Глава 2

После рождения ребенка Бетти несколько месяцев пребывала, словно во сне. Кормила малыша грудью, пеленала его, гуляла с ним на свежем воздухе, и больше ничто ее не интересовало. Малыш поглотил все ее помыслы, желания, и вообще всю ее жизнь. Арналду она к себе не подпускала, спала в детской, а он маялся на супружеском ложе один и поносил последними словами всю эту семейную жизнь.
Врач, наблюдавший Бетти и ребенка, объяснил Арналду, что у его жены послеродовая депрессия, которая скоро пройдет, если проявить такт и терние. Поэтому Арналду терпел. К счастью для него, это продолжалось недолго. Бетти благополучво вышла из депрессии, но тут начались новые проблемы: она слишком рьяно принялась наверстывать упущенное.
Однажды вечером Гонсала вернулась из салона красоты, который они с Флорой не так давно открыли, и не узнала своего дома.
– Что здесь происходит? — растерянно спросила она у Ирасемы, и та с нескрываемой злостью доложила:
— А это молодая госпожа возомнила себя полновластной хозяйкой: приказала устроить ремонт и полностью заменить мебель. Я не знала, что она с вами даже не посоветовалась, а то бы сразу вам позвонила.
Гонсала была уязвлена, однако не стала высказывать этого перед прислугой.
— Ремонт здесь надо было сделать давно. А тебя я попрошу не говорить в таком тоне о моей невестке, – осадила она Ирасему.
— Да мне за вас обидно! Вы всю жизнь создавали этот дом, а она заявляет, что у него нет своего лица!
Гонсала на мгновение вернула себя в то время, когда Жила здесь с Антониу, и ей вдруг стало ясно, что имела в виду Бетти.
– У этого дома всегда было не лицо, а маска, — с горечью признала она. — И тут Бетти права, дай Бог, чтобы у нее получилось то, чего я так и не смогла сделать.
— Вы святая женщина! — изумленно покачала головой Ирасема, добавив про себя: «Только смотрите, как бы эта захватчица вообще не выселила вас отсюда!»
Гонсала не стала мешать Бетти. Пусть обустраивает дом по своему вкусу, пусть чувствует себя здесь полновластной хозяйкой. Самое главное, чтобы у них с Арналду все ладилось.
Тем временем Арналду, не привыкший считать деньги, с удивлением обнаружил, что после дорогостоящего ремонта и покупки роскошной мебели на его банковском счету остались какие-то жалкие крохи. Он счел это достаточным основанием для того, чтобы попросить прибавки к жалованью у Сан-Марино.
— У меня теперь жена, ребенок, я должен о них заботиться, это требует больших расходов, а ты держишь меня в черном теле, — сказал он отцу. — Надо пересмотреть условия нашего договора. Ты назначил меня директором судоверфи без права распоряжаться прибылью. Я с этим скрепя сердце согласился, но в таком случае ты обязан платить мне приличное жалованье.
Сан-Марино вскипел от негодования:
— Ты еще смеешь качать права? Говорить о прибыли, которой нет и в помине? Я сделал большую ошибку, назначив тебя директором. Ты заморочил мне голову всякими заманчивыми проектами, я тебе поверил. И что же оказалось на деле? Ты только вкладываешь деньги и получаешь одни убытки! Так мы скоро вообще обанкротимся! Я уже всерьез ищу тебе замену, а ты имеешь наглость просить у меня прибавки к жалованью. Что же касается Элизабети и ее непомерных амбиций, то я тебя давно предостерегал. Этой девице ты нужен лишь затем, чтобы она могла купаться в роскоши. Ей сколько ни дай — все будет мало!
После такого Заявления отца Арналду не стал настаивать на своей просьбе — тут хотя бы в должности директора удержаться!
— Отец, ты несправедлив ко мне, — произнес он уже более лояльно. — Деньги, вложенные мной в те проекты, обязательно дадут прибыль, только не сразу. И тебе это известно. Подожди еще немного, дай мне возможность спокойно поработать. Неужели ты думаешь, что чужой человек будет выкладываться на этой должности больше, чем я?
— Чужой мне не нужен, но и от тебя толку мало, — с досадой произнес Сан-Марино. — Ладно, работай пока. Но не надейся, что я буду оплачивать все, что вздумается приобрести твоей взбалмошной женушке! Пусть немного поумерит свои запросы. А если узнаю, что ты помогаешь Гонсале в ее бизнесе, то сразу же лишу тебя директорского кресла!
Домой Арналду вернулся расстроенным, Гонсала заметила это, и он рассказал ей о своей встрече с отцом.
— Что мне делать? Если я попрошу Бетти расходовать меньше денег, она сочтет меня жмотом, — расстроено говорил Арналду.
— А ты просто расскажи ей о своих реальных доходах и о том, что твое положение в компании отца не очень прочное, — посоветовала ему Гонсала и неожиданно услышала:
— Нет, я не хочу выглядеть в ее глазах неуверенным. По-моему, это ужасно, когда жена считает своего мужа неудачником.
— Ты не прав. Самое ужасное, когда между супругами нет доверия, — сказала Гонсала, но убедить в этом сына ей не удалось.
Между тем Бетти продолжала считать себя женой богача и, не раздумывая, покупала любое дорогое украшение, которое ей нравилось. Однажды она показала Гонсале малюсенькие сережки с бриллиантами, простодушно заметив:
— Такая прелесть! И стоит недорого — всего пять тысяч реалов.
— По-твоему, это недорого? — изумилась Гонсала. — Если не ошибаюсь, в долларах это составит приблизительно тысячи три!
— Ну и что? Разве жена директора верфи не может позволить себе такую покупку? — парировала Бетти.
Тут Гонсала и рассказала ей об истинном положении Арналду на той верфи.
— Ну, я же не знала, — пожала плечами Бетти.
— А я тебя и не упрекаю. Просто нам всем надо учиться жить экономно. По крайней мере, до той поры, пока мой бизнес не станет приносить хоть какой-то доход.
— Ладно, буду экономить, тем более что мне к этому не привыкать, — печально усмехнулась Бетти.
После этого разговора Гонсала еще раз посоветовала сыну быть более откровенным с женой и вместе преодолевать всяческие трудности.
— Если хочешь, чтобы у тебя была крепкая семья, ты должен сделать Бетти своей союзницей.
— Но она же ничего в этом не смыслит и вообще ничего не умеет делать.
— Неправда. У нее хороший вкус. Она прекрасно переоборудовала наш дом.
— Еще бы! За такие-то деньги!
— Не скажи! Имея дурной вкус, можно было и такие деньги угробить понапрасну. Ты недооцениваешь Бетти, сынок, а я вижу в ней огромный потенциал. Она может стать твоим надежным другом на всю жизнь, если ты будешь хотя бы отчасти посвящать ее в свои дела.
Очень скоро Арналду получил возможность убедиться в правоте матери. Он пригласил на ужин одного влиятельного бизнесмена в надежде заключить с ним выгодный контракт. Но этот бизнесмен — сеньор Афонсу — сказал, что не любит ресторанов. И Арналду ничего не оставалось, как пригласить его к себе домой вместе с супругой.
По случайному совпадению Гонсала в тот вечер устраивала презентацию в своем салоне и не могла помочь сыну в приеме столь важных гостей.
— Понимаешь, этот Афонсу — ярый приверженец старых добрых традиций, дом, семья, дети для него — святое. Он твердит об этом в каждом своем интервью. Вот почему я хотел устроить этакий добропорядочный семейный ужин.
— Но у тебя есть жена. Скажи ей, она все устроит.
— У нее же не было подобного опыта. А сделка с Афонсу для меня очень важна. Придется прибегнуть к услугам какой-нибудь фирмы, специализирующейся на организации приемов.
— Ты напрасно волнуешься, — сказала Бетти, услышав, о чем говорят муж и свекровь. — Я вполне могу справиться с этим. Все будет в лучшем виде, дорогой!
Гонсала поддержала ее, и Арналду вынужден был согласиться с ними, мысленно приготовившись к провалу.
Ирасема тоже предрекала Бетти полный провал, о чем прямо говорила не только Лукресии — другой служанке, но и Арналду, с которым у нее были давние, скрытые от посторонних глаз отношения.
Он разделял ее опасения, оттого и злился, защищая Бетти:
— Ты просто ревнуешь меня к моей жене. Но я не могу развлекаться с тобой, как прежде. Я теперь — добропорядочный семьянин, запомни это!
Надо сказать, что неприязнь Ирасемы к молодой госпоже была взаимной — Бетти тоже ее недолюбливала.
— Ирасема, мне не нужно, чтобы ты крутилась в гостиной после прихода гостей, — заявила она.
— Почему? — вспыхнула та.
— Одна из причин — твой резкий голос и заносчивый тон, непозволительный для прислуги.
— Но я всегда подавала на приемах у доны Гонсалы!
— А у меня не будешь! Аугусту справится с этой задачей гораздо лучше.
Когда Бетти, отдав необходимые распоряжения, вышла, Ирасема сказала Лукресии:
— Она думает, этот праздник будет длиться вечно. А я знаю, что ничего у нее не получится. Помяни мое слово: Арналду не из тех, кто станет ее долго терпеть!
Спустя несколько часов Ирасема вынуждена была признать, что, по крайней мере, одно ее предсказание не сбылось: ужин, устроенный Бетти, удался на славу, и Арналду получил выгодный контракт.
Во время ужина Афонсу, уединившись с Арналду, сказал ему:
— У вас замечательная супруга! Она сумела найти общий язык с чопорной неразговорчивой доной Матилди, а это далеко не каждому удается. Вам в отличие от меня очень повезло. Для бизнесмена очень важно иметь обаятельную, приветливую жену. Это способствует деловым связям.
— Да, Бетти — человек неординарный, особенный! — с гордостью произнес Арналду. — Тут мне действительно очень повезло!
После этого приема и удачно заключенной сделки Бетти и Арналду очень сблизились. Гонсала не могла нарадоваться, глядя на них. Арналду теперь каждую свободную минуту стремился провести с Бетти и сыном, даже если ребенок плакал, капризничал — Арналду это не раздражало. Он брал малыша на руки, что-то говорил ему тихонько, и тот вскоре успокаивался.
— Ты знаешь какой-то заговор? — удивлялась Бетти. — Поделись со мной своим секретом. Что ты ему сейчас нашептывал?
— Я говорил: когда ты подрастешь, мы будем вдвоем ходить на футбол. Бразильский футбол — самый лучший в мире! — отвечал с улыбкой Арналду. — Похоже, мое предложение ему понравилось. А если говорить серьезно, то я лишь теперь начал ощущать себя отцом. Это такое странное, но очень приятное чувство!
Бетти была счастлива слышать от Арналду такие признания. Все ее обиды и сомнения остались в прошлом. Она ощущала себя счастливой матерью и любимой женой.
Однако эта идиллия, казавшаяся Бетти незыблемой, очень скоро была нарушена. И причиной семейного разлада стала та случайная встреча с Раулом, после которой не только он лишился покоя, но и Бетти.
Вернувшись, домой, она все время о том, как Раул прижимал к себе ребенка. И думала, думала…
К несчастью, на прогулке вместе с ней была Ирасема, которая не упустила случая досадить госпоже и рассказала Арналду, что Бетти позволяла какому-то мужчине брать на руки мальчика.
— Мне показалось, что эта встреча была не случайной, — говорила она. — Тот парень смотрел на сеньору такими влюбленными глазами! А как он сюсюкал с малышом!
Арналду сразу догадался, что речь идет о Рауле, и устроил Бетти скандал.
— Ты позволила своему бывшему хахалю трогать моего сына! Это возмутительно! — кричал он.
Бетти не могла стерпеть такого оскорбления и вынуждена была защищаться:
— Раул мне друг. А ты меришь всех по себе!
