Красивая женщина была!!! А причину ее смерти до сих пор не могут выяснить..

Действительно очень жаль.. А еще обидно, что она умерла в таком молодом возрасте.. 
Но она по сей день является идеалом женской красоты!

КТО УБИЛ МЭРИЛИН?

Преждевременная кончина известного лица вызывает подозрения всегда, когда отсутствуют явные доказательства несчастного случая. Смерть Мэрилин Монро потому и принадлежит к категории вечных загадок. Ей было 36 лет, когда она умерла. У нее не было причин убивать себя – по крайней мере, таких, о которых знали бы ее ближайшие друзья. Показания свидетелей противоречивы. Зато любители теорий заговоров не ведают сомнений. Они выстроили хитроумные версии, недостаток которых лишь в одном: все основаны не на фактах, а на домыслах. Одна из самых причудливых теорий – о том, что Мэрилин убила мафия по приказу Роберта Кеннеди, – создана четырьмя ясновидцами, утверждающими, что получили показания c того света непосредственно от Мэрилин и братьев Кеннеди. Так что же произошло в ночь с 4 на 5 августа 1962 года в калифорнийском доме Монро? Почему она умерла?

      День рождения JFK

      В Америке репортеры, чей хлеб происшествия и преступления, круглые сутки прослушивают радиочастоты, на которых разговаривают полиция, пожарные и «скорая помощь». Поэтому о смерти Мэрилин Монро они узнали сразу же после того, как об этом стало известно дежурному полицейского участка города Брентвуд под Лос-Анджелесом сержанту Джеку Клеммонсу. Однако оперативность журналистам не помогла. Несмотря на огромный объем собранной информации, единственное, о чем можно сказать утвердительно, – это то, что причиной смерти была передозировка барбитурата «нембутал», который покойница принимала как снотворное. Но причина – это не мотив. Обстоятельства последних дней Мэрилин известны в мельчайших деталях. Обстоятельства последних часов покрыты густым мраком лжесвидетельств и полупризнаний. В них как в капле воды отразились весь блеск и нищета мира, в котором она жила, его благородство и низость. Это мир настоящих бриллиантов и фальшивых чувств, мир не хуже и не лучше нашего – точно такой же беспощадный.

      В апреле 1962 года Мэрилин Монро приступила к съемкам в главной роли в комедии «Что-то должно случиться» на студии 20th Century – Fox. Ее партнером был Дин Мартин. Прошло почти полтора года с тех пор, как был завершен ее предыдущий фильм – «Неприкаянные» по сценарию Артура Миллера, где она снималась с Кларком Гейблом. Прошло 15 месяцев после ее развода с Миллером. Расставшись со своим третьим мужем, она лечилась от наркотической зависимости от барбитуратов и от алкоголизма. Голливудский психоаналитик Ральф Гринсон проводил с ней по пять полуторачасовых сеансов в неделю – ежедневно, кроме выходных.

      Съемки картины, продюсером которой был Генри Вайнстайн, а режиссером – Джордж Кьюкор, не заладились с самого начала. Сценаристы никак не могли придумать финал, который понравился бы руководству студии. Как раз в этот период Fox понесла серьезные убытки и приблизилась к банкротству. Ей был необходим коммерческий успех, и для рискованных и дорогих проектов, каким оказался новый фильм с Мэрилин, момент был неподходящий.

      Простуда Монро задержала съемки на несколько дней. Между тем в субботу 19 мая Мэрилин должна была участвовать в гала-концерте в нью-йоркском зале «Мэдисон сквер гарден» по случаю 45-летия президента Кеннеди. В некоторых источниках утверждается, что она покинула съемочную площадку самовольно. Это не так. Приглашение было получено за два месяца и согласовано с дирекцией студии.

      Тем не менее 17 мая Кьюкор сообщил Вайнстайну, что если Монро пропустит ближайшие два дня (а это были рабочие дни – четверг и пятница), то работа отстанет от графика уже на шесть дней. По голливудским меркам это серьезный сбой. Продюсер и режиссер опасались, что руководство Fox, и без того недовольное их работой, закроет картину. Озабоченный Вайнстайн позвонил другу Мэрилин, продюсеру Милтону Эббинсу, который был одним из организаторов мероприятия в Нью-Йорке. «Мэрилин собирается в Нью-Йорк, – сказал он. – Этого нельзя допустить». «Что ты имеешь в виду, как так не допустить?» – изумился Эббинс. «Милт, она не должна ехать, – твердил Вайнстайн. – Можешь что-нибудь предпринять?» «Помилуй, это день рождения президента!» «Если она поедет, она может потерять роль», – горько заключил Вайнстайн.

      Мэрилин, конечно же, поехала. Съемки были прерваны ровно в половине двенадцатого утра 17 мая. В этот момент на территории студии приземлился вертолет, принял на борт Мэрилин и направился в международный аэропорт Лос-Анджелеса.

