1

Воспитание чувств: Любовь в Манхеттене? Не смешите меня!..

    Рассказать вам трагическую сказочку в духе «валентинок»? Слушайте.
    Жила-была одна английская журналистка. Как-то раз приехала она в Нью-Йорк. Она была хороша собой, остроумна и тут же закрутила роман с одним из самых завидных нью-йоркских холостяков. Тиму было сорок два, он был инвестиционным банкиром и зарабатывал что-то около пяти миллионов в год. Две недели подряд они целуются и нежно держатся за руки - и вот в один прекрасный осенний день он везет ее в свой недостроенный дом в Хэмптоне. Вместе с архитектором они склоняются над проектными чертежами. «Я чуть было не попросила сделать сплошные перила на втором этаже, чтобы дети случайно не упали, - рассказывала потом журналистка, - думала, он мне предложение делает». В воскресенье вечером Тим завозит ее домой и напоминает про ужин во вторник. Во вторник он звонит и просит отложить ужин до другого раза. Две недели - ни слуху ни духу. Наконец она звонит ему и интересуется, не слишком ли затянулся этот самый другой раз. Он обещает перезвонить. Вы-то уже догадываетесь - он не перезванивает. А вот она, как ни странно, никак не хочет понять, что произошло. Говорит, у нас в Лондоне, раз уж дело до чертежей дошло, это что-нибудь да значит. Наконец меня осенило: ну конечно, она же из Лондона! Откуда ей знать о Конце Любви в Манхэттене! А потом я подумала: ничего, освоится.
    Добро пожаловать в Век Искушенных. Сверкающие огни Манхэттена, некогда столь оживлявшие эпизоды трогательных свиданий, воспетых Эдит Уортон, еще не поблекли - но сцена опустела. И нет здесь больше места ни «Завтраку у Тиффани», ни головокружительным романам - завтракаем мы теперь в семь утра, а романы стараемся как можно скорее выкинуть из головы. Куда катится этот мир?
    Трумэн Капоте точно предугадал дилемму современных девяностых - коллизию любви и сделки. Пожалуй, слишком точно. В фильме «Завтрак у Тиффани» и Холи Галлайтли, и Пол Варджак связаны по рукам и ногам - оба живут на содержании. Но - о чудо! - им удается вырваться из заколдованного круга: власть денег попрана, любовь торжествует. В Манхэттене такое не часто встретишь. Все мы связаны по рукам и ногам - работой, квартирой, светским кодексом фешенебельных ресторанов, роскошными особняками на хэмптонском побережье, парадной ложей в театре «Гарден», и нам это нравится. Инстинкт самосохранения и деловые интересы стоят на первом месте. Амур отдыхает.
    Припомните хоть раз, когда в ответ на томное «люблю тебя» вы не добавили бы от себя «как друга»? Когда при виде млеющей от восторга пары вы обошлись бы без циничного «не смешите меня!»? Когда, услышав банальное «я с ума схожу от любви!», вы не съязвили бы: «Утром пройдет»? А что за фильм стал главной рождественской сенсацией, не считая слащавых сказочек с Тимом Аленом? «Разоблачение»! И десять или пятнадцать миллионов киноманов в едином порыве ринулись лицезреть холодный расчетливый **** между корпоративными эротоманами - сюжет весьма далекий от романтики, но глубоко характерный для нравов современного Манхэттена.
    Секса в Манхэттене по-прежнему хоть отбавляй, но это тот ****, который заканчивается дружбой и деловыми отношениями, но никак не любовью.
    В наше время у всех есть друзья и коллеги - но нет возлюбленных, даже если мы с кем-то и спим.
    Вернемся к нашей английской журналистке: каких-то полгода пара новых романов-однодневок, мимолетная связь с человеком, который вечно звонил ей «с дороги» и обещал перезвонить «из дома», но никогда не перезванивал - и она поумнела.
    - Нью-йоркские романы не терпят чувств, - сказала она. - Но что, если мне нужны чувства?
    Уезжай, милая.

