Глава 22. МЕЖДУ ОГНЕМ И БЕЗДНОЙ

Он уже поставил ногу на первую ступеньку лестницы, когда внезапная мысль остановила его.
— Я чуть было не поступил, как трус! — вскричал он, оборачиваясь к своим людям.
— Как трус? — воскликнул Кармо, удивленно глядя на него.
— Да, Кармо.
— Не понимаю вас, капитан.
— Мы явились сюда с запиской от маркизы де Бермейо. Тем самым мы невольно скомпрометировали ее. Если испанцам удастся схватить нас, а флибустьеры не смогут штурмом взять форт, маркизу погубит эта записка.
— Дьявол, — прошептал Кармо, яростно дергая свою бороду. — Пожалуй, вы правы, капитан.
— Я не могу оставит ее в беде. Это было бы недостойно кавалера ди Вентимилья. Нужно предупредить ее о том, что случилось, чтобы она могла скрыться от мести своих соотечественников.
— Тем более вам нужно уходить, капитан. Вы спасете и маркизу, и самого себя.
— Нет, мое место здесь, среди вас, — решительным тоном прервал его Корсар.
— Ван Штиллер, я поручаю тебе отправиться к маркизе, а затем предупредить Граммона о нашем положении. Ну, быстрее, пока еще есть время.
— Я готов, капитан, — ответил гамбуржец. — Но если испанцы перережут лестницу и сбросят меня в бездну, не моя будет вина, что я не смогу выполнить поручений.
— Мы продержимся, пока ты не спустишься вниз, — сказал Корсар. — Поспеши: время уходит.
Гамбуржец, который привык повиноваться ему без раздумий, быстро перемахнул через край башни, схватился за веревки лестницы и тут же исчез в темноте.
— Когда спустишься, подай сигнал выстрелом из пистолета! — крикнул ему Кармо.
— Ладно, кум, — ответил гамбуржец, поспешно спускавшийся вниз.
— Подготовимся к защите, — сказал Корсар. — Ты, Кармо, встань за кулеврину, а мы с Моко будем защищать мостик.
— Испанцы подходят, капитан, — предупредил Моко. — Я вижу, как они спускаются с бастиона.
— И артиллеристы уже раздувают фитили, — добавил Кармо. — Они готовятся расстрелять нас из пушек, словно тут целое войско. Но здесь темно, и к тому же нас слишком мало, чтобы снаряды могли нас достать.
Испанцы, разбуженные криками часовых, проснулись и тут же схватились за оружие. Решив поначалу, что флибустьеры наступают со стороны западных бастионов, они бросились туда, дав таким образом Корсару и его товарищам выиграть несколько минут.
Разобравшись в конце концов, что речь идет всего лишь о нескольких флибустьерах, комендант форта приказал напасть на платформу восточной башни и захватить смельчаков.
Пятьдесят человек, вооруженных, кто ружьями, а кто алебардами, тут же двинулись к мостику. Артиллеристы направили два орудия в ту сторону, чтобы огнем поддержать наступающую колонну.
Они были так уверены в своем превосходстве над горсткой дерзких смельчаков, что отбросили всякую осторожность. И это было ошибкой с их стороны.
Корсар и Моко заняли позицию у края мостика, укрывшись за углом парапета, в то время как Кармо, один из лучших на «Молниеносном» канониров, навел кулеврину на этот проход.
— Стой! Кто идет? — властно окликнул Корсар подходивших солдат.
— Сдавайтесь! — приказал офицер, который командовал отрядом.
— Это мы предлагаем вам сдаться, — дерзко ответил ему Корсар,
— Вы шутите?
— Не имею такой привычки.
В этот момент с дальнего конца лестницы послышался слабый голос дона Диего:
— Вперед!.. Нападайте на них!.. Это Черный Корсар! Раненный, он не успел еще перебраться через мостик и лежал за каменным выступом в конце его. Дон Диего побуждал их к схватке, но, услышав его слова, солдаты остановились.
— Черный Корсар! — повторяли они с невольным страхом.
Слава этого жестокого морского разбойника была известна во всех испанских колониях в Америке, и, узнав, что перед ними сам непобедимый Корсар, они столпились перед узким проходом, не решаясь напасть или хотя бы двинуться вперед.
Корсар не преминул воспользоваться этим, стремясь внести замешательство в ряды противника и прежде всего выиграть время.
— Вперед, мои храбрецы! — закричал он. — Кармо, бросай двадцать человек на мост! Моко, штурмуй бастион с остальными! Вперед, морские волки!
Кармо мгновенно оценил ситуацию и в подтверждение этих слов тут же грянул своей кулевриной, снеся один из зубцов на ограде и засыпав наступающих обломками кирпича. Напуганные выстрелом и обманутые этими командами, испанцы поспешно отступили, в панике бросившись на бастион. Напрасно Диего Сандорф кричал им:
— Вперед!.. В атаку!.. Их всего четверо! — Никто уже не слушал его.
Секунду спустя внизу на скалах прогремели два пистолетных выстрела.
— Ван Штиллер спустился! — воскликнул Моко.
— А мы достигли своей цели! — веселился Кармо, хохоча, как сумасшедший. — Капитан, мои люди без потерь овладели мостом.
— А мои бастионом, — добавил негр. Внезапно два пушечных выстрела прогремели с последней из западных башен, и два снаряда просвистели над их головой.
— Вот и гостинцы! — воскликнул Кармо, никогда не терявший присутствия духа.
— Но не слишком ли они сладки для нас, черный кум?
— Я едва не скушал один, — отвечал негр.
— Боюсь, что он не пошел бы тебе на пользу.
— Уходим отсюда, — сказал Корсар. — Поищем себе убежище получше.
Не теряя времени, они двинулись к каменной лестнице, в то время как третий снаряд врезался в один из камней платформы, разбив его на куски.
Спустившись на пятьдесят ступеней, флибустьеры оказались в сводчатом помещении с двумя бойницами, защищенными толстыми железными решетками. Одна выходила на море, а другая на двор форта, который находился почти на уровне отверстия.
Дубовая дверь, окованная железными пластинами, закрывалась изнутри на засовы.
— Позаботимся о своем тыле, — пробормотал Кармо. С помощью Моко он с грохотом захлопнул дверь, задвинув два железных засова.
— Порядок. Отсюда они не войдут, — сказал он. — Тут не обойтись без топора.
— Решетки на окнах тоже хороши, — добавил в тон ему Моко.
Корсар обошел помещение кругом, чтобы посмотреть, нет ли здесь еще дверей, но не обнаружил ничего.
— Пожалуй, мы можем продержаться тут до подхода наших, — решил он.
— Наверняка, капитан, — ответил Кармо. — Стены такой толщины, что их и пушкой не прошибешь.
— Но у нас нет ни сухаря, ни глотка воды.
— Ах черт! — воскликнул Кармо, уныло махнув рукой. — Здесь нет ни кладовой, ни погреба, как в Маракайбо. Я настоящий осел, капитан! Каждый раз, попадая в осаду, я даю себе слово впредь набивать карманы съестным, и всякий раз забываю. Но в следующий раз уже не забуду.
— Ты надеешься, что это еще не последняя твоя осада?
— Разумеется, не последняя, капитан. Это уж судьба у нас такая, сидеть осажденными то в домах, то в башнях.
— Утешься, Кармо: провиантмейстеры уже приближаются. Правда, они собираются предложить нам только железные хлеба.
— Я их не люблю — слишком черствые.
— Тогда смотри в оба!
В проеме одной из бойниц было видно, как в противоположном конце двора появились испанцы, тащившие за собой пушку.
— Кажется, мы крупная дичь для них, — заметил Корсар хладнокровно. — Они приготовили весьма внушительный калибр.
Он собирался отойти в угол, когда со стороны лестницы послышались шаги. Яростный удар в дверь, от которого загудела вся башня, раздался вслед за этим.
— Откройте! — кричал чей то голос. — Откройте, или мы уничтожим вас всех!..
— Сеньор, — ответил Кармо. — Что за тон? Должно быть, вы плохо воспитаны.
— Откройте! — вновь зарычал тот же голос.
— В чем дело? Мы у себя дома, и не хотим, чтобы нам кто то мешал, будь это хоть сам испанский король.
— Ах вот как! У себя дома?!
— Разумеется. Мы же заплатили за наем сеньору Сандорфу. И заплатили хорошо: двумя дюймами настоящей толедской стали.
— Сдавайтесь!
— Кому? — спросил Черный Корсар.
— Коменданту форта, дону Эстебану де Хоаву.
— Скажите любезному дону Эстебану, что кавалер ди Вентимилья не имеет пока намерения сдаваться.
— Подумайте: нас тут пятьсот человек, — сказал испанец.
— А нас трое, но мы будем биться до последнего.