      Часом позже адвокаты студии Fox по указанию дирекции составили официальное письмо-предупреждение о нарушении актрисой контрактных обязательств, датированное предыдущим днем. Окончательное решение закрыть картину или разорвать контракт с Монро еще не было принято; студия запасалась аргументами на случай судебной тяжбы. Курьер нью-йоркского офиса Fox доставил Мэрилин копию письма на следующее утро прямо на квартиру. По воспоминаниям очевидцев, она была возмущена и чувствовала себя преданной.

      В пятницу вечером композитор Ричард Адлер, руководивший действом в «Мэдисон сквер гарден», приехал к Мэрилин репетировать. Сидя за роялем, он заставлял ее снова и снова повторять Happy Birthday, Mr. President. Он мучился три часа. Адлер, вспоминает массажист Мэрилин Ральф Робертс, «тревожился все больше и больше – он боялся, что ее голос звучит слишком сексуально. Он даже позвонил Лоуфорду (зять братьев Кеннеди, близкий друг Монро. – В. А.), чтобы тот уговорил ее изменить интонацию. Но она лишь смеялась и делала то, что считала нужным».

      В этом месте стоит прерваться для необходимого отступления.

      Четыре встречи с президентом

      Об интимной связи Мэрилин и пятидесятого президента США Джона Фитцджеральда Кеннеди написано столько, что сомневаться вроде как и неприлично. Между тем веских доказательств этой связи не существует.

      Некоторые источники относят начало романа к середине 50-х годов, периоду, когда ее второй брак, со знаменитым бейсболистом Джо ДиМаджио, близился к концу и завязывались отношения с драматургом Артуром Миллером. Такой хронологии придерживается, в частности, пулитцеровский лауреат Сеймур Херш, автор биографической книги «Темная сторона Камелота», в которой Кеннеди предстает в крайне невыгодном свете. Он пишет, что к началу президентской кампании Джона Кеннеди роман был в самом разгаре.

      Херш воспроизвел в своей книге фрагмент магнитофонной записи разговора Монро с психоаналитиком Ральфом Гринсоном, наследники которого дали разрешение на публикацию. Монолог Мэрилин посвящен главным образом проблемам сексуальности; пациентка, выражаясь зачастую весьма прямолинейно, говорит, в частности, что не может достигнуть оргазма. Далее идет такой монолог:

      «Мэрилин Монро – солдат. Ее главнокомандующий – величайший и самый могущественный человек в мире. Первейший долг солдата – подчиняться приказам своего главнокомандующего. Он скажет: делай это – надо делать. Этот человек собирается изменить нашу страну. Ни один ребенок не останется голодным, ни один взрослый не будет спать на улице и искать пропитание в мусорных баках. Все люди получат хорошее медицинское обслуживание. Наша продукция станет лучшей в мире... Он преобразует Америку, как сделал это Франклин Делано Рузвельт в 30-е годы. Говорю вам, доктор: когда он добьется своего, он займет место рядом с Вашингтоном, Джефферсоном, Линкольном и Франклином Рузвельтом, как один из великих президентов...»

      Любвеобильность президента Кеннеди хорошо известна. Она превосходила все мыслимые пределы. Его не останавливали ни соображения приличий, ни разница в возрасте, ни настроение объекта вожделений. Существует мнение, что жена президента Жаклин часто уезжала из Вашингтона именно потому, что не хотела быть свидетельницей сексуального задора мужа. Особенной страстью он, как и его отец, сенатор и посол Джозеф Кеннеди, пылал к голливудским звездам, главным образом к блондинкам. Однажды в Белый дом была приглашена прославленная Марлен Дитрих. Оставшись наедине с президентом, она подверглась домогательствам – по ее собственным словам, Кеннеди «набросился» на нее. Дитрих была на шестнадцать лет старше ухажера; будучи дамой опытной во всех отношениях, она легко отразила атаку. Провожая Дитрих к лифту, президент вдруг задал своей гостье вопрос, не дававший ему, видимо, покоя: «Вы когда-нибудь спали с моим отцом? Он всегда утверждал это». История умалчивает, как отреагировала дива, по которой сходили с ума еще главари «третьего рейха».

      Доподлинно известно, что Джон Кеннеди и Мэрилин Монро встречались четыре раза. Первая встреча имела место в октябре 1961 года в Санта-Монике, в доме сестры президента Патриции и ее мужа Питера Лоуфорда. Лоуфорды устроили званый обед в честь Джона Кеннеди, на который, кроме Монро, были приглашены и другие кинозвезды-блондинки – Ким Новак, Джанет Лей и Энджи Дикинсон. К каждой из них президент был неравнодушен. Монро и Кеннеди находились весь вечер на людях; домой Мэрилин отвез шофер Лоуфордов.

