Глава 2

Елена сорвалась с сиденья «Ягуара» и недалеко отбежала от автомобиля прежде, чем повернуться, чтобы посмотреть на то, что упало на крышу.
То, что упало, было Мэттом. Он изо всех сил пытаться подняться со спины.
– Мэтт о, мой Бог! Ты в порядке? Тебе больно? – Елена закричала, и в то же самое время Мэтт мучительно простонал:
– Елена, о, мой Бог! «Ягуар» цел? Он поврежден?
– Мэтт, ты сошел с ума? Ты ударился головой?
– Поцарапался? А люк все еще работает?
– Нет царапин. Люк в порядке. – Елена понятия не имела, работал ли люк, но она поняла, что Мэтт бредил, из-за его головы.
Он пытался спуститься, не испачкав «Ягуар», но это было тяжело, так как его ноги были по-крыты грязью. Слезть с автомобиля, не используя ног, оказывалось трудно.
Тем временем, Елена оглядывалась. Она сама когда-то упала с неба, да, но сначала она была мертва в течение шести месяцев и явилась голая, а Мэтт не подходил ни под одно требование. Она предположила более прозаическое объяснение.
И вот оно, отдыхает на желтостволом дереве и следит за сценой с неширокой, злой улыбкой.
Деймон.
Он был худощав; не такой высокий, как Стефан, но с неопределимой аурой угрозы, что бо-лее чем восполняет недостаток роста. Он был так же безукоризненно одет как всегда: черные джинсы от Армани, черная рубашка, черный кожаный жакет, и черные ботинки, которые сочета-лись с его небрежно развевающимися темными волосами и черными глазами.
Это сделал именно он. Елена прекрасно осознавала, что она одета в длинную белую ночную рубашку, которую взяла с мыслью, что она могла переодеваться под нею в случае необходимости, во время их остановок.
Проблема состояла в том, что она обычно делала это только на рассвете, и сегодня запись дневника отвлекла ее. И внезапно ее длинная ночная рубашка стала не совсем подходящим одеянием для раннеутренней борьбы с Деймоном.
Она не была откровенной, будучи больше из фланели, чем из нейлона, но она была кружев-ной, особенно вокруг шеи. Тесьма вокруг симпатичной шеи такому вампиру как Деймон – похо-дила на развевающийся красный плащ перед неистовым быком.
Елена скрестила руки на груди. Она также попыталась удостовериться, что ее аура была втянута.
– Ты похожа на Венди, – сказал Деймон, и его улыбка была злой, сверкающей, и определен-но благодарной. Он ласково наклонил голову в сторону.
Елена отказалась от утешения.
– Венди, кто это? – поинтересовалась она, и в момент вспомнила имя девочки в Питере Пэне, и вздрогнула внутри. Елена была всегда способна сострить в ответ. Проблема состояла в том, что у Деймона это получалось лучше.
– Да ведь Венди… дорогая, – сказал Деймон, с нежностью в голосе.
Елена чувствовала внутреннюю дрожь. Деймон обещал не Влиять на нее – не использовать свои телепатические способности омрачить или управлять ее разумом. Но иногда чувствовалось, насколько близок он к этому. Да, это была определенно ошибка Деймона, подумала Елена. У нее не было никаких чувств к нему, что ну, в общем, они были чем-то вроде сестринских. Но Деймон никогда не сдавался, независимо от того, сколько времени она отвергала его.
Позади Елены раздался звук падения, это, несомненно, означало, что Мэтт, наконец, спустился с крыши «Ягуара». Он немедленно кинулся в бой.
– Не называй Елену, дорогой Еленой! – кричал он, комментируя то, как Деймон обратился к девушке, – Венди вероятно имя его последней маленькой подружки. И… и… и ты знаешь то, что он сделал? Как он разбудил меня этим утром? – Мэтт дрожал от негодования.
– Он поднял тебя и бросил сверху на автомобиль? – рискнула Елена. Она говорила через плечо Мэтта, потому что поднялся слабый утренний ветер, который прижимал ее длинную ноч-ную рубашку к телу. Она не хотела, чтобы Деймон оказался сейчас позади нее.
– Нет! Я имею в виду, да! Нет и да! Но – когда он это сделал, он даже не стал использовать свои руки! Он сделал так, – Мэтт, махнул рукой – и сначала я упал в яму с грязью и следующее, что я помню, это как я рухнул на «Ягуар». Это могло сломать или крышку люка или меня! И теперь я весь в грязи, – добавил Мэтт, с отвращением исследуя себя, как будто только что заметил.
Деймон заговорил:
– И почему же я взял тебя и бросил? Что ты делал в то время, когда я стоял вдалеке?
Мэтт вспыхнул до корней его светлых волос. Его обычно спокойные синие глаза засверкали.
– Я держал в руках палку, – с вызовом ответил он.
– Палка. Палка типа той, что ты найдешь у обочины? Такая палка?
– Я действительно поднял ее на обочине, да! – все еще вызывающе.
– Но тогда с ней случилось что-то странное.
Из ниоткуда, Елена не смогла увидеть, Деймон внезапно выудил очень длинный, и очень крепко выглядящий кол, с концом, необычайно острым концом. Это было определенно вырезано из древесины: из дуба, судя по всему. В то время как Деймон изучал свою «палку» со всех сторон с видом крайней озадаченности, Елена вспылила на Мэтта:
– Мэтт! – укоризненно воскликнула она. Это было определенно последней каплей в холод-ной войне между этими двумя парнями.
– Я только подумал, – Мэтт настаивал на своем, – что это могла бы быть хорошая идея. Так как я сплю на открытом воздухе ночью, и… другой вампир мог бы прийти.
Елена уже отвернулась начала успокаивать Деймона, когда Мэтт вспыхнул заново.
– Расскажи ей, как ты фактически разбудил меня! – взрываясь, сказал он.
И, не давая Деймону шанса вставить слово, он продолжил:
– Я только открыл глаза, когда он ткнул этим в меня! – Мэтт приблизился к Елене, держа что-то. Елена в недоумении, взяла нечто у него, и перевернула. Это, казалось, было обломком карандаша, но было окрашено в темный красно-коричневый цвет.
– Он прислонил это ко мне и сказал «царапнул двоих», – проговорил Мэтт. – Он убил двух человек, и еще хвастался этим!
Елена внезапно расхотела дальше держать карандаш.
– Деймон! – в муках простонала она, поскольку она попыталась, поскольку она без слов пыталась выразить. – Деймон-ты-не-делал-этого-на-самом-деле.
– Не проси его, Елена. Что нам надо делать…
– Если кто-нибудь позволил бы мне вставить хоть слово, – сказал Деймон, теперь выглядя по-настоящему сердитым, – я мог бы упомянуть, что прежде, чем я мог объяснить о карандаше, кто-то попытался остановить меня на месте, даже не дав выйти из моего спального мешка. И то, что я собирался сказать, что это были не люди. А вампиры, головорезы, наемники – но они были охвачены малахами Шиничи. И они шли по нашему следу. Они добрались до Уоррена, Кентукки, вероятно, задавали вопросы об автомобиле. Мы определенно оказываемся перед необходимостью избавиться от него.
– Нет! – защищаясь, закричал Мэтт. – Этот автомобиль – этот автомобиль многое значит для Стефана и Елены.
– Этот автомобиль значит кое-что для тебя, – поправил Деймон. – И я могу напомнить, что я оставил свой «Феррари» у ручья, и именно поэтому, мы смогли взять тебя в эту небольшую экспе-дицию.
Елена подняла руку. Она не хотела слушать этого больше. У нее действительно были чувст-ва к автомобилю. Он был большим и блестяще красным и роскошным и плавным – и это напоми-нало, что она и Стефан чувствовали в тот день, когда он купил его для нее, празднуя начало их новой совместной жизни. Только один взгляд на него заставлял ее помнить день, и тяжесть руки Стефана на ее плече и манеру, с которой он смотрел на нее, когда она глядела на него снизу вверх – его зеленые глаза, искрящиеся радостью оттого, что он дал ей то, что она действительно хотела.
К смущению и ярости Елены, она поняла, что немного дрожит, и что ее собственные глаза были полны слез.
– Ты видишь, – сказал Мэтт, впиваясь взглядом в Деймона. – Теперь ты заставил ее плакать.
– Я? Я не тот, кто упомянул моего дорогого покойного младшего братца, – сказал Деймон учтиво.
– Да прекратите вы! Сейчас же! Оба! – закричала Елена, пытаясь сохранить равновесие. – И заберите этот карандаш, пожалуйста… – добавила она, держа его на вытянутой руке.
Когда Деймон забрал его, Елена вытерла свои ладошки о ночнушку, испытывая легкое голо-вокружение. Она содрогнулась, вспомнив о том, что вампиры выследили их. А потом, внезапно, она покачнулась и теплая, сильная рука обвилась вокруг нее, она услышала голос Деймона позади себя:
– Ей нужно немного свежего воздуха, и я собираюсь дать ей его.
В следующий момент Елена почувствовала себя невесомой, Деймон держал ее на руках, и они взлетали все выше.
– Деймон, не мог бы ты отпустить меня?
– Прямо сейчас, милая? До земли уже далековато…
Елена продолжила протестовать, но она должна была признаться, что он ее успокоил. Хо-лодный утренний воздух освежил ее сознание, но он также заставлял ее дрожать. Она попыталась остановить дрожь, но не могла. Деймон посмотрел на нее сверху вниз, и к ее удивлению, выглядел полностью серьезным, сделал движения, как будто хотел снять свой пиджак.
Елена торопливо сказала:
– Нет, нет, поехали дальше, в смысле полетели, я держусь.
– Постарайся не столкнуться с чайками! Они низко летают! – сказал Деймон с серьезным ви-дом, но в уголке его губ затаилась кривая ухмылка. Елена отвернулась от него, потому что сама готова была рассмеяться.
– Ну, рассказывай, когда ты научился поднимать людей в воздух и швырять их на маши-ны? – поинтересовалась она.
– Совсем недавно. Это было так же, как с полетами. Трудная задачка. Но ты знаешь, я люб-лю преодолевать препятствия.
Он смотрел на нее с озорством в глазах, этих черных глубоких глазах с такими длинными девичьими ресницами, потраченными природой на парня. Елена чувствовала себя такой легкой, как будто была пухом от одуванчика, но ее голова все еще кружилась, она чувствовала себя опья-ненной.
Сейчас ей было гораздо теплее, потому что – она поняла – Деймон окутал ее своей аурой, которая и была теплой. Не только в температурном отношении, она была горячей от безрассудно-го, практически опьяняющего осознания того, что он держал ее на руках, ее глаза, ее лицо, ее во-лосы, парящие невесомо в золотом облаке, обрамляющем ее плечи. Елена не могла не покраснеть и практически услышала его мысли о том, что смущение ей очень к лицу, бледно-розовый цвет шел ей больше природного бледного. То, что она покраснела, было непреднамеренным физиче-ским откликом на его теплоту и нежность, но ко всему этому Елена почувствовала и эмоциональ-ный отклик – благодарность за то, что он сделал, признательность за его обожание, и неожидан-ную симпатию по отношению к Деймону. Этой ночью он спас ей жизнь, если бы она знала об этих вампирах, управляемых малахами Шиничи, вампирах-убийцах, начнем с этого. Она не могла даже вообразить то, что такие существа сделают ей, и она не хотела. Она могла только радоваться, что Деймон был достаточно умен и, да, достаточно безжалостен, чтобы убить их прежде, чем они добрались до нее.
Она была бы слепой и откровенно глупой, если бы не признала, что Деймон – великолепен. То, что ей пришлось уже дважды умереть, не вызывало в ней страха, как, возможно, у большинства других девушек на ее месте, но факт оставался фактом, хотя Деймон был задумчив, и улыбался одной из тех редких искренних улыбок, предназначенных только для Елены.
Проблема была в том, что Деймон был вампиром и поэтому мог читать ее мысли, особенно когда она находилась так близко, и их ауры сливались. Деймону понравилось то, что Елена почувствовала к нему, и это вызвало его ответную реакцию. Она даже не успела сконцентрироваться на том, как растворяется в невесомости, как вдруг ее невесомое тело стало тяжелее, она почувствовала его руки, его объятья.
Проблема была в том, что Деймон не оказывал на нее воздействия, он был так же, как и она, увлечен, открывая ей свои чувства. Даже больше, чем она – у него не было никаких предубеждений, чтобы признать эти чувства. А у Елены были, но сейчас эти предубеждения казались такими мелкими и незначительными. Она не могла сосредоточиться. Деймон смотрел на нее удивленно, этот взгляд, она уже видела такой его взгляд, но не могла вспомнить когда.
Она потеряла способность рассуждать здраво. Она просто нежилась в ощущении счастья, от-того, что ее обнимают, ценят, любят и заботятся, причем до такой степени, что это даже пугало.
Когда Елена перестала бороться сама с собой, она сдалась окончательно. Бессознательно она повернула голову, обнажая горло, и закрыла глаза.
Очень нежно Деймон немного развернул ее голову, поддерживая одной рукой, и поцеловал ее.