— Губернатор обещает сохранить вам жизнь.
— Я предпочитаю разыграть ее с вами.
— Вы проиграете.
— Это уж мое дело. А пока оставьте, сеньор, нас в покое.
— Ах так! Вы желаете покоя! Мне очень жаль, кабальеро, но покой не для вас.
Послышались звуки шагов, поднимающихся по лестнице — и наступила тишина.
— Кажется, они не собираются штурмовать дверь, — сказал Кармо, вздохнув полной грудью.
— Зато будут обстреливать нас из пушек, — ответил Корсар. — Смотри! — И подтолкнул его к бойнице, выходившей во двор.
На другом конце его Кармо увидел при свете факелов два орудия, направленных на башню, и множество столпившихся там солдат.
— Видишь? — спросил Корсар.
— Дьявол! — воскликнул потрясенный Кармо. — Дело то становится серьезным.
— Назад, Кармо! Они дуют на фитили.
— Упаси Господи! — ответил моряк, отпрянув назад. Затаив дыхание, они ждали первого выстрела, но пушки, которые, казалось, готовы были обрушить на них град металла, молчали.
— В чем дело? — удивился Кармо. — Неужто испанцам жаль испортить свою башню? Или они решили взять нас живьем?
— Вполне возможно! — ответил Корсар, который приблизился к бойнице с риском быть разорванным пушечным снарядом. — Похоже, они и в самом деле раздумали бомбардировать нас.
— Неужто решили оставить нас в покое?
— Солдаты совещаются между собой. С ними несколько офицеров и комендант форта.
— Надеются вынудить нас капитулировать и взять живьем без потерь?
— Знают, что у нас нет провизии.
— Но не знают, что на рассвете друзья придут выручать нас.
— Спокойно, Кармо, — сказал Корсар. — До восхода солнца еще три часа. А за это время может произойти еще многое.
— Вы сомневаетесь в Граммоне?
— Нет, Кармо. Он уже послал своих людей на штурм, в этом я не сомневаюсь. Но успеют ли они нам на выручку?
— Чего вы опасаетесь, капитан?
— Что испанцы вынудят нас сдаться еще до восхода солнца.
— И я боюсь этого, хозяин, — вмешался Моко, который все это время стоял у входной двери. — Они замышляют против нас что то.
— Что именно? — спросил Корсар с беспокойством.
— Кажется, они перекатывают бочонки.
— Вниз по лестнице? — спросил Кармо, побледнев.
— Да, — отвечал Моко.
— Неужели с порохом? — вскричал матрос.
— Уж конечно, не с малагой или хересом, — хладнокровно сказал Корсар.
— Гром и молния! Неужели мы взлетим на воздух вместе с башней?
— Возможно, Кармо.
— Мы этого не допустим, капитан.
— Что ты предлагаешь, дорогой?
— Открыть дверь и броситься на испанцев, раньше чем они приготовят мину.
— Идея неплоха, хоть я и не думаю, что она принесет нам успех. И все таки лучше сражаться наверху, чем дожидаться гибели внизу. Ты твердо решился, Кармо?
— Да, капитан.
— Ты тоже, Моко?
— Предпочитаю рукопашную, лишь бы не взлететь на воздух, как мешок с тряпьем.
— Тогда пошли, мои храбрецы! — решил Корсар, резко переменив тон и обнажая шпагу.
Но прежде чем дать команду отодвинуть железные засовы, он приблизил ухо к двери и прислушался. И в самом деле, испанцы занимались на лестнице каким то таинственным делом. Слышалось, как они спускаются и поднимаются, слегка постукивают по стенам, приглушенно шепчутся.
— Отодвигай засовы, Моко, — вполголоса велел он, наконец. Негр одним ударом откинул их и рывком распахнул массивную дверь. Четыре солдата под командой сержанта скатывали по лестнице какой то бочонок.
— Вперед! — закричал Корсар. — Вперед, морские волки!.. Бей их!.. Бей!..
Он кинулся в гущу солдат и ударом шпаги свалил ближайшего, но сержант со шпагой в руке преградил ему путь. Оставшиеся в живых солдаты кинулись вверх, вопя:
— Флибустьеры!.. Тревога!
Бочонок, предоставленный сам себе, с грохотом покатился вниз по лестнице, сбив по пути Кармо.
— Дорогу! — закричал Корсар сержанту. — Дорогу, или я убью тебя!
— Себастьян Мальдонадо не привык отступать, — ответил испанец, отражая удар, который, казалось, должен был проткнуть его насквозь.
Сержант был ловким фехтовальщиком и храбро оборонялся против Корсара, который, находясь на четыре ступеньки ниже, терял большую часть своих преимуществ и, делая выпад за выпадом, не мог, однако же, достать противника шпагой.
Моко и Кармо тоже бросились вперед, однако были вынуждены остановиться по причине узости лестницы и неожиданного упорного сопротивления сержанта.
— Пистолет стоит больше шпаги, — сказал Кармо, вынимая из за пояса оружие.
Он собирался выстрелить в храброго сержанта, когда тот упал, издав последний крик. Корсар поразил его в самое сердце.
— Вперед! — приказал он, не теряя времени. Но в этот момент из за поворота лестницы появились испанцы. Они сбежались во множестве, чтобы загнать флибустьеров назад.
Прогремели два ружейных выстрела. Одна пуля подчистую срезала черное перо на шляпе Корсара, вторая задела правую щеку Моко, оставив на ней кровавую полосу.
— Назад! — закричал Корсар, разряжая свой пистолет в аркебузиров.
В два прыжка флибустьеры спустились обратно по лестнице и заперлись в той же комнате. Вдогонку им прозвучало еще несколько выстрелов, но пули лишь отскочили от железных пластин двери.
— Приготовимся защищаться до последнего, — сказал Корсар. — Испанцы не успокоятся, пока мы не будем в их руках.
В тот же миг с моря прогремело несколько пушечных выстрелов.
Корсар бросился к бойнице, выходившей в сторону порта. Радостный крик сорвался с его губ.
— Что там, капитан? — спросил Кармо.
— Смотри, Кармо!.. Смотри!..
— Гром и молния! — вскричал бравый матрос. — Наши флибустьеры!
В предрассветных сумерках на рейд входил «Молниеносный», разряжая свои пушки в сторону форта Сан Хуан де Люц!..

Глава 24. ПОГОНЯ ЗА «АЛАМБРОЙ»

В этом просторном помещении еще недавно происходила отчаянная схватка. Там и сям виднелись сломанные шпаги и алебарды, погнутые решетки, обрывки материи и срезанные плюмажные перья. Пол и даже стены были забрызганы кровью.
В углу лежали два трупа с пробитыми черепами, поодаль еще один с кинжалом в груди, а возле бойницы, выходившей на море, еще два.
Гамбуржец и его спутники с первого взгляда убедились, что среди этих трупов не было тех, кого они искали.
— Неужто их взяли живыми? — спросил Ван Штиллер. — Что вы на это скажете, господин Морган?
— Я скажу, что, если их захватили в плен, мы найдем их в какой нибудь из башен замка.
— Лишь бы их не убили, — сказал Граммон.
— Они бы лежали здесь, — заметил Морган.
В этот момент послышался слабый голос, прошептавший:
— Пить!..
Этот голос доносился из самого темного угла комнаты. Морган одним прыжком бросился туда.
За старыми бочонками и разбитым лафетом кулеврины лежал еще один солдат. Это был юноша с тонкими чертами лица, еще почти мальчик. Он получил удар шпагой в правый бок, и одежда его была испачкана кровью, которая обильно текла из раны.
Увидя Моргана, он протянул руку, чтобы схватить шпагу, валявшуюся неподалеку на полу.
— Оставь оружие, парень, — сказал ему Морган. — Мы не сделаем тебе ничего плохого.
— Разве вы не флибустьеры? — едва слышно спросил солдат.
— Это так, но мы не тронем тебя.
— Я думал, вы хотите отомстить за Черного Корсара.
— Мы ищем его.
— Он уже далеко, — прошептал солдат.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил де Граммон, который подошел и встал рядом с Морганом.
— Его увезли далеко.
— Куда?
Солдаты рукой показал на бойницу, выходившую в море.
— Ты хочешь сказать, что его посадили на корабль? — спросил Морган, побледнев.
Испанец сделал головой утвердительный жест.
— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер.
— Объясни! — угрожающим тоном приказал де Граммон. Солдат попытался подняться, прошептав:
— Пить… пить… сначала…
Ван Штиллер достал из за пояса фляжку с водой, смешанной с ямайским ромом, и протянул раненому, который жадно опустошил ее. Морган своим шелковым поясом остановил ему кровь, которая еще медленно текла из раны.
— Спасибо, — прошептал испанец.
