Татьяна Навка: «Я ни о чем не жалею и не грущу о прошлом»
-Татьяна, Вы теперь тоже мама. Ваша дочь Саша пошла в Вас характером?
- Фигурой — в меня, характером же и в меня, и в отца –Александра Жулина. Сашеньке сейчас девять лет, и у нее, конечно, жизнь совсем другая, чем была у меня в детстве. Куда более комфортная, защищенная. Пока она просто очень увлекается теннисом… Но если все будет всерьез, я готова пройти с ней весь тот путь, что со мной прошла моя мама, Раиса Анатольевна. У нее была просто фантастическая вера в то, что ее дочь станет чемпионкой. Я когда Сашу родила, первое, что услышала от мамы: "Смотри, только не поправляйся! Ты еще будешь чемпионкой!" А я в тот момент решила: все, хватит, бросаю спорт. И мамина реакция меня невероятно поразила! Только-только у дочери ребенок появился, а бабушка вон о чем думает! Мне тогда даже показалось: это как-то уж слишком, чересчур, ненормально даже, но теперь думаю, что родители, и в первую очередь мама, лучше, чем я сама, знали мой характер.
-Как я понимаю,Вы довольно рано начали «пробивать лбом стены»?
- Да, рано. У меня ведь была очень спортивная семья: папа в молодости и легкой атлетикой занимался, и баскетболом, правда это был любительский спорт, на уровне института, и медалей он не получал, но все равно этим жил. Мама занималась спортивной гимнастикой, представляете до сих пор может сделать шпагат и мостик! В ее время совсем другие гимнастки были — пышные. И мама моя с гораздо более округлыми формами, чем я, сейчас уже и нет спортсменок...
В общем, как только я научилась кое-как стоять на ногах, папа начал понемногу тренировать — учил разным стойкам, растяжкам. Я росла неугомонной непоседой, сколько себя помню обожала на папе кувыркаться, всевозможные кульбиты выделывать. Мне надо было куда-нибудь залезть» откуда-то прыгнуть... Я все деревья во дворе, кажется, облазила, самых высоких качелей не боялась — все перепробовала.
Поначалу мама решила меня по своим стопам направить и привела в секцию гимнастики, но это меня почему-то совсем не заинтересовало. Зато сразу понравился батут. Я только ради этого батута и соглашалась ходить на занятия. Никогда с него не слезала — так мне нравилось прыгать, парить! Высоко! Здорово! Но однажды увидела по телевизору Елену Водорезову и это решило мою судьбу. Я сказала: хочу быть только фигуристкой
- Сколько вам было лет, когда вы решили?
-Пять.
- Возраст солидный...
-Для большого спорта - вполне. Как раз в это время у нас в Днепропетровске построили новый дворец спорта «Метеор» и по всему городу объявили конкурсный набор в школу фигурного катания, привели около тысячи детей, тогда на фигурное катание был огромный спрос, меня попросили несколько раз прыгнуть, гибкость проверили, что-то еще нужно было сделать — уже и не помню, что именно, зато помню, что совсем не волновалась — я была абсолютно уверена, что меня возьмут.
- Уже в пять лет были так в себе уверены?
-Мне, наверное, повезло: меня везде и всюду готовы были брать, во мне сразу видели талант... Единственным исключением стала, пожалуй, мой тренер Наталья Линичук - она почему-то хотела от меня избавиться, но это другая история... Я тогда уже совсем взрослая была...
Словом, на фигурное катание меня приняли, но оставалась одна главная проблема— где купить приличные коньки: в те времена это было очень непросто. Пока коньков не было, папа поставил меня на ролики и я по двору на этих роликах гоняла. Когда появились коньки, я тут же встала на них и поехала, ни секунды не держалась за бортик, как другие дети, и не боялась совсем.