Глава 4

– Ты дрожишь. Позволь мне сделать это в одиночку, – сказала Мередит, положив руку на плечо Бонни, когда они стояли перед домом Кэролайн Форбс.
Бонни начала поддаваться давлению, но заставила себя остановиться. Это было унизительно дрожать так очевидно июльским утром в Виржинии. Так же было унизительно, что с ней обраща-ются как с ребенком. Но Мередит, которая была старше всего на шесть месяцев, смотрелась сего-дня более взрослой, чем обычно. Ее темные волосы были откинуты назад, таким образом, ее глаза казались еще больше, и смуглое лицо с высокими скулами представало в наилучшем виде. «Она практически моя нянька», тоскливо подумала Бонни.
Мередит так же была на высоких каблуках, вместо своей обычной платформы. Бонни, в сравнении с ней, чувствовала себя более маленькой и юной, чем когда-либо. Она провела рукой по своим клубнично-русым кудрям, пробуя распушить их и сделать себя на драгоценные полдюйма выше.
– Я не боюсь. Я замерзла, – сказала Бонни со всем достоинством, на которое способна.
– Я знаю. Ты чувствуешь, что что-то исходит оттуда, не так ли? – Мередит кивнула на дом перед ними.
Бонни покосилась на него, а потом снова на Мередит. Внезапно взрослость Мередит стала скорей утешающей, чем раздражительной. Но прежде, чем вновь посмотреть на дом Кэролайн, она выпалила:
– Зачем каблуки?
– О, – протянула Мередит, глядя вниз. – Только с практической целью. Если кто-то попыта-ется схватить меня за ногу, на этот раз он получит сдачи.
Она топнула ногой, и раздался удовлетворяющий стук.
Бонни почти улыбнулась:
– Разве ты не носишь свой кастет?
– Я не нуждаюсь в нем, я проучу Кэролайн голыми руками, если она попытается что-нибудь сделать. Но мы отошли от темы. Я могу сделать это одна.
Бонни, наконец, позволила себе вложить свою руку в тонкую, с длинными пальцами руку Мередит. Она пожала ее.
– Я знаю, что ты сможешь. Но я та, кто должна. Это меня она пригласила.
– Да, – сказала Мередит, изящно изогнув губу. – Она всегда знала, куда вонзить нож. Ну что бы ни случилось, Кэролайн сама виновата. Для начала мы постараемся ей помочь, ради нее и ради нас. Мы постараемся заставить ее принять помощь. После этого…
– После этого, – проговорила Бонни, – к сожалению неизвестность.
Она вновь посмотрела на дом Кэролайн. Он смотрелся каким-то… перекошенным… как будто его было видно через кривое зеркало. Более того, у него плохая аура: черная, просачивалась сквозь уродливые тени серо-зеленого. Бонни никогда не видела у дома такой энергетики. И дышало холодом как из морозилки. Бонни чувствовала, что это высосет и ее жизненную энергию и превратит в лед, если только представится шанс.
Она позволила Мередит позвонить в дверь. Раздалось негромкое эхо, и когда миссис Форбс ответила, ее голос тоже отозвался эхом.
У внутренней части дома тоже было то забавное зеркальное искажение, смотря на это, Бонни подумала, что это вызывает какое-то странное ощущение.
Если бы она закрыла глаза, то можно представить себя в более широком месте, с уходящим под наклоном полом.
– Вы пришли повидаться с Кэролайн? – спросила миссис Форбс. Ее появление шокировало Бонни. Мать Кэролайн была похожа на старуху, с седыми волосами и морщинистым, бледным лицом.
– Она в своей комнате. Я вам покажу, – сказала мама Кэролайн.
– Но миссис Форбс, мы знаем, где это, – Мередит осеклась, когда Бонни положила ей на плечо руку.
Увядшая, состарившаяся женщина показывала дорогу. У нее почти не осталось ауры, поняла Бонни, и была поражена до глубины сердца. Она знала Кэролайн и ее родителей так долго, может, их отношения строились таким образом?
«Я не буду называть имени Кэролайн, независимо от того, как она делает», молча пообещала Бонни: «Не важно, что. Даже… да, даже после того, как она поступила с Мэттом. Я постараюсь помнить что-то хорошее о ней».
Но в этом доме тяжело было думать вообще и думать о чем-то хорошем в частности.
Бонни знала, что они поднимаются по лестнице, она видела каждую ступеньку впереди себя.
Но все остальные ее чувства говорили ей, что они спускаются вниз.
Это было ужасающее чувство, вызывавшее головокружение – резкий уклон вниз, когда она видит, что ноги поднимаются.
Присутствовал так же странный и острый запах тухлых яиц.
Это был омерзительный, гнилой запах, который витал в воздухе.
Дверь в комнату Кэролайн была закрыта, а перед ней на полу стояла тарелка, с вилкой и но-жом на ней.
Миссис Форбс опередила Мередит и Бонни, быстро взяла тарелку, открыла дверь напротив комнаты Кэролайн, поставила ее туда, прикрыв дверь за ней. Но перед тем как тарелка исчезла, Бонни уловила движение к горке продуктов на прекрасном английском фарфоре.
– Она сейчас почти не разговаривает со мной, – сказала миссис Форбс тем же пустым голо-сом, что и раньше.
– Но она говорила, что ждет вас.
Она поспешила мимо них, оставляя их одних в коридоре. Запах тухлых яиц – нет, серы, те-перь Бонни поняла, был очень силен. Сера, она узнала запах класса химии в прошлом году. Но как такой ужасный аромат мог оказаться в элегантном доме миссис Форбс? Бонни повернулась к Мередит, чтобы спросить, но та покачала головой. Бонни знала этот жест. Молчи. Бонни сглотнула, вытерла слезящиеся глаза и посмотрела на Мередит, поворачивающую ручку двери Кэролайн. В комнате было темно. Из прихожей лилось достаточно света, чтобы показать, что занавески в комнате были усилены непрозрачными покрывалами, прибитыми над ними. На кровати никого не было.
– Входите, и закройте эту дверь, быстро! – это был голос Кэролайн, с ее типичными язви-тельными нотами.
Волна облегчения прокатилась по Бонни. Голос не походил на мужской бас или завывание, это была Кэролайн-в-плохом-настроении. Она вступила в полумрак перед ней.

* * *

Елена уселась на заднее сиденье «Ягуара» и надела бирюзовую футболку и джинсы под со-рочкой, на всякий случай, если бы остановился полицейский или кто-то еще пытающийся помочь владельцу автомобиля, остановившемуся посреди пустынного шоссе. А затем прилегла на кресле. Но хотя ей было тепло и уютно, сон к ней не шел.
«Чего я хочу? Правильно ли я поступаю сейчас?» – спросила она себя.
Ответ пришел незамедлительно.
«Я хочу к Стефану. Я хочу чувствовать, как его руки обнимают меня. Я хочу посмотреть в его лицо – в его зеленые глаза с этим особым взглядом, как только он умеет смотреть на меня. Я хочу, чтобы он простил меня и сказал мне, что он знает, что я буду всегда любить его. И я хочу…» – Елене стало тепло, потому, что жар пробежал по ее телу, – «я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу поцеловать Стефана… тепло и сладко и спокойно…»
Елена подумала, что это второй или третий раз, когда она закрывает глаза, на них наворачи-ваются слезы. На самом деле она могла только плакать, плакать о Стефане. Но что-то остановило ее. Она с трудом выжала слезинку. Боже, она обессилена… Елена старалась. Она лежала с закры-тыми глазами и раскачивалась взад и вперед, стараясь не думать о Стефане хоть несколько минут. Она должна поспать.
Отчаявшись, она резко поднялась, чтобы устроиться поудобнее, когда все вокруг измени-лось. Елене было комфортно. Слишком комфортно. Она ничем не могла почувствовать сиденье. Она взлетела и замерла, сидя в воздухе. Она почти касалась головой потолка «Ягуара».
«Я снова потеряла вес!» – с ужасом подумала девушка.
Но нет, это было иначе, чем тогда, когда, вернувшись из загробного мира, она парила в воз-духе как воздушный шарик. Она не могла объяснить, почему, но она была уверена. Она боялась, что улетит в неизвестном направлении. Она на была уверена о причине своего бедствия, но не смела двинуться. И потом она увидела это. Она увидела себя, свою упавшую назад голову и за-крытые глаза, лежащую на кресле в машине. Она могла разглядеть все в мельчайших подробно-стях, от складочек на ее футболке до заплетенных в косу золотистых волос, которые из-за отсутст-вия резинки уже растрепались. Она выглядела так, как будто спала. Так вот как все это закончилось.
Это то, что они скажут, что Елена Гилберт, в один летний день, мирно скончался во сне.
Никаких причин смерти найдено не было….
Поскольку она не хотела видеть причиной смерти свое горе и в качестве мелодраматическо-го жеста, она попыталась броситься вниз на свое тело, закрыв лицо одной рукой. Не сработало. Как только она протянула руку, чтобы попробовать еще, она оказалась вне «Ягуара». Она прошла прямо через потолок, не чувствуя его.
«Я полагаю, что такое происходит, когда ты становишься призраком», – подумала Елена. – «Но это не как в прошлый раз. Ведь я увидела туннель и отправилась на свет. Может быть, я не призрак».
Вдруг Елена почувствовала приступ смеха.
«Я знаю, что это такое, с торжеством подумала она. Моя душа вышла из тела!» –
Она снова внимательно оглядела себя.
Да! Да! Вот она, нить, связывающая ее спящее тело с телом духовным. Она была привязана! Куда бы она ни пошла, она сможет найти дорогу домой. Существовало только два возможных на-правления. Один из них – возвращение в Феллс Чёрч. Она знала общее направление от солнца, и была уверена, что это кто-то с буквой «О».

О.
В.