— Теперь ты можешь говорить? — спросил Граммон.
— Теперь я чувствую себя лучше.
— Тогда поторопись: я горю от нетерпения.
— Черного Корсара в Сан Хуан де Люц больше нет, — сказал раненый. — Он уже в море, на борту испанского судна, направляющегося в Карденас на Кубе, чтобы передать его фламандскому герцогу.
— Ван Гульду! — воскликнули флибустьеры.
— Да, Ван Гульду.
— Громы небесные! — вскричал Морган.
— Ты лжешь, — сказал Граммон. — Когда я пошел на приступ, Корсар должен был быть еще здесь.
— Нет, сеньор, — ответил испанец. — И потом, для чего мне лгать? Разве я не в ваших руках? Обманув вас, я бы, конечно, не спас себе жизнь.
— Но ведь до того как подошел «Молниеносный» и открыл огонь по форту, Черный Корсар находился в этой башне, — сказал Ван Штиллер.
— Это правда, — отвечал испанец. — Он заперся в этой комнате вместе с матросом по имени Кармо и негром огромного роста. Наша первая атака кончилась ничем. Но когда мы услышали канонаду с вашего корабля, то возобновили попытки, решив любой ценой захватить его. Воспользовавшись проходом, который был не известен флибустьерам, мы бросились на них с тыла, вступив в ожесточенную схватку. Черный Корсар и его товарищи защищались отчаянно, но были обезоружены в конце концов и связаны. В это время ваш корабль обстреливал башню, а ваши люди штурмовали западные бастионы; но у нас оставалась свободной северная сторона. Комендант велел посадить пленных в шлюпку, спрятанную среди скал, и с надежным конвоем отправил их в лагуну, перед которой крейсировал наш парусник в ожидании его распоряжений.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Морган.
— Мы знали этот план коменданта, когда шли вторично на приступ.
— Как называется этот корабль? — спросил Морган.
— «Аламбра».
— Ты знаешь его?
— Я прибыл в Мексику на его борту.
— Это военный корабль?
— Да. И быстрый притом.
— Сколько пушек!
— Десять.
— Я догоню его, — сказал Морган, повернувшись к де Граммону.
— Сначала проверим это известие, Морган, — решил француз. — У нас несколько сотен пленных, расспросим некоторых. Возможно, узнаем кое что еще.
Он позвал своих людей и, доверив раненого их попечению, вышел вместе с Морганом и Ван Штиллером.
Известие, что Черного Корсара в замке нет, тут же распространилось среди пиратов. Оно так разъярило их, что они едва не перебили испанских пленников. Потребовался весь авторитет Граммона и Лорана, чтобы умерить их гнев.
Сведения, данные молодым испанцем, оказались верными. Расспросили по отдельности нескольких офицеров, и все они единодушно подтвердили, что Черный Корсар после отчаянной схватки был захвачен в плен вместе с двумя товарищами, посажен в шлюпку и перевезен на борт «Аламбры».
— Вам остается только одно, мой дорогой Морган, — сказал де Граммон, обращаясь к лейтенанту «Молниеносного», — не теряя времени, выйти в море и пуститься в погоню за испанским парусником.
— Что я и сделаю, — ответил тот. — Даже если придется схватиться со всей мексиканской эскадрой, я спасу капитана.
— Могу предоставить в ваше распоряжение людей и пушки.
— Нет нужды, господин де Граммон. На «Молниеносном» сто двадцать человек, которые не боятся смерти, и он вооружен превосходно.
— Когда выйдете в море?
— Немедленно. Я не хочу, чтобы это судно опередило нас. Если оно достигнет Карденаса раньше, для Черного Корсара все будет кончено: герцог не пощадит его.
— Я бы никогда не простил себе, если бы этот храбрец кончил свою жизнь на виселице, как его несчастные братья.
— «Молниеносный» хороший парусник, господин де Граммон, и раньше испанцев доберется до Карденаса.
— Остерегайтесь недобрых встреч.
— Я никого не боюсь. А когда отправитесь вы, сударь?
— Не позднее завтрашнего утра мы все отправимся на Тортугу. Испанский корпус идет маршем на Веракрус, и мы не такие глупцы, чтобы дожидаться его.
— Прощайте. Я ухожу, сударь.
— Еще одно слово. Скажите Черному Корсару, что захват города принес нам шесть миллионов пиастров, и еще два мы получим в качестве выкупа с пленников. Я сберегу его долю.
— Вы знаете, что сеньор ди Вентимилья не нуждается в деньгах. Свою долю он отдает экипажу.
— Я знаю, ему хватает мести. Прощайте, Морган, надеюсь скоро увидеть вас. Ведь Куба не очень далеко от Тортуги.
Они пожали друг другу руки, и Морган покинул форт, который еще продолжали грабить пираты.
Через час он вернулся в город вместе с Ван Штиллером и пятьюдесятью матросами с «Молниеносного». Четыре шлюпки ожидали их у причала. Не теряя времени, флибустьеры уселись и направились на «Молниеносный», который лег в дрейф у дальнего конца мола, вблизи маяка.
Едва вступив на борт, Морган приказал построить экипаж
— Наш капитан в руках испанцев, и его везут сейчас в Мексиканский залив, — сказал он. — Там он попадет в руки фламандскому герцогу, убийце его братьев, Красного Корсара и Зеленого. Я хочу, чтобы вы помогли мне в этом трудном предприятии, которое я затеваю. Мы должны вырвать его у верной смерти. Пусть каждый исполнит свой долг храбреца.
Крик ярости и решимости раздался на борту.
— Спасем его! — кричали корсары. — Умрем, но спасем!..
— Этого я и хочу, — сказал Морган. — Все по местам! Поднять паруса!..
Несколько минут спустя, поставив все паруса, «Молниеносный» тронулся в путь под громкое «ура» флибустьеров, столпившихся на башнях и бастионах форта, и пушечный салют с берега.
Выйдя из порта, Морган взял курс прямиком на восток, чтобы достичь мыса Катоке, который отделяет Юкатан от крайней оконечности Кубы. В тех широтах была опасность встретить мексиканский флот или столкнуться с крейсерами, охраняющими Гавану, но Морган рассчитывал на скорость «Молниеносного» и не слишком опасался их.
Ветер был попутный, и море спокойно, так что была надежда быстро добраться до берегов этого большого острова, который называли жемчужиной Антильских островов. Прибыв в Карденас прежде «Аламбры», он намеревался устроить засаду перед портом.
— А если мы все таки придем слишком поздно? — спросил Ван Штиллер, стоявший с ним на мостике.
— Мы нападем на Карденас и обратим его в пепел. Если они убьют Черного Корсара, ни один житель не избежит нашей мести. Но я надеюсь все же прийти в порт раньше «Аламбры» или захватить ее в море.
— А этот проклятый герцог?
— На этот раз он не уйдет, Ван Штиллер. Я предам огню и мечу все северные берега Кубы, но навсегда освобожу капитана от его смертельного врага.
— Он очень везуч, этот человек. Уже три раза капитан держал его жизнь на кончике своей шпаги, и он ускользал от него. Как будто ему покровительствует сам сатана.
— Но и сам сатана не убережет его, — сказал непреклонно Морган. — На этот раз мы захватим его и повесим на самой высокой рее грот мачты.
Тем временем, пересекши течение Гольфстрим, которое поднималось к северу вдоль берегов Центральной Америки, «Молниеносный» бросился, легкий, как чайка, в воды залива Кампече.
Хотя матросы и не надеялись так быстро догнать парусник, увозивший их капитана, они поставили дозорных на реях, вантах и салингах, горя нетерпением заметить его. Множество глаз и подзорных труб жадно вопрошало горизонт, ища на нем точку, говорящую о присутствии «Аламбры». Но тщетно. Спустилась ночь, а ни один парусник не появился на горизонте.
Из осторожности Морган не зажег фонари, предписанные правилами, и «Молниеносный» мчался в ночи, как темный призрак.
На другой день горизонт был все так же пуст. И на третий день тоже. Возможно, вражеский корабль поднялся дальше на север, чтобы обмануть преследователей, или, наоборот, спустился к югу, держась вблизи берегов, — но как бы то ни было, «Молниеносный» достиг мыса Катоке, так никого и не встретив. А двадцать часов спустя, несомый свежим ветром, не утихавшим ни на миг, корсарский корабль достиг мыса Сан Антонио, самой западной оконечности Кубы.
В этих водах постоянно крейсировали испанские линейные корабли, и Морган, который не желал ввязываться в бесполезную схватку, приказал удвоить бдительность на борту «Молниеносного». Он установил постоянный дозор на марсах, велел поднять все паруса, зарядить пушки и решительно бросился на северо восток.