Во дворце спорта из тысячи отобрали примерно сто детей и разделили на три группы. К тому моменту, как я пошла в школу, многих уже отсеяли, и осталось всего человек тридцать-сорок. Я таскала маму смотреть, как катаются старшие восьмилетки, долго наблюдала, а потом заводила свою песню: «Хочу так же, как они. кататься!» Мама меня успокаивала: мол, успеешь еще. Тогда мне не верилось, что и я когда-нибудь так же смогу. Сейчас, когда прихожу смотреть, как Саша играет в теннис, тоже не верится, что мой ребенок сможет когда-нибудь сильно и уверенно ударить ракеткой по мячу, как настоящий профессионал. Но Саша сможет, я знаю. И моя мама знала, что я смогу стать чемпионкой.
— Вы ведь не сразу стали заниматься спортивными танцами?
— Я начинала с одиночного катания. Мой тренер Александр Петрович Рожин — он, к сожалению недавно умер — очень мной гордился. А в первом классе я впервые узнала, что такое зависть. Помню, однажды открывается после урока дверь, входит мама девочки, которая вместе со мной занималась фигурным катанием. Эта мама работала во дворце спорта, костюмы шила. Заходит она и говорит: вот список детей, которых приглашают на дополнительные тренировки перед праздниками. И называет фамилии. Я уже приготовилась встать, вещи быстренько в портфель побросала, а меня-то и не упомянули! Что случилось, ведь знаю, что я — одна из лучших! Так обидно стало! Другие дети встают и уходят, а я как же? И тогда я решила самовольно из школы убежать на каток.
Стою тихонько и подглядываю за тренировкой, слезы глотаю от обиды. Тут тренер меня замечает -"Таня! А ты что здесь делаешь? Почему не на тренировке?" Я сквозь слезы лепечу, что мою фамилию не назвали. Тренер говорит это какое-то недоразумение, мое имя пропустили случайно. Уже потом я поняла, что вовсе не случайно: мама девочки, которая в школу приходила, очень ревниво относилась к тому, что я катаюсь лучше ее дочки, вот и решила мне насолить. Это, конечно, мелочь, потом были истории и посерьезнее. Как-то на соревнованиях я заняла первое место и меня вместе с одним мальчиком отобрали для поездки в другой гopoд. И вдруг объявляют: вместо меня поедет дочка той самой женщины, которая костюмы шила! Я никак не могла понять, ведь это же несправедливо! Мама постаралась деликатно выяснить, что же произошло и как ей объяснить ситуацию ребенку В результате я поехала, но и та девочка тоже! А мальчика вообще не взяли...
- Вы никогда не жалели, что лишились нормального детства? Не завидовали младшей сестре Наташе, которая не была с пяти лет с утра до вечера занята на тренировках?
- Нисколько не завидовала. Хотя уставала страшно. Я, словно лошадка, тянула свой возок, но тянула с удовольствием. Помню, приходила домой, когда сестра уже спала, и целовала ее, спящую, у нее рот такой сладкий - она конфеты шоколадные обожала. Я-то не могла их есть вволю. А вообще в детстве я ненавидела все эти обеды и ужины, все в Наташину тарелку потихоньку перекладывала, и она за мной доедала. Сестра, как настоящий друг, всегда выручала. В школу и на тренировки мама обычно давала бутерброды со всякими вкусностями, но я ими мальчишек угощала. Только черешню с сестрой поштучно делили: мама купит килограмм нас побаловать, и мы делим. В целом же у нас с Наташей была совершенно разная жизнь. В детстве она эдакой пышкой была, спортом никогда не увлекалась, стихи сочиняла, музыкальную школу окончила.
- В школе-то вы успевали учиться, при том что ежедневно по две тренировки?
— В Днепропетровске еще успевала, и даже больше того - только на "четверки" и "пятерки", самолюбие не позволяло хуже учиться. С тренировки я обычно возвращалась поздно и совершенно без сил, но пока уроки не сделаю — спать не лягу. Мама иногда жалела меня и разрешала прогуливать, а то и уроки за меня делала- математику и русский, она считала их главными предметами. Порой я уже в постели, почти засыпаю — а мама сидит рядом и читает мне вслух параграф из учебника, я в полусне что-то там запоминаю.
