Глава XI
Между фортом и испанской эскадрой
Шесть недель флибустьеры Моргана пребывали в Гибралтаре. Они выпытывали у несчастных жителей, куда они спрятали сокровища, и обшаривали леса и саванну в надежде найти губернатора Маракайбо.
Награда в пятьсот тысяч пиастров, обещанная Морганом тому, кому удастся его схватить, стала одной из главных причин ожесточения, с каким флибустьеры набросились на жителей, надеясь узнать у них местонахождение графа Медины, но все было напрасно. Известие, привезенное корсарами, оставленными в Маракайбо, о том, что испанцы отвоевали и восстановили форт Барра и что три крупных фрегата под командованием адмирала неожиданно прошли к лагуне с целью уничтожить пиратскую эскадру, побудило, наконец, флибустьеров оставить Гибралтар.
Неудовлетворенные, однако, захваченной добычей корсары добились от жителей обещания уплатить выкуп в пятьдесят тысяч пиастров и доставить его в Маракайбо. В случае отказа они пригрозили вернуться и дотла сжечь город. В тот же день корсары отплыли, забрав в качестве заложников самых родовитых дворян, освобождение которых зависело от уплаты обещанных денег.
Все были встревожены известиями, полученными из Маракайбо, и даже Морган, казалось, был не в своей тарелке. Флибустьеров беспокоило не столько восстановление огневой мощи форта Барра, сколько прибытие испанских высокобортных кораблей, каждый из которых имел на вооружении шестьдесят пушек и располагал многочисленным экипажем.
Что могла с ними сделать пиратская эскадра, почти целиком состоявшая из сравнительно небольших каравелл, к тому же весьма устаревших и плохо вооруженных? Лишь фрегат Моргана мог вступить в бой, да и то с нулевым шансом на победу.
— Что вы собираетесь делать, сеньор Морган? — спросила Иоланда, когда флибустьер спустился в кают компанию, чтобы предупредить ее о серьезности положения.
— Пока не знаю, — ответил Морган. — Но уж, конечно, не сдаваться, а драться до последнего человека и пока хватит зарядов.
— А что сделают испанцы, если вас схватят?
— Повесят без всякой жалости.
— А со мной?
Морган взглянул на девушку, задавшую вопрос так, словно он не имел к ней никакого отношения.
— Сеньора, — сказал флибустьер, — чтобы завладеть вами, им придется перешагнуть через наши трупы.
— А вам не кажется, что испанцы охотятся скорей за мной, чем за вами? Вы знаете, кого я имею в виду?
— Кого?
— Графа Медину.
— Губернатора Маракайбо?
— Я почти уверена, что это он вызвал сюда испанскую эскадру, чтобы захватить меня в свои руки.
— Возможно, сеньора. Этот человек действительно весьма заинтересован в том, чтобы захватить вас в плен. Он спит и видит, как завладеть миллионами вашего деда, — иначе он не послал бы два фрегата на Малые Антиллы, чтобы встретить корабль, на котором вы плыли в Америку.
— Так это он или испанское правительство хочет меня лишить материнского наследства?
— Он, сеньора.
— Но у него нет прав на владения герцога, моего деда.
— Вы в этом уверены? — спросил Морган. — Он ничего вам не говорил при встрече с вами?
— Только предложил подписаться под отказом от принадлежащих мне владений в Венесуэле и Панаме, — ответила Иоланда.
— И чем он это объяснил?
— Сказал, что земли конфискованы вице королем Панамы в возмещение убытков, понесенных населением от набегов и грабежей моего отца.
— Подонок! — воскликнул Морган. — Всем известно, и прежде всего самим испанцам, что ваш отец ни пиастра не брал из добычи корсаров. На родине у него достаточно было земель и замков, чтобы жить безбедно. Причитавшуюся ему долю он отдавал морякам. Вы не подозреваете, кем на самом деле является этот граф?
— Почему вы это спрашиваете, сеньор Морган? — с удивлением спросила девушка.
— Просто так.
— Это — испанец, который, наверное, ненавидит отца больше, чем другие.
Морган умолк на минуту, походил по салону, а потом спросил:
— Кто заботился о вас после геройской гибели отца в Альпах, где он сражался с захватчиками?
— Одна дальняя родственница.
— Вам никогда не казалось, что за вами неотступно следят?
При этом вопросе Иоланда замолкла и удивленно взглянула на корсара.
— Фриц... — воскликнула она внезапно, ударив себя по лбу.
— Фриц?.. — повторил за ней Морган. — Что за Фриц?
— Невесть откуда взявшийся фламандец. Моя родственница взяла его в услужение, и он ни на минуту не оставлял меня одну.
— Старый или молодой?
— Тогда ему было лет тридцать.
— Это он сопровождал вас в плаванье из Европы?
— Да, капитан.
— И куда он делся?
— Не знаю. Он исчез после того, как испанцы взяли на абордаж голландский корабль, на котором я плыла в Америку. То ли пал в бою, то ли попал в плен — понятия не имею.
— Он то вас и предал, — сказал Морган.
— Почему вы так считаете?