(как-то Бонни переживала приступ спиритизма и перечитала множество книг на эту и аналогичные темы) будет в состоянии узнать все пересечения линий Лей.
Другим направлением был, конечно, Стефан. Деймон мог думать, что она не знает куда идти, и это было правдой, она могла лишь смутно предположить, что Стефан находился в другую сторону по отношению к восходящему солнцу. Но она всегда слышала, что души истинно любящих как-то связаны, серебряной нитью ли от сердца к сердцу или красным шнурком от мизинца к мизинцу.
К ее радости, она нашла почти сразу.
Тонкий шнурок лунного цвета, казалось, натянулся между спящей Еленой и… да. Когда она прикоснулась к разуму, он срезонировал ей Стефана, и она знала, что приведет ее к нему. Было некогда сомневаться в намерении, какое направление выбирать.
Она оказалась в Феллс Чёрче.
Бонни была экстрасенсом с внушительной силой, как и старая домовладелица Стефана, гос-пожа Теофилия Флауэрс. Они были там, наряду с Мередит и ее блестящим интеллектом, для за-щиты города. И они бы все поняли, несколько отчаянно сказала она себе. Такого шанса у нее мог-ло бы больше не быть. Более не колеблясь, Елена повернулась к Стефану, и позволила себе идти. Тут же она поняла, что мчится сквозь воздух слишком быстро, не понимая, что творится вокруг.
Все вокруг было размыто, различаясь лишь по цвету и структуре, как поняла Елена – она проходила сквозь объекты. Таким образом, лишь через миг, она увидела душераздирающую сце-ну: Стефан на ветхом и сломанном убогом ложе весь серый и истощенный.
Стефан в омерзительной, усыпанной тростником, наполненной вшами камере с проклятыми кусками железа, откуда не мог сбежать ни один вампир. Елена отвернулась, чтобы он не увидел ее мучения, и слезы когда проснется. Она успокаивала себя, когда вдруг голос Стефана заставил ее дрогнуть. Он уже не спал.
– Ты пытаешься и пытаешься, не так ли? – сказал он, его голос был полон сарказма. – Ду-маю, ты должна получить за это баллы. Но всегда что-то идет не так. В прошлый раз это были ма-ленькие резкие ушки. В этот раз это одежда. Елена ни за что не одела бы мятую рубашку как эта, и не была бы босиком с грязными ногами, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Убирайся.
Пожав плечами под изношенным одеялом, он отвернулся от нее. Елена изумленно смотрела. Она была слишком раздражена, чтобы подбирать слова: они вырывались из нее как из гейзера.
– О, Стефан! Я просто заснула в одежде на случай, если здесь остановится полиция, пока я на заднем сидении «Ягуара». «Ягуара», который ты мне купил. Но я не думала, что тебе это важ-но! Моя одежда мятая, так как она из моей шерстяной сумки, а ноги испачкались, когда Деймон… Ну… ну… Это не важно. У меня есть ночная рубашка, но она не была на мне, когда я вышла из тела, и, я думаю, когда ты выйдешь, ты будешь выглядеть так же, как и твое тело….
Тут она тревожно вскинула руки, так как Стефан летал вокруг. Но… Чудо из чудес… На его щеках появился оттенок крови! Более того, он уже не выглядел презрительным. Он казался неумолимым, его зеленые глаза угрожающе сверкали.
– Ты испачкалась, когда Деймон – ЧТО? – осторожно и четко потребовал он.
– Это не важно…
– Важно, черт возьми, – отрезал Стефан. – Елена, – прошептал он, глядя на нее, будто она только что появилась.
– Стефан! – она не могла удержаться и не обнять его.
Она уже ничего не могла контролировать.
– Стефан, не знаю как, но я здесь. Это я! Я не сон и не привидение. Засыпая, я думала о тебе – и вот я тут! – она пыталась прикоснуться к нему похожими на привидение руками. – Ты мне ве-ришь?
– Я верю тебе… так как я думал о тебе. Каким-то образом это перенесло тебя сюда.
С помощью любви. Потому что мы любим друг друга! – он произноси слова как откровение.
Елена закрыла глаза. Если бы она была здесь в своем теле, она бы показала Стефану, как сильно его любит. Но сейчас они могут использовать лишь неуклюжие слова, которые были абсо-лютно правдивы.
– Я всегда буду любить тебя, Елена, – сказал Стефан, снова шепча.
– Но я не хочу, чтоб ты находилась возле Деймона. Он найдет способ сделать тебе больно…
– Я могу с этим справиться, – прервала его Елена. – Тебе придется смириться с этим! Так как он моя единственная надежда, Стефан! Он не причинит мне вреда. Он уже убивал, защищая меня. О Боже! Сколько всего произошло! Мы на пути в… – Елена не решалась, ее глаза осторожно ос-матривались.
Глаза Стефана на миг расширились. Но когда он говорил, его лицо было невозмутимо:
– Место, где ты будешь в безопасности.
– Да, – ответила она так же серьезно, зная, что призрачные слезы льются по ее бестелесным щекам. – И… О, Стефан, как много ты не знаешь. Кэролайн обвинила Мэтта в нападении на нее на их свидании, так как она беременна. Но это не был Мэтт!
– Конечно, нет! – с негодованием сказал Стефан, и сказал бы больше, но Елена продолжила:
– И я думаю, что забеременела она от Тайлера Смоллвуда, судя по сроку, и потому, что Кэ-ролайн меняется. Деймон говорит, что оборотень-ребенок всегда превращает свою мать в оборот-ня. Да, но части оборотня придется бороться с малахом, который тоже внутри нее. Бонни и Мере-дит рассказали мне о том, что Кэролайн нравится сидеть на затопленном полу как ящерице, что просто страшно. Но я должна была оставить их разбираться с этим самостоятельно, так что я мог-ла… могла добраться до того безопасного места.
– Оборотни и лисы, – Стефан покачал головой. – Конечно, китцуны являются более могуще-ственными волшебниками, а оборотни, как правили, сначала убивают, а потом думают.
Он ударил по колену кулаком:
– Хотел бы я быть там! Елена, – разразился он смесью удивления и отчаяния, – а вместо это-го я здесь, а не с вами. Я никогда не думал, что смогу это сделать. Но я ни чем не могу помочь вам.
– Моя кровь, – Елена сделала беспомощный жест и увидела самодовольство в глазах Стефа-на. У него еще осталось вино «Черная магия» от лиса, которое она втайне передала ему! Она знала это! Это была единственная жидкость, которая смогла бы, в крайнем случае, поддерживать жизнь в вампире, когда кровь не доступна.
Вино «Черная магия» – безалкогольное и не изготовлено для людей, а в первую очередь яв-ляется напитком, который используют вампиры, находясь далеко от крови. Деймон сказал Елене, что оно волшебное, из винограда, выращенного на землях старых ледников, и что оно должно храниться в полной темноте. Именно это и придает ему такой бархатный и терпкий вкус, сказал он.
– Это не вопрос, – сказал Стефан, видимо для тех, кто может шпионить. – Как это точно слу-чилось? – спросил он после. – Это твоя душа? Почему бы тебе не пройти вот сюда и рассказать мне об этом?
Он лег на койку, с болью отводя от нее глаза:
– Я сожалею, но не могу предложить ничего лучше.
На мгновение его лицо исказилось гримасой унижения. Все это время он скрывал это от нее и чувствовал стыд от появления перед ней в грязной камере, наполненной Бог знает чем и в лох-мотьях. Он – Стефан Сальваторе, который был когда-то…
Был когда-то, сердце Елены раскололось. Она знала, что оно раскололось, потому что чувст-вовала каждый его острый, как стекло, осколок, терзающий каждый кусочек ее плоти. Она знала, что оно раскололось, потому как она плакала, ее огромные слезинки духа падали на лицо Стефана как кровь, прозрачные в воздухе, но, едва касаясь его лица, окрашивались в багрово-красный цвет.
«Кровь? О ну конечно это была кровь», – подумала она.
Она не смогла принести для него что-то еще более полезное в этой форме. Она действитель-но рыдала теперь; ее плечи дрожали, а слезы, продолжали падать на Стефана, который теперь поднял одну руку, чтобы поймать хоть одну…
– Елена, – в его голосе слышалось удивление.
– Что… что? – спросила она.
– Твои слезы. Твои слезы заставляют меня чувствовать себя… – он смотрел на нее снизу вверх с чем-то вроде благоговения.
Елена до сих пор не может остановить плач, хотя знала, что она успокоила его гордое сердце и сделала что-то еще.
– Я не понимаю.
Он поймал одну из ее слез и поцеловал ее. Потом он посмотрел на нее с блеском в его глазах.
– Тяжело говорить, моя маленькая любовь…
Тогда зачем слова, подумала она, продолжая плакать, но, спустившись, таким образом, она дышала чуть повыше его горла.
– Это просто… они не слишком щедры с закусками тут, – сказал он ей. – Как ты догадыва-ешься. Если бы ты не помогала мне, я был бы мертвецом к этому времени.
Они не могут понять, почему я еще им не являюсь. Так они – они погибнут
прежде, чем доберутся до меня, иногда, ты видишь…
Елена подняла свою голову, и на сей раз слезы чистого гнева упали прямо на его лицо:
– Где они? Я убью их. Не говори мне, что я е смогу, потому что я найду дорогу. Я найду способ убить их, хотя и нахожусь в этом мире.
Он покачал головой:
– Ангел, ангел, ты не видишь? Ты не должна убивать. Потому что твои слезы, слезы чистей-шего создания.
Она покачала головой:
– Стефан, любой знает, что я не чистейшее создание.
– Чистейшее создание, – продолжал Стефан, даже не отвлекаясь на ее возражение, – может вылечить от всех скорбей. И я был болен сегодня, Елена, хоть я и пытался это скрыть.
Но я исцелен сейчас! Совсем как новенький! Они никогда не будут в состоянии понять, ка-ким образом это могло произойти.
– Ты уверен?
– Посмотри на меня!
Елена взглянула на него. Серое, осунувшееся лицо Стефана теперь выглядело иначе. Обычно он был бледен, но сейчас его тонкие черты порозовели, как будто он стоял перед костром и свет отражался от изящных очертаний любимого лица.
– Это… сделала я? – она вспомнила первые капельки слез – они выглядели как кровь на его лице. Не как кровь, поняла она, а как естественный оттенок, опускаясь на его лицо и освежая его. Она не могла скрывать свое лицо у его шеи, она подумала: «Я рада. О, как я рада. Но я хотела, чтобы мы могли касаться друг друга. Я хочу чувствовать твои руки, обнимающие меня».
– По крайней мере, я могу смотреть на тебя, – прошептал Стефан, и Елена знала, что даже это, как вода в пустыне для него.
– И, если я мог коснуться тебя, то положил бы руку вот здесь, у талии и поцеловал тебя сюда и сюда.
Какое-то время они говорили друг другу, обычные слова влюбленных, смотря и слушая друг друга. А потом Стефан тихо и твердо попросил рассказать ему все про Деймона, с чего они и на-чали. В настоящее время Елена была достаточно хладнокровна, чтобы рассказать ему об инциден-те с Мэттом, без представления Деймона как злодея.
– Стефан, Деймон действительно, как умеет, защищает нас.
Она рассказала ему о двух вампирах, которые следили за ними, и как поступил Деймон.
Стефан просто пожал плечами и сказал сухо:
– Большинство карандашами пишут; а Деймон ими людей списывает.
Он добавил:
– А твоя одежда испачкалась?..
– Поскольку я услышала, громкий шум, когда Мэтт упал на крышу автомобиля, – сказала она. – Но, честно говоря, в это время он пытался угрожать Деймону самодельным колом. Я под-сказала ему избавиться от нее.
Она шепотом добавила:
– Стефан, я не против того, что Деймон и я сейчас должны проводить много времени вме-сте. Это ничего не меняет между нами.
– Я знаю.
И удивительно то, что он действительно знал. Елена купалась в теплоте его доверия к ней.
После этого, они «коснулись» друг друга, Елена невесомо прижалась к изогнутой руке Сте-фана… И это было счастье. А затем мир во всей вселенной вздрогнул при звуке оглушительного хлопка. Это дернуло Елену. Он исходил не отсюда, мира любви и доверия, и сладостного разделе-ния каждой частички ее души со Стефаном. Это началось снова, чудовищное гудение, что страш-но напугало Елену. Она бесполезно схватилась за Стефана, который с беспокойством смотрел на нее. Он не слышал звук, который, как она поняла, был у нее в голове. Потом стало еще хуже. Она была вырвана из объятий Стефана и понеслась назад через предметы, все быстрее и быстрее, пока не очутилась в своем теле.
При всем своем нежелании она осела в совершенно твердом теле, что до сих пор было един-ственным, что она знала. Она упала в него и растворилась, затем она села и услышала Мэтта, ко-торый стучал в окно.
– Прошло два часа, как ты пошла спать, – сказал он, когда дверь открылась. – Но я понял, что тебе это нужно. С тобой все в порядке?
– Ах, Мэтт, – простонала Елена.
На мгновение казалось, что она не сможет удержаться от слез. Но потом она вспомнила улыбку Стефана. Елена моргнула, заставляя себя иметь дело с ее новой ситуацией. Она не видела Стефана уже достаточно долго. Но ее воспоминания о недолгом прекрасном времени, проведен-ном вместе, были окутаны нарциссами и лавандой, и ничто не могло забрать у нее это.