      Второй случай представился в феврале 1962 года. Это тоже был обед в честь главы государства, на сей раз в манхэттенском доме Фифи Фелл, богатой вдовы знаменитого промышленника. Кеннеди и Мэрилин опять-таки не уединялись ни на минуту. Домой ее доставил на своей машине Милтон Эббинс.

      В третий раз, 24 марта 1962 года, оба гостили в доме Бинга Кросби в Палм-Спринг. Там у них действительно появилась возможность остаться наедине, и они ею воспользовались. Из отведенной ей спальни Мэрилин позвонила массажисту Ральфу Робертсу, чтобы проконсультироваться по поводу боли в мышце. Совет был нужен не ей, а президенту, который, как известно, перенес операцию на спинном мозге и страдал мышечными болями в области спины. Получив консультацию, Кеннеди взял трубку и поблагодарил Робертса за исчерпывающие объяснения. «Позднее, когда заработала мельница слухов, – говорит Робертс, – Мэрилин сказала мне, что та их ночь в марте была единственной». «Даже в кошмарном сне Мэрилин не представляла себе постоянных отношений с JFK, – пишет актриса и подруга Монро Сьюзан Страсберг. – Переспать один раз с харизматическим президентом – этого было вполне достаточно, ей нравилась секретность и драматизм события. Но он точно не был тем человеком, с которым она хотела бы связать свою жизнь. Она очень ясно дала нам это понять».

      Четвертая и последняя встреча произошла в мае 1962 года. Это как раз и был знаменитый вечер в «Мэдисон сквер гарден» – день рождения президента. Американский бомонд праздновал дату десять дней кряду. Гала-концерт в «Мэдисон сквер» должен был пополнить кассу Национального комитета Демократической партии, опустошенную президентской кампанией 1960 года. Мероприятие собрало более 15 тысяч человек, заплативших от 100 до 1000 долларов за билет. В числе участников программы были такие звезды, как Элла Фитцджеральд, Пегги Ли, Генри Фонда, Мария Каллас, Гарри Белафонте. Питер Лоуфорд исполнял обязанности конферансье. Первая леди отсутствовала.

      Мэрилин заказала платье для этого вечера у Жана Луи, создавшего в 1953 году знаменитый концертный наряд Марлен Дитрих. Платье Мэрилин представляло собой практически прозрачную, плотно облегающую тело материю, сплошь усыпанную блестками, под которой не было – или казалось, что не было, – никакого белья. За этот туалет Монро заплатила громадные по тем временам деньги – 12 тысяч долларов.

      Мэрилин, как всегда, опоздала, и Лоуфорд представил ее как late Marilyn Monroe, что по-английски имеет двойной смысл: «опоздавший» и «поздний» в том смысле, в каком говорят о писателях и художниках, имея в виду периоды творчества. Сбросив горностаевый жакет на руки Лоуфорда, она запела так, что всему залу стало не по себе. В те годы в пуританской Америке не был принят столь откровенно чувственный тон.

      Вечер продолжался в узком кругу в доме президента кинокомпании «Юнайтед артистс» Артура Крима. По продолжительности это свидание было самым коротким. Весь вечер президент был окружен толпой друзей, гостей и журналистов. Некоторые мемуаристы, впрочем, утверждают, что последовавшую за вечером ночь Мэрилин провела в пентхаусе отеля «Карлайл», который Кеннеди арендовал постоянно в качестве своей нью-йоркской квартиры.

      Ральф Робертс категорически опровергает эту версию. «Это абсолютно невозможно, – заявил он Дональду Спото, автору самой фундаментальной биографии Монро. По его словам, Мэрилин покинула квартиру Крима на 69-й Ист-стрит в сопровождении друзей, которые привезли ее домой около двух часов утра. Там ее ждал Робертс, чтобы сделать массаж. – Когда я уходил, было уже почти четыре, и она спала».

      Больше президент и Мэрилин Монро не встречались – во всяком случае, никаких надежных свидетельств на этот счет не существует. Министр юстиции Роберт Кеннеди и директор ФБР Эдгар Гувер предупредили президента, что дом Лоуфордов в Санта-Монике, всего вероятнее, прослушивается мафией. Кеннеди принял решение положить конец этой связи.

      «Мэрилин понимала, что роман закончен, но не хотела смириться с этим, – говорит Лоуфорд. – Она начала писать страстные письма Джеку (Джону Кеннеди. – В. А.) и продолжала звонить ему. Она угрожала обратиться к прессе. В конце концов он послал в Калифорнию Бобби, чтобы утихомирить ее».

      Четыре встречи с братом президента

      Роберт Кеннеди познакомился с Монро за несколько недель до брата, в октябре 1961 года, опять-таки в доме Лоуфордов. «Около полуночи Мэрилин решила отправиться домой, – вспоминает пресс-секретарь министра юстиции Эдвин Гутман. – Но она выпила так много шампанского, что мы встревожились. Бобби и я не позволили ей сесть за руль и вместе довезли ее до самого крыльца».