Продолжение
- Вы упомянули, что на вашем пути было много разных «стенок» и «стеночек». Какое из препятствий было первым серьезным?
- Наверное, переход из одиночного катания сначала в парное, а потом в танцы. Дело в том что в одиночном катании я долгое время была первой и упорно шла к цели - стать чемпионкой. Но вот мне исполнилось двенадцать дет, и за один сезон я совершенно внезапно вытянунулась сантиметров на десять, чего никто
не ожидал. После этого все у меня разладилось и перестало получаться - руки-ноги заплетались.Особенно не давались прыжки. Мои ровесницы и соперницы давным-давно уже прыгали двойные и тройные, а я еле-еле, с огромным трудом один тройной осиливала, дальше - ни в какую, не получается, хоть ты умри. Я выбивалась из сил, тренировалась часами — совершенно себя не жалела. Бесконечно падала - у меня все бедра, колени, даже ладони были в гематомах... Родители ужасно за меня переживали, папа каждую ночь на травмированные места водочные компрессы ставил. Тренеры пытались нас успокоить: "Потерпите, годик пройдет — и все наладится". А ничего не налаживается, к тому же я продолжаю расти...В один прекрасный день мой тренер говорит: «Таня, если прыгать не научишься, придется перейти в танцы!" О,это был удар! У нас считалось, что танцы - это вид спорта для "инвалидов", для тех, кто ни на что не способен. Перейти в танцы было унижением, это означало поставить крест на всех своих планах. А я не привыкла сдаваться и, кроме того, не привыкла, что что-то может не получаться - все же всегда получалось! В конце концов согласилась на парное катание- там ведь тоже есть прыжки, и это успокаивало мое самолюбие. Но тренер, увидев меня, заявил маме: «Мамаша, с такими ногами, как у вашей дочери, только в танцы! Она же как ногу поднимет, голову снесет партнеру!" В конце концов ничего не оставалось, как попробовать эти злосчастные танцы, да и мама стала исподволь заводить разговор: мол, посмотри, это ведь очень красиво, вон и Пахомова с Горшковым. и Линичук и другие... Я упрямилась, сопротивлялась, но в итоге все-таки согласилась, А придя в танцы, в них просто влюбилась, мне безумно понравилось. Я вдруг поняла — да это же мое! Но самолюбие не позволяло вот так взять и отрезать одиночное катание, месяца два еще бегала каждый день туда на две тренировки, пока наконец мама не положила конец моим метаниям и не поговорила с тренером. Рожин жалел, что я ухожу, но отпустил. А что было делать?..
Некоторое время спустя он пришел посмотреть на мои успехи. Я очень волновалась, что скажет, понравлюсь ли ему. После выступлении Рожин поцеловал меня и говорит: "Теперь я за тебя спокоен: ты настоящая танцорка".
— И все пошло как по маслу?
- Нет! Трудности только начинались, Наступил момент, когда по-настоящему почувствовала, что такое зависть. Дело в том что тренеры прекрасно понимали: из Днепропетровска их ученикам, даже самым способным, никуда не пробиться, надо в Москву, в Москву... Решили две пары самых перспективных учеников, в том числе и меня, показать столичным тренерам. И вот, представьте, завтра уезжать, накануне подхожу к своему шкафчику в раздевалке, где мы вещи оставляли, и вдруг обнаруживаю: нет моих коньков — пропали! У меня шок! Села на пол и реву, не знаю, что делать. Выручил все тот же Рожин — раздобыл мне где-то коньки, так что я смогла уехать.
В Москве нас смотрела Наталья Ильинична Дубова. Мне повезло - из всех ребят она взяла только меня. Так что я с тринадцати лет жила одна в чужом городе. Сейчас просто не представляю, как мама меня отпустила. Но она всегда говорила, что уверена во мне на сто процентов и что я не вляпаюсь ни в какую историю. Сначала жила у знакомых — то у одних, то у других, но сами понимаете: кому нужен чужой ребенок? Потом маме удалось за скромную плату снять для меня квартиру в Подлипках, я там жила с девочкой, которая поступила в МГУ. Кстати, мы до сих нор очень близки.