— Скорей всего, это он сообщил губернатору Маракайбо о вашем отплытии в Америку.
— Вы так полагаете?..
— Я уверен, что этого человека приставил к вам граф Медина.
— Но у него не было оснований устраивать за мной слежку.
— Гораздо больше, чем вы думаете, сеньора, — сказал Морган. — Когда нибудь вы все узнаете. Но если испанцы надеются вновь заполучить вас, они ошибаются — вы теперь под защитой Береговых братьев. Конечно, они собираются устрашить меня высокобортными судами. Но мы еще посмотрим. Будьте покойны, сеньора Иоланда. Верный помощник Черного корсара не даст вас в обиду.
Странно было слышать столь пылкие слова из уст Моргана, отличавшегося, скорей, холодным и замкнутым характером.
Оставив кают компанию, он поднялся на палубу. Чувствовалось, что он гораздо больше встревожен, чем это казалось на первый взгляд.
Корабли его эскадры старались держаться поближе друг к другу, словно опасаясь появления огромных испанских фрегатов, которые, как было известно пиратам, посланы были в погоню за ними. Свертывая паруса, они жались к фрегату Моргана, как цыплята к наседке.
Гибралтар давно уже скрылся из вида, и ветер неуклонно гнал корабли к Маракайбо.
— Ну как, капитан? — спросил Кармо, подходя к Моргану, разгуливавшему на мостике.
— Чего тебе, старина?
— Как будем выпутываться?
— Помнишь Пуэрто Лимон? — неожиданно спросил Морган, останавливаясь перед ним.
— Еще бы, капитан, как будто все было вчера.
— Помнишь, как Черный корсар избавился от испанских кораблей, вставших на его пути?
— Как же! Заправил брандер смолой и серой и двинул его на противника.
— И чем кончилось дело?
— Один корабль сгорел, другой пострадал.
— И мы так поступим, — сказал Морган. — У нас есть «Камарада» — старая галоша с ее двенадцатью пушками не стоит и пяти тысяч пиастров. Мы превратим ее в брандер и пустим против испанцев. Все пройдет как по маслу, мой старый Кармо, вот увидишь.
— С нами дочь Черного корсара, не отдавать же ее испанцам! Я готов лечь костьми за эту девчонку.
— А я — отдать душу, — сказал Морган с такой пылкостью, что старый моряк изумленно взглянул на него.
— Не переживай, сделаем все, что можно, — добавил он затем, словно пожалев, что сказал лишнее.
В полночь эскадра, подгоняемая ветром, подошла к Маракайбо, где была встречена восторженными криками оставленного там небольшого гарнизона. К сожалению, корсаров ждали малоутешительные известия. Форт Барра перешел к испанцам и пополнился за шесть недель мощной артиллерией. Испанские корабли не снимались с якоря, собираясь дать решительный бой. Путь в Карибское море был закрыт, и столкновение становилось неизбежным. Морган хотя и понимал, что ему будет непросто одолеть большие испанские корабли, остановился все же на принятом решении: только запугав врагов, он мог заставить их оставить его в покое. Посадив в шлюпку нескольких пленников из числа наиболее влиятельных жителей города, он отправил их ночью к испанскому адмиралу с требованием пропустить его суда, в противном случае город будет разрушен, а заложники — преданы казни. Незадолго до рассвета вернулись с понурой головой посланцы. Они сообщили, что адмирал ответит на его требование пушечными ядрами и расчистит проход только в том случае, если получит обратно награбленное в обоих городах, всех пленных, включая черных рабов, и в особенности сеньору Иоланду. Узнав об этих домогательствах, особенно о последнем, экипаж эскадры пришел в ярость. Все, что угодно, только не отдавать дочь Черного корсара — единодушно решили все моряки.
Морган немедленно созвал на «Молниеносный» командиров с других кораблей.
— Хотите получить свободу, вернув добычу и сеньору Иоланду, или будем защищаться? — спросил он их.
За всех ответил Пикардец, которому после Моргана больше всех доверяли флибустьеры.
— Лучше умереть, — сказал он, — чем отдать дочь Черного корсара. Береговые братья никогда не покроют себя позором.
Учтя, однако, превосходящие силы испанского адмирала, они решили снова направить гонцов с обещанием покинуть Маракайбо, не причинять городу вреда, не требовать выкупа с жителей и освободить всех заложников и половину рабов и пленных Гибралтара.
Не получив ответа и полагая, что испанцы стараются выиграть время в ожидании подкрепления, Морган решил немедленно действовать, чтобы застать врасплох противника. Он уже остановил выбор на «Камараде» — одном из самых крупных, но и самом устаревшем корабле эскадры, из которого получился бы прекрасный брандер для запуска против испанских кораблей.
Он велел снять с него все мало мальски ценное, наполнить трюмы смолой, серой, битумом, жиром, смолистой древесиной, чтобы весь корабль вспыхнул, как большой факел, а на палубе установить чучела в пиратских шляпах и поднять над штурвалом огромный английский стяг, чтобы испанцы подумали, что на них движется флагман пиратского флота. На подготовку спектакля ушло шесть дней. За все это время испанский адмирал, считавший, что корсарам теперь некуда деваться, не подавал признаков жизни.