Любовь в баре «Бауэри»,

часть первая

    Пятница, вечер в «Бауэри». На улице снегопад, внутри - столпотворение. Среди публики: актриса из Лос-Анджелеса, восхитительно контрастирующая с обстановкой бара в своем виниловом сером пиджаке и мини-юбке, в сопровождении загорелого кавалера в золотых побрякушках; актер, певец и известный тусовщик Донован Литч в зеленом пуховике и мохнатой рыжей шапке-ушанке; Фрэнсис Форд Коппола со своей женой. Одно место за столиком Копполы пусто. Не просто пусто - соблазнительно, призывно, насмешливо, вызывающе пусто. Настолько пусто, что во всем баре не найдется более занятого места. И тут, когда пустота стула грозит разразиться скандалом, за столик подсаживается Донован Литч. По залу прокатывается волна острой зависти. Фрустации. Публика просто кипятком писает. Атмосфера искрится электричеством. Вот она, романтика Нью-Йорка.

Счастливый супруг

    - Любить - это связать свою жизнь с жизнью другого человека, а что, если этот другой окажется обузой? - рассуждает мой приятель, один из немногих моих знакомых, кто вот уже двенадцать лет счастлив в браке. - И чем больше оглядываешься назад, тем больше увязаешь в своих сомнениях. И все меньше и меньше становишься расположен к серьезным отношениям, по крайней мере до тех пор, пока нечто значительное, вроде смерти родителей, не потрясет твою жизнь до основания.
    - В Нью-Йорке люди возводят между собой железобетонные стены, - продолжал он. - К счастью, я с ранних лет успел устроить свою жизнь - в этом городе так просто не принимать отношений всерьез, что процесс приобретает прямо-таки необратимый характер.

Счастливая (в общем и целом) супруга

    Мне позвонила замужняя подруга: - Я вообще не понимаю, как в этом городе можно строить какие-то прочные отношения. Это же практически невозможно. Столько искушений. Тусовки. Выпивка. Наркотики. Знакомые. Человеку нужны развлечения. А что можно делать вдвоем? Сидеть в четырех стенах и друг на друга любоваться? Когда ты одна, все намного проще. И домой не нужно возвращаться.

Холостяк из «Коко Паззо»

    Много лет назад мой приятель Капоте Дункан, имея репутацию одного из самых завидных женихов Нью-Йорка, крутил романы направо и налево. В то время мы еще наивно полагали, что однажды кто-нибудь его захомутает. Должен же он когда-нибудь влюбиться, рассуждали мы. Рано или поздно все влюбляются, и его избранница уж точно будет красивой, умной и преуспевающей женщиной. Но все эти красивые, умные и преуспевающие появлялись и исчезали. А он так и не влюбился.
    Мы заблуждались. Сегодня Капоте ужинает в «Коко Паззо» и радуется собственной неприступности. Ему не нужны длительные отношения. Даже слышать об этом не желает. Его не интересуют чужие проблемы. Он прямо говорит женщинам, что предлагает им свою дружбу в обмен на ****, и это все, на что они могут рассчитывать.
    И ему хорошо. И даже не грустно. Ну, не больше, чем раньше.