А еще через два дня, резко свернув к югу, корсарский бриг лег в дрейф менее чем в трех милях от Карденаса, почти у самого входа в обширный залив.
Из осторожности Морган решил не приближаться к берегу, чтобы не быть застигнутым врасплох и блокированным с моря. Возможно, присутствие подозрительного корабля было уже замечено, и тревога поднялась как в Гаване, так и в Матансасе.
— Главное сейчас — узнать, в порту «Аламбра» или еще в море, — сказал Морган Ван Штиллеру.
— Я смотрел, как следует, лейтенант, но не заметил в заливе никакого судна.
— Мы слишком далеко, а берег так изрезан, что трудно определить наверняка.
— Так как же нам узнать это?
— Придется нанести визит в крепость, — ответил Морган спокойным голосом.
— Вы шутите, лейтенант?
— Почему же, мой бравый гамбуржец?
— А испанцы? Говорят, что даже небольшие крепости здесь хорошо вооружены.
— Мы избегнем их.
— Каким же образом?
— Сейчас семь, — сказал Морган, взглянув на солнце, заходившее за огромную скалистую вершину Пан де Матансас, которая одиноко возвышалась на западе. — Через час станет темно, и море будет черным, как чернила. Кто сможет увидеть шлюпку?
— Мы отправимся посетить Карденас на лодке?
— Да, ты отправишься на сушу, мой бравый гамбуржец.
— А что я должен сделать?
— Расспросить кого нибудь, здесь ли Ван Гульд, и посмотреть, находится ли в порту «Аламбра».
— Ну что ж, дело нетрудное.
— И оно может стоить тебе твоей шкуры.
— Подумаешь!.. Она у меня дубленая. И потом, в случае чего, есть пушки «Молниеносного».
— Да, они помогут тебе в случае опасности. Выбери себе людей и готовься к отплытию.
— А если «Аламбра» еще не прибыла?
— Мы пойдем ей навстречу.
— Я пойду готовиться, лейтенант.
— Поторопись: корабль, которого мы ждем, может прибыть с минуты на минуту.
— Часа через два три я вернусь.
Пока гамбуржец выбирал людей, которые должны были сопровождать его в этой опасной поездке, солнце быстро зашло за вершину Пан де Матансас, и наступила ночь.
В тропиках и на экваторе сумерки длятся всего несколько минут. За ярким днем почти без промежутка следует густая темнота. Последний луч солнца еще не погас на вершине горы, а с востока уже надвигалась тьма.
Едва спустилась ночь, как гамбуржец покинул палубу корабля с восемью матросами — самыми храбрыми и самыми ловкими гребцами из всей команды. Быстрая шлюпка, узкая и легкая, была спущена на воду по правому борту «Молниеносного».
— Ты встретишь меня у мыса Хиканос, — сказал Морган, наклонившись над бортом. — Будь осторожен и берегись, чтобы тебя не схватили.
— Я не потревожу испанцев, — отвечал Ван Штиллер. Он уселся на корме за руль и дал гребцам знак отчаливать. «Молниеносный» тем временем снова развернулся и поплыл к мысу Хиканос, поскольку именно с этой стороны должна была появиться «Аламбра», если она еще не в порту.
А шлюпка под покровом темноты быстро пересекла залив и причалила к молу, никем не замеченная.
Первое, что увидели флибустьеры, был тяжелый трехмачтовый корабль, фрегат, если судить по форме, стоявший на якоре под стенами крепости. Паруса его были взяты на гитовы, словно он дожидался прилива или попутного ветра, чтобы выйти в море.
— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер, заметив его. — Если бы «Молниеносный» вошел в порт, им было бы тесновато вдвоем. Что тут делает этот корабль?
— Слушай, гамбуржец, — обратился к нему матрос, сидевший рядом. — У меня есть подозрение.
— Какое, Мартин?
— Испанцы ожидают нас здесь!
— Присутствие корабля заставило тебя предположить это?
— Да, Ван Штиллер.
— Гм! Знаешь, что я тебе скажу, Мартин? Я думаю то же самое.
— В таком случае, кто то должен был предупредить губернатора Гаваны, что Черный Корсар арестован, — сказал другой матрос.
— Конечно, — ответил Ван Штиллер.
— Но каким образом?
— Тут может быть только одно предположение.
— Какое?
— Что «Аламбра» причалила в Гаване.
— И что вместо нее губернатор послал сюда этот корабль?
— Да, — ответил гамбуржец.
— Тогда плохи наши дела, — сказал Мартин.
— Выясним сначала, верны ли наши подозрения. Вон какая то рыбачья лодка приближается к берегу.
— Пойдем перехватим ее.
— Давай, — ответил Ван Штиллер решительно. — Но разговаривать только по испански. Мы должны убедить их, что мы испанцы, приехавшие из Гаваны или Матансаса.
— Предоставим это тебе, — решил Мартин. — Ты говоришь по испански, как настоящий кастилец.
Рыбачья лодка, которая должна была войти в порт после заката, маневрировала примерно в четырехстах метрах от них, чтобы пройти между кораблем и шлюпкой.
Это было маленькое суденышко, с косым латинским парусом; там могло поместиться не более полудюжины рыбаков.
Ван Штиллер двинулся наперез им и, подойдя поближе, потребовал остановиться. Видя, что в шлюпке полно вооруженных людей, рыбаки, не колеблясь, повиновались. Скорее всего, они приняли флибустьеров за матросов с того военного корабля.
— Что вы желаете, сеньор командир? — спросил рулевой маленького парусника, бросив конец, чтобы шлюпка могла пришвартоваться.
— Вы идете с моря? — Гамбуржец приглушил свой немецкий акцент.
— Да, командир.
— Вы встретили какое нибудь судно?
— Нам показалось, что мы заметили парусник возле мыса Хиканос.
— Военный?
— По крайней мере нам он показался таким, — ответил рыбак.
— Сколько мачт?
— Две.
«Они видели „Молниеносный“, — отметил гамбуржец про себя. Потом громко добавил:
— Это, должно быть, не тот, какой мы ожидаем. Вы знаете «Аламбру»?
— Корвет?
— Да, — сказал Ван Штиллер.
— Она бывала здесь несколько раз.
— Она еще не прибыла?
— Никто ее не видел!
— А герцог Ван Гульд еще здесь?
— Он все еще на борту того фрегата, но… разве вы сами не с этого корабля?
— Нет, мы только что прибыли из Матансаса с приказаниями губернатора к герцогу.
— Вы найдете его на борту.
— Я думал, что фрегат уже отплывает.
— Он пополняет запасы провизии, чтобы направиться во Флориду, а потом, говорят, он ждет корабль, посланный губернатором Гаваны.
— «Аламбру»?
— Точно не знаю, сеньор, но похоже, что именно ее. Говорят, она везет какого то знаменитого флибустьера.
— Гром и молния! — пробормотал Ван Штиллер. — Спасибо, ребята. Доброй ночи! Отправимся теперь на фрегат.
Он отдал швартовы и, в то время как маленький парусник снова пустился к берегу, шлюпка развернулась в сторону фрегата.
Но это был просто маневр, предназначенный, чтобы обмануть рыбаков. Понятно, что гамбуржец не имел никакого желания появляться вблизи этого испанского колосса.
Увидев, что рыбаки уже пришвартовались к молу, он снова развернулся и направился к мысу Хиканос, где его дожидался «Молниеносный».
— Гребите что есть мочи, — велел он своим матросам. — Дело вот вот обернется для нас очень плохо.
— Ты был прав, гамбуржец, — сказал Мартин. — «Аламбра» заходила в Гавану.
— Да, и этот негодяй Ван Гульд уже знает, что Корсар захвачен в плен и его везут сюда. Если мы немедленно не нападем на «Аламбру», нашего капитана ждет печальная участь.
— «Молниеносный» проглотит этот корабль одним глотком.
— А если за нами кинется этот фрегат? Нужно взять на абордаж «Аламбру» в открытом море и как можно дальше отсюда, чтобы здесь не услышали канонаду.
— Морган такой человек, что не позволит завлечь себя в западню. Он стоит не меньше, чем наш капитан.
— Ну, хватит болтать! Налегайте на весла!.. Каждая минута сейчас дорога.
И шлюпка понеслась, как птица, слегка подпрыгивая на волнах, которые входили в залив, минуя рассеянные у входа в него островки. Узнав, что их капитану грозит серьезная опасность, матросы прилагали неимоверные усилия. Удары весел следовали один за другим, а мускулы у них на руках вздувались так, что, казалось, вот вот лопнет кожа.
Не прошло и получаса, как шлюпка достигла оконечности полуострова, который образует мыс Хиканос.
«Молниеносный» был там, лежа в дрейфе у входа в залив, но повернув нос на запад, словно уже готовился лететь навстречу своему хозяину.