— Я знаю, какой он друг. Ирасема рассказала мне, как он плотоядно смотрел на тебя!
— Эту сплетницу я сегодня же уволю! — заявила Бетти.
— Не надо налить с больной головы на здоровую. Ирасема тут ни при чем, и никто не позволит тебе уволить ее! А если я узнаю, что ты встречаешься с Раулом, то пеняй на себя!
— Ты мне угрожаешь? Да как ты смеешь?! Думаешь, я стану терпеть твои угрозы?
Их ссора вполне могла перерасти в драку, но тут прозвучал телефонный звонок: Тьягу сообщил, что вылетает домой из Соединенных Штатов.
Во время телефонного Разговора с братом Арналду немного успокоился и попросил у Бетти прощения:
— Извини, я, конечно, погорячился. Но и ты, пожалуйста, не заставляй меня ревновать. Избегай встреч с этим наглым фотографом!
Поездка в Соединенные Штаты многое изменила даже во внешнем облике Тьягу: он заметно возмужал, его жесты и походка стали небрежно-раскованными. Арналду, заметив это, пошутил:
— Для полноты картины тебе следовало бы положить ноги на стол! Или ты не освоил еще самую главную, классическую позу истинного янки?
— У тебя превратное представление об американцах, братишка, — снисходительно улыбнулся Тьягу. — Ты застрял где-то на уровне голливудской продукции времен Великой депрессии.
— Боже мой, какие познания! Ты изучал там историю Соединенных Штатов?
— Я многое там изучал, — поморщился Тьягу. — Курс менеджмента в Бостоне, например. Он весьма расширил мой кругозор, но самое главное — я понял, что не имею к этому признания.
— И это основной итог твоей учебы? Там же, в Бостоне, я приобщился к рок-музыке. Даже играл в одном оркестре на клавишных. И теперь хочу организовать свою рок-группу здесь, в Бразилии. Честно говоря, я соскучился по дому, мне очень не хватало всех вас!
— А как же Валерия, она осталась в Штатах? — задал вопрос с подтекстом Арналду.
— Валерия мне здорово помогла, особенно на первых порах. Она тоже приедет сюда через неделю.
— Вы там не поженились, случайно?
— Перестань, Арналду! Я не намерен шутить на эту тему.
— Почему? У тебя такие серьезные отношения с Валерией или, наоборот, ты все еще тоскуешь по Сели?
Тьягу ушел от прямого ответа, задан встречный вопрос брату:
— А кстати, где сейчас Сели? В монастыре?
– Да. Похоже, она твердо решила стать монахиней. Даже к отцу не приезжает, хотя тот, бедняга, совсем лишился рассудка.
— Это ужасно! Бедный Отавиу! Он по-прежнему в психбольнице?
— Нет, дома. Он стал тихим, только очень странным. Но, несмотря на это, мой сын его обожает. Они оба лопочут на каком-то своем языке.
— Ты тоже переменился, — не без удивления отметил Тьягу. — Не ожидал увидеть тебя таким степенным отцом семейства!
— Я сам от себя этого не ожидал, — развел руками Арналду. — Но видимо, годы берут свое. Вот так и ты — не успеешь оглянуться, как станешь отцом, потом дедом… Поэтому гуляй на всю катушку, пока молод и свободен. Кстати, тут недавно звонила Жуана — спрашивала, не собираешься ли ты возвращаться из Штатов. Так что не теряй зря времени!
Жуана справлялась о Тьягу без какой-либо надежды на взаимность. Просто она пыталась разобраться в своих нынешних чувствах к Тьягу. Он живет в Бостоне? Вместе с Валерией? И не собирается ехать домой? Ну и прекрасно! Пусть он будет счастлив! Жуана мечтала о том дне, когда она сможет искренне пожелать счастья Тьягу и не почувствовать при этом никакой боли.
Но такой день все не наступал. Узнав от Арналду, что Тьягу пока не спешит возвращаться домой, Жуана ощутила все ту же знакомую боль в груди. Значит, еще не все отгорело, не все развеялось с течением времени.
Жуана вспомнила о Сели, которая также пыталась забыть Тьягу, и подумала, что в монастыре, наверное, легче справиться с чувством безответной любви. Но Жуана — не Сели, она живет в миру и не должна от него отгораживаться. Наоборот, ей надо учиться принимать реальность безболезненно, открыто, пусть даже с риском ошибиться.
Глупо горевать о том, чего тебе не дано от Бога. Надо искать свое! Если Тьягу не любит Жуану, значит, не он предназначен ей судьбой, а кто-то другой, которого она тоже сможет когда-нибудь полюбить.
Говорят, первая любовь быстро проходит… Но, как выясняется, не у всех. Тьягу любит Валерию, хотя еще совсем недавно убивался по Сели. У него первая любовь угасла быстро. А Лусия Элена, к примеру, любит Шику с двенадцати лет и до сих пор. Не дай Бог повторить ее опыт! Жуане бы не хотелось всю жизнь страдать по Тьягу. Хотя, с другой стороны, не хотелось бы, и ушибаться так, как мама. Сколько у нее было любовных историй, и все кончались плачевно! Один Атила чего стоит! А она не падает духом. Недавно ее провожал домой какой-то очередной любитель танцев — новый ученик по имени Элиас. Жуана подслушала, как он уговаривал мать заниматься с ним дополнительно, то есть давать частные уроки. А Жуана уже знает, чем заканчиваются эти уроки! Но теперь она не осуждает мать. Пусть занимается с Элиасом, если это поможет ей залечить душевную травму, нанесенную Атилой.
Может, и Жуане стоит более внимательно отнестись к ухаживаниям Мариу — двоюродного брата Сержинью? Этот парень приехал недавно из Сан-Паулу и сразу же, с первого взгляда, влюбился в Жуану. Теперь он смотрит на нее таким же обреченным взглядом, как некогда она смотрела на Тьягу.
Так может, надо все-таки дать шанс этому приятному и симпатичному Мариу?

Глава 4

В тот вечер, когда расстроенная Лусия Элена вернулась от Жанеты, а Шику — от Жулии, они допоздна сидели в его комнате и говорили о превратностях судьбы, о неудачах, которые одних людей обходят стороной, а других преследует всю жизнь. Шику при этом имел в виду Отавиу, а Лусия Элена, разумеется, Жанету.
Связанная обещанием хранить чужую тайну, Лусия Элена не могла прямо сказать Шику о новой беде Жанеты, но и молчать не могла, а потому ходила вокруг да около.
— Все упрекают Жанету в излишней доверчивости, в неразборчивости, а ей просто не везет. Очень трудно встретить надежного, порядочного мужчину, не все же такие, как ты и Варгас. Мы, наверное, даже и представить не можем, что она пережила, потеряв Варгаса. Потому не нам ее судить.
— Да ее никто и не судит. С чего это ты вдруг так расчувствовалась? У Жанеты какие-то неприятности? — спросил Шику.
— Нет, у нее все по-прежнему. Просто мы с ней говорили, она вспоминала Варгаса. И я впервые поняла, какое это тяжкое горе — навсегда потерять любимого человека. Не так, как я потеряла тебя, а… Ну, ты все понимаешь…
Лусия Элена смахнула навернувшиеся на глаза слезы, и, обхватив обеими руками голову Шику, взволнованно заговорила, глядя ему в глаза:
— Ты только живи, пожалуйста! Не уходи совсем. Можешь не любить меня, не знаться со мной, но только будь жив!
— Да что с тобой сегодня? — обнял ее Шику. — Я жив, и не собираюсь помирать. С чего ты так разволновалась, глупенькая?
Оттого, что он заговорил с ней нежно и ласково, как с Констансиньей, Лусия Элена растрогалась и заплакала.
Шику осторожно стал вытирать ее слезы своей ладонью, а потом поцеловал ее — в глаза и… в губы.
Лусия Элена притихла, втянула голову в плечи как воробышек. И Шику стало нестерпимо жалко ее. Сколько лет она хранила ему верность без каких-либо шансов на взаимность! Срывалась, делала глупости, пытаясь вернуть его любовь. Потом практически смирилась с поражением, но не отступила от него — своего любимого. И в трудную минуту оказалась рядом с ним именно она, Лусия Элена, а не какая-то другая женщина. И даже когда он дрогнул, перестал писать, она сделала невероятное усилие — прежде всего над собой, чтобы спасти его. И ведь спасла! Вернула его к активной, полнокровной жизни! А он…
А он принял все это как должное. Поблагодарил, правда, в присутствии дочери, похвалил в присутствии Раула. Но разве этого она ждала от него и ждет до сих пор? И разве Шику не известно, как истосковалась она за все эти годы по элементарной мужской ласке? И так ли уж убудет с него, если он приласкает ее пусть не из любви, из жалости, из уважения, которого она заслуживает?..
Впервые за много лет Лусия Элена оказалась в одной постели с Шику без каких-либо ухищрений со своей стороны. Ни снотворного, ни приворотного, ни какого-либо другого зелья она ему не подливала, все произошло само собой — как продолжение их доверительного разговора, как нечто естественное и… обыденное.
Да, именно обыденное, потому что не было ни страстных поцелуев, ни взаимных любовных признаний, ни того ощущения полета, который остался в памяти Лусии Элены от прежних счастливых ночей, проведенных с Шику.
Теперь он спал, безмятежно разметавшись на кровати, а она лежала с краешку, оцепенело, глядя в ночную иглу, которая постепенно становилась все прозрачнее и светлее.
Сон между тем подступал и к ней, но Лусия Элена гнала его от себя. Ей казалось, что она не должна, не имеет права уснуть, пока не поймет чего-то очень важного о себе, о Шику, об их прошлом и будущем.
Сон сморил ее, когда в комнате стало уже совсем светло.
Не обнаружив Лусии Элены ни в постели, ни на кухне, ни в ванной, Констансинья решила, что мать заночевала у Жанеты, м, наскоро позавтракав, собралась идти в колледж.
В это время вышла из своей спальни Жудити.
— Когда мама вернется, напомни ей, что мы сегодня идем в парикмахерскую, — попросила ее Констансинья. — Пусть ждет меня дома.
— А куда она умчалась в такую рань? — удивилась Жудити.
— Бабуля, ты забыла? Мама еще вчера ушла в гости к Жанете.
— Так она же вернулась! Поздно, правда, но я слышала сквозь сон, как они о чем-то говорили с твоим отцом.
— Да? — тоже удивилась Констансинья и, распахнув дверь в комнату отца, тотчас же закрыла ее вновь. Затем произнесла шепотом: — Бабуля, они спят! Вдвоем! Наконец-то!
Жудити не разделила восторга внучки. Наоборот, возмутилась:
— Спят вдвоем? Но это же безобразие! Они разведены!! Они теперь не муж и жена!
— Что с тобой? — уставилась на нее Констансинья. — Это мои папа и мама, они должны спать вместе.
— А ты иди в свою школу, не то опоздаешь! – подтолкнула ее к дверям Жудити. — Больно грамотные все стали…
Войти в комнату к сыну она не решилась, но за дверью возмущалась так громко, что разбудила спящих.
— Побудь пока здесь, — сказал Шику Лусии Элене. — Я сам попробую ее угомонить.
Его затея оказалась напрасной. Жудити уже соскучилась по бурным семейным сценам, которые в последнее время в их доме не наблюдались, и обрушила на сына весь нерастраченный потенциал своей кипучей натуры:
— А где эта бесстыжая? Боится показаться мне на глаза? Добилась-таки своего, совратила тебя, дурака!
— Мама, не забывай, я взрослый мужчина…
— Так ты ее защищаешь? — изумилась Жудити. — Какой кошмар! Выходит, вы сговорились?!