Любовь в баре «Бауэри»,

часть вторая

    За моим столиком в «Бауэри» - Паркер, журналист тридцати двух лет, пишущий романы с неизбежно печальным концом; Роджер, его любовник; Скиппер Джонсон, юрист, специализирующийся на шоу-бизнесе.
    Скипперу двадцать пять, и он само олицетворение поколения Икс и развенчанный идеал любви.
    - Я просто не верю, что когда-нибудь встречу женщину своей мечты и женюсь, - говорит он. - Романы - это такой напряг. Верить в любовь - себе дороже. Никому нельзя доверять. Людишки насквозь прогнили...
    - Да ведь нас только это на плаву и держит! - возразил Паркер. - Без любви мы бы давно погрязли в цинизме.
    Скиппер был непреклонен.
    - Сегодня все еще более запущено, чем двадцать пять лет назад! Я на стену лезу от одной мысли, что меня угораздило родиться именно сейчас. Ну что за гребаное поколение! Деньги, спид и любовь - все это между собой связано. Половине моих сверстников приличная работа вообще не светит. Когда у человека нет гарантий финансового благополучия, он не склонен заводить серьезные отношения.
    Я разделяла его скептицизм - недавно я и сама говорила, что не хочу серьезных отношений, поскольку, как ни крути, все равно в конечном итоге остаешься у разбитого корыта. Разве что умудришься не выйти замуж.
    Скиппер осушил бокал.
    - У меня просто нет другого выбора! - Он явно завелся. - Дешевые интрижки я не признаю, вот и сижу ни с чем. Ни любви, ни секса. Может, и к лучшему. Кому все это нужно? Сплошная головная боль - болезни, беременности... Вот взять хотя бы меня - ни забот, ни хлопот! Никаких тебе болезней истерик, всяких заскоков. Почему нельзя просто общаться с друзьями и радоваться жизни?
    - Чушь! - отрезал Паркер. - При чем здесь деньги? Деньгами мы, может, друг другу и не поможем, но разве в этом дело? Моральная поддержка тоже дорогого стоит. Чувства хлеба не просят. Зато есть к кому пойти. Есть близкий человек.
    Я давно уже вынашивала теорию, что если в наше время в Нью-Йорке еще и можно где-нибудь найти любовь, то только среди геев - они еще не растеряли душевной щедрости и страсти, в то время как гетеросексуальная любовь давно уже свелась к торопливым обжиманиям в туалетных кабинках. Отчасти эта теория возникла благодаря недавней шумихе вокруг мультимиллионера, который бросил жену ради какого-то мальчика и тут же принялся таскать свою юную пассию по самым модным ресторанам Манхэттена прямо перед носом у желтой прессы. Вот это, подумалось мне, Настоящая Любовь.
    Паркер лишний раз подтверждал мою теорию. К примеру, когда Паркер заболел, Роджер тут же примчался к нему домой, чтобы приготовить ужин и поухаживать за больным. В гетеросексуальных отношениях это просто невозможно: если бы девушка на заре отношений изъявила желание поухаживать за заболевшим мужчиной, у него бы глаза на лоб полезли - решил бы, что она его окрутить хочет. Тут-то дверь перед ее носом и захлопнулась бы.
    - Любовь опасна, - произнес Скиппер.
    - Чем больше это понимаешь, тем больше начинаешь ее ценить! - парировал Паркер.
    - Любовные отношения неуправляемы, - гнул свое Скиппер.
    - У тебя просто с головой не все в порядке, - заключил Паркер.
    Но Роджер продолжал обрабатывать Скиппера:
    - А как насчет неисправимых романтиков? Тут встряла в разговор моя подруга Кэрри.
    Уж кто-кто, а она с этим типажом была хорошо знакома.
    - Как только мужчина говорит мне, что он романтик, мне хочется орать благим матом, - произнесла она. - Это говорит только о том, что он тебя идеализирует, и стоит тебе перестать играть по его правилам и показать свое истинное лицо, как он тут же бежит в кусты. Вот чем опасны романтики. Держитесь от них подальше.
    В этот момент один из таких опасных романтиков подсел за наш столик.

Дамская перчатка

    - С появлением презервативов романтике пришел конец, зато стало намного легче затащить женщину в постель, - заявил мой приятель. - Презерватив создает иллюзию, что все это не всерьез. Исчезает интимность прикосновения. Поэтому женщину проще расколоть на ****.

Любовь в баре «Бауэри»,

часть третья

    Баркли, художник двадцати пяти лет, и моя подруга Кэрри всего восемь дней как начали встречаться, то есть они появлялись вместе на людях, целовались, заглядывали друг другу в глаза, и все было трогательно до слез. Досконально изучив тридцатипятилетних мужчин с их великосветским цинизмом, Кэрри решила опустить возрастную планку и попробовать закрутить роман с кем-нибудь, кто еще не успел надышаться ядовитым воздухом Нью-Йорка.
    Баркли признался Кэрри в том, что он романтик «по зову сердца», а также сообщил, что хочет по роману Паркера сделать сценарий. Кэрри предложила их познакомить, и таким образом Баркли оказался сегодня здесь, в баре «Бауэри».
    Но стоило ему появиться, как они с Кэрри взглянули друг на друга и... не испытали ровным счетом ничего. Может, в предчувствии неизбежного Баркли привел с собой спутницу - странную девочку с блестками на лице. И тем не менее, усевшись, он изрек:
    - Я безоговорочно верю в любовь. Без этого жизнь была бы невыносимой. Каждый человек - половинка. Любовь придает нашему существованию целостность.
    - А потом тебя бросают, и ты разбиваешься вдребезги, - добавил Скиппер.
    - Просто нужно уметь упаковывать собственную жизнь, - ответил Баркли.
    Скиппер конкретизировал:
    - Дом в Монтане, спутниковая антенна, факс и «рэнджровер» - и все тебе нипочем.
    - А может, мы просто не того хотим? - предположил Паркер. - В смысле не того, что нужно?
    - Лично мне нужна красота. Я должен быть рядом с красивой женщиной. Ничего не могу с собой поделать, - ответил Баркли. - Вот и оказываюсь все время с круглыми дурами.
    Скиппер и Баркли принялись разглядывать свои мобильные телефоны.
    - Таким убить можно, - заметил Баркли, кивнув на мобильный Скиппера.
    А потом Кэрри и Баркли отправились в клуб «Туннель» глазеть на смазливую молодежь, курить сигареты и потягивать коктейли. Под финал Баркли отчалил с девочкой в блестках, а Кэрри осталась с Джеком, лучшим другом Баркли. Они немного потанцевали, а затем, неприлично поскальзываясь и спотыкаясь, долго ловили такси. Кэрри даже на часы была не в силах взглянуть.
    На следующий день позвонил Баркли:
    - Ну, что скажешь, подруга?
    - Понятия не имею. Ты же позвонил, а не я.
    - Я же говорил, что не хочу серьезных отношений. Сама виновата. Ты же знала, что я за тип.
    «Еще бы! - чуть не вырвалось у нее. - Меня всю жизнь тянуло к банальным, пошлым бабникам!»
    Но она сдержалась.
    - Вообще-то, если честно, мне наплевать.
    И самое печальное заключалось в том, что это было действительно так.
    Последующие четыре часа они провели за обсуждением его картин.
    - Моя бы воля - я бы круглые сутки вот так трепался, каждый божий день, - сказал Баркли. - Это же в сто раз лучше, чем ****!

