Конечно, можно

Я просто думаю,что в разделе книги этот материал более уместен,да и людям искать легче  Но это я как вариант предложила! 

Нижеприведенный текс скопирован с livejournal, автор bijonka

Глава Пятая (окончание)

Отбросив в сторону одеяла, Эмили спрыгнула с кровати. Бесполезно. Она изо всех сил пыталась заснуть, но этот запах... Запах болезни, запах несчастья, струившийся отовсюду, не позволял ей сомкнуть веки. Завернувшись в халат, она, наверно уже в сотый раз, вновь погрузилась в воспоминания о событиях вечера. Всю ночь она настолько же отчаянно, насколько безуспешно, пыталась забыться, погрузившись в сон, но каждый раз, когда она уже была близка к цели, она вновь видела перед собой искаженное лицо Лазара, и, не в силах преодолеть ужас, открывала глаза.
Устав бороться с собой, Эмили подложила побольше поленьев в печь и села у окна. Дом Пронуво терялся в тени ночи.
Полоска света в ночном небе. Рассвет. Уже?! Эмили как никогда была близка к отчаянию. Она не спала всю ночь, совсем. Это была ее первая бессонная ночь, наполненная мыслями не о счастливых мгновениях, как та, после рождественского представления, а горькими, страшными, пугающими ее саму. Ей казалось, что она заболела. Как ей сегодня работать?
Ледяная вода была благом. Девушка изо всех сил терла лицо, стараясь стереть с него все признаки бессоницы и волнений. Еще хвала Господу, что аппетит вернулся. По крайней мере она смогла хоть немного восстановить силы за завтраком.
Прибрашись немного и придирчиво осмотрев школьную комнату, Эмили осталась довольна: ни одного признака, напоминавшего о вчерашних событиях, не было и в помине. Все выглядело просто безупречно к той минуте, когда детский смех и крики возвестили о начале нового школьного дня - и нового месяца.
Утренняя молитва сегодня была особенной: Эмили попросила всех помолиться за Лазара, дабы тот мог скорее поправиться и вернуться к занятиям. Молясь, Шарлотта закрыла глаза.
Но на перемене Эмили вдруг уловила слова толстой Мари: девочка не молилась за здоровье Лазара, поскольку боялась, что с его возвращением в школу демоны вернуться вместе с ним. Отведя ее в сторону, учительница приказала ей вернуться обратно в школу, посидеть и поразмыслить над тем, что она сказала. Ответ девочки был достаточно дерзким: она совсем не была единственной в классе, кто не молился за Лазара. Она насчитала достаточно много подобных ей во время молитвы. Эмили продолжила настаивать, чтобы Мари вернулась в школу, но та отказалась, пригрозив пожаловаться родителям, что Эмили приваживает дьявола... Потеряв терпение, Эмили схватила девочку за ухо. Завизжав как зарезанный поросенок, Мари, вместо того, чтобы вернуться в школу, опрометью бросилась в сторону дома. Поглядев ей вслед, Эмили отвернулась: она совершенно не собиралась бежать вслед за строптивой ученицей и тем паче умолять ее вернуться.
Чтобы немного поднять настроение совсем павшим духом детям, Эмили объявила, что все оставшееся до обеда время будет посвящено рисованию. И когда ученики выходили из школы на большую перемену, они уже, как обычно, смеялись и спорили по пустякам.
Какое облегчение: на обед в школе остались только четверо малышей. Вскоре после начала работы, еще в сентябре, Эмили заметила, что эта четверка всегда остается играть на улице недалеко от школы, вместо того, чтобы, как все, пойти обедать домой. Заинтересовавшись, девушка не преминула спросить о них у священника. Что ж, услышала она в ответ, если дети не идут домой на обед, то это только потому, что там нечего есть.
Эмили не стала спрашивать разрешения у попечителей школы. Она просто начала варить густые, наваристые супы, полные овощей и мясистых костей - и кормить малышей. Они пообещали ей молчать об этом всегда и везде, и, судя по тому, что до сих пор ей не было задано ни одного вопроса ни от кого, дети свято держали данное слово.
Эмили, как обычно, разливала суп по тарелкам, когда в школу ворвались Мари и ее родители.
"Месье и мадам Лебрюн, я могу вам чем-то помочь?"

"Ах ты маленькая выскочка!" - закричала с порога мадам Лебрюн, "Кто дал тебе право наказывать моего ребенка?!"

Эмили жестом попросила обедавших детей выйти.

"Я всего лишь попросила Мари задуматься о милосердии."

"Неправда," - Мари рыдала, "Вы ничего не сказали, чтобы отвадить от школы дьявола. И ударили меня по лицу, потому что я сказала, что не хочу, чтобы дьявол сюда вернулся!"

"Мари, я молилась за выздоровление Лазара. И попросила вас сделать то же самое."