* * *

Деймон был разгневан.
Поскольку он взлетал все выше на широко раскрытых черных вороньих крыльях, пейзаж внизу разворачивался как великолепный ковер, а освещение рассвета озаряло поля и изгибы хол-мов изумрудом. Деймон все игнорировал. Он видел это множество раз.
То, что он искал, было una donna splendida.  Но его разум продолжал дрейфовать.
Остолоп и его кол… Деймон никак не мог понять, почему Елена наряду с ними хотела огра-дить беглеца от правосудия. Елена… Деймон пытался вызвать в ее воображении те самые чувства, наполненные гневом, которые вызывал в нем Мэтт, но никак не мог с этим справиться.
Он кружил вокруг города, держась ближе к жилым районам, в поисках аур. Ему нужна была сильная и настолько же прекрасная аура. И он был в Америке достаточно долго, чтоб знать, что ранним утром можно встретить на улице три типа людей.
Первыми были студенты, но сейчас лето, так что их не так много чтоб выбирать. Несмотря на предположения Мэтта, Деймон крайне редко подходил к девочкам из средней школы. Вторыми были бегуны. И третьими, у кого были прекрасные мысли, как у… этой, внизу… были домашние садовники.
Молодая женщина с садовыми ножницами смотрела, как Деймон завернул и приближался к ее дому, сначала быстро, но потом замедлил свой шаг. Его шаги уверяли, что он восхищен цветочной феерией перед прелестным Викторианским домом. На мгновение женщина была поражена, практически напугана. Это было нормально. Деймон был одет в черные туфли, черные джинсы, черную футболку, и черный кожаный плащ, дополненный солнцезащитными очками.
Но потом он улыбнулся и начал первую попытку проникнуть в мысли прекрасной леди. Од-на вещь была ясна с самого начала. Ей нравились розы.
– У меня просто шквал эмоций! – сказал он, встряхивая головой от восхищения, когда смот-рел на кустарники, усыпанные блестящими розовыми бутончиками, – и те Белые «Айсберги», вьющиеся по решетке… ваши «Лунные камни»! – он слегка коснулся уже распустившейся розоч-ки, чьи лепестки только слегка наливались цветом.
Криста, молодая женщина не могла сдержать улыбку. Деймон легко почувствовал поток ин-формации с ее памяти к своей. Ей было всего двадцать два, не замужем, все еще жила с родителя-ми. Она имела именно ту ауру, которую он искал, а в доме только спящий отец.
– Вы не похожи на того, кто интересуется розами, – искренне сказала Криста и затем застен-чиво засмеялась. – Простите, я встречала все сорта роз на Криквильской Выставке Роз.
– Моя мать страстный садовник, – солгал Деймон свободно и без тени сомнения. – Я думаю, я перенял это увлечение от нее. Теперь я не задерживаюсь на одном месте достаточно долго, что-бы вырастить их, но я могу мечтать. Хотите знать, какая моя главная мечта?
К этому времени Криста чувствовала, как будто она плыла на прекрасной с ароматом роз ту-че. Деймон чувствовал каждый тонкий ее нюанс, приятно было видеть ее румянец, наслаждаться легкой дрожью, которая потрясла ее тело.
– Да, – просто сказала Криста. – Я хотела бы знать, о чем вы мечтаете.
Подавшись вперед, Деймон снизил голос:
– Я хочу вырастить настоящую черную розу.
Криста вздрогнула, в ее разуме что-то мелькнуло, что Деймон не успел разобрать,
но потом сказала таким же приглушенным голосом:
– Тогда я хотела бы показать вам кое-что. Если… если у вас найдется для меня время.
Задний двор выглядел еще более роскошно, чем вид дома с улицы, и Деймон с одобрением отметил мягко покачивающийся гамак. Вскоре ему понадобится место, куда положить Кристу… пока она не проснется. Но позади беседки обнаружилось нечто, что заставило его невольно уско-рить события.
– Черные розы! – воскликнул он, глядя на бутоны цвета темного, практически бургундского вина.
– Да, – тихо сказала Криста, – черная магия – черные, наиболее удачные из всех когда-либо выведенных. Я получаю урожай трижды в год, – робко прошептала она, не задаваясь более вопро-сом, кто этот молодой человек, пораженная охватившими ее чувствами, которые почти увлекли и Деймона.
– Они великолепны, – сказал он, – это самый глубокий красный цвет, который я когда-либо видел. Ближайший к черному из всех выведенных.
Криста все еще дрожала от радости.
– Можете выбрать одну, если хотите. Я возьму их на выставку в Криквиле на следующей не-деле, но могу дать вам одну полностью распустившуюся. Может, Вы сможете почувствовать ее аромат.
– Я… с удовольствием, – сказал Деймон.
– Вы можете подарить ее своей девушке.
– У меня нет девушки, – ответил Деймон, обрадованный возможностью снова солгать.
Руки Кристы мелко дрожали, пока она отрезала для него один из самых длинных, самых прямых стеблей.
Деймон потянулся, чтобы взять розу, их пальцы соприкоснулись. Деймон улыбнулся ей. Ко-гда колени Кристы сами собой подогнулись, Деймон легко подхватил ее и продолжил делать то, ради чего пришел.