Мама, в этом нет ничего удивительного. Мы с Лусией Эленой…
— Вы теперь не муж и жена! Вы в разводе, а значит, не должны спать вместе. Какой пример вы подаете дочери? Это же настоящий разврат!
— Не преувеличивай, не нагнетай…
— Замолчи! Я не позволю вам устроить тут дом терпимости! Никакого гражданского брака! Ты слышишь меня, развратница, — стуча кулаком в дверь спальни, кричала Жудити.
Лусия Элена поняла, что ей не удастся отсидеться в стороне, и вышла из спальни.
— Я женщина разведенная, свободная. С кем хочу, с тем и сплю! — заявила она своей бывшей свекрови, дав ей дополнительный козырь в руки.
Жудити продолжала неистовствовать, а Лусия Элена молча проследовала в душ, потом принялась готовить завтрак, тихонько напевая какую-то задорную мелодию.
Жудити тоже переместилась на кухню, собираясь продолжить свои нападки на Лусию Элену, но, увидев, что та готовит любимое блюдо Шику — лапшу с креветками, буквально захлебнулась от негодования:
— Это… это просто издевательство!.. Я не могу этого видеть!.. Я ухожу!..
Она действительно ушла из дома, громко хлопнув дверью. А Лусия Элена и Шику, оставшись наедине, почувствовали себя неловко, неуютно. Прежние, устоявшиеся отношения теперь были невозможны — после минувшей ночи. Это понимали оба, но никто не решался заговорить первым.
Завтрак тем временем был уже готов, и Лусия Элена пригласила Шику к столу.
— Садись, я приготовила для тебя креветки.
— Спасибо. Но мне пока не хочется, есть, — сказал он, тем не менее, усаживаясь за стол. — Ты прости меня… Так нелепо все вышло…
— Тебе не в чем себя винить, — спокойно ответила ему Лусия Элена. — И объяснять ничего не надо. Я многое поняла сегодня ночью.
Ее спокойствие насторожило Шику. Что за ним последует? Истерика? Бурные признания в любви? Мольбы о немедленном воссоединении в законном браке?
Она же, угадав его мысли, произнесла то, чего Шику никак не ожидал от нее услышать:
— Ты не беспокойся, я больше не стану создавать для тебя проблемы. Да, поверь мне. Сегодня ночью я поняла, что уже не чувствую прежней любви к тебе. Она осталась в прошлом… Очевидно, я перегорела, Шику!
Он не мог поверить своим ушам. И уж точно не мог поверить, что Лусия Элена говорит это искренне. Вероятно, он был вчера недостаточно ласков с ней, а может, и груб, поэтому она обиделась.
— Ты прости меня, если я вчера тебя чем-то обидел, — повинился он.
— Нет, что ты! Я благодарна тебе за эту ночь! — воскликнула Лусия Элена. — Не будь ее, я продолжала бы оставаться в неведении. Ведь я уже несколько лет гонялась за миражом и не понимала этого. И только вчера мне открылась прописная истина, что нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Прости меня. Я наделала много глупостей, доставила, тебе массу неприятностей. Сейчас мне даже стыдно вспомнить об этом!
— Нет, ты не права. Я очень благодарен тебе за все! Это я часто бывал, груб с тобой. Тебя не в чем упрекнуть — ты боролась за свою любовь, как умела.
— Да, я обожала тебя, Шику, и сейчас обожаю! Но это уже не то чувство, которое было в юности. Наша юношеская любовь ушла безвозвратно, и ты понял это намного раньше, потому что повзрослел гораздо раньше, чем я.
— Ты нашла точное слово: мы оба стали взрослыми, зрелыми, — поддержал ее Шику.
— Разница лишь в том, что ты уже нашел свой путь, свое дело, а мне только предстоит его найти.
— Мы можем работать вместе. У нас это неплохо, получается, — улыбнулся Шику. — Ты не против?
— Ну, если тебя не будет тяготить мое общество… А для меня это была бы очень хорошая школа. Мне еще многому надо научиться, прежде чем делать что-то самостоятельно.
Когда Констансинья вернулась с занятий, родители объявили ей, что они будут жить как прежде — под одной крышей, но только как друзья и коллеги по работе.
Констансинью это огорчило.
— Я сегодня целый день летала как на крыльях: думала, что вы опять сошлись. А вы!..
— Доченька, так будет лучше для всех нас, в том числе и для тебя, — пыталась внушить ей Лусия Элена, но Констансинью такие аргументы не могли убедить.
— Глупости! — отвечала она со слезами на глазах. — Если бы вы действительно думали обо мне, то жили бы как муж жена. Вот что было бы для меня лучше всего!
Еще острее отреагировала на столь неожиданную новость Жудити.
— Вы держите меня за полную идиотку! Собираетесь тайком бегать друг к дружке в кровать? Нет, голубчики, у вас этот номер не пройдет! Или женитесь опять, или пусть Лусия Элена убирается вон из моего дома. Разврата я здесь не потерплю! — заявила она.
Когда же после долгих объяснений Жудити, наконец, поверила, что ее не водят за нос, то вновь обрушила свой гнев на Лусию Элену:
— Какая же ты ...! Отказываться от такого мужчины, как мой сын! Да это же просто оскорбление для матери! Вот как ты отплатила мне за все доброе!..
Она бушевала еще долго, и унять ее удалось лишь Констансинье, которая по-прежнему была уверена, что после минувшей ночи у родителей появился шанс на возобновление их любовных отношений.
— Бабуля, ты не мешай им и не прогоняй маму. Пусть они живут так, как у них получается. Если бы ты видела, как они рядышком, в одной кроватке!.. Мне кажется, это не разрыв, а начало нового романа!
Накануне закрытия школы танцев Жанета рассказала Жуане о постигшей их беде. Плакала, просила у дочери прошения.
— Ты — единственное, что у меня есть, а я вела себя так безрассудно, поставила тебя под удар…
Жуана утешала мать, как могла, уверяла, что не держит на нее зла, что любит ее и вместе они как-нибудь выкарабкаются из этой ямы.
– Я скоро закончу колледж и пойду работать, — говорила она, не зная, что тем самым рвет сердце Жанеты: ведь за учебу в колледже надо платить деньги, а где их брать?
Не в силах переживать такое горе в одиночку, Жанета вновь позвала к себе Лусию Элену и рассказала ей все, что скрывала до сих пор о своей связи с Сан-Марино и ее последствиях.
— Я надеялась, что он не оставит в беде меня и свою же дочь. Но в нем, похоже, нет ничего человеческого.
— Господи! Угораздило же тебя связаться именно с Сан-Марино! — сокрушалась Лусия Элена. — Шику вообще считает его монстром и мафиози. Может, это и к лучшему, что ты не взяла его грязных денег. И пусть Жуана никогда не узнает, от какого подонка она родилась!
— Да я и не собираюсь ей об этом говорить. А вот насчет денег ты, по-моему, не права. На Сан-Марино работает целая армия журналистов — людей честных и порядочных. Именно они приносят ему прибыль. Так можно ли эти деньги считать грязными? Хотя, с другой стороны, грязными они становятся, когда попадают в руки Сан-Марино. Потому что этот человек способен запятнать все, к чему ни прикоснется!
— Именно это я и имела в виду. Шику тоже работал в фирме Сан-Марино, ну и что? Он добывал деньги своим трудом и талантом. Кстати, сейчас у Шику есть выгодные предложения, в том числе и от «Коррейу Кариока». Я поговорю с ним, пусть он соглашается на их условия: мы же должны тебе как-то помочь!
— Но почему за мою глупость должен расплачиваться Шику? — продолжала упираться Жанета, все еще надеясь на какое-то чудо. — Завтра я закрою свою школу, это будет мой прощальный бал. А потом найду работу и стану выплачивать долги постепенно, ты ничего не говори Шику, прошу тебя! И особенно о Сан-Марино, этого никто не должен узнать никогда!
Лусия Элена подивилась наивности Жанеты и решила ослушаться ее. Когда к Шику в очередной раз обратились с предложением перейти в «Коррейу Кариока» и посулили многократно увеличенную ставку по сравнению с той, что он получал там ранее, Лусия Элена прямо сказала ему:
— Соглашайся! У нас нет другого выхода. Надо выручать Жанету!
Узнав, что произошло с его сестрой, Шику пришел в ярость:
— Я найду этого гада и вытрясу из него душу! Он бывает в баре у Тиао, там я его и подловлю!

Лусия Элена преградила ему дорогу:
— Тебе нельзя выходить из дома в таком состоянии. Ты, чего доброго, устроишь там погром. К тому же Атила не такой ..., чтобы крутиться в баре Тиао, где всегда полно твоих друзей из «Коррейу Кариока». Он, скорее всего теперь прожигает жизнь где-нибудь в Майами или в Акапулько.
— И высматривает там очередную жертву, – хмуро добавил Шику. — Да, ты права, пусть его розыском занимается полиция. А мне надо продумать все детали моего контракта с «Коррейу Кариока». Я должен прийти туда на таких условиях, чтобы никто не смог вмешиваться в мою работу, даже Сан-Марино!
Проходившая мимо Жудити услышала последнюю фразу Шику и возмутилась:
— Ты что, собираешься вернуться в «Коррейу Кариока»? Я не ослышалась?
— Шику предлагают там очень большие деньги, — пояснила Лусия Элена, вызвав огонь на себя.
— Ну да, теперь мне понятно, откуда ветер дует! Это она тебе посоветовала! А у тебя уже своего ума не осталось? И гордости не осталось ни капельки? Вот к чему приводит дружба с Лусией Эленой — ты стал таким же ненормальным, как и она!
– Мама, не беспокойся, я в здравом уме, заверил ее Шику. — И самолюбие мое не пострадает, у меня есть возможность вернуться туда победителем. Такой расклад тебя устроит?
Жудити на мгновение задумалась, взвешивая плюсы и минусы, и пришла к отрицательному итогу:
— Нет, ты не должен туда идти. Там — Жулия Монтана. Я не могу допустить, чтобы она опять встала на твоем пути.
— Мама, я должен туда пойти, — твердо произнес Шику. — Мне нужно позаботиться о своей семье и помочь… еще одному человеку. К тому же я буду работать дома, а готовые материалы пересылать по электронной почте или передавать с Лусией Эленой. Мы будем работать вместе, и это я специально оговорю в контракте.
Шику изо всех сил старался убедить себя и своих близких в том, что проблема Жулии для него не существует, однако это было не так. Он вполне мог представить, как будет работать на новых условиях с Сан-Марино и с Жулией, но абсолютно не представлял, сможет ли терпеливо выносить их близкие отношения.
Вне всякого сомнения, это будет для него пыткой. Так стоит ли заранее обрекать себя на пытку?
Когда он поделился своими сомнениями с Раулом, тот задал ему другой, не менее острый вопрос, на который у Шику тоже не было ответа:
— А ты уже окончательно отказался от борьбы за свою любовь?
— Я мог бы ответить тебе поговоркой: насильно мил не будешь, мог бы сказать, что не хочу повторить печальный опыт Лусии Элены, и это было бы правдой, но — не всей. К несчастью, я по-прежнему люблю Жулию, тоскую по ней, а вот бороться за нее… То ли я не знаю, как это надо делать, то ли во мне что-то сломалось… Скажи, их роман продолжается?
— Не знаю, — ответил Раул совершенно искренне. — Иногда они уходят вместе с работы, но это ведь еще ни о чем не говорит! Я думаю, тебе надо готовиться к схватке, а не опускать руки. Неизвестно, кому из вас двоих будет легче, когда ты к нам вернешься. Жулии придется ежеминутно сравнивать тебя с Сан-Марино, старым перечником, и как ты думаешь, в чью пользу будет это сравнение?