— Эгей! Бросай швартовы! — крикнул гамбуржец.
— Хорошие новости? — спросил Морган, перегнувшись через борт.
— Ставьте все паруса, лейтенант, — ответил Ван Штиллер. — Вот вот мы окажемся между двух огней.

Глава 26. МЕСТЬ ВАН ГУЛЬДА

Если испанский корабль находился в плохом положении, будучи в пределах досягаемости их пушек, то и сами корсары оказались не в лучшей ситуации. С ураганом, который быстро приближался с Атлантики, со скалами и отмелями справа и слева, с двумя испанскими кораблями, под перекрестный огонь которых они могли попасть с минуты на минуту, им грозила большая опасность.
Корвет мог остановиться и вступить в схватку с врагом, который преследовал его, продержавшись до подхода фрегата, а волны, которые росли на глазах и становились все яростнее, затруднили бы абордаж.
Морган тут же ощутил грозящую опасность.
— Нельзя больше колебаться, — сказал он гамбуржцу. — Если нас захватит ураган, мы не сможем спасти Корсара. Мы находимся одновременно под угрозой кораблекрушения и между двух огней.
Он поднялся по вантам грот мачты до самых салингов и окинул взглядом горизонт. На юге уже сверкали молнии и мрачно гремел гром, возвещая среди темных туч о нарождавшейся буре.
Фонари фрегата блестели на темном горизонте, но нельзя было точно сказать, на каком расстоянии находится корабль.
«Подождем молнии, — пробормотал он. — Потом примем решение».
Ему пришлось ждать несколько минут, крепко ухватившись за канаты, под яростным ветром, пока яркая молния, подобно огромной сабле разрубившая облака, не высветила море до самых краев горизонта.
«Фрегат по крайней мере в восьми милях отсюда, — подумал Морган, — пока он приблизится, пройдет час, а за шестьдесят минут можно многое успеть».
Он быстро спустился вниз, бросился на капитанский мостик и, взяв рупор, чтобы перекрыть грохот волн, закричал:
— Из бортовых орудий огонь!.. К абордажу готовься!
Крик радости вырвался у всех при этой долгожданной команде. В один миг флибустьеры оказались на своих боевых местах, а канониры спешно наводили орудия.
Корвет в это время находился всего в шестистах или семистах метрах от «Молниеносного» и собирался развернуться, чтобы обогнуть островок по левому борту.
Тут же две тяжелые пушки пиратского корабля прогремели одновременно, поразив вражеский корвет в корму и снеся часть фальшборта.
— Выше, по рангоуту! — закричал Морган, как только молния позволила ему разглядеть ущерб, причиненный этим первым залпом.
Корвет, получивший пробоину возле ватерлинии, развернулся почти на месте и ответил залпом из четырех бортовых орудий, поразив борт пиратского корабля.
— Ах так! — воскликнул Морган. — Эй, канониры, разбейте ему мачты, и мы возьмем его на абордаж! Черный Корсар там!
Канонада велась с обеих сторон с равным ожесточением, несмотря на яростные толчки, которым подвергались оба корабля из за нарастающих волн.
Ураган, словно радуясь этому сражению, захотел принять в нем участие, добавив, со своей стороны, к пушечным выстрелам гром и молнии с темного неба. Ветер крепчал и уже просто ревел, бросая на корабли целые горы воды и пены. Но пираты и испанцы не обращали внимания на ураган. Посреди оглушительного грома, среди волн, которые обрушивались на них с яростным напором, посреди потоков воды, поминутно врывавшейся к ним на палубы, они громили друг друга из орудий с равным ожесточением.
Корвет, пушки которого были слабее, защищался отчаянно, но дела его становились все хуже. Тяжелые пиратские орудия раз за разом накрывали его своими снарядами, пробивая ему борта, разбивая реи и дырявя паруса. Торопясь взять корвет на абордаж, флибустьеры не давали ему ни минуты передышки, обрушивая на этот небольшой корабль всю мощь своей артиллерии.
Через десять минут бортовой залп разломил грот мачту, и падение ее резко нарушило равновесие корабля, заставив его накрениться на левый борт.
Этого момента и ждал Морган.
— На абордаж! — закричал он. — Выбрасывай крючья! И пока матросы выбрасывали вдоль бортов кранцы из переплетенной конопли, чтобы ослабить удар при столкновении, Морган собрал на полубаке ударный отряд из стрелков и части канониров, готовый в мгновение ока перенестись на палубу испанца.
Корвет, потерявший управление, дрейфовал на волнах, грозя сесть на мель возле острова. Однако его команда не сдавалась и продолжала стрелять из батарейных орудий.
— Внимание! — крикнул Морган, снова схватившийся за штурвал. — Держитесь крепче!
«Молниеносный», хоть и сильно раскачиваясь на волнах, приближался к бедному корвету, который был уже бессилен ускользнуть. Внезапно его потряс страшный толчок. Бушприт «Молниеносного» врезался в ванты фок мачты вражеского корабля, и ударом волны его толкнуло вперед с такой силой, что затрещали переборки.
Пока матросы бросали абордажные крючья, чтобы накрепко сцепить два корабля и избежать новых ударов, Морган во главе своих стрелков уже бросился на палубу «Аламбры» с криком:
— Сдавайтесь!
Испанцы, которые, покинув батареи, все до единого выскочили на палубу, ответили ему воинственным кличем.
— Да здравствует Испания!.. — кричали они.
— Вперед! — взревел Морган.
Посреди дождя, который обрушился на оба корабля, среди криков, лязга железа, страшного рева волн и оглушительного треска молний, завязалась жестокая схватка. Вода смешалась с кровью и текла под ногами сражающихся, стекая через клюзы и проломы в фальшборте. Выстрелы, звон сабель и громкие крики бойцов создавали жуткую какофонию.
Натиск флибустьеров был так страшен, что вынудил испанцев отступить на полуют, где они успели соорудить баррикаду.
Пока люди Моргана готовились захватить ее, сам лейтенант в сопровождении гамбуржца и нескольких верных матросов, бросился на бак, свободный от врагов.
Несколькими ударами топора разбив дверь, он кинулся вниз по трапу с криком:
— Капитан!.. Сеньор ди Вентимилья!..
— Тысяча дьяволов! Это вы, Морган? — донесся из за двери одной из кают хорошо знакомый голос.
— Кармо! — воскликнул гамбуржец, бросившись на дверь с такой силой, что проломил ее с одного удара.
— Спокойно, друзья! — закричал Кармо. — Смотрите не раздавите меня. Зажгите хотя бы свечу.
— Где капитан? — спросил Морган.
— В соседней каюте вместе с Моко.
— Свободные?
— Связанные.
— Зажгите огонь!
В коридоре болталась на крюке лампа. Один из матросов сорвал ее и в момент зажег.
Пока другие освобождали Кармо, Морган разбил дверь соседней каюты. Корсар и Моко лежали на полу, опутанные веревками и привязанные к большому железному кольцу.
— Мои люди!.. — радостно вскрикнул сеньор ди Вентимилья.
— Быстрее, капитан, — торопился Морган, спешно разрезая его веревки, — на нас вот вот нападет фрегат!
— А этот корабль?
— Он уже захвачен.
— А мой «Молниеносный»?
— Еще сможет выдержать второй бой.
— Дайте мне шпагу.
— Вот моя, капитан, — сказал Морган.
— Пошли!.. Покажем, как умеют сражаться флибустьеры! И Корсар бросился к трапу, ведущему на палубу.
— Ко мне, морские волки! — загремел его голос наверху. Крик, вырвавшийся из сотни грудей, приветствовал его появление.
— Да здравствует капитан! Ура Корсару!
Через минуту сражение на борту корвета было окончено. Бессильные сопротивляться страшному натиску флибустьеров, испанцы сдались и сложили оружие.
Но для самого «Молниеносного» опасность еще не миновала. Грозный фрегат фламандского герцога, борясь с волнами, приближался на всех парусах. Его огромная масса, с многочисленными, пузырящимися под ветром парусами, при бледном свете молний вызывала страх. Даже самые отчаянные пираты, видя, как он неумолимо надвигается на них, на мгновение замерли от ужаса.
— Смерть и кровь! — вскричал Морган, побледнев. — Я думаю, что пробил наш последний час!
Но Корсар был не из тех, кто дает своим людям время предаваться страхам.
— Бросайте корвет! — загремел он.
— А как же пленные? — закричали несколько матросов.
— Предоставьте их своей судьбе: корабль вот вот разобьется о скалы.
— Отступаем! — крикнул Морган.
Побросав в море взятое у испанцев оружие, разломав ударами топора штурвал и попавшийся им под руку такелаж, они бросились на палубу «Молниеносного».
— К орудиям! — скомандовал Корсар.