* * *

Мередит была позади Бонни, когда вошла в комнату Кэролайн.
– Я же сказала, закройте эту чертову дверь! – сказала – нет – прорычала Кэролайн.
Было вполне естественно посмотреть, откуда исходит голос. Прежде, чем Мередит погасила единственный источник света, закрыв за собой дверь, Бонни увидела стол в углу комнаты. Стул, стоявший раньше перед ним, исчез. Кэролайн была под ним. В десять лет это могло бы оказаться удачным убежищем, но восемнадцатилетней Кэролайн пришлось скорчиться в немыслимой позе, чтобы уместиться там. Она замерла на куче тряпья, похожего на обрывки одежды.
«Ее лучшей одежды», – подумала вдруг Бонни, когда в свете закрывающейся двери на мгно-вение сверкнула искромсанная золотая ткань. Теперь они оказались втроем в темноте. Со стороны двери, выходящей в коридор, свет совсем не поступал.
– Это потому, что коридор находится в другом мире, – Бонни посетила дикая мысль.
– Что со светильником, Кэролайн? – тихо спросила Мередит.
Ее голос был ровный, успокаивающий:
– Ты просила нас приехать и увидеться с тобой, но мы тебя не видим.
– Я сказала приехать и поговорить со мной, – немедленно поправила Кэролайн, точно в прежние времена. Это тоже должно было успокаивать, только Бонни слышала раскатистый голос из-под стола, можно сказать другого тембра. Не столько охрипший, сколько… «Ты действительно не хочешь думать об этом. В полуночной тьме этой комнаты», – твердил разум Бонни: «Не столь-ко охрипший, сколько рычащий», – беспомощно додумала Бонни.
Можно сказать, Кэролайн рычала, когда отвечала. По еле слышным звукам Бонни поняла, что девушка под столом задвигалась. Дыхание Бонни участилось.
– Но мы хотим видеть тебя, – тихо произнесла Мередит, – и ты знаешь, что Бонни боится темноты. Можно я просто включу твой ночник?
Бонни чувствовала, что дрожит. Это плохо. Не очень-то умно показывать Кэролайн, что бо-ишься ее. Но всепоглощающая тьма заставляла ее трепетать. Она почти чувствовала, как комната искажается, или, быть может, это только ее воображение. Она слышала звуки – резкие двойные щелчки прямо за спиной – и они заставляли ее каждый раз вздрагивать.
Что было их причиной?
– Ну ладно! Включи тот, что у кровати, – Кэролайн определенно рычала. И направлялась к ним; Бонни слышала шуршание и дыхание все ближе.
Это была паническая, иррациональная мысль, но Бонни ничего не могла с собой поделать и вдруг уперлась во что-то… Что-то высокое и теплое. Это не Мередит. За все то время, что Бонни знала Мередит, от нее никогда не пахло горьким потом и тухлыми яйцами. Что-то теплое завладе-ло поднятыми руками Бонни и стиснуло их с теми же странными щелкающими звуками. Руки не были просто теплыми, они были горячими и сухими. Их края странно кольнули кожу Бонни. Как только свет у кровати включился, все исчезло. Лампа, что нашла Мередит, излучала тусклый-тусклый рубиновый свет – и понятно почему. Ярко-красный халатик и пеньюар опутывали аба-жур.
– Это может привести к пожару, – проговорила Мередит, но даже в ее ровном голосе слыша-лась дрожь.
Кэролайн предстала перед ними в красном освещении. Бонни она показалась выше, чем ко-гда-либо, высокая и мускулистая, с немного выступающим животом. Она была одета обычно, в джинсы и облегающую футболку. Руки шутливо заведены за спину, улыбка прежняя, наглая и лу-кавая.
«Хочу домой», – подумала Бонни.
– Ну? – не выдержала Мередит.
Кэролайн продолжала улыбаться:
– Что, ну?
Мередит начала выходить из себя:
– Чего ты хочешь?
Кэролайн с лукавством глядела на них:
– Вы навестили сегодня свою подругу Изабелл? Поговорили с ней?
Бонни подавила в себе мощное желание залепить пощечину и стереть тем самым самодо-вольство с лица Кэролайн. Но она сделала этого. Должно быть, это игра неверного света лампы – она знала, все из-за него, – но, казалось, будто в центре каждого глаза Кэролайн блестит красная точка.
– Да, мы были у Изабелл в больнице, – равнодушно сказала Мередит. И, с очевидным гневом в голосе, добавила: – Ты прекрасно знаешь, что она еще не может говорить. Но, – тор-жествующе добила она: – доктора уверяют, что все будет хорошо. Ее язык срастется, Кэролайн. Да, у нее шрамы везде, где она пронзила себя, но она вполне сможет разговаривать.
Улыбка Кэролайн погасла, теперь ее лицо выглядело осунувшимся и наполненным глухой яростью
«Из-за чего?» – подумалось Бонни.
– Было бы лучше, если б ты иногда выбиралась из этого дома, – сказала Мередит девушке с медными волосами. – Ты не можешь жить в темноте…
– Я не собираюсь жить здесь вечно, – резко оборвала Кэролайн. – Только пока не родятся близнецы.
Она стояла, по-прежнему держа руки за собой, и выгибая спину так, что живот выпирал больше, чем когда-либо.
–… Близнецы? – Бонни была явно поражена.
– Мэтт-младший и Мэтти. Так я собираюсь их назвать
Злорадная ухмылка в сочетании с бесстыдными глазищами Кэролайн – такого Бонни не смогла выдержать.
– Ты не сделаешь этого! – услышала она свой крик.
– Или, быть может, я назову девочку Хани.
Мэтью и Хани, в честь их папочки, Мэтью Ханикатта.
– Ты не сделаешь этого! – вскричала Бонни еще более пронзительно, – Мэтта даже нет здесь, он не может защититься.
– Да, он весьма неожиданно испарился, не правда ли. Полиция все задается вопросом, поче-му ему пришлось сбежать. Конечно, – Кэролайн понизила голос до значительного шепота, – он был не один. С ним была Елена. Интересно, чем эти двое занимаются в свободное время? – высо-комерно захихикала она.
– С Мэттом не только Елена, – сказала Мередит, теперь ее голос был низким и опасным. – Кое-кто еще. Помнишь договор, что ты подписала? О неразглашении любой информации, касаю-щейся Елены? Кэролайн медленно, точно ящерица, сморгнула.
– Это было давным-давно. Для меня в другой жизни.
– Кэролайн, у тебя не будет вообще никакой жизни, если нарушишь клятву! Деймон убьет тебя. Или… ты уже…? – Мередит осеклась.
Кэролайн все еще по-детски хихикала, будто она маленькая девочка, а кто-то при ней отпус-тил скабрезную шуточку.
Бонни почувствовала, как по всему ее телу проступил холодный пот. Тонкие волоски на ру-ках приподнялись.
– Что ты слышишь, Кэролайн? – Мередит облизнула губы.
Бонни видела, что она старается удержать контакт с глазами Кэролайн, но рыжеволосая де-вушка отвернулась.
– Это… Шиничи? – Мередит вдруг кинулась вперед и схватила Кэролайн за руки. – Раньше ты видела и слышала его, когда смотрела в зеркало. Теперь ты слышишь его постоянно, Кэролайн?
Бонни хотела помочь Мередит. Правда, хотела. Но не могла ни двигаться, не говорить.
В волосах Кэролайн проглядывали седые пряди.
«Седые волосы», – подумала Бонни.
Они светились тускло, и были гораздо светлее, чем пылающая рыжая копна, которой Кэро-лайн так гордилась. И там были… другие волосы, они совсем не блестели. Бонни видела подоб-ный пестрый окрас у собак, и смутно полагала, что он также встречается среди волков. Но увидеть такое на голове своей подруги, особенно такие, казалось, ощетинившиеся и трепещущие волоски, вставшие дыбом, как у разъяренной собаки… Она ненормальная. Не взбешена, не в ярости; она сошла с ума, – поняла Бонни.
Кэролайн подняла взгляд, но не на Мередит, а посмотрела прямо в глаза Бонни.
Бонни вздрогнула. Кэролайн смотрела на нее, будто решая, не получится ли из нее ужин или лучше сразу выкинуть Бонни в мусор. Мередит встала рядом с Бонни. Кулаки ее были сжаты.
– Хор-рош пялиться, – внезапно сказала Кэролайн и отвернулась. Да, это определенно было рычание.
– Ты же хотела нас видеть, не так ли? – мягко проговорила Мередит. – Ты… рисуешься пе-ред нами. Но мне кажется, возможно, это твой способ просить о помощи…
– Навр-рряд ли!
– Кэролайн, – сказала вдруг Бонни, изумленная захлестнувшей ее волной жалости, Вспомни, ты говорила, что хочешь замуж? Я… – она замолчала и сглотнула.
Кто возьмет в жены этого монстра, который всего несколько недель назад выглядел обычной девочкой-подростком?
– Тогда я тебя понимала, – сбивчиво закончила Бонни. – Но, честно говоря, ничего не полу-чится, если ты будешь продолжать утверждать, будто это Мэтт напал на тебя! Никто… – она не смогла заставить себя сказать очевидное. – Никто не поверит такой, как ты.
– О, я обо всем позабочусь, – рыкнула Кэролайн, затем хихикнула. – Тебя ждет сюрпр-рриз.
Мысленно Бонни отметила знакомую вспышку наглости в изумрудном взгляде Кэролайн, хитрое, скрытное выражение ее лица, мерцание рыже-каштановых волос.
– Почему именно Мэтт? – требовательно спросила Мередит.
– Как ты узнала, что он был в ту ночь атакован малахами? Шиничи отправил его вслед за Мэттом ради тебя?
– Или это была Мисао? – вспомнив про близнеца китцуна – женщину духа лисы, она больше общалась с Кэролайн.
– У нас с Мэттом было свидание в тот вечер. – Внезапно голос Кэролайн стал монотонным, будто она цитировала вслух поэзию – ужасно. – Я была не против поцеловать его – он такой ми-лый. Думаю, что тогда он и получил отметину на шее. Думаю, я могла немного укусить его за гу-бу.
Бонни уже было открыла рот, но сдерживающая рука Мередит остановила ее.
– Но тут он просто взбесился, – пропела Кэролайн. – Он напал на меня! Я расцарапала его своими ногтями, сверху вниз одной рукой. Но Мэтт был сильнее. Намного сильнее. И сейчас…
«И сейчас ты вынашиваешь щенков», – хотела сказать Бонни, но Мередит сдавила ей плечо и она снова остановилась. Кроме того, с внезапным приступом тревоги Бонни подумала, что дети могут выглядеть как люди, и возможно, их будет только двое, как и говорила Кэролайн. Потом что они будут делать? Бонни знала, как мыслят взрослые. Даже если Кэролайн не перекрасит обратно волосы, они скажут: «Посмотрите, от пережитого стресса она поседела раньше времени». И даже если взрослые заметят странную внешность Кэролайн или ее странное поведение, как только что Бонни и Мередит, то, скорей всего свалят все на пережитый шок. «Ах, бедная Кэролайн, она так изменилась с того дня». «Она так испугалась Мэтта, что прячется от него под столом». И даже то, что она не моется, спишут на одно из проявлений стресса. Кроме того, кто знает, когда эти щенята родятся? Может малах внутри Кэролайн может контролировать и это, и представит все как нормальную беременность. И вдруг Бонни была вырвана из собственных мыслей, чтобы сосредоточиться на словах Кэролайн. Девушка в этот момент рычала. Она выглядела как старые времена, оскорбленная и оттаивающая, когда говорила:
– Я просто не понимаю, почему вы верите ему, а не мне.
– Потому, что мы знаем вас обоих, – спокойно ответила Мередит, – если бы Мэтт встречался с тобой, мы бы об этом знали, а он не встречался. И он не такой парень, чтобы запросто оказаться перед твоей дверью, если учесть, как он относится к тебе.
– Но ты же говорила, что этот монстр напал на него.
– Малах, Кэролайн. Пора запомнить. И один из них внутри тебя.
Кэролайн усмехнулась и махнула рукой:
– Вы говорили, что они могут вселяться и заставлять совершать поступки, не свойственные человеку, не так ли?
Наступило молчание. Бонни подумала, что даже, если они и говорили об этом, то не ей.
– Ладно, если я признаюсь, что я и Мэтт не встречаемся? Что, если я скажу, что увидела его разъезжающим по округе со скоростью пять миль в час, и он неважно выглядел. Его рукав был в клочья разорван, а его рука вся была исполосована. Так что я позвала его домой и пыталась нало-жить повязку на руку, а он вдруг просто сошел с ума. Я пыталась царапаться, но мне мешали бин-ты. Я порвала их. Они у меня до сих пор, все в крови.
Если бы я рассказала вам такую историю, что бы вы сказали?
«Я сказала, что ты использовала нас для репетиции своей речи перед шерифом Моссбер-гом», – холодно подумала Бонни. – «И я сказала бы, что ты права, ты вполне можешь нормально выглядеть, если постараешься. Если отбросить детское хихиканье и избавиться от коварного взгляда, будешь еще убедительней».
Но заговорила Мередит:
– Кэролайн, они определят ДНК крови.
– Ну конечно, я знаю это! – Кэролайн так возмутилась, что на мгновение забыла, что должна смотреть лукавым взглядом
Мередит смотрела на нее.
– Это значит, они смогут определить, принадлежит ли кровь на повязке Мэтту или нет, – сказала она. – И по тому, как растеклась кровь, определят правдивость твоего рассказа.
– Там нет никаких разводов. Бинты промокли насквозь.
Внезапно Кэролайн подошла к шкафу и открыла его, вытаскивая нечто длинное, что изна-чально было спортивными повязками. Теперь они отливали красным при слабом свете. Глядя на куски ткани в рубиновом свете, Бонни знала две вещи. Это не было частью того компресса, что миссис Флауэрс наложила на руку Мэтта утром, после нападения. И этот кусок был пропитан на-стоящей кровью до самых краев. Мир, казалось, закружился вокруг.
Потому что даже если Бонни и доверяла Мэтту, эта новая история пугала ее. Эта новая исто-рия могла бы сработать. Даже при условии, что никто не смог бы найти Мэтта и проверить его кровь. Даже Мэтт признавал, что не помнит часть ночи… Он многое не может вспомнить. Но это не означает, Каролина говорит правду! С чего бы ей начинать со лжи, и, как только всплыли фак-ты, изменять историю.
Глаза Кэролайн стали похожими на кошачьи. Кошки играют с мышами, просто для развле-чения. Только, чтобы посмотреть, как они бегают. Мэтт убежал.
Бонни покачала головой. Вдруг, ей стало невозможно больше находиться в этом доме. Он как-то настроил ее голову, заставил принять свои невозможные углы и искаженные стены.
Она даже привыкла к невыносимому запаху и красному свету. Но теперь Кэролайн протяги-вает ей окровавленные бинты и говорит, что это Мэтт залил их своей кровью…
– Я иду домой, – сказала вдруг Бонни. – Мэтт этого не делал, и я никогда не вернусь сюда!
И, под сопровождение хихиканья Кэролайн, повернулась, стараясь не смотреть на гнездо, которое она устроила под столом. Там были пустые бутылки, и остатки недоеденной пищи впере-мешку со сваленной в кучу одеждой. Там может оказаться что угодно, даже малах. Но, как только Бонни двинулась, комната, казалось, завертелась вместе с ней, она два раза повернулась вокруг себя, прежде чем смогла остановиться.
– Бонни, подожди. Кэролайн? – почти вне себя сказала Мередит.
Та, изогнув все тело как змея, заползала под стол.
– Кэролайн, а как же Тайлер Смоллвуд? Ты не подумала о настоящем отце своих детей? Как долго вы были вместе, пока ты не встретилась с Клаусом? Где он сейчас?
– Все, что я знаю, что он мертв. Ты и твои др-р-рузья убили его, – рычание вернулось, но оно не было злобным.
Это было больше похоже на триумфальное мурлыканье.
– Но я не скучаю по нему, так что надеюсь, что он остается мертвым, – добавила Кэролайн, с глухим смехом. – Он бы не женился на мне.
Бонни хотелось убраться отсюда. Она нащупывала ручку двери и когда нашла, была ослеп-лена. Она так долго находилась в комнате с рубиновым светом, что коридор просто ослепил ее как полуденное солнце в пустыне.
– Выключи лампу, – рявкнула Кэролайн из-под стола.
Но, как только Мередит собралась сделать это, задался сильный щелчок и ярко-красный свет погас сам собой.
И еще. Прежде, чем дверь захлопнулась, свет из коридора озарил комнату Кэролайн как ма-як. И она уже рвала что-то зубами. Что-то, похожее на мясо, сырое мясо. Бонни бросилась бежать и чуть не сбила с ног миссис Форбс. Женщина все еще стояла в комнате, где осталась, когда они вошли к Кэролайн. Она даже не выглядела так, будто подслушивала. Она просто стояла, глядя в пустоту.
– Я должна проводить вас, – сказала она бесцветным голосом.
Она не подняла головы, чтобы взглянуть на Бонни и Мередит.
– В противном случае, вы можете потеряться. Это прямо по коридору и вниз по лестнице, и еще четыре шага до входной двери.
На всем пути Мередит не сказала ни слова, а Бонни просто не могла. Оказавшись на улице, Мередит оглянулась на Бонни.
– Ну? В ней преобладает малах или оборотень? Можешь что-нибудь сказать про ее ауру?
Бонни услышала свой смех, больше похожий на плач:
– Мередит, ее аура нечеловеческая – и я не понимаю, чья. Мне кажется, у ее мамы совсем нет ауры. Они просто… этот дом просто…
– Не беспокойся, Бонни. Тебе не придется идти туда снова.
– Это похоже… – но Бонни не знала, как выразить гнетущее впечатление от стен, искажаю-щихся как в кривом зеркале или что лестница, ведущая вверх, вдруг оказывается ступеньками вниз. – Я думаю, – сказала она, наконец, – тебе следует копать дальше. Первым делом обратить внимание на американский вариант одержимости.
– Ты имеешь в виду одержимость демонами, – Мередит метнула на Бонни внимательный взгляд.
– Да. Я согласна. Только не представляю, с чего начать.
– У меня есть кое-какие соображения на этот счет, – тихо сказала Мередит. – Например, ты заметила, что она не показывала нам свои руки? Я думаю, это очень странно.
– Я знаю, почему, – прошептала Бонни, стараясь подавить вырывающиеся всхлипы. – Это потому, что у нее больше нет ногтей.
– Что ты сказала?
– Она схватила меня руками за запястья. Я чувствовала их.
– Бонни, о чем ты?
Бонни заставила себя говорить:
– У Кэролайн теперь когти, Мередит. Настоящие. Как у волка.
– Или, может быть, – Мередит перешла на шепот, – как у лисы.