Это была малюсенькая однокомнатная квартирка, вся заваленная какой-то рухлядью, с клопами и тараканами. Ужас. Но что-то поприличнее родителям было просто не по карману Помню, приехала мама, и мы с ней несколько дней драили квартиру, чтобы она стала пригодной для жилья. Обычно я заводила будильник на шесть утра, в 7.40 садилась в электричку, с вокзала — в метро, потом на автобус и к девяти утра - в "Сокольники" на тренировку. До одиннадцати тренировалась и бежала в школу к тому уроку, к какому успевала. Днем — снова бегом на хореографию»: в три часа начиналась вторая тренировка, и после нее я иногда так уставала, что какое-то время сидела в раздевалке не двигаясь. Только часам к девяти вечера добиралась наконец до своих Подлипок. Помню, приду и сразу падаю замертво. А когда готовились к соревнованиям, тренировки заканчивались в одиннадцать вечера, куда уж тут ехать домой? Оставалась в Сокольниках...В одной из комнат стояли диваны, на них я и устраивалась. Меня запирали, там я и ночевала, слушала, как по полу мыши шмыгают. В восемь утра приходили ребята и меня открывали.
— Вы в школе в Москве учились?
— В «Спартаке", рядом с Сокольниками. Но, если честно, у меня вообще сил на школу не оставалось. Помню, заявляюсь первый раз к учителю физики 25 мая, в конце года. Он спрашивает: "А ты кто?" -"Я Навка". — "Так ты девочка! И что мне с тобой делать?" "Воля ваша, - говорю, — но поверьте, мне физика в жизни не пригодится! Я буду чемпионкой -фигуристкой" Учитель посмотрел на меня и сжалился: «Ладно, прочитаешь учебник от сих до сих". Еще попросил убрать класс. И поставил «тройку".
— Татьяна, ваш тренер Наталья Дубова, видя, как вам тяжело, не старалась как-то помочь, хоть в каком-то смысле заменить мать?
— Никакую мать она заменить не старалась, у нее свой сын был, да и вообще она была человеком жестким. Насколько я знаю, в отличие от Дубовой у Татьяны Тарасовой наоборот в доме всегда была масса учеников. Она их всех поила, кормила, пыталась обогреть. А Наталью Ильиничну все боялись. Знаете, прямо как Сталина! Стоило ей зайти в раздевалку, где мы до этого весело болтали, в ту же секунду разговоры прерывались на полуслове, все словно замирало. Тренировку она вела очень жестко, если что-то не получалось — ругалась, кричала. За нашим внешним видом очень следила: сразу было видно, где тарасовские девочки, а где дубовские. Мы все подтянутые, скромные, гладко причесанные, с "дульками" на затылке, как балеринки. Шаг влево, шаг вправо - расстрел. Очень заботилась о нашем целомудрии, всегда на эту тему с родителями подолгу беседовала.
Продолжение
— А романы у вас случались?
— Не до романов мне было, я только в шестнадцать лет первый раз поцеловалась: спорт отнимал все время, к тому же Дубова за мной пристально следила. До меня у нее была очень способная ученица. Дубова всю душу в эту девочку вкладывала. Однажды та уехала отдыхать и давай там есть за пятерых — мороженое, булки, сладости. Вернулась просто слоном! И у Натальи Ильиничны в результате случился пунктик на этой почве. Почему-то во мне она видела ту девочку и очень боялась, что я тоже поправлюсь. После тренировок Дубова часто запирала меня в хореографическом зале, чтобы я никуда не сбежала поесть что не положено. Мне позволялось выйти из зала только в туалет и тут же обратно. Она придумала совершенно дикий способ следить за тем, чтобы я не поправлялась... Я тогда переехала уже из Подлипок на Бауманскую, так Дубова заставляла меня каждый вечер оттуда бегать к ней в Сокольники — а это примерно час — с весами в сумке! Я прибегала, звонила в дверь, она выходила на лестничную клетку еще и со своими весами - для точности. После процедуры я неслась домой спать, завтра-то снова круговерть! И вот мама, узнав, как мучают ее ребенка, примчалась из Днепропетровска в Москву только для того чтобы меня к Дубовой вечерами тайком на такси возить! А жили мы небогато, так что поездки на такси для маминого бюджета были весьма ощутимы!