Великий НЕпритворщик

    - Работа - это все, - заявил Роберт, издатель сорока двух лет. - Когда у человека столько работы, у него не остается времени на романтику.
    Роберт рассказал, что какое-то время встречался с одной женщиной, которая ему нравилась, но через полтора месяца понял, что у них ничего не выйдет.
    - Она меня все время проверяла на прочность - вроде как я еще в среду должен назначать ей свидание на пятницу. А если в среду у меня такое настроение, что хоть в петлю лезь, и я понятия не имею, что со мной будет в пятницу?! Ей хотелось, чтобы по ней с ума сходили. Я могу ее понять. Но не умею притворяться и изображать несуществующие чувства. Само собой, мы расстались друзьями, - добавил он. - Все время встречаемся. Просто не спим.

Нарцисс и «Времена года»

    Как-то воскресным вечером я попала на благотворительный тематический ужин в клубе «Времена года». Тема вечера - «Ода любви». Каждый столик посвящен какой-нибудь прославленной паре: Тэмми Фэй с Джимом Беккером, Нарциссу и ему же, любимому, Екатерине Великой и ее лошади, Майклу Джексону и компании.
    Аль Д'Амато сидел за столиком имени Билла и Хиллари Клинтон. В центре каждого столика красовалась композиция из соответствующих атрибутов - к примеру, столик Тэмми Фэй Беккер украшали накладные ресницы, голубые тени для глаз и свечи в форме губок. На столе Майкла Джексона громоздилось чучело гориллы и отбеливающий крем для лица.
    Боб Питтман тоже оказался здесь. - Любовь жива - а вот с курением покончено, - произнес, ухмыляясь, Боб.
    Рядом стояла Сэнди, его жена, а я все норовила украдкой затянуться сигаретой, прячась за пальмой. Сэнди сказала, что собирается махнуть на пару недель в Новую Гвинею покорять горные вершины.
    Домой я отправилась в гордом одиночестве, но прежде чем я ушла, кто-то умудрился мне всучить челюсть лошади Екатерины Великой.

Любовь в баре «Бауэри»,

эпилог

    Донован Линч встал из-за столика Фрэнсиса Форда Копполы и присоединился к нам.
    - Да что вы?! - вступил он в разговор. - Я ни капли не сомневаюсь во всепоглощающей силе любви. Просто иногда для любви нужно немного воздуха.
    Именно этого Манхэттену и не хватало.
    - Ах да, кстати! Боб и Сэнди разводятся.