"Большое Зло, неразумное Вы дитя," - скрипуче-назидательно произнесла мадам Лебрюн, "дело рук дьявола!"

"Странная Вы учительница," - добавил месье Лебрюн, "Вы посмели ударить мою дочь, дабы она задумалась о милосердии?"

"Это не совсем то, что произошло на самом деле..." - начала было Эмили, но закончить не успела. Покраснев как рак, месье Лебрюн отвесил ей хлесткую пощечину.

От изумления девушка застыла, не находя слов. Никто и никогда не бил ее с того самого памятного вечера четыре года назад, с той самой пощечины ее отца. Несмотря на овладевшую ее ярость, она молчала.

"Ну и как? Что Вы думаете о милосердии теперь, мадемуазель?"

При виде такого ледяного цинизма Эмили вскипела. Она очень пыталась не дать бешенству вырваться наружу, из последних сил держа себя в руках, отлично видя, как сквозь слезы на лице Мари проступает довольная ухмылка. Потерев щеку, она пыталась найти ответ на прозвучавший вызов.

"У Мари нет сострадания к Лазару. Мальчик ведь ни в чем не виноват. Кроме того, она перепугала всех вокруг своими россказнями про дьявола."

"Это не россказни!"- взвизгнула мадам Лебрюн. "Мы здесь не в первый раз сталкиваемся с людьми, подобными Лазару Пронуво. Обычно, когда мы видим у кого-нибудь припадок Большого Зла, мы приносим Святую Воду, потом хорошо его трясем, и будь покойна, он быстренько приходит в себя!"

"Меня очень удивляет, что у учительницы нет Святой Воды, особенно если учесть, что один из ее учеников время от времени обуреваем дьяволом!" - добавил месье Лебрюн.

"Ну... я ничего не знала до вчерашнего дня," - промямлила Эмили - и тут же пожалела об этом. Кажется, избила бы себя за то, что так нелепо и по-детски попалась в первую же расставленную ловушку.

Мадам Лебрюн протянула дочери носовой платок. Девочка продолжала рыдать, повторяя, что никогда больше, ни за что не вернется она в это пристанище дьявола!
Месье Лебрюн успокаивающе похлопал Мари по щеке: пусть она предоставит разобраться с этим ему.
Он снова развернулся к Эмили.

"А ты, крошка, лучше начни подыскивать себе место в другой школе, потому что о твоем месте здесь позабочусь я! Семнадцатилетняя учительница, которая только и умеет, что пускать пыть в глаза, не гнушается споров со взрослыми парнями, как Иоахим Крет, которая оскорбила священника и монахинь из монастыря, устроив на Рождество ясли чуть ли не большего размера, чем в церкви, которая прикармливает тут детей в то время, когда они должны есть дома - а мы это только что видели сами, которая еще и гуляет по ночам совсем одна - видели мы тебя вчера вечером - чтобы встретиться кто его знает с кем. Нам такая учительница точно не нужна. Короче говоря, я прямо сейчас пойду и переговорю со всеми попечителями о тебе. Счастливо оставаться!"

Натянув на голову шляпу, он подтолкнул к двери жену с дочерью. Мари теперь только отчаянно и безнадежно скулила, внезапно сообразив, что Эмили совсем не заслужила всех тех обвинений, которые месье Лебрюн обрушил на ее голову. Девочка всегда любила Эмили... до самого припадка Лазара... до того момента, как она потянула ее за ухо. Напоследок месье Лебрюн хлопнул дверью с такой силой, что все вокруг затряслось.Эмили сотрясла дрожь, идущая из самых глубин ее существа. Четверо детишек вошли было в школу, собираясь доесть свой суп, но Эмили, сославшись на внезапную и очень сильную головную боль, отослала их на улицу.  Оказавшись снова на улице, дети присели на холодные, твердые ступеньки.

"Мадемуазель Борделю плакала," - произнес один из них.

"Ну, если месье Лебрюн на нее кричал - то верю, что она плакала. Он кричит очень громко, я-то знаю, мы же с ним соседи," - добавил второй.

"Это все толстая Мари. Мама рассказывала мне про детей, как она, у которых нет ни братьев, ни сестер - они всегда как заноза в пальце."

Когда вернулись остальные ученики, эта четверка все еще продолжала обсасывать то, что видела и слышала. А затем разговоры пошли по второму кругу. Но уже по-другому. Весь класс безоговорочно поверил во все, что произошло. Отказывались верить только в одно: в то, что Эмили плакала. Невероятно, говорили они, так не бывает, добавляли другие, чтобы взрослые люди плакали по такому ерундовому поводу.
Эмили зазвонила в звонок. Ребята молча входили в школу, догадавшись, что учительницу, в ее нынешнем болезненном, нервном состоянии, лучше не трогать. Все так же молча усевшись за свои парты, они достали бумагу для рисования, карандаши - и принялись за создание своих шедевров. Эмили почувствовала, что снова держит школу в руках. Только несколько раз ее спокойствию грозила реальная опасность: когда она увидела в рисунках попытки нарисовать припадок Лазара, или же усеявшие бумагу страшные изображения чертей красного цвета с огненными вилами в лапах.
Погрузившись в цвета и формы, Эмили пропустила тот момент, когда в школе появились попечители. Она просто вдруг осознала необычайную тишину, воцарившуюся в классе. Дверь была открыта, а в комнату гуськом, сжимая в руках шапки, вошли несколько человек.