— Спасибо, друг, ты вселил в меня некоторую уверенность, — улыбнулся Шику. — Передай Вагнеру, чтобы готовил контракт с Лулу Миранда, а подписывать его я буду сам — в присутствии Сан-Марино и Жулии!

Глава 6

В день подписания контракта с Лулу Миранда в редакции собрались все сотрудники. Никто не хотел ехать на журналистские задания, пока не увидит таинственную Лулу. Вновь стали гадать о том, как она выглядит. Клейтон был уверен, что она — красавица, Делон в этом усомнился.
— Ум и красота редко встречаются в одной женщине. Как правило, Господь наделяет их либо тем, либо другим.
Клейтон не согласился со старшим товарищем:
— Я бы не сказал, что это такая уж большая редкость. Даже у нас в редакции много и умных, и красивых женщин. Например, Ана Паула… Правда, Раул?
— Да, Ана Паула красивая, спору нет, — ответил тот.
Она фыркнула недовольно:
— Тоже мне, выискался умник! А мы, значит, не дотягиваем до тебя своим скромным умишком?
– Я же не о себе говорил, а о Лулу Миранда, пожал плечами Раул. — В том, что она умная, надеюсь, никто не сомневается? А я готов поспорить, что и внешность ее произведет на вас неизгладимое впечатление! Вы просто все упадете!
– Ты что, знаком с ней? – загалдели все хором.
— Нет, мне интуиция подсказывает, – с трудом удержался от пари Раул.
Он опасался, что Сан-Марино может передумать и не подписать контракт, когда увидит Шику, и даже уговаривал друга не объявляться здесь раньше времени. Но Шику принял иное решение, посчитав, что настала пора сыграть в открытую.
Когда он вошел в редакцию, все обрадовались и стали бурно приветствовать его, забыв о Лулу Миранда. Шику же был взволнован и на приветствия отвечал рассеянно.
— Извините, ребята, — сказал он, наконец, — я должен пройти к вашему патрону, он выделил мне время для интервью.
— Ты будешь брать интервью у Сан-Марино?! — изумились все, кроме Раула. – И он согласился? Что же должно было произойти?
— Я потом вам все расскажу, когда выйду от него, — пообещал Шику.
Неожиданной преградой на его пути встала Мара, буквально загородив собой дверь, ведущую в кабинет Сан-Марино.
— Шику, я очень рада тебя видеть, но пустить к шефу не могу. У него сейчас Жулия и Вагнер, а с минуты на минуту должна прийти еще одна журналистка, с которой они собираются подписывать контракт.
— Эта журналистка — я! — пояснил Шику, но Мара ему не поверила.
Шику пришлось сделать обманное движение, чтобы отвлечь ее внимание и в это время открыть дверь. Только так он смог попасть в кабинет Сан-Марино. Мара же, выглядывая из-за его спины, попыталась оправдаться перед шефом:
— Я говорила ему, что вы сейчас заняты, но он все равно вошел!
Далее последовал возмущенный возглас Жулии:
— Шику Мота, что ты себе позволяешь? Тебя здесь не ждали!
Ответ прозвучал для нее как гром среди ясного неба:
— А разве не вы предложили мне контракт с двойной оплатой? Ведь я — Лулу Миранда!
— Перестань паясничать!
— Жулия, не надо так волноваться, — мягко произнес Шику. — Лулу Миранда — мой псевдоним. Если не веришь, позвони в журнал «Стайл», своему приятелю Жуану, который публиковал мои статьи. Он скажет тебе, что все переговоры велись через Лусию Элену — мою бывшую жену.
– Вагнер, ты все это знал? — строго спросил Сан-Марино, догадавшись о заговоре.
— Нет, конечно! — соврал тот, даже глазом не моргнув. — Условия контракта я обсуждал с юристом из журнала «Стайл». Очевидно, он по совместительству является и адвокатом Шику.
— Значит, ты всех нас вздумал провести? — не сдержал своего негодования Сан-Марино.
Шику ответил ему спокойно, с достоинством:
— Вовсе нет. Я начал писать под псевдонимом лишь одной целью: чтобы зарабатывать себе на жизнь. Но мои статьи получили широкий резонанс, Лулу Миранда стала популярной… Теперь вам решать, нужно ли это громкое имя вашей газете.
— Разумеется, нужно! — воскликнул Вагнер и тут же умолк под грозным взглядом Сан-Марино.
А Шику продолжал испытующе смотреть на Жулию, понимая, что сейчас все будет зависеть от ее мнения.
— Ну, я не знаю, что делать, — сказала она, апеллируя к Сан-Марино. — По контракту мы предоставляем ему такие большие права… Фактически это полная независимость…
Сан-Марино не захотел взять на себя ответственность, боясь предстать перед Жулией мелким и мстительным.
— Решай сама, — вымолвил он с натугой. – Только подумай, не отразится ли его присутствие здесь на твоей работе.
— Я буду писать дома, а материалы передавать через свою помощницу, то есть Лусию Элену, – напомнил Шику один из пунктов своего контракта…
— Ты хочешь превратить нашу газету в балаган? — возмутилась Жулия.
— Нет. Лусия Элена очень изменилась в лучшую сторону. Я за нее отвечаю. Тут никаких проблем не будет.
— Я думаю, мы должны поверить Шику, — вновь вступил Вагнер. — Если Лусия Элена так долго держала язык за зубами и не проболталась насчет псевдонима, то, похоже, с ней и правда произошла метаморфоза. Да и Жуан, главный редактор «Стайла» говорил о ней с большим уважением.
— Вагнер, твое давление на Жулию неуместно! — одернул его Сан-Марино.
Тот счел необходимым аргументировать свою позицию:
— Это не давление. Меня трудно обвинить в чрезмерных симпатиях к Лусии Элене. Но я считаю, что наши личные симпатии или антипатии не должны мешать интересам дела.
Жулия, конечно же, поняла, что это — камешек в ее огород, и заявила:
— Я полагаю, мы можем заключить сделку при одном условии: он должен подписывать статьи псевдонимом «Лулу Миранда». Шику Мота здесь никому не интересен!
Сан-Марино угрюмо молчал, Шику тоже не спешил соглашаться. И тут опять очень кстати прозвучало мнение Вагнера:
– Мне кажется, это разумное решение. Как ты считаешь, Антониу?
— Я с самого начала дал Жулии карт-бланш, — ответил тот, не в силах произнести твердое «да» или «согласен».
Но и этого, косвенного, ответа оказалось достаточно для заключения сделки. Сан-Марино скрепя сердце поставил свою подпись под контрактом. Шику постарался сделать то же самое спокойно, без лишних эмоций. А Вагнер откровенно торжествовал:
— Отлично! Теперь увеличение тиража нам обеспечено! У тебя есть готовый материал, Шику? Давай его!
— Я копаю одно дело о коррупции… — начал было тот, но Вагнер прервал его, многозначительно улыбнувшись:
— Эту тему курирует Жулия, так что обсуди все с ней, в спокойной обстановке. А я пока соответствующим образом подготовлю коллег, чтобы они не устраивали тут овацию, — добавил он специально для Сан-Марино.
Шику отправился вместе с Жулией в ее кабинет, и там она, потупив взор, поблагодарила его за участие в судьбе Отавиу:
— Если бы не твоя статья, он бы до сих пор находился там…
— Я хотел бы повидать Отавиу. Надеюсь, теперь ты меня пустишь к нему? — воспользовался случаем Шику, но получил отказ:
— Нет. Он попал в ту клинику из-за тебя. Ты можешь вызвать у него болезненные ассоциации. Поэтому не надо его беспокоить. И вообще, нас должны связывать только профессиональные отношения. Запомни это!
— Не волнуйся, я буду появляться здесь только в крайнем случае. Так же, впрочем, как и Лусия Элена. Все необходимые материалы мы будем посылать по электронной почте.
— Вы снова живете одной семьей? — не удержалась от вопроса Жулия, а Шику ушел от прямого ответа, оставив ей пространство для ревности.
— Да, мы все живем сейчас в квартире моей матери, — сказал он. — А как чувствует себя Отавиу? Ты можешь хотя бы сказать мне это, если не позволяешь его видеть?
— Могу. Отец очень плох. Он совсем ничего не помнит, никого не узнает, и у него по-прежнему бывают вспышки ярости.
Об очередном приступе, случившемся у Отавиу в редакции Гонсала, узнала от Онейди. Она вообще теперь начинала свой рабочий день с расспросов о состоянии здоровья Отавиу, и Онейди ей подробно обо всем докладывала. Последняя новость уязвила Гонсалу в самое сердце.
— Я поеду к нему! Это ужасно сидит дома как арестант! Представляю, каково ему сейчас! Нельзя так жестоко обращаться с человеком!
— Да никакой он не арестант, — возразила Онейди. — С ним Алекс, они о чем-то постоянно беседуют. А то, что мы решили не выпускать Отавиу из дома, так это для его же безопасности. Ведь он учинил скандал в газете, опять набросился на Сан-Марино…
— Значит, Отавиу не так уж и плох, как вы думаете, если хотел набить морду Сан-Марино! — заключила Гонсала. — Наверняка он вспомнил, что на самом деле представляет собой мой бывший муж. К Отавиу вновь возвращается память, вам это ясно?
— Дай-то Бог, — не стала спорить с ней Онейди. — Мы все с нетерпением ждем приезда доктора Лидии. А пока оберегаем Отавиу, чтобы он случайно не попал в какую-нибудь неприятную историю.
Гонсалу все эти доводы не убедили. Она считала, что должна лично поддержать Отавиу в трудную минуту.
— Я думаю, вы тут управитесь без меня, — сказала она Флоре и Онейди, — а мне надо еще позвонить Бетти: пусть берет малыша и тоже едет к отцу. Отавиу обожает внука!
Отавиу действительно очень обрадовался гостям, хотя и разыграл, как всегда, комедию с неузнаванием и последующим «знакомством». Только внука он и на сей раз «узнал» безошибочно. Сразу начал с ним возиться, играть. Малыш был счастлив и заливисто смеялся. Кончилось это тем, что Бетти пришлось менять ему подгузники. Заодно она решила его покормить и ушла вместе с ним в другую комнату.
Алекс же, зная о взаимной симпатии Отавиу и Гонсалы, тоже вышел, предоставив им возможность побыть наедине.
Отавиу не упустил своего шанса: взяв Гонсалу за руку, стал взволнованно читать стихи — о любви, о вечной молодости в душе.
Гонсала тоже разволновалась и напомнила ему другой эпизод, связанный со стихами:
— Мы случайно встретились у моря, ты читал мне стихи, и тогда между нами впервые возникла душевная близость. Помнишь? Мы долго-долго говорили и никак не могли расстаться.
Отавиу промолчал, и Гонсала ответила за двоих:
— У нас теперь есть общая память, поскольку есть воспоминания, которые нам обоим дороги. Твоя душа все помнит, Отавиу! Я это знаю, чувствую!
Ею было сказано самое главное, после чего все слова становятся бессильными и бессмысленными. Отавиу понял это и, властно притянув к себе Гонсалу, поцеловал ее в губы.
Она в первый момент замерла, а потом с такой же страстью, ответила на его поцелуй.
Все это произошло помимо воли Отавиу, в порыве любви и нежности. Но открыться до конца перед Гонсалой он пока не мог и поэтому вновь вынужден был прибегнуть к спасительной маске сумасшедшего.
— Извини, — сказал он, выпуская Гонсалу из своих объятий, — я тебя напугал. Буйно помешанный целует красивую женщину! За это его надо отправить обратно в психушку!
Гонсала не успела ничего возразить, потому что в комнату вошла Бетти с малышом.
Смятение, в котором пребывала Гонсала, не укрылось от внимания Бетти. Передав малыша на руки Отавиу, она тихонько спросила у свекрови:
— Что тут у вас произошло? Папа наговорил чего-то лишнего?