2

**** на всю катушку? Не думаю...

    Все началось как обычно - совершенно невинно. Я сидела себе дома и поглощала скромный обед, состоявший из крекеров и сардин, когда неожиданно позвонил мой приятель. Его друг недавно попал в «Ле Трапез», ****-клуб для пар, и был потрясен. Ошарашен. Прямо перед его носом обнаженные гости занимались сексом. В отличие от садомазохистских клубов, где до настоящего секса дело не доходит, здесь был самый смак. Его девушка тоже слегка обалдела, но когда какая-то обнаженная дама к ней прильнула, ей «вроде даже понравилось». В его интерпретации.
    На самом деле и ему там так понравилось, что он даже не хотел, чтобы я про это место писала, опасаясь, как бы - по примеру большинства приличных заведений в Нью-Йорке - слава его не испортила.
    Я дала волю воображению: прекрасные молодые тела; томные прикосновения; девушки со светлыми вьющимися волосами в венках из виноградных листьев; юноши с крепкими белоснежными зубами, перепоясанные виноградными лозами. Я в наряде из листьев дикого винограда, едва прикрывающем бедра и ниспадающем с одного плеча. Мы входим туда в наших покровах и выходим просветленными.
    Автоответчик заведения произвел на меня отрезвляющее действие.
    - В «Ле Трапез» не бывает чужих, только свои, с которыми вы просто не успели еще познакомиться, - произнес голос неопределенного пола. Затем тот же голос поставил меня в известность, что в моем распоряжении «безалкогольный бар, а также горячий и холодный шведский стол» - понятия, в моем представлении не очень-то сопрягающиеся с сексом или наготой. В честь Дня Благодарения девятнадцатого ноября проводится «Ночь Востока». Звучало это довольно интригующе, и все было бы прекрасно, если бы потом не оказалось, что «Ночь Востока» подразумевала восточную еду, а не публику.
    Вот тут-то и нужно было поставить точку. Не следовало заводиться от умничаний этой зашоренной Салли Тисдейл, которая в своей супермодной книге о порнографии «Расскажи, как ты меня хочешь» распространяется на тему публичного группового секса: «Это табу в полном смысле слова... Если бы ****-клубам удалось реализовать свое истинное предназначение, это возымело бы разрушительное действие. Да-да, произошло бы именно то, чего все так боятся, - крушение всяческих устоев и границ... Образовалась бы критическая масса». Нужно было еще тогда задать себе вопрос: «Ну и что в этом интригующего?».
    Но мне обязательно нужно было увидеть все собственными глазами. А потому в моем ежедневнике появились две новые записи на ближайшую среду: 21.00 - прием в честь дизайнера Карла Лагерфельда, бар «Бауэри»; 23.30 - ****-клуб «Ле Трапез», Двадцать седьмая Ист-стрит.

Неряхи и гольфы

    Как показывает практика, люди всегда не прочь поговорить о сексе, и вечер Карла Лагерфельда, кишмя кишевший супермоделями и редакторами журналов мод при исполнении, не был исключением. Более того, за нашим концом стола страсти кипели нешуточные. Некая восхитительная молодая особа с темными вьющимися волосами и с выражением пресыщенности на лице, столь хорошо удающимся в двадцатилетнем возрасте, заявила, что любит проводить время в топлес-барах, и не в простых, а в самых злачных, вроде «Биллиз Топлес», поскольку только там у девочек «все свое».
    Все тут же согласились, что маленькая грудь лучше силиконовой, что повлекло за собой своего рода социологический опрос: кто из сидящих за столом мужчин когда-либо спал с женщиной с силиконовой грудью? Никто не сознавался, но один из присутствующих, художник тридцати с чем-то лет, недостаточно рьяно отрицал этот факт.
    - Ну признайся, что было, - настаивал другой гость, владелец процветающего отеля с лицом херувима. - И главное - тебе это... понравилось! - тоном обличителя заключил он.
    - Ну, не то чтобы понравилось, - помялся художник, - но я не имел ничего против.
    К счастью для него, в этот момент подали закуски и все наполнили бокалы.
    Завязался новый разговор: действительно ли в постели предпочтительнее неряхи? У владельца отеля была на этот счет своя теория:
    - Если ты приходишь домой к женщине и все - на своих местах, а кругом ни пылинки, дураку ясно, что она не станет целый день валяться с тобой в кровати и заказывать китайскую лапшу в постель. Она обязательно заставит тебя встать и чинно
позавтракать за кухонным столом.
    Я пришла в некоторое замешательство, поскольку вторую такую неряху, как я, надо было поискать - у меня под кроватью и по сей день, наверное, валяются старые картонки из-под куриной лапши генерала Цо. Увы, большая часть их содержимого была съедена мной в одиночестве. Вот тебе и теория.
    Подали мясо.
    - Вот что меня действительно сводит с ума, - проговорил художник, - так это девочки в юбочках-шотландках и гольфиках. Увижу такую на улице - весь день работать не могу.
    - Это еще что! - подхватил владелец отеля. - Хуже всего, когда идешь за женщиной по улице - и вдруг она оборачивается и оказывается еще красивее, чем ты ее себе представлял. Олицетворение всего, чем ты никогда не сможешь обладать.
    Художник подался вперед.
    - Я однажды на пять лет работу забросил - и все из-за женщины, - признался он.
    Последовало молчание. И что тут скажешь?
    . Настало время шоколадного мусса, и близилось время моего визита в «Ле Трапез». Поскольку в «Ле Трапез» пускали только пары - в традиционном женско-мужском составе, - я уговорила моего недавнего парня, Сэма-брокера, составить мне компанию. Сэм был идеальным вариантом, поскольку, во-первых, оказался единственным, кого мне удалось уговорить, а во-вторых, у него уже был опыт в подобных вещах: когда-то, лет сто тому назад, он имел счастье посетить «Пристанище Платона». Там к нему немедленно подошла какая-то девица, расстегнула ему ширинку и легким движением руки вытащила его мужское достоинство. Его девушка, которая, собственно говоря, и являлась инициатором этой затеи, с воплями покинула клуб.
    Разговор свернул в неизбежное русло: что за публика посещает подобные заведения? Похоже, я была единственной, у кого на этот счет не оказалось твердого мнения. Несмотря на то что никому из присутствующих никогда не приходилось бывать в ****-клубах, все немедленно сошлись на том, что посетители подобных заведений - неудачники из Нью-Джерси. Кто-то заметил, что просто так в такие места не захаживают - разве что по долгу службы. Легче мне от этого не стало - пришлось заказать текилы.
    Мы с Сэмом встали, собираясь уйти. Некий писатель, освещающий вопросы поп-культуры, одарил нас прощальным советом:
    - Берите инициативу в свои руки, а иначе пеняйте на себя, - предупредил он, хотя сам подобные заведения обходил за версту. - Главное - взять все в свои руки. Задать тон.