"Мадемуазель Борделю, мы пришли, чтобы увидеть, как учатся дети," - произнес месье Трюдель.

"Пожалуйста, чувствуйте себя как дома," - как ни в чем не бывало отозвалась девушка, прекрасно понимая, что их внезапное горячее желание побывать на уроке ничего общего с детьми и их успехами не имеет. Она только отметила про себя, что месье Пронуво среди вошедших нет. С другой стороны, месье Лебрюн здесь был. Руки у нее задрожали, колени затряслись. Она изо всех сил старалась сохранить голову ясной, но присутствие попечителей здесь и сейчас заставляло ее чувствовать себя виноватой, виноватой даже в том, о чем она понятия не имела. Стараясь не показать вида, Эмили про себя метала громы и молнии в адрес месье Лебрюна, который не отводил от нее глаз. Весь его вид выражал удовлетворение той суетой, которая поднялась из-за него.
Дети больше и не помышляли о том. чтобы продолжать свои занятия. Овила Пронуво поднял руку - и Эмили разрешила ему говорить.

"Как получилось, что моего отца нет?" - спросил он.

Месье Трюдель повернулся к месье Лебрюну.

"Вы мне сказали, что все попечители будут здесь..."

"У меня не было времени зайти к Дозите," - прозвучал ответ.

"Что ж, пойди и позови отца, мой мальчик," - повернулся к Овиле месье Трюдель, "Мы его подождем."

Ему не пришлось повторять дважды. Овила выскочил за дверь со всей возможной скоростью. Уже у самой двери, он, оглянувшись на Эмили, попытался, как мог, подбодрить ее улыбкой, но тут же погасил ее, переведя глаза на месье Лебрюна и наградив его свирепым взглядом. Тот в нетерпении раскачивался взад-вперед, теребя в руках свою вязаную шапку.
Обернувшись к ученикам, Эмили попросила их сложить вещи в сумки, а затем попросила разрешения у попечителей отпустить детей домой раньше. Переглянувшись, те пожали плечами, и месье Трюдель кивком выразил общее согласие. После короткой ежедневной молитвы учеников ждал еще один сюрприз: никакого домашнего задания "из уважения к попечителям". И, сопровождаемые до двери девушкой, дети были отпущены по домам. Один из тех малышей, что обедали сегодня в школе, не удержавшись, испуганно шепнул Эмили, не собираются ли дяди ругаться на нее. Как могла, Эмили постаралась успокоить ребенка, предположив, что попечители ведь могли придти с вестью, что она, наконец, удостоится второй плиты, на втором этаже. Малыш вытер бегущие по личику слезы и выскочил на улицу.
Попечители чинно сели за парты старших учеников. Автоматически, Эмили прошла мимо них и села за учительский стол, на привычное место, чувствую себя, однако, весьма неуютно. Тем не менее, наблюдая за гостями, она вдруг четко осознала, что месье Лебрюну не удалось убедить остальных, что ее действия были неверными.
Ворвавшись внутрь, месье Пронуво с месте в карьер поинтересовался, что понадобилось попечителям в школе. Месье Трюдель объяснил, что Эмили ударила Мари Лебрюн. Получив право на объяснение, Эмили высказалась: она вовсе не ударила Мари, она потянула ее за ухо. Месье Лебрюн почти не давал ей говорить, всеми возможными способами стараясь заставить ее подтвердить измышления своей дочери. Не заняло много времени. что месье Пронуво убедился, что всей ситуации послужила причиной болезнь его Лазара. Раздираемый между чувством унижения, поскольку его сын страдал "Большим Злом", и обостренным чувством справедливости, он, тем не менее, нимало не сомневаясь, кинулся на защиту учительницы.
Минут двадцать месье Лебрюн, как мог, старался очернить Эмили в глазах попечителей, обвиняя ее в том, что она кормила обедами - подумать только! - четверых учеников, да еще и просила старших помогать приносить в школу дрова! - непростительные действия для учителя, обязанного придерживаться установленных правил.
Слова месье Пронуво, однако, склонили чашу весов в сторону Эмили. Вне себя от гнева, месье Лебрюн натянул на голову свою шапочку - и был таков. Месье Трюдель, было, попросил его вернуться - но тот проорал в ответ, что весь этот визит - простая потеря времени.