      Второй раз они увиделись у Лоуфордов в феврале следующего года, когда Бобби Кеннеди с делегацией сделал остановку в Калифорнии перед большим турне по странам Дальнего Востока. На этот раз, свидетельствует Гутман, Мэрилин была «абсолютно трезва, производила чрезвычайно приятное впечатление человека, с которым забавно и легко говорить, и интересовалась серьезными темами».

      Пресс-секретарь Монро Пэт Ньюкомб, которая тоже присутствовала на этом приеме, вспоминает, что накануне события Мэрилин сказала ей: «Я хочу быть в курсе дела, Пэт. Я правда хочу знать, что происходит в стране». По словам Ньюкомб, она особенно интересовалась проблемой гражданских прав и заготовила перечень вопросов. Пресса обратила внимание, что Бобби Кеннеди говорил с Монро дольше, чем с любым другим гостем. Именно о гражданских правах, они и говорили, утверждает Пэт Ньюкомб.

      Третья встреча с Бобби имела место в «Мэдисон сквер гарден» на все том же торжестве 19 мая. Четвертая, в июне, была самой неформальной. Лоуфорды заехали за ней, чтобы вместе отправиться обедать; в машине сидел Бобби Кеннеди, и Мэрилин пригласила всех троих посмотреть ее новый дом. Именно в тот раз младший брат должен был исполнить поручение президента.

      Президент к тому времени сменил свой прямой номер телефона в Белом доме, и Мэрилин не могла ему дозвониться. Оператор отказывался соединить ее, несмотря на то что она раздраженно называла свое имя.

      Бобби, рассказывает Лоуфорд, «попытался объяснить ей, что президент – человек ужасно занятой, что управлять страной – грандиозная задача, что, хотя Джек очень беспокоится о ней, он уже женат и не может вот так запросто пойти к адвокату и развестись. Хотя это, возможно, и нелегко для нее, но она должна смириться с этим решением и не звонить больше президенту».

      С этого момента, утверждает Лоуфорд, начался роман Мэрилин и Бобби. «Это не входило в намерения Бобби, но в тот вечер они стали любовниками и провели ночь в нашей гостевой спальне. Почти сразу же роман пошел бурно, они начали часто встречаться. Теперь вместо Белого дома Мэрилин звонила в министерство юстиции. Энджи Новелло, личный секретарь Бобби, вела с ней долгие беседы, когда шеф отсутствовал в офисе. По словам экономки Монро Юнис Мюррей, Мэрилин и Роберт Кеннеди «занимались любовью по телефону». Одна из скабрезных книг называет Бобби и Мэрилин «пионерами телефонного секса».

      Бобби, повествует та же книга, часто приезжал в Калифорнию, всякий раз останавливаясь в доме Лоуфордов. Соседи видели его и Мэрилин во время долгих прогулок по пляжу. Они говорили о Фиделе Кастро и Заливе Свиней, о гражданских правах, Корпусе мира и организованной преступности. Мэрилин специально готовилась к этим встречам. Ее прислуга заметила, что в доме появились книги о политике и блокноты, из которых она делала выписки.

      Имеются, однако, и прямо противоположные свидетельства. Ральф Робертс утверждает, что, вернувшись с чествования президента и рассказывая ему о вечере, Мэрилин сказала, что Бобби не в ее вкусе и она не собирается заводить с ним роман.

      В 1973 году в телевизионном интервью Норман Мейлер, написавший свою версию биографии Монро, заявил, что лично он не верит в интимную связь Мэрилин с Бобби Кеннеди, однако его издатель предложил ему дополнительный гонорар, а Мейлеру в тот момент были «срочно нужны деньги», и он вставил роман с Бобби в свою книгу.

      Четыре встречи Монро с Джоном и столько же с Робертом подтверждаются документально – их официальными календарями, которые хранятся в Национальном архиве США и президентской библиотеке Джона Кеннеди и которые тщательно проверил Дональд Спото. Все прочие сообщения о якобы имевших место свиданиях – домыслы, не поддающиеся проверке, а многие опровергаются теми же календарями, а также графиком работы Монро.

      Что касается звонков, то Спото выяснил, что Мэрилин звонила министру юстиции восемь раз. По словам Пэт Ньюкомб и Эдвина Гутмана, беседы носили дружеский характер, были короткими и незамысловатыми. Занятый по горло Кеннеди не мог говорить подолгу. Записи в журнале министерства показывают, что разговоры редко продолжались больше одной минуты и что в некоторых случаях Мэрилин разговаривала с секретарем Бобби. Во всех без исключения случаях Мэрилин звонила через главный коммутатор министерства. В ее телефонной записной книжке значится только этот номер Роберта Кеннеди. Никакого прямого его номера, утверждает Спото, она не знала.