Воскрешение ****-зомби

    Клуб «Ле Трапез» располагался в белокаменном здании, сплошь покрытом граффити. Вход оказался неброским, с закругленными металлическими перилами, - ширпотребный вариант парадной лестницы отеля «Роялтон». В дверях мы столкнулись с какой-то парой, спешащей прочь из клуба, - заметив нас, дама торопливо прикрыла лицо воротником плаща.
    - Весело было? - поинтересовалась я. Она взглянула на меня глазами, полными ужаса, и исчезла в подъехавшем такси.
    Внутри, в тесноте барной стойки, восседал темноволосый молодой человек в спортивной рубашке в полоску. С виду ему можно было дать лет восемнадцать. Он даже головы не поднял.
    - Платить вам?
    - Восемьдесят пять долларов за двоих.
    - Вы кредитки принимаете?
    - Только наличные.
    - Можно чек?
    - Нет.
    Нам пришлось дать подписку, в которой мы обязались соблюдать правила безопасного секса, после чего нам вручили временные клубные карточки, на обороте которых красовалось напоминание о том, что проституция, а также аудио - и видеозапись в помещении клуба запрещены.
    Я уже совсем было настроилась на дым коромыслом, но, войдя, мы с удивлением обнаружили, что дымились здесь только столы - а именно, вышеупомянутый шведский стол, состоящий из горячих и холодных закусок. Тем не менее никто из присутствующих не ел, а над буфетной стойкой красовалась табличка с надписью: «Прикрывайте нижние части тела перед едой».
    Тут появился Боб, управляющий, - грузный бородатый мужчина в клетчатой рубашке и джинсах. Вид у него был такой, словно он заправлял не ****-клубом, а зоомагазином в Вермонте. Боб сообщил нам, что клуб просуществовал вот уже пятнадцать лет благодаря известной осмотрительности. «Кроме того, - веско добавил он, - в нашем клубе „нет" означает „нет"«. Он посоветовал нам не стесняться своего непроизвольного вуаеризма, поскольку большинство начинают здесь именно с этого.
    И что же представилось нашим изумленным взорам? Просторный зал с огромным надувным матрасом, на котором копошилось несколько дебелых пар, потрясая своими телесами; невостребованный «****-стул» в виде паука; дородная тетка в халате, сидящая на краю джакузи с сигаретой в зубах; пары с остекленевшим взглядом (просто «Воскрешение ****-зомби» какое-то! - подумалось мне); судя по всему, большинство мужчин, явно дерзнувших сюда явиться, не рассчитали своих силенок.
    Но правил бал здесь, безусловно, тот самый пресловутый дымящийся шведский стол (да что же там подают, в конце-то концов, - мини-хотдоги?!), и, увы, на большее рассчитывать не приходилось.
    Клуб «Ле Трапез» оказался - уж простите покорно мой французский - «Л'Обдираловкой».
    К часу ночи люди начали расходиться. Тетка в халате сообщила нам, что сама родом из округа Нассау, и пригласила нас заглянуть к ним в субботу вечером.
    - В субботу, - пообещала она, - здесь будет шведский вечер.
    Я не стала уточнять, что именно она имеет в виду, опасаясь услышать ответ.