"Вас послушать, так кажется, что вы все - просто школьники, изо всех сил пытающиеся сделать так, как хочет учитель просто потому, что он- такой приятный человек. А как же моя дочь?"
Попечители потупили глаза. Но Дозите не намерен был сдаваться. И выскочил на улицу вслед за месье Лебрюном. Эмили и те из попечителей, что остались в здании, прекрасно слышали каждое произнесенное ими слово.

"Твоя чертова дочка может пойти и прыгнуть в озеро! Если ты не прекратишь относится к ней, как к непогрешимому ангелу, то получишь вполне реального черноволосого дьявола!"

"Это у тебя дьявол сидит в доме, Дозите Пронуво! Ведешь себя, как будто Лазар нормальный ребенок, прекрасно зная, какой это грех: брать его в церковь по воскресеньям. Больше того, это грех - пускать его в школу каждый день. Вся эта история перепугала всех. Моя Мари не может спать, ей каждую ночь кошмары снятся!"

"Ты думаешь, Лазар спит спокойно? А моя Фелисите, думаешь, она спит хорошо? А как насчет маленькой мадемуазель Борделю, ей-то каково? Большое Зло - это только болезнь, и ничего более. Но от нее страдает не только тот, кто ею болен. Она причиняет страдания всем вокруг него, особенно родителям. Поэтому ты, ... набитый, лучше вели своей дуре-дочери попридержать ее грязный язык..."
С Лебрюна было достаточно - и сильный удар пришелся Пронуво прямо в челюсть. На секунду опешив, Пронуво быстро пришел в себя , и со всей силы съездил противнику в ухо. Эмили и оставшиеся в школе члены попечительского совета бросились на улицу, в тщетной попытки растащить дерущихся и остановить побоище. Месье Трудель, умудрившийся вклиниться между двух охваченных яростью отцов, получил мощный удар по лицу, за все свои труды.
"Эй, черт вас побери, а ну прекратите! Немедленно успокойтесь, идиоты проклятые!" - взревел он. Результата не последовало. Тогда он, кинувшись на спину Лебрюну, вцепился тому в загривок. Взбесившись окончательно, Лебрюн умудрился, перекрутившись, сбросить того на землю.

Остальные попечители все громче и громче орали. Кто-то подзуживал дерущихся, кто-то, напротив, пытался заставить их остановиться. Но в течении всего нескольких минут все мужчины оказались в самой гуще драки. Увидев неприглядную картину, Эмили бросилась обратно в школу и мгновение спустя появилась на крыльце со школьным колоколом в руках. Она продолжала звонить в него до тех пор, пока мужчины не остановились и не прислушались к нему. Оцепенев, они молча, ошарашенно глядели друг на друга. И вдруг... дикий хохот сотряс Пронуво, Трюделя и Желина.

"Это сколько же времени пролетело-то с тех пор, как мы устраивали что-то подобное в последний раз?!"  - захлебываясь от смеха, Трюдель хлопнул по спине Желина.

"Ну да, только пусти нас в школу - и мы тут же становимся как дети!" - ответил тот.

Смутившись на мгновение, Лебрюн и остальные попечители присоединились к общему веселью. Все вместе направились обратно, в школу. Лебрюн и Пронуво шли, обняв друг друга за плечи, предаваясь воспоминаниям о шумном их детстве.
Наполнив холодной водой таз, Эмили выдала всем по чистой тряпочке, дабы мужчины могли привести в порядок свои разбитые носы, подбитые глаза и ободранные колени. После дружно выпитого чая месье Трюдель встал. Решение проблемы, которое он предложил, позволяло всем сторонам сохранить свое лицо: Эмили, нарушившая щкольные правила кормлением детей и просьбами помочь ей с дровами, не получит столь желанную ей вторую плиту на втором этаже до начала следующего года. (Решение это уже было принято ранее, поскольку попечители проголосовали за увеличение бюджета на дрова для школы.)
Все согласились. Эмили улыбнулась месье Трюделю и шепотом поблагодарила месье Пронуво.
Мужчины направлялись по домам донельзя довольные, то и дело до Эмили доносились взрывы их смеха, как будто они возвращались с вечеринки. Девушка облегченно вздохнула: она даже себе боялась признаться, до какой степени ее страшила мысль о том, что месье Лебрюн преуспеет в осуществлении своих угроз. Что ж, все закончилось хорошо. Но все-таки на всякий случай, подумала девушка, надо бы завязать узелок на память: ей следует в будущем быть куда более терпимой, и ни в коем случае не тянуть больше за уши толстую Мари!

Хотела бы поздравить всех поклонников "Эмили" и "Бланш" с наступившим Новым годом! Пусть этот год оправдает все ваши ожидания!
И с нетерпением жду продолжения перевода "Эмили"!