      Синяк под глазом

      ...Вернувшись из Нью-Йорка, Мэрилин наутро, в понедельник, была на съемочной площадке. Она встретила холодный прием продюсера и режиссера, но честно отработала восьмичасовую смену. Джордж Кьюкор бесконечно переснимал каждый план, делал десятки дублей – как она считала, в наказание за ее отсутствие. В среду снималась сцена в бассейне, и она провела весь съемочный день в воде. Так прошла и следующая неделя.

      В пятницу 1 июня у Мэрилин был день рождения: ей исполнилось 36 лет. Кьюкор, однако, был настроен на работу и не позволил отметить дату до тех пор, пока группа не отработает смену полностью. В шесть вечера участники съемок съели по куску торта и выпили шампанского за здоровье именинницы, но задерживаться никто не стал: у всех были свои планы на уик-энд. У всех, кроме Мэрилин. Вечер и следующее утро она провела в полном уединении. Доктор Гринсон путешествовал с лекциями по Европе, поэтому, когда ей потребовалась помощь и утешение, а никого из близких друзей найти по телефону не удалось, она позвонила сыну и дочери Гринсона, который приказал детям в свое отсутствие отзываться на все просьбы Мэрилин. Дэн и Джоан немедленно приехали и застали ее в спальне в состоянии глубокой депрессии; она была явно не в себе, плохо ориентировалась в пространстве и жаловалась на головокружение. Это были классические признаки передозировки. Гринсоны вызвали врача, телефон которого оставил им отец. Явившись, тот, по словам экономки Юнис, нашел на ночном столике Монро «целый арсенал опасных седативных средств» и «смахнул их все разом в свою сумку». В ночь на 3 июня пришлось вызвать другого врача, чтобы сделать Мэрилин успокаивающий укол.

      Судя по всему, это была ее реакция на известие о том, что президент по настоянию советников решил поставить точку в своих отношениях с Мэрилин. К ней вернулась бессонница, появились признаки анорексии – отвращения к еде. Она опять пропускала съемки. А потом в Брентвуде появился Бобби.

      Ральф Гринсон считал, что успех у мужчин «компенсировал» Мэрилин измену отца, которого она никогда не знала: он бросил мать Мэрилин еще до ее рождения. По мнению Гринсона, она подсознательно стремилась создать образ, перед которым не смог бы устоять ни один мужчина. По этой причине она особенно остро переживала свои любовные неудачи.

      Так называемые попытки самоубийства, полагает Дональд Спото, были не чем иным, как попытками привлечь к себе внимание. По словам близких друзей, она была знатоком фармакологии и точно знала дозу каждого медикамента. Иногда она допускала легкую передозировку. «Мэрилин нравилось, чтобы ее спасали», – говорит ее пресс-секретарь Руперт Аллен.

      6 июня Гринсон примчался в дом Монро прямо из аэропорта. С этого момента, пишет Спото, «события приняли гротескный оборот». Роль Гринсона и его действия до сих пор обсуждаются биографами Монро. Один из очевидцев, продюсер Уолтер Вайнстайн, пишет: «Я всегда чувствовал, что такие люди, как он, видели в ней свою инвестицию. Он не только получал финансовую выгоду, но и фабриковал ее болезнь. Ему было нужно, чтобы она ощущала себя больной, зависимой и беспомощной. В Ральфе Гринсоне крылось нечто зловещее». Имеются свидетельства, что Гринсон был эмоционально неуравновешен и во время сеансов впадал в приступы иррационального гнева. Большинство его пациентов составляли скучающие богатые дамы Беверли-Хиллс и кинозвезды, и он не делал секрета из того, что ненавидит их всех.

      Наутро после своего возвращения из Европы Гринсон привез свою пациентку к пластическому хирургу Майклу Гардину. Мэрилин, вспоминает Гардин, была растрепанна, на обоих нижних веках синяки, слабо замазанные косметикой. По словам Гринсона, Монро поскользнулась и упала в душе. «Мне было совершенно очевидно, – вспоминает Гардин, – что она находилась под воздействием медикаментов, она говорила глухо и неразборчиво. Но главная проблема состояла в том, что ей нужно было сниматься и она боялась, что сломала нос. Говорила она мало, на мои вопросы отвечал доктор Гринсон. Она не пожелала сделать рентгеновский снимок. Я внимательно обследовал нос и не обнаружил никаких признаков перелома».

      Д-р Гардин не исключал, что синяки могли быть результатом ударов по лицу. Дональд Спото считает, что Гринсон попросту избил Мэрилин. Она провела неделю дома в полной изоляции, фактически под домашним арестом Гринсона, пока синяки не прошли.