— Нет-нет, он ничего не наговорил, — поспешно ответила Гонсала и добавила, весьма озадачив Бетти: — Когда между людьми есть духовная близость, слова не нужны.
Потом Бетти с ребенком поехала домой, а Гонсала — на работу, в свой салон.
Там она сразу же уединилась в кабинете с Флорой и рассказала ей о поцелуе.
— Веришь ли, у меня просто дух захватило! Ничего подобного я не испытывала ни разу в жизни!
— Ты давно ждала этого поцелуя, — печально произнесла Флора, — потому что давно влюблена в Отавиу.
— Да, это любовь, — согласилась Гонсала, пропустив мимо ушей печальную интонацию, с какой говорила Флора. — У меня до сих пор сердце колотится от того поцелуя!
— Но что ты будешь делать со своей любовью? — вновь попыталась вернуть ее к реальности Флора. — Выйдешь замуж за душевнобольного?
— Да, по всему выходит, что я влюбилась в душевнобольного, но ты знаешь, иногда он смотрит на меня так же, как смотрел еще до той проклятой психушки, где его мучили электрошоком.
— А как он смотрел на тебя прежде?
— С огромной нежностью… С любовью! Вообще Отавиу человек необыкновенный, я в него верю!
— Ты надеешься на его выздоровление? Или же готова принять его таким, какой он сейчас? – попросила уточнить Флора.
Гонсала не смогла ответить на этот вопрос.
— Я пока ничего не знаю, Флора, — призналась она. – Пусть все идет своим чередом. Время покажет, как мне лучше поступить.
Бетти тоже находилась под сильным впечатлением от увиденного в гостиной. И отец, и Гонсала явно смутились, когда она вошла. Что-то между ними все-таки произошло, в чем оба не захотели ей признаться, похоже, она им помешала, явилась некстати. Так что же это было? Объяснение в любви?
Неужели отец рискнул признаться Гонсале в своих чувствах? Он влюбился в нее давно, Бетти это знает. А что ответила ему Гонсала? Как понимать ту фразу о духовной близости?.. Еще раз обратиться с вопросом к Гонсале Бетти не отважилась, но поделилась своими догадками с Арналду.
— Ты знаешь, я сегодня стала невольным свидетелем одной трогательной сцены. Мой отец и дона Гонсала были в комнате вдвоем, и…
— На что ты намекаешь? — с возмущением прервал ее Арналду.
— Ни на что не намекаю, — растерянно произнесла Бетти. — Я только хотела тебе рассказать…
— Не надо! Я все понял. И прошу тебя уважительно относиться к моей матери. Запомни: у нее не может быть ничего общего с сумасшедшим!
– Я тоже требую уважения к своему отцу! — вскипела Бетти. — Он не сумасшедший! Он просто потерял память.
— Это одно и то же. А еще он бросается на людей, в частности на моего отца. Знаешь, я давно хотел сказать, но все щадил твое самолюбие: ты не носи туда нашего сына! Я боюсь за него.
— Ну вот, наконец, ты открыл свое истинное лицо, — с горечью произнесла Бетти. — Теперь только осталось напомнить мне о дурной наследственности.
Это был вызов, и Арналду его принял:
— Да, я никогда не скрывал, что меня беспокоит дурная наследственность моего сына!
— Разумеется. Насколько мне известно, в моем роду сумасшедших не было! Еще неизвестно, что было бы с тобой, если бы ты, не дай Бог, перенес такую травму, как мой отец, — заметила Бетти, но у Арналду и тут нашелся веский аргумент:
— Не надо все списывать на травму. Мой отец говорит, что Отавиу с детства был не от мира сего.
— Ну, значит, тебе следовало бы разобраться в своих половых связях, — окончательно обиделась на него Бетти.
Арналду ее замечание очень уязвило.
— Лучше не напоминай мне об этом! Не то еще одно слово, и ты меня вообще больше не увидишь!
Он вышел, хлопнув дверью. И даже ночевал в комнате Тьягу.
А наутро супругов ждало новое испытание: Патрисии надоело жить в скромной квартире Флоры, и она решила переселиться в просторный особняк Гонсалы.
Первый, кого она встретила, приехав туда, был Арналду.
— Это добрый знак! — воскликнула Патрисия и бросилась ему на шею. — Я так по тебе соскучилась, Арналдинью!
Он довольно сдержанно поцеловал ее в щеку, вполне допуская, что Бетти может наблюдать за ним со стороны.
Бетти действительно увидела эту сцену из окна, и в ней взыграла ревность. А когда она узнала к тому же, что Патрисия намерена поселиться в их доме на неопределенный срок, то прямо сказала Гонсале:
— Нам с ней под одной крышей не ужиться!
Гонсала, до сих пор принимавшая сторону Бетти во всех спорных моментах, на сей раз повела себя иначе.
— Не забывай, что это мой дом, — сказала она строго. — Я получила его по закону, при разводе с Сан-Марино, и у меня есть полное право приглашать сюда своих друзей!
Бетти на этот раз промолчала.
Но уже на следующий день она увидела, как Арналду и Патрисия резвились в бассейне, и устроила обоим скандал.
Патрисия не удостоила ее даже взглядом, лишь выразительно покрутила пальцем у виска, намекая на сомнительную генеалогию Бетти. Та вскипела:
— Можешь думать обо мне что угодно, только знай: расквашу тебе физиономию, если ты будешь приставать к моему мужу!
— Ну, я же говорю — дочь своего отца! — криво усмехнулась Патрисия. — Он тоже большой любитель помахать кулаками.
Бетти уже готова была кинуться в драку, но ее удержал Арналду:
— Ты с ума сошла! Патрисия — подруга моей матери! Как тебе пришло в голову ревновать меня к ней!
— Но я же не слепая, и вижу, что она изо всех сил пытается тебя соблазнить. Если уже не соблазнила!
— Ты и впрямь сумасшедшая! — рассердился Арналду и вновь ушел ночевать к Тьягу.
Гонсала не знала, из-за чего поссорились Бетти и Арналду, но на всякий случай попросила Патрисию:
— Я знаю, ты недолюбливаешь Бетти, но она моя невестка, ей сейчас трудно, у них с Арналду идет естественная притирка характеров… Постарайся жить с ней дружно!
— Да я с ней и не ссорилась, — фыркнула Патрисия. — Эта она почему-то на меня дуется.
— Ну вот, я же вижу, что вы не ладите. А меня это удручает.
— Не беспокойся, Гонсала, из-за меня у тебя не будет проблем, — пообещала Патрисия, не собираясь при этом отказываться от Арналду.
Правда, на некоторое время она поумерила свою активность. Но скандал между супругами не утих, а разгорелся пуще прежнего — теперь уже по другой причине.
С некоторых пор Бетти стала гулять с мальчиком одна, отказавшись от услуг Ирасемы. Та заподозрила, что это неспроста, и предчувствие не подвело ее: Бетти действительно встречалась иногда с Раулом.
Встречи эти происходили не каждый день, потому что Раул продолжал делать вид, будто сталкивается с Бетти случайно, а не преднамеренно. Она, конечно, догадывалась, что это не так, но ей самой было приятно повидаться со старым другом и немного отвлечься от нескончаемых семейных дрязг.
Ирасема, тайком следившая за Бетти, никак не могла понять, с какой периодичностью встречаются эти двое, и потому ей не удавалось заранее предупредить Арналду. Но однажды терпение было вознаграждено: Бетти и Раул гуляли с ребенком по набережной, Ирасема их увидела и стремглав помчалась к Арналду, который как раз был дома.
Потом она с огромным удовольствием наблюдала издали, как беспощадно дрались Арналду с Раулом, пока их не разняли прохожие, и с не меньшим удовольствием подслушивала за дверью, как Бетти оправдывалась перед мужем, а тот не верил в случайность подобных встреч.
Бурная семейная ссора кончилась, однако, полным примирением. Оба истолковали этот приступ ревности как своеобразное проявление любви. А, вспомнив о любви, тотчас же и предались ей на своем супружеском ложе.

Глава 8

Несмотря на истовые молитвы Сели, мать-настоятельница день ото дня становилась все слабее. Жизнь угасала в ней, и это было очевидно всем. Только Сели продолжала упорствовать, моля Господа о выздоровлении той, которая заменила ей мать.
Умом понимая, что матушка уже стара и смерть неизбежна для каждого человека, Сели уповала на чудо, на милость Божью и — на силу своих молитв. Фактически это был бунт. Она восстала против смерти, а значит, и против основ миропорядка.
Любовь к матушке и страх ее потерять обернулись в неокрепшей душе Сели чудовищной гордыней, но она этого не осознавала и, не желая смириться с волей Господа, требовала для матушки если не бессмертия, то, по крайней мере, неограниченного продления жизни.
А такой бунт никогда добром не кончается. И в тот момент, когда матушка умерла, Сели настигло тяжкое наказание, которое называется богооставленностью.
Она так и не смогла смиряться с потерей матушки, не смогла благословить ее уход в мир иной. Вместо молитв за упокой души бесконечно дорогого ей человека Сели укоряла Господа в несправедливости и жестокости:
— Я так просила Тебя спасти ее! Ты же всемогущий, почему Ты не сделал этого! Забрал мою матушку, не пожалел меня. Больше я не буду молиться! Никогда! Никогда! Ты оставил меня, Господи, и я теперь не могу Тебе служить!..
В полном отчаянии она покинула монастырь и пошла, куда глаза глядят.
Потом ей припомнились слова покойной матушки, которая не раз говорила: «Возвращайся к отцу, живи в миру». Сели впервые с этим согласилась и, остановив проезжавший мимо грузовик, попросила довезти ее до Рио-де-Жанейро.
Водитель грузовика сразу понял, что девушка явно не в себе, и вызвался ей помочь — отнюдь не без задней мысли.
По дороге она рассказала ему о своем горе, он посочувствовал ей, накормил ее в придорожном кафе, спросил как бы, между прочим, совершеннолетняя ли она…
Сели простодушно ответила:
— Да, мне уже восемнадцать лет.
— Это хорошо, — сказал он и свернул с шоссе на ближайшую ферму. — Мне надо тут немного передохнуть, а то я могу заснуть за рулем.
Сели не заподозрила в этом подвоха и едва не поплатилась за свою беспечность и доверчивость. Лишь когда водитель стал срывать с нее платье, она поняла, что ей угрожает. По привычке мысленно обратилась к Господу, но тотчас же вспомнила, что не будет им услышана, и принялась изо всех сил отбиваться от насильника. А он уже вошел в раж, бороться с ним было непросто. И тогда Сели зубами впилась в его цепкую руку. Он взвыл от боли. А она побежала обратно к шоссе.
Машины мчались мимо нее, но теперь Сели уже боялась их останавливать и шла пешком, едва держась на ногах от усталости.
В сумерках она добралась до автостанции, однако у нее не было денег, чтобы купить билет на автобус. Доехать до дома ей помог полицейский, дежуривший на автостанции. Он устроил ее в автобус бесплатно, и на рассвете она уже была в Рио.
Подойдя к родительскому дому, Сели удивилась, что в столь ранний час там горит свет. «Не случилось ли чего с папой», — встревожилась она, не зная, что незадолго до этого сюда же вернулась Бетти и вся семья обсуждала ее разрыв с Арналду.
С появлением Сели все внимание переключилось на нее, а она рассказала им самое главное, опустив дорожные злоключения:
— Бог не услышал мои молитвы, не послал выздоровления папе, не спас от смерти матушку. Я больше не верю, ему и никогда не вернусь в монастырь.
Гнев, боль, обида, прорвавшиеся в этом признании, повергла всех в шок. Никто не мог произнести ни слова, никто не знал, как можно утешить Сели.