Глава 6

Елена проснулась оттого, что Деймон нетерпеливо стучал в окно «Приуса». Она была полностью одета и прижимала к себе дневник. Это было на следующий день после того, как Мэтт их оставил.
– Ты спала так всю ночь? – спросил Деймон, глядя сверху вниз, как она протирает глаза.
Как обычно он был безукоризненно одет, как всегда в черном. Жара и влажность не оказывали влияния на него.
– Я позавтракал, – коротко сказал он, садясь на водительское сиденье. – И принес тебе это.
Этим оказались пластиковый стаканчик с дымящимся кофе, в который с благодарностью вцепилась Елена, как если бы это было вино «Черная магия», и пакет, в котором оказались пончики.
Не очень питательный завтрак, но Елена жаждала кофеина и сахара.
– Мне нужно будет сделать остановку для отдыха, – предупредила Елена, глядя как Деймон садится за руль и заводит машину. – Чтобы умыться и переодеться.
Они двигались на запад, Елена знала это, потому что прошлой ночью сверилась с картой в Интернете. Маленькое изображение на мобильном телефоне соответствовало системе навигации «Приуса».
Они обе показывали, что Седона, штат Аризона находились прямо по маленькой сельской дороге, где Деймон припарковался на ночь в Арканзасе. Но вскоре Деймон развернул машину в южном направлении, выбрав окольный путь, который бы смог – или не смог – запутать преследо-вателей. К моменту, когда они нашли место для стоянки, Елена чуть не умерла от разрыва мочево-го пузыря. В туалете она самым наглым образом провела целых полчаса, умываясь холодной во-дой, расчесывая волосы, переодеваясь в новые джинсы и белую чистую рубашку, которая шнуровалась спереди как корсет. В конце концов, а вдруг ей еще раз придется выйти из своей те-лесной оболочки во время сна, чтобы увидеться со Стефаном.
То, о чем она точно не хотела думать, так это о том, что в связи с отъездом Мэтта, она оста-лась одна с диким вампиром Деймоном и находилась в центре Соединенных Штатов, направляясь в буквальном смысле в потусторонний мир.
Когда, наконец, Елена вышла из туалета, Деймон никак не отреагировал, хотя она все равно успела заметить его оценивающий взгляд.
«О, черт!» – подумала Елена, – «Я же оставила в машине свой дневник».
Она была настолько уверена, что он прочитал его, как будто сама застала его за этим заняти-ем. Но она была рада, что ничего не написала о том, как, покинув свое физическое тело, нашла Стефана.
Хотя она и верила, что Деймон тоже хочет освободить Стефана – она бы не села с ним в эту машину, если бы это было не так – но она чувствовала: ему лучше не знать, что она добралась до Стефана первой.
Деймону нравилось самому контролировать ситуацию, также как и ей. Еще ему нравилось пробовать свое внушение на каждом встречном полицейском, останавливающем их машину за превышение скорости. Сегодня он был вспыльчив даже по его собственным меркам.
Елена сама уже убедилась, что Деймон может быть чрезвычайно приятным собеседником, если сам захочет этого. Он будет рассказывать невероятные истории, и шутить до тех пор, пока самый отъявленный молчун и зануда не сможет сдержаться и рассмеется.
Но сегодня он даже не отвечал на вопросы Елены, намного меньше смеялся ее шуткам. Ко-гда она попыталась установить с ним физический контакт, легонько дотронувшись до его руки, он дернулся от нее так, будто это прикосновение могло прожечь насквозь его черную кожаную куртку
«Ладно, просто замечательно», – обиженно подумала Елена.
Она прислонила голову к окну и стала всматриваться в пейзажи, которые казались ей одно-образными. Ее мысли блуждали. Где сейчас Мэтт? Он обогнал их или следует за ними? Спал ли он вчера ночью? Он едет по штату Техас? Хорошо ли он поел? Вспомнив, как он, уходя, даже не обернулся, чтобы попрощаться, Елена моргнула, и накопившиеся в глазах слезы, вырвались нару-жу.
Елена была лидером. Она могла исправить любую ситуацию, если участвующие в ней были нормальными, вменяемыми людьми. И умение манипулировать парнями было ее отличительной чертой. Она крутила ими, строила их со средних классов. Но сейчас, приблизительно две с поло-виной недели с момента возвращения с того света, мира духов, которого она не помнит, ей совсем не хотелось никем управлять.
И это ей нравилось в Стефане.
Однажды она уже смогла переубедить его избавиться от его преднамеренного инстинкта из-бегать все, что ему дорого, ей не пришлось управлять им. Она не управляла, за исключением мяг-ких намеков и она стала экспертом по вампирам. Не охотиться или убивать их, а любить, не рис-куя собой. Елена знала, когда можно укусить или дать укусить себя, когда остановиться и как остаться при этом человеком. Но, несмотря на эти намеки, ей никогда не хотелось управлять Сте-фаном. Она просто хотела быть с ним. Но из-за этого ситуация и вышла из-под контроля.
Елена могла жить и без Стефана, – подумалось ей.
Также как сейчас вдали от Мередит и Бонни ей казалось, что у нее не хватает рук, так и без Стефана она чувствовала, что живет без своего сердца. Он был ее половинкой, равный ей и ее противоположность, ее возлюбленный и любовник в самом чистом смысле этого слова. Он был второй половинкой священных тайн жизни для нее. После встречи с ним вчера вечером, даже если она была сном, чего она даже не допускала, Елена скучала по нему настолько, что чувствовала пульсирующую боль внутри. Боль настолько сильную, что она даже не могла спокойно сидеть на месте.
Если бы она рискнула, она бы просто сошла с ума и начала просить Деймона ехать быстрее. Хотя боль убивала ее изнутри, Елена не была самоубийцей. Они остановились в каком-то безы-мянном городе, чтобы пообедать. У Елены не было аппетита, но Деймон крутился вокруг нее как заботливая наседка, что ее почему-то стало раздражать. К тому времени как они снова сели в ма-шину, чтобы продолжить путь, напряжение в машине сгустилось до такой степени, что его можно было разрезать даже сложенной надвое салфеткой, не говоря уже о ноже, – подумала Елена.
И тут до нее дошло, что за напряжение это было. Деймона спасало одно – его гордость.
Он знал, что Елена все поняла. Она прекратила попытки дотронуться до него или даже заго-ворить с ним. И это было правильно. Но то, что он чувствовал сейчас, ему не нравилось. Вампиры выбирают девушек за их красивые бледные шейки, но эстетические чувства Деймона требовали, чтобы его доноры и во всем остальном соответствовали его понятиям о прекрасном. А притягательная человеческая аура Елены предлагала вампиру уникальную жизненную силу не только ее крови.
И сущность Деймона отзывалась на нее непроизвольно. Он не думал о девушке в этом смыс-ле уже почти пятьсот лет. Вампиры не были на это способны. Но Деймон сейчас был способен – и даже очень. И чем ближе он находился к Елене, чем сильнее ее аура притягивала его, тем меньше он мог себя контролировать. Благодаря всем демонам в аду, его гордость была сильнее его плот-ских желаний. Деймон никогда никого ни о чем не просил в своей жизни. Он платил за кровь, которую брал у людей, своей особой монетой: удовольствиями, фантазиями и мечтами. Но Елене не нужны были фантазии, не нужны мечты. Ей не нужен был он. Она хотела Стефана.
И гордость Деймона никогда бы не позволила ему просить Елену о том, что желал один лишь он, как равно он никогда бы не смог взять это без ее согласия… оставалось надеяться.

* * *

Только несколько дней назад он был пустой оболочкой, его тело было куклой, которую за ниточки дергали близнецы-китцуны, которые заставили его причинять Елене боль так извращен-но, что внутри его все сжималось от страха. Деймон не существовал тогда как личность, а его те-лом, играя, управлял Шиничи. И хотя он едва мог в это поверить, власть Шиничи над ним была настолько полной, что он повиновался каждой команде китцуна, он мучил Елену, он мог бы даже убить ее. И у него не было никаких оснований не верить этому или утверждать, что это не может быть правдой. Это было правдой. Это произошло. Шиничи был намного сильнее его, когда дело доходило до управления разумом, и у китцуна не было вампирских слабостей к красивым девуш-кам – и их шеям. К тому же он оказался садистом. Ему нравилась боль – боль других людей, и в этом все дело.
Деймон не мог отрицать того, что было в прошлом, не мог винить себя, почему он не «про-снулся», не вышел из игры Шиничи и не прекратил муки Елены. В нем было нечему «просыпать-ся». И если какая-то маленькая часть его сознания все еще оплакивала причиненное ей зло, Дей-мон хорошенько постарался, чтобы засунуть эти мысли куда подальше. Ему некогда было тратить время на сожаления, он собирался контролировать события в будущем.
И этого больше не произойдет никогда – он не допустит этого, даже ценой своей жизни.
Деймон не мог понять только одного, почему Елена его не отталкивает. Она вела себя так, будто доверяла ему. Из всех людей на свете у нее было больше всего прав ненавидеть его, напра-вить на него карающую десницу. Но она ни разу не напомнила ему об этом. Он ни разу не увидел злость в ее голубых, обрамленных золотом глазах. Она единственная, наверное, понимала, что тот, кто полностью подчинен власти малаха, как это было с Деймоном, не имеет выбора – вернее, не может его сделать, потому что не находится в этот момент в себе – и не осознает, что делает. Быть может, это происходит потому, что она достала из него то, что малах внедрил в него – пульсирующее, полупрозрачное тельце.
Деймон с усилием подавил нарастающую дрожь.
Он знал это только потому, что Шиничи весело упомянул это, пока убирал все воспоминания Деймона, начиная с того времени, когда двое, китцун и вампир, встретились в Старом Лесу. Деймон был бы рад избавиться от этих воспоминаний. С момента, когда он встретился с пристальным взглядом лисьих смеющихся золотых глаз, его жизнь была отравлена.
И теперь… прямо сейчас он был наедине с Еленой, посреди пустыни, с немногочисленными, значительно отдаленными городами. Они были совершенно, исключительно одни, и Деймон безнадежно хотел от нее то, что и любой обычный парень, которого она бы встретила на своем пути. Хуже всего было то, что очаровывать девушек, вводить их в заблуждение, в действительности было смыслом существования Деймона. Конечно, это была только одна из причин, по которой он был в состоянии продолжать жить в течение прошлой половины тысячелетия. И все же он понимал, что не надо так поступать с этой девушкой, которая была для него бриллиантом среди серой человеческой массы.
Судя по всему, он полностью контролировал ситуацию, холодно и отчетливо, сухо и беско-рыстно. Правда заключалась в том, что он сходил с ума. Той ночью, убедившись, что Елена на-кормлена, напоена и безопасно закрыта в машине, Деймон призвал густой туман и темную силу и начал устанавливать защиту.
Это было объявлением для всех сестер и братьев ночи, которые могли бы натолкнуться на автомобиль, что девушка внутри была под защитой Деймона; и что Деймон выследит и живьем сдерет шкуру с любого, кто просто нарушит отдых девушки… а затем он нашел бы время для ре-ального наказания преступника.
Деймон пролетел в обличье ворона несколько миль на юг, нашел какой-то кабак с парочкой выпивающих там оборотней и парочкой обслуживающих их симпатичных барменш, которые всю ночью напролет ругались и спорили.
Но этого было не достаточно, чтобы отвлечь его – почти не достаточно. На утро, вернув-шись рано, он увидел, что защита вокруг автомобиля изорвана в клочья.
Прежде, чем он успел запаниковать, он понял, что Елена взломала ее изнутри. Она не хотела напугать его, потому что ее намерения были мирными, а сердце невинным. Потом появилась сама Елена, возвращаясь с берега реки, Она выглядела умытой и освежившейся.
У Деймона пересохло в горле, когда он увидел ее. Ее изяществом, ее красотой, ее невыноси-мой близостью. Он мог ощущать ее влажную кожу, и не мог сопротивляться себе, вдыхая снова и снова ее необыкновенный аромат. Он не знал, как бы он мог вынести еще один день этого.
И тогда у Деймона внезапно возникла Идея.
– Не хотела бы ты научиться кое-чему, что помогло бы тебе контролировать ауру? – спросил он, когда он проходила мимо, направляясь к машине.
Елена бросила на него косой взгляд.
– Значит, ты решил снова со мной говорить. Я должна в обморок от радости упасть?
– Ладно, это всегда бы приветствовалось…
– Да ладно? – сказала она резко, и Деймон осознал, что он недооценивал масштабы шторма, поднятого им в этой грозной девушке.
– Нет.
– Нет, я серьезно, сказал он, останавливая на ней мрачный взгляд.
– Я знаю. Ты скажешь мне стать вампиром, чтобы мне легче было контролировать свою Си-лу.
– Нет, нет, нет. Это не связано с превращением в вампира.
Деймон не стал спорить и это, видимо, впечатлило Елену, потому что в итоге она сказала: – И что же это тогда?
– Это обучение тому, как циркулировать твою Силу. Кровь циркулирует, так? И Сила тоже может циркулировать. Даже люди знали это веками, хотя и называли жизненной силой, ци или ки. Сейчас ты просто разбрасываешься своей Силой. Это твоя аура. Но если ты научишься управлять ею, ты можешь накопить ее для какого-нибудь большого выброса, одновременно, накапливая ее, она будет менее заметной.
Елена пришла в полный восторг.
– Почему ты не рассказал мне об этом раньше?
«Потому что я ...», – подумал Деймон. «Потому что для вампиров это на уровне инстинкта, как дышать для тебя».
Он соврал, не покраснев:
– Ну, надо иметь достаточный уровень знаний, чтобы это получилось.
– А сейчас у меня достаточный уровень?
– Думаю, да, – Деймон придал некоторую неуверенность своему голосу.
Естественно, это сделало Елену еще более решительной.
– Покажи! – попросила она.
– Ты хочешь, чтобы я показал прямо сейчас? – он огляделся вокруг. – Кто-то может проез-жать мимо…
– Мы же съехали с дороги. Ну, пожалуйста, Деймон… пожалуйста… – она взглянула на него широко раскрытыми голубыми глазами, которым практически любой мужчина не смог бы отказать.
Она дотронулась до его руки, снова пытаясь установить контакт, и когда он автоматически отстранился, продолжила:
– Я действительно хочу научиться. Ты можешь меня научить. Покажи мне как это делается, и я продолжу тренироваться сама.
Деймон посмотрел на свою руку, почувствовав колебания своего здравого смысла и силы воли. Как она это делает?
– Ладно.
Он вздохнул. В этом захолустном местечке на планете было как минимум три или четыре миллиона мужчин, которые отдали бы все, чтобы остаться с теплой и желанной, томной Еленой Гилберт. И самое ужасное – он был одним из них, а ей было на него наплевать. Ну конечно. Она любила Стефана. Ладно, посмотрим, изменится ли что-нибудь в его Принцессе когда – если – она сможет освободить Стефана или пройти хотя бы одно из предстоящих испытаний, оставшись жи-вой.
Между тем, Деймон постарался придать своему голосу, лицу, ауре равнодушие. У него было немного времени попрактиковаться в этом. Всего лишь пять веков.
– Для начала нужно найти особую точку, – сказал он без тепла в голосе, тоном не просто бесстрастным, а на самом деле холодным.
Выражение лица Елены не изменилось. Она тоже умеет быть бесстрастной. Даже ее глубо-кие голубые глаза, казалось, впитали в себя морозный блеск.
– Хорошо, где она?
– Там, где сердце, но левее.
Он дотронулся до ребер Елены, затем сместился влево. Елена боролась с напряжением и дрожью – он это видел. Деймон искал нужную ему точку там, где плоть становилась мягкой над ребрами, там, где, многим кажется, находится их сердце, потому что они чувствуют, как оно бьет-ся.
– Она должна быть где-то… здесь… а сейчас я запущу твою Силу один или два цикла, а по-том ты сможешь попробовать сама. Это позволит тебе прятать свою ауру, когда тебе это будет нужно.
– Но как я пойму?..
– Ты поймешь, поверь мне.
Он не хотел, чтобы она задавала вопросы, поэтому он просто держал одну руку перед ней – не касаясь ее тела и даже одежды – и заставлял ее жизненную силу циркулировать синхронно со своей. Вот так. Сейчас нужно запустить цикл. Он знал, что она должна почувствовать: электриче-ский шок, начиная с исходной точки, где он запустил цикл, и быстро распространяющееся тепло по всему ее телу.