Его судно, снова повернувшееся к ветру, двинулось было к северному берегу острова, чтобы войти в канал, который омывает берег Флориды. Но тут же Корсар увидел, что было уже слишком поздно, чтобы выполнить этот маневр. Испанский фрегат успел обогнуть остров Пини и перекрыл ему путь к отступлению.
— Капитан, — сказал Морган, стоящий рядом с Корсаром, — нам уже не вырваться.
— Вижу, — спокойно отвечал тот. — Кто командует этим судном?
— Герцог, капитан.
— Убийца моих братьев?
— Да, кабальеро.
— А я собрался убегать от него!.. Друзья, отомстим за моих доблестных братьев! Убийца их сейчас перед вами! На абордаж!.. На абордаж!..
— Отомстим! Победа или смерть! — завопили пираты.
Черный Корсар сам встал к штурвалу. По тем страшным молниям, которые сверкали в его взгляде, было ясно, что этот неистовый человек не отступит, что он готов сейчас поставить на карту жизнь всех на своем корабле, лишь бы отомстить старому фламандцу, которого так страстно ненавидел.
На этот раз неуловимый враг его не мог ускользнуть от мести, как это было в Маракайбо и Веракрусе. Его нес ураган, а под ногами его разверзалась пучина, та самая пучина, которая уже поглотила останки убитых им братьев.
Стоя за штурвалом, несокрушимый среди волн, которые с борта на борт валили корабль, среди молний, грома и ветра, Корсар бестрепетно вел «Молниеносный» вперед. И всякий раз, когда новая молния разрывала темноту, безумно расширившимися глазами он впивался во вражеский корабль, жадно ища на капитанском мостике своего смертельного врага. Он был уверен, что старый фламандец должен находиться там и вести свой фрегат навстречу ему.
«Молниеносный» был уже футах пятистах от фрегата, но ни с той, ни с другой стороны не было произведено еще ни одного выстрела, когда между ними появились две огромные, освещенные странным светом волны.
Они неслись со сверкающими гребнями, и, казалось, посреди них сверкают потоки расплавленного свинца или жидкой серы.
Крик ужаса раздался при виде их среди экипажа. Даже Морган побледнел.
— Мертвые братья поднялись на поверхность! — воскликнул Кармо, осеняя себя крестом. — Они явились присутствовать при гибели своего убийцы.
— И нашей… — пробормотал Ван Штиллер.
Две волны встретились прямо перед «Молниеносным» и, беспорядочно столкнувшись, с громовым грохотом разошлись, растекшись вдоль бортов корабля, словно два огромных огненных потока.
В тот же миг ослепительная молния разорвала темноту, осветив пиратское судно и приближающийся к нему тяжелый фрегат.
Черный Корсар и фламандский герцог увидели друг друга. Оба вели свои корабли; у обоих был одинаково страшный взгляд.
Этот синеватый свет длился не более секунды, но его было достаточно, чтобы два непримиримых врага обменялись взглядами и, наверное, поняли друг друга.
— Огонь! — крикнул Корсар.
— Огонь! — завопил фламандец.
Оба корабля одновременно озарились огнем и окутались пороховым дымом. И сражение началось. Среди бури, среди смешения воды и огня, сражение страшное, без пощады.
Тяжелый фрегат казался вулканом: его батареи беспрерывно извергали потоки огня, ураган снарядов и картечи. Но и пиратское судно не дремало. Его пушки гремели с дьявольской силой, и снаряды не тратились зря.
Удары волн швыряли и раскачивали корабли; они поднимали и бросали их среди валов, как перышко; они заливали палубы, сметая все на своем пути и грозя расплющить о борта людей. Вода врывалась в отверстия портов и заливала батареи, она текла под ногами канониров. Но что с того? Два корабля неистово неслись один навстречу другому, горя от нетерпения уничтожить друг друга и утопить в пучине своего врага.
Черный Корсар и старый фламандец вели их. А эти два человека готовы были отправить всех на дно, лишь бы дать исход своей страшной ненависти. Их мощные голоса гремели без перерыва среди рева бури и грохота орудий:
— Огонь!..
— Огонь!..
При каждой вспышке, которая разрывала темноту, они впивались друг в друга взглядами, горящими от ненависти. Они жадно искали друг друга, словно боясь во мраке и буре потерять своего врага.
Да, старый фламандец отнюдь не хотел уклониться от схватки, он тоже стремился к ней. С седыми волосами, развевающимися по ветру, с горящими глазами, он так же твердо, как и Корсар, стоял, вцепившись руками в штурвал.
— Ты видишь его? — спросил Кармо у гамбуржца после новой вспышки.
— Да, — ответил Ван Штиллер.
— Я бы сказал, это адский дух.
— За спиной которого смерть.
— Что собираются сделать эти два человека?
— Они отправят нас всех на дно.
— Я уже поручил свою душу Богу.
— Но мы не покинем Корсара.
— Нет, друг Штиллер, что бы ни случилось. И если этот зловещий старик доберется до нас, он дорого заплатит за нашу жизнь. Эй, Моко!
— Что тебе, белый кум? — откликнулся негр.
— Следи за хозяином.
— Я его не оставлю даже во время абордажа.
— Береги его от герцога.
Негр лишь поднял в ответ свой тяжелый топор, поигрывая им, словно легкой соломинкой.
— Это для него, — сказал он. — Я отомщу за хозяина.
Тем временем оба корабля продолжали свой безумный бег, яростно обстреливая друг друга из пушек. Снаряды падали повсюду, разбивая фальшборт, ломая реи, разрывая снасти, поражая канониров и стрелков. Казалось, что волны несут корабли друг на друга, словно торопясь поглотить их обломки.
Огромный фрегат, более тяжелый и не такой маневренный, страшно кренился, грозя опрокинуться каждый раз; «Молниеносный» же летел на гребнях волн, словно огромная морская птица, гремя безостановочно своими орудиями, окутанный дымом и огнем.
Уже два раза он давал бортовые залпы, сметая все с палубы фрегата и нанося тяжелые потери аркебузирам, собравшимся на палубе. Его пушки разбили бушприт, разрушили полуют и в нескольких местах пробили борта фрегата. Сам же он отделывался пока менее тяжкими повреждениями.
Уже находясь в ста футах друг от друга, одновременно поднятые вдруг гигантской волной, они дали два страшных бортовых залпа почти в упор. Эффект был ужасен для обоих. Фок мачта пиратского корабля, разломившись на высоте марса, обрушилась на палубу, увлекая в падении и верхушку грот мачты, при этом страшно накренив корабль. Фрегат же был буквально выбрит лавиной свинца и железа, сделавшись голым, как понтон.
Страшные вопли сопровождали эти залпы. Они означали конец обоих кораблей.
— Нам ничего не остается, как умереть на палубе вражеского корабля, — сказал Кармо. — Здесь кончит Черный Корсар.
Но он ошибался: еще не все было кончено. Крутым поворотом руля капитан снова поднял свой корабль и, воспользовавшись сильным порывом ветра, бросил его на фрегат, который потерял управление. Среди криков ужаса испанцев и последних выстрелов орудий, его голос загремел мощно, как всегда:
— Вперед, морские волки!.. На абордаж!..
Волна приподняла его корабль и толкнула на вражеское судно. Нос «Молниеносного», острый, как волнорез, воткнулся в левый борт фрегата и, проделав огромную брешь, застрял в нем.
А Корсар уже оставил штурвал и кинулся туда со шпагой в руке.
— Ко мне, морские волки! — кричал он.
Оставшиеся в живых флибустьеры сбегались к нему со всех сторон, изрыгая проклятия и вопя, как дьяволы. Видя, что фрегат, почти перерезанный надвое бушпритом «Молниеносного», вот вот затонет, они беспорядочно обрушились на испанцев, убивая их среди мачт и рей, упавших на палубу.
Ревущие волны заливали палубы, шипя и разбиваясь среди снастей и ног сражающихся, среди треска и толчков, которым подвергались оба корабля, но никто не обращал на это внимания. Завязалась отчаянная схватка: бились шпагами, саблями, топорами и пистолетами.
Испанцы не сдавались и приготовились дорого продать свою жизнь. В два раза более многочисленные, чем корсары, они оказали яростное сопротивление, образовав настоящую стену, ощетинившуюся оружием, о которую разбивались самые отчаянные атаки.
Никакие усилия Черного Корсара не могли преодолеть это препятствие. Его шпага поражала без остановки, но на месте каждого упавшего в тот же миг появлялся другой, и этому, казалось, не будет конца.
— Вперед! — кричали пираты. — Вперед!
Морган во главе тридцати или сорока человек решил ударить с другого конца, чтобы прорваться на бак, где должен был находиться герцог, но и с этой стороны сопротивление было таким ожесточенным, что ему пришлось отступить на «Молниеносный».