Первым оправился от потрясения Отавиу. Маска сумасшедшего, которой он умело, пользовался в сложных ситуациях, выручила его и на сей раз. Блаженно улыбнувшись, он произнес беспечным тоном:
— Ну и правильно! Не следует такой красивой девушке запираться в каком-то монастыре! Молодец, что вернулась домой!
Предложенный им тон сразу же подхватили Бетти и Жулия.
— Иди в душ, помойся с дороги, переоденься… ты, наверное, голодна? Садись, поешь! — говорили они, перебивая друг друга.
— Да мне, в общем, и не во что переодеться, — растерянно промолвила Сели. — Я оставила все вещи там и даже никому не сказала, что ухожу…
— Это не беда, я дам тебе свой халат, — вскочила с места Жулия.
— А я чуть позже позвоню в монастырь, успокою твоих сестер, — пообещала Бетти.
В ту ночь Бетти так и не сомкнула глаз. Солнце уже вовсю светило в окна, начинался новый день, и она не стала ложиться спать. Позвонила в монастырь, потом набрала номер Раула, попросила у него прощения за ту драку, которую устроил Арналду на набережной, сказала, что ушла от него в дом отца.
— Почему? Он тебя обидел? Поднял на тебя руку? — сразу же завелся Раул. — Он мне ответит за это! Я сейчас же поеду к нему!
– Нет, не надо его трогать, успокойся! — закричала в трубку Бетти. — Арналду вовсе не распускал руки. Я сама ушла от него!
— Ладно, тогда я поеду к тебе. Уже поехал! — радостно сообщил Раул, — до скорой встречи!
Он мчался к Бетти, исполненный радужных надежд. Ему казалось, что Бетти затем и позвонила, чтобы сказать, как он был прав, когда уговаривал ее не выходить замуж за Арналду. Теперь Бетти понимает свою ошибку и, возможно, у нее даже хватит смелости признаться, что она всегда любила Раула, а не Арналду.
Однако вопреки его ожиданиям, Бетти только возмущалась поведением Арналду и Патрисии, но вовсе не считала, что ее замужеству наступил конец.
— Я должна была уйти хотя бы затем, чтобы выжить оттуда эту наглую шлюху! — говорила она. — Теперь Гонсала ее точно выгонит. А я вернусь и поставлю свои жесткие условия…
— Но неужели ты не понимаешь, что дело не в Патрисии? — пытался вразумить ее Раул. – Не было бы Патрисии, так появилась бы какая-нибудь другая женщина. И не обязательно в доме, можно и на стороне найти!
— Нет, эта мерзавка постоянно провоцировала Арналду!
— Бетти, ты же сама не веришь в то, что говоришь, — укорил ее Раул. — Если бы он любил тебя, то никакая другая женщина не смогла бы его спровоцировать! Поверь мне.
— Но я же видела, как она вешалась ему на шею!
— Попробовала бы она проделать это со мной, — усмехнулся Раул. — Уверяю тебя: в другой раз ей не захотелось бы устраивать подобные эксперименты. А твой Арналду как был бабником, так им и остался. Забудь о нем, вычеркни его из своей жизни! Он тебя недостоин!
— Нет, я сделаю все, чтобы мой сын рос в нормальной семье, с отцом.
— Ну ладно, поступай, как знаешь, – махнул рукой Раул и перевел разговор в другое русло: — Где наш малыш? Спит? Я по нему соскучился.
Бетти впервые за все время улыбнулась.
— Да, он спит. Хочешь посмотреть на него?
— Еще бы! — не поверил своему счастью Раул. — Ты мне позволишь?
— Ну конечно. Пойдем.
Они вошли в спальню, и Раул с такой нежностью смотрел на спящего малыша, что у Бетти больно сжалось сердце, ей почему-то вдруг стало жалко и Раула, и себя, и своего маленького беспомощного сынишку.
Мальчик между тем открыл глазки, потянулся в кроватке и, словно уловив настроение матери, громко заплакал.
Бетти взяла его на руки. Он тотчас же перестал плакать. А потом остановил свой взгляд на Рауле и улыбнулся ему.
Тот просиял от счастья.
— Можно я… подержу его? — робко попросил он.
Бетти передала ему на руки сына, заметив:
— Удивительно! Он сразу признал только двух мужчин — папу и тебя!
— В этом нет ничего удивительного, – серьезно произнес Раул, но не стал дальше развивать столь деликатную тему. Только с огромной нежностью прижал к себе ребенка, словно хотел защитить его сразу от всех грядущих бед и опасностей.
С молчаливого согласия Бетти Раул стал каждый день посещать ее и ребенка, которого мысленно называл не иначе, как своим сыном.
Отавиу, издавна питавший симпатию к Раулу, охотно с ним общался. В этих беседах Раул несколько раз упоминал о Шику, говоря, что тот — искренний друг Отавиу, но соответствующего понимания не находил. Отавиу всякий раз спрашивал с удивлением:
— Шику? Кто это? Я о нем ничего не слышал.
А Шику, в свою очередь, расспрашивал Раула о состоянии здоровья Отавиу и таким образом узнал о возвращении в Бразилию Лидии.
— Я попробую подобраться к Отавиу через нее! — решил он. — Мне очень нужно с ним повидаться.
Лидия встретила Шику не очень любезно, и он понял, что здесь сказывается влияние Жулии.
— Я представляю, что вам обо мне наговорили! Досье, психиатрическая клиника, доктор-изверг… Не так ли? — прямо спросил он Лидию.
— да, что-то в этом роде, — подтвердила она. — Если я ничего не пугаю, то именно после общения с вами у Отавиу наступило обострение болезни?
— Все так, но причина обострения была не во мне, а в том эпизоде, который Отавиу вспомнил благодаря моему досье!
— Интересно! — оживилась Лидия. — А какой это был эпизод?
– Я могу только догадываться, — с сожалением произнес Шику. — Мне с тех пор не разрешают видеть Отавиу.
— Да, я знаю. Жулия меня специально об этом предупреждала.
— А о том, что именно я разоблачил в своей статье Вантуира и вырвал из его лап Отавиу, она, конечно, умолчала?
Для Лидии это было новостью.
— Вы? — изумилась она. — Я читала эту статью, но имя автора, по-моему, было другим…
— Лулу Миранда! — подсказал ей Шику. — Это мой псевдоним.
— А почему я должна вам верить?
— Теперь это уже известно всем. Вы можете позвонить в журнал «Стайл», где была напечатана статья, или в газету «Коррейу Кариока» или спросить у самой Жулии. Все подтвердят вам, что это мой псевдоним.
— Но почему же в таком случае Жулия настроена против вас враждебно?
— Тут личный мотив, — увернулся от прямого ответа Шику. — Но к Отавиу это не имеет никакого отношения. И я пришел попросить вас о помощи. Прежде всего, мне хотелось бы узнать, действительно ли Отавиу так плох и есть ли у него шансы на выздоровление.
Лидия рассказала ему о результатах обследования и о той научной загадке, которую она безуспешно пыталась разгадать. А Шику поведал ей о своем опыте с видеокассетами, с помощью которого он когда-то активизировал память Отавиу.
— Я мог бы снова принести одну из тех кассет, но для этого мне надо встретиться с Отавиу — здесь, в вашем присутствии, или у него дома. Если бы вы поговорили с Алексом, объяснили ему, что я не нанесу вреда Отавиу! Алекс — человек разумный, но он, к сожалению, верит Сан-Марино и Жулии, а не мне.
— Что ж, я думаю, Отавиу сейчас очень нужны хорошие друзья, — улыбнулась Лидия, пообещав Шику свое содействие.
Алекс очень удивился, узнав от Лидии, что Вантуира засадил в тюрьму не кто иной, как Шику Мота. Еще больше удивился Отавиу, когда Алекс передал ему суть своего разговора с Лидией.
— Как ты думаешь, почему Жулия не сказала нам об этом? Почему она не допускает ко мне Шику?
— Ну, ты же знаешь, они в ссоре, — неуверенно произнес Алекс.
— Нет, тут кроется что-то другое, — возразил Отавиу. — Помнишь, с каким восторгом и благодарностью она говорила об авторе той статьи? Пыталась его разыскать. А когда узнала, кто он, то предпочла скрыть это от нас. Мне видятся тут происки Сан-Марино!
— Ты готов повесить на него всех собак, — недовольно проворчал Алекс, но Отавиу пояснил ему свою точку зрения:
— Меня всерьез беспокоит, что Жулия находится под сильным влиянием Сан-Марино. Он внушил ей, будто Шику — враг, а она убедила и этом тебя, да и я, честно говоря, на какое-то время усомнился в порядочности Шику. Ты не знаешь, что это за история с досье?
— Тебе лучше расспросить об этом самого Шику. Он ищет встречи с тобой. И Лидия советует вам повидаться.
— Я готов, — сказал Отавиу. — Только пусть он придет, когда ни Онейди, ни моих дочерей не будет дома.
Алекс устроил им такую встречу, и Отавиу объяснил Шику, почему вынужден притворяться сумасшедшим.
— Сан-Марино очень опасен. Он способен убить нас всех, как убил моего отца.
— Но ты же можешь выступить свидетелем на суде. Теперь, когда к тебе полностью вернулась память, никто не сможет поставить под сомнение твои показания, — заметил Шику.
— Я думал об этом, и решил не рисковать, а действовать наверняка. Ведь судьи вполне могут истолковать нос голословное обвинение как оговор. К тому же, пока дело дойдет до суда, Сан-Марино успеет организовать для меня какую-нибудь автокатастрофу.
— Да, в таких делах он большой мастер. У меня пока нет доказательств, но я уверен, что именно он расправился с Элиу Арантесом. Убрал свидетеля.
— Вот и я считаю, что мы должны сначала раздобыть неопровержимые доказательства. Ты покажешь мне свое досье?
— Разумеется. Возможно, что-то из этих материалов натолкнет тебя на какую-то догадку.
— Встречаться будем тайком, — сказал Отавиу. — Главное, чтобы Жулия ничего не заподозрила. Она безоговорочно верит Сан-Марино.
—Да, к большому сожалению, — горестно вздохнул Шику. Во время той первой встречи с Шику Отавиу не рискнул рассказать ему о Еве, а точнее, о том, что она, судя по всему, жива. Он хорошо помнил, как отреагировал на это Алекс.
Но уже в следующий раз, ознакомившись с досье и увидев, как далеко продвинулся Шику в расследовании преступных связей Сан-Марино, Отавиу понял, что только с помощью Шику можно выйти на след Евы.
— В твоих материалах отсутствует одно важное звено, — сказал он. – Ева была сообщницей Сан-Марино, да-да, моего отца, а стало быть, и меня они обворовали вдвоем. А потом между ними что-то произошло: то ли они крупно поссорились, и Ева была вынуждена скрываться, то ли это было их совместным решением, чтобы Ева, как говорится, легла на дно. Известно только, что она в итоге обставила Сан-Марино и деньги с тайного счета отца сняла, не поделившись со своим любовником. Правда, надо отдать ей должное, часть этих денег она регулярно переводила на счет Алекса, чтобы тот мог оплачивать мое лечение.
У Шику голова кругом пошла от такого разъяснения. Он так же, как Алекс, подумал, что память у Отавиу еще не окончательно восстановилась. Если это не бред и не фантазия, то, по крайней мере, явная путаница в хронологии событий.
— Постой, я ничего не понимаю, — признался Шику. — Как Ева могла посылать деньги на твое лечение? Она же погибла вскоре после того, как ты впал в летаргию.
— Она не погибла! — огорошил его Отавиу. — Все это время Ева скрывалась, и я готов поклясться, что видел ее на свадьбе Бетти. Тогда мне никто не поверил, но ты не спеши отбрасывать эту версию. Проверь ее. У вас, журналистов, свои методы расследования и свои источники информации. Может, ты сумеешь узнать, кто снял деньги со счета в швейцарском банке? Это позволило бы ответить на многие вопросы.