      Терпение руководства студии между тем иссякло. 7 июня, в тот самый день, когда Гринсон и Монро посещали пластического хирурга, студия расторгла контракт и вчинила Мэрилин иск на полмиллиона долларов. Впоследствии сумма была увеличена до 750 тысяч. Роль Мэрилин получила актриса Ли Рэмик, но лишь после того, как от предложения отказались Ким Новак и Ширли Маклейн. Объявив о замене, руководители Fox не учли, что в контракте Дина Мартина сказано, что он должен одобрить кандидатуру. Узнав об отстранении Мэрилин, Мартин немедленно позвонил своему агенту и сказал, что прекращает сниматься в фильме «Что-то должно случиться». Никакие уговоры не помогли, и студия предъявила Мартину иск на полную сумму своих убытков, которые она понесла бы в случае полной остановки производства – 3 миллиона 339 тысяч долларов. Забегая вперед, скажем, что иск против Монро Fox в итоге проиграла, а против Мартина отозвала.

      Мэрилин все эти перипетии вдруг перестали интересовать. В ее жизни произошла важная перемена: она снова сблизилась с Джо ДиМаджио, человеком редкого благородства, и решила выйти за него во второй раз. Церемония бракосочетания была назначена на 8 августа. Молодожены увлеченно планировали свадебное путешествие и будущую совместную жизнь.

      Тем временем на Fox произошли крупные изменения. Ее возглавил знаменитый продюсер Дэррил Занук. Он не был горячим поклонником Монро, но знал, как добиться коммерческого успеха. Ознакомившись с проектом злополучного фильма, Занук заменил режиссера и велел подписать с Мэрилин новый контракт на четверть миллиона долларов – сумму, в два с половиной раза большую, чем первоначальная.

      До свидания, мальчики...

      4 августа Ральф Гринсон приехал к Монро вскоре после часу пополудни и провел с ней почти весь остаток дня. Сначала они удалились в спальню для ежедневного полуторачасового сеанса. Около трех Гринсон потребовал от Пэт Ньюкомб, которая ночевала в доме, удалиться, сказав, что должен остаться с Мэрилин наедине. Гринсон остался в доме, а Мэрилин отправилась к Лоуфордам.

      Состояние, в котором она к тому времени находилась, разительно отличалось от утреннего: гость Лоуфордов, Уильям Эшер (тот, что был режиссером президентского дня рождения в «Мэдисон сквер гарден»), говорит, что Монро находилась под явным воздействием медикаментов: ее речь была неразборчивой, походка – шаткой. Как показало впоследствии вскрытие, в печени обнаружилась высокая концентрация барбитурата «нембутал». Для того чтобы он попал в печень, необходимо несколько часов, то есть примерно столько, сколько прошло между посещением дома Лоуфордов и смертью.

      Около четырех она вернулась, и сеанс Гринсона продолжался. В пять позвонил Питер Лоуфорд и пригласил ее на мексиканский ужин в кругу близких друзей. Она отказалась, Лоуфорд настаивал, потом сказал, что перезвонит и надеется, что она передумает. После этого на звонки отвечала либо экономка Юнис, либо сам Гринсон. Ральфу Робертсу, который позвонил в пять сорок, психоаналитик на просьбу позвать к телефону Мэрилин резко ответил «нет дома» и положил трубку, даже не спросив, что передать. Именно в это время Гринсон ждал звонка от Энгелберга, которого никак не мог разыскать. Когда Гринсон все-таки застал его дома, Энгелберг отказался приехать и сделать Монро инъекцию.

      По словам Гринсона, он уехал из дома Монро в семь или семь пятнадцать вечера, оставив Мэрилин вдвоем с экономкой Юнис Мюррей. После отъезда Гринсона Мэрилин позвонил сын ее жениха – Джо ДиМаджио-младший. Они проговорили минут десять. ДиМаджио утверждает, что ничего депрессивного в ее голосе не было – напротив, она была совершенно счастлива.

      После Джо снова позвонил Питер Лоуфорд – это было в семь сорок или семь сорок пять. По его словам, голос Мэрилин звучал невнятно, временами ее было вовсе не слышно. Питер, отлично знавший о ее пагубной привычке к барбитуратам, испугался. Он попытался привести ее в чувство, стал громко выкрикивать ее имя, спрашивая, что случилось. Она то не слышала его, то ее голос прерывался, как при затяжке сигаретой, потом она сказала: «Скажи до свиданья Пэт, скажи до свиданья президенту, скажи до свиданья себе, потому что ты хороший мальчик...»

      У Лоуфорда упало сердце. Мэрилин умолкла. Решив, что она положила трубку, Лоуфорд стал набирать ее номер снова, но слышал лишь короткие гудки «занято» – так продолжалось полчаса. Когда он попросил оператора телефонной компании прервать разговор, ему ответили, что никакого разговора никто не ведет: либо телефон неисправен, либо трубка не лежит на месте. Лоуфорд стал звонить друзьям, дозвонился до Милтона Эббинса и сказал ему: «Поехали туда, прямо сейчас – мне кажется, с Мэрилин происходит что-то ужасное». В ответ он услышал: «Питер, не делай этого! Ты зять президента. Если ты поедешь туда и окажется, что она пьяна, или наглоталась наркотиков, или еще что-нибудь в этом роде, то завтра ты увидишь свое имя в заголовках газет. Впрочем, дай я позвоню Мики Рудину (адвокат Монро. – В. А.). Если он скажет «да» – поезжай». Эббинс разыскал Рудина в гостях. Тот сказал, что попытается выяснить, в чем дело.