В этот момент корсарский бриг внезапно оторвался от сцепленного с ним фрегата, и вода с адским шумом ворвалась сквозь огромную пробоину в трюм обреченного «испанца».
— Умрите все!.. — вдруг раздался громовой голос на его палубе.
Этот голос был так ужасен, что сражение приостановилось. Все замерли, глядя в одну точку.
Безумный старик с развевающимися волосами и длинной седой бородой появился на палубе фрегата. В одной руке он сжимал пистолет, а в другой — ярко пылающий на ветру факел.
— Умрите все! — повторил старик страшным голосом. — Корабль взорвется!
И он бросился вниз, размахивая факелом, вниз по трапу, ведущему к пороховому складу.
Корсар сделал было движение, чтобы броситься со шпагой вслед за ним, но Моко, быстрый, как молния, схватил его за руки и удержал.
— Ко мне, Кармо! — крикнул он.
И в то время как ужас пригвоздил всех сражающихся к палубе, доски которой вот вот должны были треснуть от взрыва порохового погреба, он перемахнул через фальшборт и бросился в море, увлекая хозяина за собой.
Два человека кинулись вслед за ним: Кармо и гамбуржец.
И в тот момент, когда огромная волна несла их в открытое море, крутя среди пены, вдруг ослепительный свет разорвал темноту, сопровождаясь ужасным грохотом.
Когда Корсар и его товарищи снова появились на поверхности, развороченный взрывом порохового погреба фрегат уже исчезал в пучине пролива. А чуть дальше, полностью лишенный мачт и горящий, точно костер, плыл по волнам «Молниеносный», несомый к океану мощным и безучастным ко всему происходящему течением Гольфстрим.

Глава 28. БЕРЕГ ФЛОРИДЫ

Полуостров Флорида, на который ветер и волны выбросили четырех флибустьеров, на протяжении трехсот восьмидесяти миль отделяет Мексиканский залив от Атлантического океана. В те времена это была еще абсолютно дикая земля, которая внушала страх мореплавателям, несмотря на то, что испанцам удалось основать несколько городов на ее восточных и западных берегах.
Вся северная и центральная часть Флориды занята густыми лесами. Небольшая горная цепь протянулась на северо запад. А южная часть полуострова почти вся представляет собою огромное болото, питаемое то водами океана, то зимними дождями, которые не находят здесь стока.
Вид этих земель, залитых водой или покрытых непроходимыми лесами, так дик и печален, что в ту пору ни один колонист не осмеливался селиться южнее озера Окичоби. Прошло около двухсот лет со времени открытия этого полуострова, а южная часть его, омываемая морем и течением Гольфстрим, была все еще необитаема. Лихорадка, которая царит в этих мрачных и печальных лесах, не располагает здесь ни американцев, ни европейцев к оседлости.
Об открытии Флориды рассказывает странная легенда.
Понсе де Леон, один из самых отчаянных испанских конкистадоров, слышал от индейцев Сан Доминго и Пуэрто Рико, что на полуострове, расположенном к северу от жемчужины Антильских островов Кубы, находится чудесный источник, обладающий способностью… возвращать людям молодость.
Этот уже немолодой и страдающий от многих недугов авантюрист поверил в чудесную легенду и решил отправиться на поиски источника. В 1512 году он организовал экспедицию в эту таинственную страну, решив завоевать ее. Несметные богатства, открытые в Мексике, Перу и Венесуэле, должны были, как ему казалось, быть и в той земле.
Отплыв с несколькими своими кораблями на север, Понсе де Леон вскоре обнаружил эту желанную страну, которой он дал красивое имя Флорида, из за множества цветов, покрывавших ее берега.
Расспросив индейцев, которые обитали на этих болотах, и получив подтверждение о существовании чудесного источника, он отважно устремился в глубь страны, открыв, таким образом, американский континент, но только не тот чудесный источник, который должен был вернуть ему потерянную молодость.
Следом за ним, вернувшимся из экспедиции еще более старым, чем он был, и совершенно изнуренным, во Флориду отправился Васко д'Альен. Однако индейцы, заметив, что он намеревается захватить их земли, перебили большую часть его отряда и вынудили остальных убраться подобру поздорову.
В 1517 году Новуа, еще один из завоевателей Мексики, прослышав о необыкновенных богатствах Флориды, вступил на эти земли во главе шестисот человек. Но и он вскоре пал с ними со всеми от стрел и копий неукротимых индейцев.
Только в 1565 году испанцам удалось наконец утвердиться во Флориде с помощью Мендосы де Авила, основателя Сан Агостино. Только он смог сломить сопротивление местных индейцев и подписать с их вождями договор, после которого началась медленная колонизация полуострова.
Избегнув ярости прибоя, Корсар и его товарищи упали на прибрежный песок перед группой высоких сосен, которые с мрачными стонами гнулись под последним натиском урагана.
Они так обессилили в этой долгой борьбе с волнами, длившейся несколько часов, что не могли уже держаться на ногах. Они умирали от голода и жажды, поскольку на обломке плота, спасшем их, не было ни кусочка съестного и ни глотка пресной воды.
— Гром и молния! — воскликнул Кармо, ощупывая бока, чтобы убедиться, что все ребра целы. — Даже не верится, что я жив. Уцелеть среди этакой канонады, спастись от взрыва и, наконец, еще и от бури! Не каждый день такая удача, ей богу!
— Лишь бы это не стало началом новых бедствий, — мрачно сказал Ван Штиллер.
— Мы безоружны, а еще не известно, что нас тут ждет.
— Ничего, друг Штиллер, со мной мой нож, а капитан не потерял свой кинжал.
— Посмотрим, что ты сделаешь со своим ножом, когда мы встретим индейцев, — заметил гамбуржец. — Здешние племена питают явную страсть к человечьим ребрышкам! На этих самых берегах индейцы съели капитана Белое Перо со всей его командой. Ты знал его?
— Черт побери! Это был храбрец, не боявшийся самого дьявола!
— А кончил на сковородке, как камбала или бифштекс.
— Ты хочешь меня напугать, старина. Момент ты выбрал самый не подходящий.
— Я хочу только выбить у тебя из головы некоторые иллюзии. Увы, дорогой Кармо, перспективы у нас не блестящие.
— Белый кум прав, — подтвердил Моко. — Жители этих земель съедают людей, которых море выбрасывает на их берега.
— Тогда будем держаться подальше от этих господ, которые так любят мясо белых.
— Не только белых, но и негров, — сказал гамбуржец, смеясь.
— Неужто нам предназначено судьбой пойти на обед этим людоедам? Умереть на сковородке и вместо гроба попасть в живот индейца — это уж слишком жестоко. А что скажет черный кум?
— Что пора оставить в покое животы индейцев и подумать о наших собственных.
— Вот совет мудреца, — одобрил Кармо. — Я тоже заметил, что мои кишки тоскуют о том ужине, который я не успел проглотить вчера вечером.
— Но я не вижу здесь ничего, кроме сосен, — заметил Ван Штиллер.
— Под этими деревьями нам, возможно, удастся найти кое что. Пойдем, черный кум, посмотрим? А Ван Штиллер останется здесь с капитаном.
— Пошли, — сказал негр, вооружаясь толстой палкой, подобранной на земле.
Пока они готовились обшарить лес, который простирался перед ними, Черный Корсар взобрался на утес, возвышавшийся над морем, и впился взглядом в горизонт. Он все еще надеялся увидеть свой корабль, который ураган унес в Атлантику, но надежды его были тщетны: ветер и волны отбросили его очень далеко и, может быть, уже разбили о скалы.
— Последи за ним, — сказал Кармо гамбуржцу. — Бедный капитан! Боюсь, что ему не видать больше свой доблестный корабль.
— Как и нам никогда не видать больше Тортуги, — печально ответил гамбуржец.
— Ничего! Мы еще не умерли, Ван Штиллер! Даже, как видишь, идем искать завтрак, чтобы поддержать наше существование. Пошли, черный кум. Если встретим какого нибудь медведя, уступаю тебе честь оглоушить его дубиной.
Кармо, который даже в самых тяжелых обстоятельствах не терял своего хорошего настроения, вооружился суковатой палкой и решительно направился в лес в сопровождении негра.
Углубившись в чащу метров на триста четыреста, они остановились, чтобы прислушаться. Над верхушками деревьев летали птицы, слышался щебет и писк, но внизу все было тихо — ни шелеста, ни шороха.
— Ничего не видишь, черный кум? — спросил Кармо негра.
— Не вижу ничего, кроме летающих белок, — ответил великан, внимательно осматривая стволы сосен. — Они хороши, но их очень трудно поймать.