- Татьяна, неужели никогда не хотелось плюнуть на спорт, уехать домой, к родителям?
- Такие настроения периодически возникали. Когда я совсем выматывалась, шла на почту, звонила маме на работу и жаловалась: "Все, не могу больше! Я так устала!" Мама обещала немедленно приехать за мной. И тут я приходила в себя: бросить спорт? Никогда! Я устала? Ну и что! Все вытерплю. И уже совсем другим тоном говорила маме: "Да нет, что ты! Не надо приезжать! У меня все нормально". Ситуацию сглаживала наш хореограф Людмила Анатольевна Буцкова - она оказалась очень чутким и отзывчивым человеком. Видя, как мне трудно, всегда старалась помочь: то приезжала ко мне в Подлипки, то забирала на выходные к себе домой. Во многом благодаря ей я и держалась, она уговорила маму не забирать меня из Москвы, когда та уже готова была это сделать.
— Но, насколько я понимаю, вернуться из Москвы в Днепропетровск вам уже было не суждено, вы в шестнадцать лет уехали в Америку?
- Да, это было уже моей следующей «стеночкой», вернее, уже «стеной». Дубова подписала контракт и увезла своих самых перспективных фигуристов в Лейк-Плэсид. Совсем недолгое время мы жили в Америке как у Христа за пазухой, в олимпийском спортивном центре. Потом нас оттуда попросили, и пришлось помыкаться — ведь права на работу у нас не было. Меня поселили в американскую семью, и за то, что я у них бесплатно жила, должна была убирать весь дом, да еще тренировать их дочку. Все время старалась подработать: там пять долларов дадут, там десять. Однаж-ды, десять часов подряд полола грядки, за что получила целых сто долларов. Для меня тогда это были неимоверные день-ги! Я купила себе за сорок пять долларов джинсы и страшно ими гордилась. Раз в неделю мы с ребятами могли позволить себе сходить в ресторан. В какой? В шикарный для нас тогда «Макдоналдс»!
Я и представить себе не могла, что проживу в Америке четырнадцать лет, что там произойдут ключевые события в моей жизни — я выйду замуж за фигуриста Александра Жулина и у нас родится дочка.
...В 1993 году в Праге мы с Самвелом Гезаляном на первом в моей жизни чемпионате мира заняли десятое место. Для меня оно было огромным достижением. До самой большой высоты — титула чемпионки мира, который я получила с Романом Костомаровым, оставалось еще десять лет, и это тоже были годы тяжкого труда и постоянного преодоления препятствий. За это время произошло много перемен. Папа приехал ко мне в
Америку и там остался - живет по сей день в США, у него другая семья.. Мама сейчас со мной, занимается внучкой Сашенькой, помогает мне во всем.
— Как же вы все-таки решились родить ребенка? Это не означало распрощаться с большим спортом?
— Перед тем как в 2000 году я решила родить, Роман Костомаров стал кататься с другой партнершей, я же нового партнера найти так и не смогла - в нашем деле это очень непросто. Решила не огорчаться, а использовать это обстоятельство как данный судьбой шанс произвести на свет ребенка.