      Рудин позвонил Юнис. На часах было восемь тридцать. Юнис находилась в гостевом коттедже. Рудин попросил ее проверить, все ли в порядке у Мэрилин, и ждал у телефона около четырех минут. «Она в порядке», – доложила экономка. «Но я понял, что она никуда не ходила», – говорит Рудин. Он был совершенно прав. Рудин перезвонил Эббинсу и пересказал ему свой диалог с Юнис, однако ничего не сказал о своих сомнениях. Эббинс позвонил Лоуфорду. Тот, однако, не успокоился. К этому времени он был уже изрядно пьян. Он стал снова обзванивать друзей и просить их о помощи. Наконец, один знакомый, живший поблизости от Монро, согласился поехать к ней и проверить, все ли в порядке. Однако пока он одевался, позвонил Эббинс с указанием никуда не ездить, потому что все и так в порядке. Он, мол, только что говорил с Рудином, который выяснил, что доктор Гринсон дал Мэрилин успокаивающее лекарство.

      Лоуфорд, тем не менее, продолжал пить и бесноваться. Около часу ночи он позвонил Эшеру и предложил ему поехать к Мэрилин. Он утихомирился лишь в час тридцать, когда узнал правду: Гринсон позвонил Рудину из дома Мэрилин и сказал, что она мертва.

      Все и никто

      Прибывший по вызову сержант полиции Джек Клеммонс провел первое дознание. На его вопрос, почему в полицию позвонили так поздно, Гринсон ответил, что врачам необходимо было получить разрешение руководства студии на огласку факта смерти. Объяснение абсурдное. Домыслы о вскрытии неких сейфов, о сожжении в камине документов, компрометирующих президента и министра юстиции, не находят ни малейшего подтверждения, не основаны ни на чьих показаниях и категорически отрицаются всеми без исключения свидетелями. Полицейские тщательнейшим образом осмотрели помещение на предмет предсмертной записки, но нашли на полу лишь телеграмму из Парижа с приглашением участвовать в шоу. Соседи показали, что ни малейшего шума из дома Мэрилин вечером и в ночь ее смерти не доносилось. На теле не было никаких следов насилия.

      Около трех часов утра Юнис, по ее словам, проснулась, «почему – по сей день не понимаю». Она заметила свет под дверью спальни Мэрилин, попыталась открыть ее, обнаружила, что дверь заперта изнутри, и позвонила Гринсону. Доктор велел ей взять каминную кочергу, выйти во двор и раздвинуть занавески спальни кочергой через форточку. Юнис так и сделала. Она увидела обнаженную Мэрилин, лежащую неподвижно на постели лицом вниз. Об этом она доложила Гринсону, который поспешил в дом и, действуя той же кочергой, взломал дверь спальни. В три тридцать Гринсон позвонил лечащему врачу Мэрилин Хайману Энгелбергу, который официально констатировал смерть. В четыре двадцать Гринсон и Энгелберг позвонили в полицию.

      У Спото вызывает подозрение каждая деталь этого рассказа. Прежде всего он выяснил, что в спальне Мэрилин незадолго до описываемых событий настелили ковер – такой толстый, что дверь вообще не закрывалась. Тогда его прижали специальной скобой. Люди, часто бывавшие в доме, уверенно заявляют, что после этого под дверью не было ни малейшей щели, сквозь которую мог бы просочиться свет лампы. Кроме того, Мэрилин никогда не запирала двери. Наконец, Юнис не могла раздвинуть занавески кочергой, потому что это была одна сплошная занавеска – это прекрасно знал Ральф Робертс, который сам ее вешал.

      Около восьми часов утра труп Мэрилин Монро был доставлен в городской морг Лос-Анджелеса. В десять тридцать заместитель коронера графства Лос-Анджелес д-р Томас Ногучи завершил его вскрытие. Вместе с ним вскрытие проводил Джон Майнер – эксперт, много раз доказавший на практике свое умение отличать подлинное самоубийство от мнимого. Заключение о причинах смерти претерпело три редакции. 10 августа коронер Теодор Карфи подписал предварительный документ, где причина смерти была указана с оговоркой, как «возможная»: передозировка барбитуратов. В дальнейшем оговорки исчезли.

      Вывод о передозировке основан на результатах токсикологического анализа, который показал высокую концентрацию нембутала в печени покойной. Кроме того, на ночном столике Монро полицейские обнаружили, среди прочих лекарств, пустой пузырек из-под нембутала. Рецепт был выписан д-ром Энгелбергом 3 августа. В пузырьке должно было быть 25 капсул. На другой склянке емкостью 50 капсул значилось, что рецепт выписан 25 июля и повторно на такое же количество препарата – 31 июля. В этом пузырьке оставалось 10 капсул.