* * *

Потом ее накрыл калейдоскоп эмоций, как только он прошел первые несколько циклов.
Стоя напротив него, она почувствовала, что внезапно начала лучше различать звуки, ее зре-ние стало острее, потом тепло пошло вниз по позвоночнику, добралось до кончиков пальцев ног, удары ее сердца участились, и она ощутила что-то вроде электрического разряда в ладонях.
Она подняла свою руку и положила на талию, там, где ее начала бить дрожь. Потом энергия опустилась по ее ногам, она могла чувствовать ее в подошвах ног, она сделала несколько кругов вокруг ее пальцев, и поднялась вновь к месту, где зародилась – рядом с сердцем.

* * *

Деймон услышал, как Елена охнула, когда ее впервые пронизал шоковый удар, потом она почувствовала усиливающееся сердцебиение, ее ресницы дрогнули, и мир стал для нее гораздо яснее, ее зрачки расширились, как у девушки в состоянии влюбленности, ее тело застыло, почув-ствовав как в траве пробежала мышь, – она бы никогда не услышала этого звука, если бы не на-правила Силу к своим ушам.
Он запустил цикл заново, чтобы она смогла почувствовать процесс. Затем он отпустил ее. Елена тяжело дышала и сильно устала, и это он отдавал ей свою энергию.
– Я никогда не смогу повторить это в одиночку, – выдохнула она.
– Сможешь, со временем и опытом.
– И когда ты научишься делать это, то сможешь контролировать свои возможности.
– Ну, если ты говоришь то…
Сейчас глаза Елены были прикрыты и полумесяцы ресниц отбрасывали тени на щеки.
Было ясно, что она на пределе. Деймон почувствовал искушение привлечь ее к себе, но по-давил его. Елена дала ясно понять, что не хотела, чтобы он обнимал ее. «Интересно, скольких ре-бят она оттолкнула?» – с внезапной горечью подумал Деймон. Эта горечь удивила его. Почему его должно заботить сколькими парнями крутила Елена? Когда он сделает ее своей Принцессой Тьмы, они вдвоем будут охотиться на людей, иногда вместе, иногда поодиночке. Он не ревновал бы ее тогда.
– Я говорю, что у тебя получится. Просто надо попрактиковаться самой.
В машине Деймону удавалось казаться раздраженным. Это было достаточно тяжело, потому что Елена была идеальной спутницей. Она не болтала, не мурлыкала мелодии себе под нос и – слава богу – не пыталась петь в голос вместе с радио, не чавкала жвачкой и не курила, не лезла с советами к водителю, не требовала часто останавливаться и никогда не задавала вопроса: «Мы уже приехали?» Кстати это было тяжело для любого, мужчины или женщины, почувствовать раз-дражение от общества Елены Гилберт, сколь угодно долго они не находились рядом с ней.
Она не была так неудержима, как Бонни, и так спокойна, как Мередит. В Елене было доста-точно очарования, чтобы компенсировать ее живой, яркий и решительный ум. В ней было доста-точно сострадания, чтобы уравновесить ее явный эгоизм, ее странные способности не давали шанс кому-либо назвать ее нормальной. Она была очень верна своим друзьям, и великодушной настолько, что никого не считала своим врагом – исключая китцуна и Дневних из рода вампиров.
Она была честной, и откровенной и любящей. Еще в ней была отрицательная черта, которую друзья называли неистовостью, но Деймон знал, что это было на самом деле.
Эта черта, компенсировавшая ее наивность, мягкость и остроумную сторону ее натуры.
И Деймону казалось, что эти качества мешали ему, особенно сейчас. О да… Елена Гилберт была достаточно великолепной, чтобы любые негативные черты не имели никакого значения.
Но Деймон решительно собирался быть раздраженным, и у него было достаточно силы воли, чтобы выбирать настроение и придерживаться его, а уж уместно оно было в данной ситуации или нет – другое дело.
Он игнорировал все попытки Елены заговорить с ним и, в конце концов, она прекратила пытаться это сделать. Его мысли были о дюжине парней и мужчин, с которыми совершенная девушка рядом с ним делила постель. Он знал, что Елена, Кэролайн и Мередит были старшими членами квартета, когда они были друзьями, а Бонни была младшей, и считалась слишком наивной, чтобы быть полностью принятой в компанию. И почему, когда он сейчас был с Еленой, ему неприятно было обнаружить, что его на несколько секунд заинтересовало, манипулировал ли им Шиничи, когда забрал его воспоминания.
Интересно, а Стефана когда-нибудь волновало ее прошлое? Особенно когда она встречалась со своим бойфрендом – Мэттом – и он крутился рядом, когда они расстались, и хотел отдать за нее свою жизнь? Стефан не мог и не должен был положить этому конец – как он мог положить конец тому, чего хотела Елена? Деймон видел единство их желаний, даже когда Елена, возвра-тившись с того света, была по уму ребенком. Когда это касалось Стефана и Елены, она контролировала отношения. Как говорят люди: она была главной в семье.
И скоро эта семья могла стать шведской. Деймон про себя засмеялся. Но его настроение ста-ло еще мрачнее.
Небо над машиной потемнело в ответ, ветер срывал зеленые листья с деревьев, хотя их время опадать еще не пришло. Кошачьими лапками дождь забарабанил в лобовое стекло, затем сверкнула молния и послышался гром.
Елена невольно подскакивала каждый раз, когда доносились раскаты. Деймон наблюдал за этим с мрачным удовлетворением. Он знал, что она догадывалась, кто управлял погодой. Но никто не проронил ни слова об этом.
«Она не будет просить», – подумал он, чувствуя разъяренную гордость в ней снова и раздражение к самому себе за то, что был так мил с ней.
Они проехали мотель, Елена проследила за тусклым электрическим светом, повернувшись назад, пока он не исчез в темноте.
Деймон не хотел останавливать машину. Не мог остановить ее, если честно. Сейчас они въезжали в очень сильную бурю, и время от времени машина подпрыгивала, планируя в воздухе, но Деймону удавалось держать ситуацию под контролем – с большим усилием.
Ему нравилось водить машину в таких условиях.
Только когда он увидел знак, утверждающий, что следующая остановка будет через сто миль, Деймон, не спрашивая совета у Елены, свернул на подъездную дорогу к мотелю и остановил машину.
К тому времени тучи сгустились, и на них как их ведра полился дождь. Комната, которую снял Деймон, была на задворках, отдельно от основного здания. Деймон как раз нуждался в одиночестве.