— Что? — воскликнул Кармо. — Я видел в этих краях птиц, которые не летают, но белки, которые имеют крылья, — это, по моему, уже слишком. Признайся, черный кум, ты разыгрываешь меня?
— Можешь посмотреть на них. Взгляни на ту сосну, которая выше всех остальных. Разве ты не видишь их?
Кармо взглянул на дерево, указанное негром, и должен был признать, что черный кум ничего не придумал. Среди веток огромного дерева в самом деле резвилось множество белок, которые развлекались, перелетая на ближайшие деревья.
Они были не крупнее обычных мышей, с серебристо серой шерсткой вверху и белой внизу, с малюсенькими черными ушками, с розовой мордочкой и прекрасным густым хвостом. Эти ловкие зверюшки имели на боках нечто вроде перепонки, которая соединялась с задними лапами и, раскрываясь, позволяла им совершать перелеты в сорок пятьдесят шагов.
— Никогда не видел ничего подобного! — воскликнул Кармо, который с изумлением следил за ними. — Жаль, что у нас нет ружья.
— Откажемся от этого завтрака, кум, — покачал головой негр. Он не про нас.
— Найдем получше?
— Тихо!
— Услышал какого нибудь медведя?
— Крик орла.
— Нашими палками его не оглоушить, кум. Пошли искать что нибудь другое.
— Это крик орла рыболоваnote 2, белый кум.
— И что из этого?
— А то, что в его гнезде мы найдем свой завтрак.
— Яичницу?
— И, наверное, хорошую рыбу.
— Глаза нам не выклюют твои орлы?
— Нужно подождать, пока они полетят за рыбой. Пошли, кум, я знаю, где гнездо.
Негр, смотревший вверх, разглядывая верхушки сосен, прошел еще шагов сто и остановился перед высокой сосной, которая росла отдельно посреди небольшой поляны.
На одной из самых толстых ветвей ее виднелось что то вроде помоста шириной в шесть футов и длиной в восемь, сделанного из ловко переплетенных ветвей, с отверстиями, забитыми мхом и сухими листьями.
У подножия дерева виднелось множество остатков разложившейся рыбы, издававших тошнотворный запах, так что Кармо тут же зажал нос.
— Это и есть гнездо твоих орлов? — спросил он у негра.
— Да, — отвечал великан.
— Я не вижу хозяина.
— Вон самец летит: возвращается с ловли.
Огромная птица кружила над соснами, описывая широкие круги, которые постепенно сжимались.
Этот орел был больше метра в длину, а размах его крыльев достигал двух или даже трех метров.
У него была черная спина, белые голова и хвост и мощные когти. В клюве он держал большую рыбу, еще живую: она корчилась и извивалась отчаянно.
— Вот это птица! — воскликнул Кармо.
— Она очень опасная, — добавил негр. — Орланы не боятся людей и бесстрашно нападают на них.
— Не хотелось бы познакомиться с этим клювом, черный кум.
— Подождем, пока он улетит.
— У него в гнезде птенцы?
— Да, — ответил Моко. — Разве не видишь здесь яичную скорлупу кофейного цвета?
— Значит, птенцы уже вылупились.
— Так мы их насадим на вертел, кум.
Покружив немного над соснами, словно желая убедиться, что поблизости нет врагов, орел опустился на гнездо.
До ушей флибустьеров донеслись хриплые крики, указывающие на присутствие орлят. Самец бросил им добычу, и малыши яростно набросились на еду.
— Приготовься взобраться на дерево, — сказал Кармо. — Если опоздаем, то найдем от этой рыбы одни кости.
Орел снова поднялся в воздух. Покружив немного над деревом, он быстро улетел в направлении моря.
Два флибустьера одним прыжком схватились за нижние ветви, и, помогая один другому, быстро добрались до гнезда.
Эта платформа, построенная так прочно, что могла удержать даже человека, и полная перьев и рыбных остатков, была занята двумя орлятами, размером уже с хорошего каплуна. Посреди этих объедков, кроме рыбы, оставленной самцом, лежали еще две, похожие на тунца, весом в несколько килограммов каждая.
Завидев появившегося негра, оба птенца храбро бросились на него, стараясь выклевать противнику глаза, но Моко не обратил на них никакого внимания. Он схватил и передал Кармо рыб и тут же начал спускаться.
— Скорее, — поторапливал он. — Как бы нас не захватили здесь.
Не успел он проговорить это, как огромная тень повисла над гнездом, и вслед за тем раздался яростный клекот. Подняв глаза, он увидел, что на него бросается орел еще больший, чем первый. Это была самка, которая, возможно, следила за гнездом с ближайшей сосны, пока самец отправился за рыбой.
— Кум! — закричал Моко, быстро выхватывая нож. — Бросай рыб и быстрее за мной.
Он быстро соскользнул до развилки ветвей, чтобы опереться о ствол и избежать опасности быть сброшенным вниз ударом крыла. Кармо тут же последовал за ним, бросив рыб на землю.
— Черт побери! — воскликнул он. — Орел какой то бешеный!
— Береги свои глаза!
— Я позабочусь о них, не бойся. Они мне еще нужны.
Орел бросился на дерево, пытаясь пробиться сквозь ветви и добраться до флибустьеров. Но огромные размеры его крыльев не позволяли сделать это. Он громко кричал, топорщил крылья и яростно бил своим длинным желтоватым острым клювом, но добраться до них так и не смог.
Кармо и Моко размахивали ножами, пытаясь попасть ему в грудь или отрубить крыло.
Видя, что впрямую до них не добраться, птица покружила вокруг дерева и, найдя просвет между ветвями, бросилась туда, отчаянно цепляясь за ствол. Ударом клюва она разорвала куртку Кармо, а крылом едва не сбросила на землю негра.
— Нападай, кум! — закричал Кармо, отпрянув за толстую ветку.
Крепко опершись о ствол, негр левой рукой схватил рассвирепевшую птицу за крыло, а правой нанес ей удар ножом, целясь прямо в грудь.
Он собирался повторить удар, когда орлица отчаянным усилием вырвалась из тисков и поднялась в гнездо. Капли крови падали сквозь щели платформы и стекали вдоль ствола дерева.
— Бежим! — закричал Моко. — Сейчас подоспеет самец.
— Не имею никакого желания встретиться с ним, — сказал Кармо.
Цепляясь за ветки, белый и негр быстро достигли земли, не потревоженные никем, кроме орлицы, которая кричала во весь голос, призывая на помощь супруга. Подобрав рыб, они пустились наутек, а углубившись в самую чащу соснового леса, тут же забились в кусты.
— Проклятые птицы! — воскликнул Кармо, вытирая со лба крупные капли пота. — Никогда бы не поверил, что два человека, подобные нам, будут спасаться от них. А я то рассчитывал подружиться с ними, чтобы сделать из них наших снабженцев!..
— Это не последний раз, когда мы крадем у них добычу, — сказал Моко. — Если мы останемся здесь, нам придется нередко навещать их гнездо.
— Ты думаешь, все опасности позади?
— Я больше никого не вижу.
— Тогда вернемся в лагерь, черный кум.
— Обшарим заодно и берег, чтобы раздобыть моллюсков.
— Пошли.
Едва они вылезли из кустарника, как негр остановился и весело воскликнул:
— Кум, у нас будут также и фрукты!
— Черт побери! — восхитился Кармо. — Да у тебя глаз — алмаз. Еще немного, и ты узришь где нибудь даже бисквиты.
— Если и не настоящие бисквиты, то кое что, что вполне нам их заменит.
— Где твои фрукты?
— Взгляни на то дерево.
На окраине леса возвышалась группа деревьев, по виду похожих на магнолии, на ветках которых цвели прекрасные пурпурные цветы в форме чаши с черными отблесками, очень большие, а внутри них виднелись пучки плодов, крупных, как огурцы.
— Это те самые фрукты, которые ты мне обещал?
— Да, кум.
— Тогда пойдем наберем.
Совершив набег на деревья и запасшись этими «огурцами», они вышли из леса и прошли вдоль берега.
Кармо, который был не только голоден, но и томился жаждой, принялся сосать эти фрукты, сообщив, что в них очень много воды, но почти нет вкуса.
За время их отсутствия море почти успокоилось. Только иногда тяжелый вал с шумом набегал и разбивался о берег, оставляя пену и водоросли на влажном песке.
Среди набегавших валов мелькали иногда доски, реи, обломки палубы — останки несчастного фрегата, взорванного герцогом.
— Бесполезные обломки, — сказал Кармо, разглядывая их с берега. — Хотя бы ящик сухарей или бочонок солонины!
— Пошли, кум, — позвал негр. — Капитан и Ван Штиллер ждут наш завтрак.
И они двинулись по песчаному берегу, усеянному водорослями, выброшенными из моря.