Все девять месяцев беременности я была ужасно счастлива. Муж носил меня на руках, и, самое главное, впервые в жизни мне не нужно было спешить на тренировки, преодолевать себя, истязать, стремиться к цели. Я просто жила и наслаждалась жизнью. Для себя решила — все, с большим спортом покончено. И вдруг мама говорит: «Таня, смотри, только не поправляйся!» Мне же казалось, мое мифическое чемпионство уже кануло в область фантастики. «Это твои внуки, мама, теперь уже станут чемпионами», - ответила я. А через неделю после того, как я родила Сашку, вдруг позвонил Роман Костомаров: «Таня, хочу снова с тобой кататься!». Я целую неделю раздумывала, стоит ли взваливать на свои плечи прежнюю ношу - такой каторжный труд! Кто же знает это лучше меня? В общем, думала, думала и поняла: ни за что себе не прощу, если не вернусь в профессию. Очень важно, что муж с моим решением согласился, ведь он и сам спортсмен. Другой мог бы сказать: «Зачем тебе это надо? Сиди дома!» У меня было единственное условие: чтобы Саша был нашим тренером.
— С мужем вы никогда не пытались в паре кататься?
- Нет. мы по росту друг другу не подходим, да и вообще кататься в паре с мужем - это верный путь к разводу. И хотя в фигурном катании немало семейных пар, не представляю, как они справляются со стрессами. Ведь когда на льду что-то не получается, партнеры обычно жестоко ссорятся, обвиняют друг друга: «Ты виноват!» - «Нет ты!» Это разрушает отношения.
А вот если муж тренер, ситуация совсем другая. Конечно, он может сказать что-то, чего не скажет чужому, но в целом Саша был прекрасным тренером. Он вообще тренер от бога. Я понимаю юных спортсменок - на тренировках в Сашу просто невозможно не влюбиться! Словом, мы с Ромой стали набирать форму, завоевывать призы... Начался следующий этап моих вечных преодолений. Сейчас просто не представляю себе, как мне это удавалось. Домой после тренировок я возвращалась полуживая, но там меня ждал маленький комочек — дочка. Я брала ее на руки, и все плохое — усталость, обиды - тут же отступало.
— А в 2006-м вы получили «золото» на туринской Олимпиаде.
— Знаете, я всю жизнь шла к этой цели и мечтала: буду стоять на пьедестале и плакать, как Роднина. Но когда в самом деле оказалась на высшей ступени, испытывала только умиротворение и опустошение, а слез не было... Недавно наткнулась в Интернете на фрагменты нашей Олимпиады: как мы с Ромой держимся за руки, как все нас поздравляли, как ко мне подошел Саша и мы долго-долго с ним стояли, прижавшись лбами. И вдруг накатила такая волна эмоций, что я не могла успокоиться несколько часов. Значит, не зря я пробивала лбом «стены»! Сейчас у меня новый жизненный этап, он называется «Ледниковый период». Мы переехали из Америки, потому что предложили работу в этом шоу.
— Ваша дочка легко прижилась в Москве?
- Вполне. Ей сейчас девять лет, она ходит в английскую школу, рисует, танцует, занимается музыкой и теннисом. Пока рано говорить, каких высот Саша добьется в спорте: она неплохо играет, но самое главное - ей это нравится. Дочь учится с удовольствием, и у нее горят глаза, как у меня когда-то. Когда она выигрывает, я испытываю такое счастье! Даже большее, чем от своих побед!
— Татьяна, вы о чем-нибудь жалеете, что-нибудь хотели бы изменить в вашей жизни?
— Я ни о чем не жалею, не живу воспоминаниями и не грущу о прошлом. Это счастливая сторона моего характера. Стараюсь получать удовольствие от каждой прожитой минуты. Обожаю кататься на лыжах, ходить в баню. Люблю петь. Нет, не думайте, я очень плохо пою, но был момент, когда я даже брала уроки пения. Просто так, для себя. Сейчас в основном пою в караоке. С удовольствием научилась бы рисовать, изучала бы языки. Мечтаю: когда будет больше денег, поеду в Париж недели на две просто ради того, чтобы учить французский. В жизни ведь столько прекрасного! Не только фигурное катание...