— Я попытаюсь, хотя раздобыть такие сведения практически невозможно, — ответил Шику.
Воодушевленный тем, что Шику не счел его идею сумасбродной, Отавиу стад искать другие зацепки, которые смогли бы вывести его на след Евы.
— Скажи, как вела себя Ева после того, как я получил травму? – Спросил он у Алекса. – Приходила в больницу, ухаживала за мной?
— Да, тут она была безупречна, — ответит тот, — даже девочек оставила в Арарасе, а сама переселилась в Рио, чтобы находиться рядом с тобой.
— А может, рядом с любовником?
— Я не знаю. Во всяком случае, Сан-Марино я в больнице не видел. Это сейчас он беспокоится о твоем здоровье, а тогда… Приходил раза два, и в самом начале, когда еще было не ясно, выживешь ли ты вообще.
— Ну да, он боялся, что я могу прийти в сознание, и намеревался отправить меня на тот свет хотя бы со второй попытки.
— Он не смог бы этого сделать. В первые дни вокруг тебя было полно народа. Приезжали какие-то светила, собирали консилиумы. В палате постоянно дежурили медсестры — следили за показаниями приборов. Ну и конечно, там были я и Ева.
— Она могла встречаться с Сан-Марино вне больницы.
— Могла, — согласился Алекс. — Но все-таки, мне кажется, любовник ее в то время интересовал меньше всего. Она же была на последних месяцах беременности! Ей приходилось очень трудно. Помню, ей помогала какая-то женщина из немецкой семьи.
— А ты не можешь вспомнить поточнее, как звали эту женщину, где она жила?
— Нет, больше я ничего о ней не помню.
— Жаль. Но все равно мы должны ее разыскать! — взволнованно произнес Отавиу. — Сходи к Шику, опиши ему эту женщину. Пусть он съездит в Арарас и там наведет о ней справки.
— Я и сам могу туда поехать! — вызвался Алекс, но Отавиу остудил его пыл:
— Нет, не навлекай на себя лишних подозрений. Шику, с его журналистским опытом, тут больше подходит.
— Ну ладно, я согласен и на роль связного, — улыбнулся Алекс.

Глава 9

Вновь собравшись вместе под крышей родительского дома, сестры Монтана могли теперь вдоволь наговориться и рассказать друг другу о самом сокровенном, что их волновало.
Могли, но не решались этого сделать. Каждая из них вела внутреннюю борьбу со своими истинными чувствами и желаниями.
Бетти, бесконечно дорожившая дружбой с Раулом, упорно не хотела видеть, как сквозь эти трогательные доверительные отношения прорастает глубокая взаимная любовь.
Примерно то же происходило и с Жулией, которая из духа противоречия продолжала враждебно отзываться о Шику. При этом она рассказала Бетти, кто скрывался под псевдонимом Лулу Миранда и как Шику вновь оказался в числе сотрудников «Коррейу Кариока», но — в осуждающем тоне:
— Комедиант, фигляр, любитель эффектных трюков! Устроил дешевый фарс при подписании контракта!
Бетти эта ситуация виделась иначе. Она считала поведение Шику вполне объяснимым и оправданным. А то, что он спас Отаву, вытащив его из клиники Вантуира, ее просто восхитило.
— Какой молодец! Мы все туда ходили и ничего странного там не замечали. А Шику сумел догадаться, что папа находился в руках бандита, провел расследование, раздобыл улики… Да мы в ноги ему должны поклониться! Не понимаю, как ты после этого можешь дурно говорить о Шику!
— У него есть журналистская хватка, я не спорю, — отвечала Жулия. — Именно поэтому Сан-Марино и вернул его в газету. Но меня бесит его манера вести дела. Сейчас он поставил себя так, что никто ему не указ! Что хочу, то и пишу, а вы — печатайте! И не вздумайте мне перечить, иначе уйду в другую газету! Представляешь, он поставил условие: берите меня вместе с Лусией Эленой! С этой курицей ощипанной! Она теперь у него референт! Скажи, разве это не издевательство — надо мной, над Сан-Марино?
— Я плохо знаю Лусию Элену, — пожала плечами Бетти. — Но если Шику взял ее в помощницы, то, выходит, она не такая уж и .... По-моему, в тебе говорит ревность.
— Глупости! — вспыхнула Жулия, — Не он же меня бросил — я сама его прогнала.
— Ну да, а теперь кусаешь локти, потому что Шику вернулся к своей прежней жене.
— Да не вернулся он к ней! — с досадой возразила Жулия. — У них очень странные отношения. Просто дурдом какой-то! Представь: живут под одной крышей, но всего лишь как друзья и коллеги по работе!
Бетти усомнилась в этом:
— Верится с трудом. Шику бы не вытерпел бесконечные приставания Лусии Элены. Скорее всего, они помирились, восстановили супружеские отношения. Вот это тебя и бесит!
— Нет, я точно знаю, что они не живут как муж и жена. Эта чокнутая Лусия Элена сделала поворот на сто восемьдесят градусов — разлюбила Шику! Она сама мне говорила:
«Сейчас я хочу только, чтобы он встретил женщину, способную оценить его по достоинству и сделать его счастливым!»
– Невероятно! — изумилась Бетти. — Столько лет боролась за Шику и — отступила. Но, несмотря на это, вышла из борьбы с победой, а не с поражением!
Жулия была уязвлена таким отношением сестры к Лусии Элене.
— Ты говоришь о ней прямо как о героине!
— Но она действительно заслуживает уважения. Все, что ты о ней сейчас рассказала, выглядит очень достойно.
— Ой, хватит! — не выдержала Жулия. — Меня тошнит и от нее, и от Шику!
— Ты просто не хочешь признаться в том, что любишь Шику, — укоризненно покачала головой Бетти.
— Это ты не хочешь признаться, что любишь Раула. — парировала Жулия. — А я даже не вспомнила бы о Шику, если бы он опять не появился в редакции. Более того, могу тебе сказать, что на нем свет клином не сошелся! Есть и другие, более достойные, мужчины!
— Да? Это что-то новенькое! — заинтересованно воскликнула Бетти. — Ну-ка расскажи! Я же ничего не знаю.
Жулия смутилась, поймав себя на том, что ей неловко говорить о возможном романе с Сан-Марино. Однако необходимость посоветоваться с сестрой взяла верх над неловкостью, и Жулия произнесла, потупившись:
— Тут Сан-Марино… признался мне в любви… Да, представь себе! Дал мне срок подумать…
Бетти ждала чего угодно, только не этого. Больше всего ее поразило то, что Жулия, похоже, склонна всерьез рассматривать предложение Сан-Марино. Она спрашивает совета? Как будто не ясно, что Сан-Марино зарвался и надо поставить его на место!
Все это Бетти высказала сестре, не скрывая своей тревоги за нее, но Жулия не обиделась, а, наоборот, вздохнула с облегчением:
— Значит, тебе тоже кажется невозможным такое сочетание — я и Сан-Марино? Мне важно было услышать это от тебя. Потому что он хотя и мягко, но все же давит на меня. А я боюсь его обидеть. Сан-Марино мне — как отец.
— Да? Ну, слава Богу. А то мне показалось кое-что другое. Конечно, если тебя привлекает его капитал…
— Бетти, перестань! Это не мой стиль! Сан-Марино поставил меня в сложное положение своим объяснением, я не знаю, как с ним себя вести.
— А ты выходи замуж за Шику! — нашла выход Бетти, – тогда и не понадобится что-либо объяснять Сан-Марино.
— Нет, с Шику покончено навсегда!
— А я так не думаю, — стояла на своем Бетти. — Преодолей свое дурацкое упрямство, помирись с Шику. А то еще, не дай Бог, и, правда, втянешься в роман с Сан-Марино.
— Не втянусь, не бойся.
— Да уж, не стоит. Иначе это будет перебор, — улыбнулась Бетти. — У всех романы, и непременно — с членами семьи Сан-Марино! К тому же я и Сели уже обожглись: Арналду и Тьягу оказались не слишком-то верными и надежными. Самый лучший вариант, я думаю, у папы — на Гонсалу можно во всем положиться, она не подведет!
— О чем ты говоришь? — насторожилась Жулия. — Папа и Гонсала?..
— Да, у них не просто роман, а любовь! — уверенно заявила Бетти. — Я берусь утверждать это потому, что Гонсалу не смущает даже папино нынешнее состояние. Любая другая женщина держалась бы от него подальше, а Гонсала прямо млеет в его присутствии. Ты понаблюдай за ними при случае! Они смотрят друг на друга с таким трепетом, прямо как Ромео и Джульетта!
— Или как Раул и Бетти! — вернулась к прежней теме Жулия, и беседа сестер вновь пошла по кругу.
Раул приходил к Бетти и ребенку каждый день, и его уже воспринимали в доме Отавиу как члена семьи.
Особенно ему нравилось выгуливать малыша во дворе или у моря. Он с гордым видом катил коляску, а рядом шествовала Бетти. Раулу в такие моменты думалось, что большего счастья он для себя и не желает. Пройти бы вот так, рядышком, всю жизнь! Сначала — втроем, с сыном. А потом можно и с невесткой, и с внуками, и с правнуками, если повезет.
О чем думала при этом Бетти, Раул не знал, да и никто не мог понять ее. Она продолжала твердить, что любит Арналду и ждет, когда он за ней приедет. «А Раул?» — спрашивали ее. «Раул — просто друг», — отвечала она как всегда.
— А, по-моему, ты играешь с огнем, — сказала ей как-то Онейди. — Представь, что будет, если Арналду действительно приедет и увидит здесь Раула! Может, не стоит искушать судьбу?
— Моя совесть чиста, — ответила ей Бетти. — И Арналду поймет это, если захочет вернуть меня. А если не захочет, то придумает любой довод в свое оправдание. Так почему же я должна отказывать в дружбе Раулу?
Она была уверена в своей правоте и, казалось, ничто не могло поколебать ее. Но однажды во время прогулки мальчика напугал промчавшийся на роликах подросток. Ребенок громко заплакал, Рауд подхватил его на руки и стал утешать:
— Сынуленька, не надо плакать, папа с тобой!
Бетти тотчас же вырвала из его рук малыша.
— Что за глупые шутки! Не смей так говорить! — принялась она отчитывать Раула. — У мальчика есть отец! Мой сын знает, что его папу зовут Арналду. Правда, сыночек?
Малыш продолжал плакать, и Раул мрачно пошутил:
— Видишь, он протестует, потому что его невозможно обмануть. Он чувствует своим маленьким сердечком, что его папа — Раул. Объясни это маме, сынулька!
Малыш, переключивший внимание на Раула, сначала умолк, перестал плакать, а потом весело загукал и потянулся к нему ручонками.
— Нет-нет, — сказала Бетти сыну, — дядя Раул сейчас пойдет домой. Помаши ему ручкой.
— Я. конечно, могу уйти, — серьезно произнес Раул. — Но это не изменит главного: Шикинью — мой сын! Посмотри на него, и ты сама увидишь, что он моя копия.
Когда Бетти с возмущением рассказала об этом Онейди, та поддержала не ее, а Раула:
— Я давно заметила, что они похожи, только не решалась тебе сказать. Это не мое дело.
— Вы все с ума сошли! — испуганно воскликнула Бетти. — Или просто сговорились! Шикинью не может быть сыном Раула!
— Ты извини меня, — осторожно начала Онейди, — но если Рал так говорит, значит, между вами что-то было?
— Это было один раз! По глупости, по слабости моей! Я проклинаю тот день!
— Ну, в таком случае ты не можешь быть уверена, что это ребенок Арналду.