К вечеру седьмого дня, взяв клятву у моряков, что никто не попросит пощады до последнего дыхания, Морган подал сигнал к выходу в море.
Брандер с горсткой отважных людей шел впереди на всех парусах, чтобы не привлекать внимания к подставным фигурам на палубе. За ним вплотную шел фрегат Моргана, затем в два ряда — остальные.
На душе у всех было неспокойно, никто не сомневался, что в случае неуспеха никому несдобровать.
Перед отплытием Морган на минуту спустился в кают компанию к Иоланде.
— Сеньора, — сказал он, слегка волнуясь, — мы начинаем отчаянную игру, может, самую опасную, какую я затевал с испанцами. Что бы ни случилось, не покидайте каюту. Если корабль пойдет ко дну, я непременно окажусь рядом с вами.
— Сеньор Морган, — ответила девушка, поднимая на него свои прекрасные глаза, — вы можете не вступать в сражение, которое унесет немало человеческих жизней. Испанцы требуют моей выдачи. Так уступите им. Я женщина, мне они не причинят вреда.
— Ни за что, сеньора! Флибустьеры готовы отдать жизнь за дочь величайшего героя морей. К тому же, сеньора, вы подвергаетесь большей опасности, чем мы.
— Я?.. — удивилась Иоланда. — Испанцам нужны мои владения, а не моя жизнь. Если они добьются своего, я скажу, как отец: у меня в Пьемонте достаточно земель и замков, чтобы обойтись без заморских владений деда.
— Если бы только об этом шла речь, сеньора, — сказал Морган, — я без колебания согласился бы начать переговоры с испанским адмиралом, но вы не все еще знаете. Хотите совет? Остерегайтесь губернатора Маракайбо графа Медину. Этот человек из кожи вылезет, чтобы только вам повредить.
— С какой стати? До прибытия в Америку я его знать не знала.
— Пока это тайна, которую я не могу вам открыть. Прощайте, сеньора. Если ядра меня пощадят, увидимся после сражения. Слышите — выстрел. Молитесь за наше оружие.
С этими словами Морган быстро поднялся по трапу на палубу.
— Приготовиться к абордажу, орлы!.. — крикнул он.
Только когда брандер оказался в тысяче метров от испанских кораблей, те стали сниматься с якоря, готовясь вступить в бой. Это были мощные высокобортные фрегаты с шестьюдесятью пушками на каждом. Пиратские корабли, за исключением фрегата Моргана, выглядели карликами в сравнении с этими великанами. Казалось, однако, что испанцы, уверенные в своих силах, не торопятся открывать огонь или идти в наступление.
Один лишь флагман быстро снялся с якоря и ринулся к брандеру, чтобы преградить ему путь. Никто не верил своим глазам: вместо того чтобы открыть огонь из шестидесяти пушек и шутя потопить «Камараду», от которой, как мы говорили, остался один скелет, испанский фрегат шел на абордаж!
Только этого и желали флибустьеры, не верившие такому везению.
— Гром и молния!.. — вскричал Ван Штиллер, следивший с полуюта «Молниеносного» за ходом брандера. — Совсем спятили!..
— Что ты, кум, наоборот, нам помогают! — сказал стоявший рядом Кармо. — Через минуту погреемся у костра!
Расстояние между брандером и испанским флагманом сокращалось на глазах, но с огромного корабля не раздалось еще ни единого выстрела. Моряки «Камарады», спрятавшись за фальшбортом с факелами в руках, молча ждали.
Внезапно рулевой, наполовину закрытый английским флагом, увидев, что испанский флагман пошел наперерез, резким поворотом руля вогнал ему бушприт в ванты.
— Поджигайте! — заорал он. — Поджигайте!.. Бросайте абордажные крюки!..
Десять двенадцать человек, находившиеся на «Камараде», бросили горящие факелы в кучи вара, серы, битума, подложенные под смолистую древесину, закинули кошки на испанский фрегат и, пользуясь остолбенением испанцев, бросились в воду, вплавь добрались до шлюпки за кормой и перерезали канат, на котором она была привязана.
Огромное пламя, вспыхнувшее от взрыва нескольких бочек с порохом, уложенных вместе с горючим материалом, охватило «Камараду», опалив паруса и такелаж испанского флагмана и заставив его людей, приготовившихся к отражению опасного вторжения, искать спасения.
Яркий свет залил море и корабли. Брандер горел как огромный костер, одновременно запылал и флагман, мачты которого были охвачены пламенем.
— Вперед, Береговые братья! — прокатился мощный рев флибустьеров. — В атаку!..
Пока малые суда наседали на флагман, осыпая его градом ядер и мешая испанцам бороться с пожаром, Морган устремился к самому крупному фрегату и обрушил на него огонь своих сорока пушек.
Оставленные в резерве два корабля — а они имели лучшее после «Молниеносного» вооружение и большее число буканьеров, метких стрелков, не имевших себе равных в мире, — взяли в клещи последний испанский фрегат.