Глава 8

В тот же момент когда Елена открыла рот, чтобы начать говорить, она почувствовала, что ее будто уносит ураганом. На мгновение она схватилась за мальчика, которого вырывало из ее рук, затем она только успела прокричать:
– Я вернусь, – и услышать его ответ, прежде чем она была вытиснена в обычный мир с ван-нами, махинациями и мотельными комнатами.
– Я сохраню наш секрет! – вот что прокричал ей маленький мальчик в последний момент.
И что это могло означать, что он утаит их встречу от настоящего (или «обычного») Деймона? Мгновением позже Елена стояла в грязной комнате мотеля, и Деймон держал ее за плечи.
Как только он отпустил ее, Елена могла почувствовать вкус соли, который, казалось, не имел никакого значения для напавшего на нее. Казалось, Деймон был во власти жестокого отчаяния. Он трясся как мальчишка, который в первый раз поцеловал свою первую любовь.
«Вот что значит потерять контроль», – подумала Елена. В том, что касалось ее, то она чувствовала, что может бороться. Нет! Она должна оставаться в здравом уме. Елена пихала его и выворачивалась, осознанно причиняя себе боль, пытаясь освободиться из его стальной хватки.
Получилось.
Одержимый? Шиничи снова проник в разум Деймона и заставляет его делать?..
Елена боролась яростнее, брыкаясь пока практически не начала кричать от боли.
Она почти стонала – почти сломала.
Что-то подсказывало Елене, что Шиничи здесь ни при чем.
Настоящей душой Деймона был маленький мальчик, закованный в цепи Бог-знает-сколько веков, который никогда не знал тепла и близости, но до сих пор глубоко ценил их. Ребенок, при-кованный к валуну, был самым сокровенным секретом Деймона. И Елену трясло так сильно, что она засомневалась, устоит ли на ногах, она задумалась о ребенке. Было ли ему холодно? Плакал ли он как Елена? Она и Деймон остановились, глядя в глаза друг другу и тяжело дыша.
Лоснящиеся волосы Деймона были взъерошены, придавая ему распутный вид как у пирата. Его лицо, всегда такое бледное и невозмутимое, было налито кровью. Его глаза опустились, чтобы посмотреть, как Елена непроизвольно потирала запястья. Она чувствовала, будто тысячи иголок и булавок пронзали ей кожу, так восстанавливалось кровообращение. Вдруг он отвел взгляд, он не мог снова взглянуть ей в глаза.
Зрительный контакт.
Хорошо.
Елена нашла оружие, нащупывая в слепую кресло и обнаружив кровать неожиданно близко позади нее. Сейчас у нее не было большого выбора оружия, и она должна была использовать все, что у нее было. Она села, поддавшись слабости в теле, но продолжая смотреть Деймону в лицо. Он надул губы. И это было… нечестно. Обиженный вид Деймона – был частью его тяжелой артиллерии. У него был самый красивый рот, который она когда-либо видела у мужчины или женщины. Рот, волосы, полу прикрытые веки, тяжелые ресницы, изящность линии подбородка… Нечестно, даже для таких, как Елена, которые давно перестали интересоваться людьми только из-за их красоты. Но она никогда не видела эти губы надутыми, эти безупречные волосы спутанными, эти ресницы дрожащими, из-за того, что он смотрел куда угодно, только не на нее, но, старясь этого не показывать.
– Это был… о чем ты думал, когда отказывался разговаривать со мной? – спросила она, ее голос был практически ровный.
Внезапная неподвижность Деймона была безупречной, как и все остальные его безупречности. Бездыханной, конечно. Он уставился в одну точку на бежевом ковре, которой по справедливости следовало вспыхнуть. Затем, наконец, он поднял свои огромные темные глаза на нее. Труд-но было сказать что-нибудь о глазах Деймона, потому что радужная оболочка была практически такого же цвета, что зрачок, но Елена чувствовала, что в тот момент зрачок был настолько расши-рен, что закрывал всю радужную оболочку.
Как могли глаза, темные как ночь светиться? Ей казалось, что она видит в них вселенную полную звезд.
Деймон сказал тихо:
– Беги.
Елена почувствовала напряжение в ногах:
– Шиничи?
– Нет. Ты должна бежать.
Елена почувствовала, как медленно расслабляются ее бедренные мускулы, было приятно не пытаться доказывать, что она умеет бегать, или даже ползти, смотря что, потребовалось бы. Ее ку-лаки крепко сжались.
– Ты хочешь сказать, что это все из-за того, что ты сволочь? – сказала она.
– Ты снова решил меня ненавидеть? Тебе нравится?.. – Деймон снова пришел в смятение, неподвижность в движение быстрее, чем ее глаза могли уловить это. Он выбил оконную раму, вдруг, нанеся удар практически в последний момент. Оно разбилось и тысячи маленьких осколков стекла, как алмазы посыпались в темноту улицы.
– Это привлечет сюда людей, чтобы помочь тебе.
Деймон не пытался подобрать слова, которые, казалось, пришли слишком поздно.
Теперь, когда он отвернулся от нее, он казалось, не беспокоился о сохранении приличия.
Мелкая дрожь пробежала по его телу.
– Сейчас уже поздно, гроза, мы далеко от главного здания, я сомневаюсь, что кто-то услышит.
Тело Елены, наконец, почувствовало приток адреналина, который позволял ей бороться с за-хватом Деймона. Она ощущала дрожь, и должна была что-то делать, чтобы просто не затрястись всем телом. И они вернулись к самому началу, Деймон смотрел в ночь, а она на его спину. Или, скорей всего, это было место, где он хотел ее видеть.
– Ты мог просто попросить, – сказала она.
Она не знала, возможно, ли было вампиру это понять. Она до сих пор не научила Стефана. Он жил без того, чего бы ему хотелось, потому что не понимал, что можно просто попросить об этом. У Деймона, думала она, обычно не было такой проблемы. Он брал все, что он хотел, как бы небрежно собирая продукты с полок в тележку в магазине. И сейчас он про себя смеялся, что оз-начало, что он был по-настоящему поражен.
– Я приму это как извинение, – мягко сказала Елена.
Теперь Деймон смеялся вслух, и Елена почувствовала озноб. Вот, она старалась помочь ему, и…
– Ты думаешь, – он прервал ее размышления, – это все, что мне нужно?
Деймон мог легко выпить ее крови, пока она была неподвижно зажата в его объятьях. Но, безусловно, он хотел не только этого. Ее аура…она знала, как ее аура влияла на вампиров. И Деймон постоянно защищал ее от всех вампиров, которые могли видеть ее ауру. Разница, исходя из откровений ее знакомого, была в том, что она ни капли не заботилась о других. Но Деймон был другим. Когда он поцеловал ее, она почувствовала изменения внутри себя. Что-то, что она никогда прежде не ощущала… до Стефана.
И она предала Стефана – неужели это была действительно она, Елена, когда поддалась воз-никшей ситуации? Деймон был лучше, чем она. Он говорил ей, что ее притягательная аура должна находиться подальше от него. И завтра его мучения начнутся заново. Елена была во многих ситуациях, когда ей следовало уйти, пока не стало слишком жарко. Проблема в том, что теперь она не может повернуться и уйти не оборачиваясь, чтобы уберечь себя от большей опасно-сти.
И, кстати, потерять шанс найти Стефана.
Если бы она поехала с Мэттом? Но Деймон сказал, что они не смогут попасть в темное измерение, не два человека. Он говорил, что они нуждались в том, чтобы он сопровождал их.
У Елены были еще некоторые сомнения относительно того, что Деймон сделал бы хоть шаг по Аризоне, не говоря уже о том, чтобы искать Стефана, если бы она не сопровождала бы каждый шаг его пути. Кроме того, как можно было затащить Мэтта на этот опасный путь? Елена знала, что Мэтт готов умереть за нее, и он это сделает, если они столкнутся с вампирами и оборотнями.
Умрет.
Оставив Елену одну с ее врагами. Ах, да Елена знала, чем занимался Деймон каждый вечер, когда она спала в машине. Он накладывал какое-то темное заклинание вокруг нее, подписанное его именем, и оно охраняло ее от случайных посетителей до утра. Но их заклятыми врагами были китцуны-близнецы Шиничи и Мисао.
Вот о чем думала Елена прежде, чем поднять голову и посмотреть в глаза Деймону. Глаза, которые в этот момент напоминали ей ребенка, прикованного к скале.
– Ты не собираешься бежать? – прошептал он.
Елена покачала головой.
– Ты действительно не боишься меня?
– Я боюсь.
Елена опять почувствовала дрожь. Но сейчас она стремилась по направлению к своей цели, и ничто не могло ее остановить. Особенно когда он на нее так смотрел. Это напомнило ей ощущение огромной радости, торжествующей гордости в момент их схватки с лисами.
– Я не могу быть твоей Принцессой Тьмы, – сказала она ему. – Ты знаешь, что я не могу бросить Стефана.
Тень его старой иронической ухмылки, коснулась его губ:
– У нас много времени, чтобы я смог убедить тебя, рассуждать, как я, по этому поводу.
«Не надо», – подумала Елена.
Она знала, что Стефан поймет. Но даже сейчас, когда казалось, весь мир кружился вокруг нее, Елена находила в себе силы спорить с Деймоном.
– Ты говоришь, что это не Шиничи. Я верю тебе. Но, ты сделал это из-за того, что сказала Кэролайн? – Она почувствовала внезапную жесткость в собственном голосе.
– Кэролайн? – Деймон моргнул, сбитый с толку.
– Она сказала, что прежде, чем встретить Стефана, я была просто… – Елена не смогла про-изнести последнее слово.
– Что я была… я вела беспорядочную половую жизнь.
Челюсть Деймона упала, а щеки вспыхнули так быстро, как будто его застали врасплох.
– Эта девушка… – пробормотал он. – Она уже решила свою судьбу. Если бы это был кто-то другой, я бы еще мог проявить какую-то жалость. Но она зашла слишком далеко дальше любых приличий. – Каждое словом он произносил все медленнее, и к концу речи его лицо приобрело выражение неподдельного удивления.
Он смотрел на Елену, и она знала, что он видел слезы на глазах, потому что он вытер их пальцами. Когда он это сделал, он остановился в недоумении и поднес одну руку к губам, пробуя слезу на вкус. Каковы бы ни были они на вкус, казалось, он все равно не верил своим ощущениям. Он поднес к губам вторую руку. Елена, не скрывая взгляд, прямо смотрела на него. Это должно было смутить его, но не смутило. Вместо этого по его лицу пробежала масса разных эмоций, сменяющиеся одно другим так быстро, что ее человеческий взгляд не мог их различить. Но она выделила удивление, недоверие, смущение, еще большее удивление и потом, в конце концов, какой-то радостный шок и потрясение, он выглядел так, будто у него стояли слезы в глазах.
А потом Деймон засмеялся.
Это был короткий смешок, больше похожий на насмешку над собой, но это смех был на-стоящим, даже эйфорическим.
– Деймон, – прошептала Елена, все еще продолжая бороться с собственным желанием запла-кать, – что это было? Что не так?
– Ничего не случилось, все хорошо, – сказал он, поднимая палец вверх. – Ты никогда не должна пытаться обмануть вампира, Елена. У вампиров много способностей, которых нет у людей – и о некоторых из них мы сами не знаем, пока они нам не понадобятся. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что я знаю о тебе. Потому что все говорили мне одни вещи, а мои собственные ощущения убеждали меня в чем-то ином. И я понял наконец-то в чем. Я знаю, какая ты на самом деле, Елена.
Примерно полминуты Елена сидела в пораженном молчании.
– Если хочешь, я могу сказать это прямо сейчас, то, чему никто не поверит.
– Может и не поверит, – сказал Деймон, – если они люди. Но вампиры запрограммированы видеть ауру девушек. И она является приманкой, Елена. Я не знаю, и мне все равно, как ты полу-чила такую репутацию. Я обманывался долгое время, но, наконец, я нашел истину.
Внезапно он наклонился к ней, чтобы она не видела ничего кроме него, его волосы падали прядями на лоб, губы приблизились к ее, бездонные темные глаза завладели ее взглядом.
– Елена, – прошептал он, – это твой секрет. Я не знаю, как тебе удалось, но ты… девствен-ница.
Он наклонился к ней, его губы дотронулись до нее, разделяя несколько вдохов. Они остава-лись так долго, долго, будто находились в плену, и Деймон давал возможность Елене получать кислород из его тела, как и она, давала, то, что нужно ему. Для многих людей тишина их тел, постоянный контакт глаз, когда ни один не отводит взгляда, показались бы слишком долгими.
Это чувство, будто погружаешься все глубже в своего партнера, чтобы все потеряло четкость и, становясь частичкой души друг друга, прежде чем поцелуй завершиться.
Но Елена буквально плыла по воздуху, что Деймон и давал ей в буквальном смысле.
Если бы сильные, длинные, тонкие руки Деймона не обхватывали ее за плечи, она ускольз-нула бы полностью.
Елена знала, что существует другой путь, что удержит ее внизу. Он может повлиять на нее, чтобы она захотела остаться с ним. Но до сих пор она не чувствовала ни малейшей попытки использования Силы. Казалось, он все еще хочет оставить ей право выбора. Он не хотел соблазнить ее, используя один из методов и приемов Силы, которые он узнал за свою более чем пятисотлетнюю жизнь. Дыхание становилось все более учащенным, Елена почувствовала, что ее ощущения расплываются и сердце заколотилось чаще.
Была ли она полностью уверена, что Стефан не возражал бы и против этого? Но Стефан ока-зал ей большую честь, доверяя ей и веря в ее любовь.
И она начинает чувствовать истинного Деймона, его очевидную необходимость поведения с ней, его уязвимость, поэтому ему необходимо было стать таким, как одержимым. Не пытаясь по-влиять не нее, он по-прежнему расстилался большими темными крыльями вокруг нее так, что не куда было бежать, не куда бежать.
Елена чувствовала, что теряет сознание от накала страсти, что была между ними. В качестве последнего жеста, не отказа, а приглашения, она отклонила назад голову, обнажая свою шею, что-бы он почувствовал ее желание. И как будто большие, хрустальные колокольчики зазвонили вдали, она чувствовала его ликование по поводу ее добровольного поражения бархатной темноте, которая обгоняла ее. Она не почувствовала зубов, которые сломали преграду ее кожи и достигли крови. Но до этого она видела звезды. Казалось, вселенная была сосредоточена в глазах Деймона. Слезы потекли по ее щекам.