      Д-р Гринсон охотно рассказал судмедэкспертам, что покойница страдала психическим расстройством и что он не может себе вообразить никакой иной причины смерти, кроме самоубийства.

      Однако Ногучи, Майнер и по меньшей мере трое других авторитетных патологоанатомов не согласились с версией самоубийства. Медикамент можно ввести в организм лишь тремя способами: через рот, при помощи инъекции или посредством клизмы. Барбитурат, оказавшийся в печени, не мог быть введен в организм в ночь смерти – чтобы он был усвоен печенью, как мы уже сказали, требуется несколько часов. Если бы имела место инъекция, анализ показал бы присутствие барбитурата в крови в большей концентрации. Такая инъекция оставила бы явный след на теле. Однако Майнер и Ногучи утверждают, что «каждый дюйм тела был исследован с лупой» и никаких следов иглы шприца они не обнаружили. Зато прямая кишка оказалась в необычном состоянии. «Ногучи и я были убеждены, что способом, которым фатальная доза лекарства попала в организм, была клизма», – говорит Майнер. Монро, добавляет он, пользовалась клизмой довольно часто «в гигиенических и диетических целях». Среди актрис той эпохи, подчеркивает он, это была распространенная причуда.

      Но что за препарат был введен в прямую кишку, когда и кем?

      Дональд Спото считает, что это произошло между двумя телефонными разговорами, то есть между семью двадцатью пятью и семью сорока пятью. Первый собеседник Мэрилин, ДиМаджио-младший, не заметил ничего подозрительного в ее голосе, напротив, как мы уже сказали, Мэрилин была, по его словам, счастлива. Питер Лоуфорд говорил будто с другим человеком. Разительная перемена произошла в течение двадцати минут. Что, если Мэрилин знала, что умирает и что спастись нельзя? «Скажи до свиданья...» – твердила она.

      Ральф Гринсон пытался разрушить наркотическую зависимость своей пациентки от барбитуратов. Он запретил Энгелбергу выписывать ей нембутал без своего разрешения и заменил его хлоралгидратом в качестве снотворного. Однако 3 августа Мэрилин уговорила Энгелберга выписать рецепт, заверив его, что Гринсон разрешил ей небольшую дозу нембутала. На следующий день Гринсон заметил, что Монро пребывает под воздействием «каких-то медикаментов». Он слишком хорошо знал свою пациентку, чтобы не понять, какого именно медикамента.

      Он не знал точную дозу, но видел, что препарат оказался неэффективен: Мэрилин была возбуждена, сердита и неуправляема. Решение Гринсона явствует из результатов токсикологической экспертизы: хлоралгидрат, присутствовавший в крови, но не в печени. Уровень содержания в крови хлоралгидрата вдвое превышал уровень нембутала, большая часть которого была уже усвоена печенью. Следовательно, заключает Спото, хлоралгидрат был введен в организм после нембутала. Возможно, в спешке Гринсон не учел критически важный фактор – реакцию взаимодействия двух препаратов, имевшую в полном смысле убийственный эффект. Мики Рудин вспоминает, как Гринсон сказал в ночь смерти Мэрилин: «Черт возьми! Он выписал ей рецепт, о котором я не знал!» Джон Майнер помнит другую фразу Гринсона: «Если бы я только знал об этом рецепте...» «Если бы знал, то что?..» – спрашивает Дональд Спото.

      Вспомним, что Энгелберг отказался приехать и сделать угол. Другим, кроме инъекции, эффективным способом ввести хлоралгидрат была клизма. Гринсон никогда сам не делал уколов и не ставил клизм. Как психоаналитик, он не обязан был это делать и не желал брать на себя лишнюю ответственность. Единственным человеком, кто мог поставить Мэрилин клизму по указанию психоаналитика, была Юнис Мюррей. Она боготворила Гринсона, считала себя по гроб жизни обязанной ему за место в доме Монро и была его верной шпионкой. Гринсон мог и не уезжать из дома. В течение многих лет он утверждал, что отправился обедать с друзьями, но ни разу в ответ на прямой вопрос не назвал по имени ни одного из этих друзей, кто мог бы подтвердить его слова.

      Существует еще одна странная деталь: когда сержант Клеммонс прибыл по вызову, Юнис занималась стиркой – среди ночи, тотчас после смерти хозяйки. По мнению Майнера, она уничтожала вещественные доказательства, а именно – стирала простыни, на которых могли остаться следы процедуры введения клизмы.

      Это только версия. В смерти Мэрилин невозможно обвинить никого. Кто убил ее? Все. И никто.

Источник: http://sovsekretno.ru/magazines/article/875