— Нет, я лучше знаю, кто отец моего ребенка! — истерично закричала Бетти, и Онейди оставила ее в покое.
А спустя несколько часов приехал Арналду и увез Бетти с малышом к себе домой.
Вместе с Арналду приезжала и Гонсала, которой, прежде всего, хотелось повидать Отавиу. Он очень обрадовался и, лукаво усмехнувшись, шепнул ей на ухо, что может поцеловать ее при всех. Гонсала смущенно отстранилась от него, но уже в следующий момент смущаться пришлось Отавиу, потому что ему был задан прямой вопрос:
— Зачем ты притворяешься, Отавиу?
Его замешательство не укрылось от Гонсалы, и она продолжала наступление:
— Тебя выдают твои глаза. Я вижу в них то, что ты пытаешься скрыть от меня. Только не пойму — зачем.
— Это не притворство. Я действительно люблю тебя, — нашелся Отавиу. — Ты не веришь мне?
Гонсала посмотрела на него с укоризной и задала еще один вопрос, исключающий всякую двусмысленность:
— Скажи, что ты искал в кабинете у Антониу?
— Я? Когда? — попытался он увернуться от ответа, однако Гонсала проявила настойчивость:
— Когда приходил ко мне с Алексом. Он тоже все видел. Позвать его?
— Нет, не надо, я вспомнил! — остановил ее Отавиу. — Я искал свою курительную трубку!
Более нелепой отговорки придумать было трудно, поэтому оба — и Гонсала, и Отавиу — прыснули со смеху.
— Ты же не куришь трубку, — вымолвила она сквозь смех.
— Курю! — ответил он, давясь от хохота.
Статью о служебных злоупотреблениях комиссара Тавареса и его связях с мафиозными структурами Шику отнес в редакцию сам, не прибегал к услугам электронной почты. Причин для этого было достаточно. Помимо того, что ему хотелось повидать Жулию и коллег, он также предполагал неизбежные трудности с публикацией этого материала и намеревался их предотвратить. Избранная им тактика была предельно простой: Шику решил сыграть на самолюбии Жулии. Показан ей статью, он произнес задиристо:
– Вряд ли твой обожаемый друг согласится на публикацию. Они с Таваресом повязаны! Это одна шайка-лейка!
Жулия, как и следовало ожидать, возмутилась, отчитала Шику за то, что он клевещет на Сан-Марино, пытаясь опорочить его доброе имя, но статью взяла и сама проверила все изложенные там факты. Лишь после этого отправилась к Сан-Марино.
Тот повел себя точно так, как предсказывал Шику — не захотел публиковать материал о преступлениях Тавареса, и это еще больше раззадорило Жулию. Теперь она просто обязана была добиться публикации, чтобы Шику не мог считать себя провидцем и тем более не имел оснований подозревать Сан-Марино в преступной связи с Таваресом.
Задача эта была не из легких. Жулия ведь не хотела подставлять Шику и не говорила, в чем он подозревает Сан-Марино, поскольку сама в это не верила. Однако на деле выходило, что Сан-Марино все-таки защищает коррупционера Тавареса, отказываясь публиковать статью.
– Я давно знаю Тавареса, — говорил он. — Это честный, неподкупный комиссар и глубоко порядочный человек. А Шику Мота попросту оговорил его! Вероятно, тут какие-то личные счеты. Но наша газета не может опускаться до подобных пасквилей!
Жулия терпеливо доказывала обратное:
– Нет, у Шику надежный источник информации. Это комиссар Серафим. Я сама говорила с ним. У него накопилось много материалов, изобличающих Тавареса, и вопрос о возбуждении уголовного дела практически решен. Через несколько дней это уже не будет сенсацией. Так что мы должны срочно отдавать статью в печать!
— Ну, если дело обстоит, таким образом, то отдавай, – вынужден был согласиться Сан-Марино. — Хотя у меня в голове не укладывается, как такой стойкий человек мог оступиться. Мне всегда бывает очень больно, когда приходится разочаровываться в людях.
— Мне тоже, — призналась Жулия. — Вообще журналистика — жестокая профессия. Мы занимаемся разоблачением людских и общественных пороков, но это не всегда приносит удовлетворение. Иногда, кажется, что мир кишит негодяями и нет ни одного человека, на которого можно было бы положиться.
— Это бывает от усталости, — сочувственно произнес Сан-Марино. — Мне хорошо знакомо такое состояние… Знаешь, давай поедем-ка пару деньков куда-нибудь к морю! Отдохнем, расслабимся… — Увидев, как сразу же напряглась Жулия, он поспешил добавить: — Ты не бойся, у каждого из нас будет свое бунгало. Подумай над моим предложением!
— Да-да, я подумаю, — пообещала она, сжавшись под взглядом Сан-Марино и чувствуя, как этот человек обретает над ней все большую власть.
Шику был очень удивлен, узнав, что Сан-Марино согласился опубликовать его статью.
— Наверное, тебе пришлось немало постараться, чтобы уговорить его, — предположил он.
— Вовсе нет, — соврала Жулия, но Шик уловил нотки неуверенности в ее голосе и не удержался от язвительного замечания:
— Ну да, он не захотел огорчать свою любимую! Не смог отказать ей в столь невинной просьбе. Предпочел заложить подельника!
— Перестань! — рассердилась Жулия. — Не смей дурно говорить о Сан-Марино! Он не имеет никакого отношения к Таваресу, и его согласие на публикацию — лучшее тому подтверждение.
— Да у него просто не было другого выхода, — возразил Шику. — Наверняка ты рассказала ему о своей беседе с Серафимом, и он понял, что надо защищать собственную шкуру, а не выгораживать Тавареса.
— Замолчи! Я не позволю тебе оскорблять Сан-Марино!
— Жулия, неужели это так серьезно? — с болью произнес Шику. — Я долго не хотел верить слухам, но теперь сам вижу…
— Что ты видишь? Что я защищаю Сан-Марино? Так у меня есть для этого основания!
— Нет у тебя никаких оснований. Ты закрываешь глаза на очевидные факты! Вспомни, из-за чего произошел наш разрыв. Тебя испугало, что я заподозрил Сан-Марино в убийстве Элиу Арантеса. Но тогда его подстраховал Таварес, в чьей скандальной репутации теперь даже ты не сомневаешься! Так почему тебе хотя бы сейчас не задуматься: а вдруг я не ошибаюсь и насчет Сан-Марино?
– Ты возомнил себя великим журналистом, Шику Мота, и тебе повсюду мерещатся преступники. А, кроме того, в тебе говорит зависть к Сан-Марио! Потому что ты никогда не сможешь достичь его высот! — гневно ответила Жулия, и Шику пожалел, что начал этот бессмысленный разговор.
— Что ж, выходи за него замуж. Вы друг друга стоите! — произнес он мрачно и вышел, громко хлопнув дверью.
А в это же время Сан-Марино беседовал с Алвару.
– Мерзавец Шику Мота открыто обвиняет Тавареса, и я не могу этому воспрепятствовать, — говорил он. — Правда, благодаря его статье я узнал, что известный чистоплюй и правдолюбец Серафим со дня на день может арестовать Тавареса. У нас еще есть время…
— Которое мы не должны упустить! — продолжил за него Алвару. — Если судьба Тавареса уже решена, то терять ему нечего, на допросе он может проболтаться и об Элиу Арантесе. Полагаю, нам не следует ждать, когда нашего друга Тавареса арестуют.
— Я тоже об этом думал, но все же хотел посоветоваться с тобой.
— А что тут советовать? Вызывай Торкуату, и вели ему сегодня же убрать Тавареса!
После разговора с Шику Жулия долго не могла прийти в себя.
Чем яростнее он нападал на Сан-Марино, тем сильнее она чувствовала потребность доказать обратное. Но при этом она и не думала отталкиваться от аргументов Шику, чтобы затем опровергнуть их. Ее протест был чисто эмоциональным. Именно из чувства протеста она решила ответить согласием на предложение Сан-Марино и провести с ним выходные. Но сказать ему об этом не спешила — что-то удерживало ее от последнего, решающего шага.
Ночью Жулии опять снился все тот же кошмар, и утром она даже спросила Алекса:
— Не знаешь, что может означать этот сон, который меня давно мучает: шум, грохот, чьи-то голоса и бьющаяся посуда? Может, это какое-то воспоминание детства пробивается ко мне с помощью сна?
Алекс на секунду задумался и вдруг вспомнил:
— Однажды я видел у вас в доме кучу битой посуды! Это было в день свадьбы Сан-Марино и Гонсалы. Я заехал к вам рано утром, потому что Отавиу подключил меня как официанта к организации этого торжества. Конечно, я спросил, что тут произошло. Оказалось, что ночью ты заболела, у тебя поднялась температура, Ева услышала твой плач, поспешила к тебе, но в темноте натолкнулась на шкаф и разбила много посуды.
— Значит, это было накануне свадьбы Сан-Марино? — в раздумье произнесла Жулия.
— Да, ты тогда тяжело заболела, несколько дней не могла даже говорить. Из-за этого твои родители не пошли на свадьбу.
— Так вот откуда этот сон! Спасибо, Алекс. Кое-что для меня прояснилось, — сказала Жулия. — Но многое остается неясным. Какой-то мужской голос… И — ужас… Почему мне до сих пор страшно, Алекс? Что меня могло так напугать?..
Статья Шику была напечатана, и, получив за нее гонорар, он попросил Лусию Элену отнести деньги Жанете. Лусия Элена выполнила его просьбу, но Жанета не сразу взяла деньги.
— Вы сами нуждаетесь, — говорила она. — Ты не работаешь, Шику тоже был какое-то время без работы. Я не могу взять у вас последнее.
— Бери! Шику теперь хорошо платят в «Коррейу Кариока», и даже меня они взяли на небольшую ставку. А тебе ведь больше никто не поможет, кроме нас.
— Да, это правда, — согласилась Жанета. — Если бы ты знала, какие унижения мне пришлось вытерпеть от Сан-Марино, когда я просила у него денег для его же родной дочери!
Она стала подробно рассказывать о своем визите к Сан-Марино, не подозревая, что Жуана уже пришла из колледжа и остановилась за дверью, потрясенная услышанным. Поначалу она хотела войти к матери и высказать ей свое возмущение. Но Жанета плакала, вспоминая, как оскорблял ее Сан-Марино, и Жуана поняла, что, наоборот, должна помочь ей, защитить ее. Не раздумывая больше ни минуты, она помчалась к Сан-Марино.
Он встретил ее приветливой улыбкой, полагая, что Жуана пришла к нему как подружка Тьягу. А она выпалила с порога:
— Я узнала, что вы — мой отец! Мама приходила к вам, просила о помощи, но вы отказали, обидели ее! Вы жестокий человек, сеньор Антониу!.. У вас нет сердца!..
Она уже повернулась, чтобы уйти, но вспомнила, как плакала Жанета, и, пересилив себя, сменила тон:
— Если в вашей душе есть хоть капелька сочувствия, то помогите нам! Ведь до сих пор мы вас не беспокоили. И деньги эти со временем вернем! Помогите мне закончить колледж, а маме — расплатиться с долгами!
Все то время, пока она говорила, Сан-Марино молча испепелял ее взглядом, от которого у Жуаны мурашки бежали по коже. Наконец ей стало ясно, что на помощь тут рассчитывать не стоит, и она умолкла.
Тогда и вступил Сан-Марино:
— Я выслушал тебя. А теперь — убирайся вон! И впредь не смей меня беспокоить!
Домой Жуана вернулась вся в слезах и еще долго рыдала, говоря, матери:
— Ну почему мне так не повезло с отцом? Почему я такая несчастная? Почему я влюбилась в Тьягу — в своего брата?! Это все ужасно, мама!..
— Прости меня, дочка, прости! – только и могла ответить на это Жанета.