Обед «Мортимерс»

    Пару дней спустя я обедала с подругами в ресторане «Мортимерс». В который раз разговор свернули на **** и мои впечатления от посещения ****-клуба.
    - Так тебе не понравилось? - спросила Шарлотта, английская журналистка. - Вот бы мне туда... Неужели это совсем не заводит, когда толпы людей на твоих глазах занимаются сексом?
    - Не-а, - ответила я, проглотив очередную порцию кукурузных блинчиков с красной икрой.
    - Почему?
    - Все равно ничего не видно было, - объяснила я.
    - А как мужчины?
    - В том-то все и дело - вспомнить страшно, - ответила я. - Половина из них наводила на мысль о сексопатологе. Я теперь, наверное, всю жизнь при визите к психиатру буду представлять себе голого бородатого мужика с остекленевшим взглядом, который изнывает от полуторачасового минета - и все еще не в силах кончить.
    Да, объяснила я Шарлотте, мы разделись, но тут же замотались в полотенца. Нет, сексом мы не занимались. Нет, все это меня ничуть не завело, даже когда высокая привлекательная брюнетка лет тридцати пяти вышла на танцпол, вызвав всеобщее оживление. Она быстро, как обезьяна, оголила свою задницу и в считанные минуты исчезла в сплетении рук и ног. Наверное, это должно было выглядеть эротично, но я никак не могла избавиться от ощущения, что присутствую при сцене спаривания бабуинов из серии «Нейшнл джеографик».
    Дело в том, что эксгибиционизм и вуаеризм - явления далеко не массового порядка, как, впрочем, и садомазохизм, вопреки бытующему мнению. Таким образом, основная проблема - особенно в клубах - сводится к одному - к публике. Это безработные и бесперспективные актрисы, неудавшиеся оперные певцы, художники и писатели, служащие низшего звена, которым никогда не суждено выбиться в среднее. Иными словами, люди, которые, загони они вас в угол у барной стойки, довели бы вас до белого каления бесконечными рассказами о своих бывших супругах и проблемах с пищеварением. Люди, не вписавшиеся в социум, вышвырнутые на обочину жизни - сексуальной и социальной. И уж тем более не те, с кем вам захотелось бы разделить свои самые интимные фантазии.
    Справедливости ради нужно отметить, что не все посетители «Ле Трапез» были бледными малорослыми ****-зомби - перед самым уходом мы с Сэмом столкнулись в раздевалке с броской длинноногой дамой и ее кавалером. Мужчина обладал крупными чертами лица типичного американца и был чрезвычайно разговорчив - он тут же сообщил нам, что родом из Манхэттена и недавно открыл собственное дело. Дама оказалась его коллегой. Пока она переодевалась в желтый деловой костюм, ее приятель улыбнулся и добавил: «Сегодня она воплотила в жизнь свою самую дерзкую мечту». Дама бросила на него испепеляющий взгляд и гордо покинула раздевалку.
    Пару дней спустя мне позвонил Сэм, и я тут же принялась на него орать. Тогда он спросил: разве не я все это затеяла? И разве я так ничего и не поняла?
    Поняла, ответила я. Поняла, что там, где дело касается секса, ничто не заменит домашний очаг.
    Но ты ведь и без меня это знал. Правда, Сэм?

3

Жертвы серийного любовника

    На днях семеро женщин встретились в Манхэттене за вином, сыром и сигаретами, дабы обсудить предмет, равно интересующий всех - мужчину. И не просто мужчину, а Самую Блестящую Партию Манхэттена, назовем его Томом Пери.
    Возраст: сорок три года, рост: метр пятьдесят пять, волосы русые, прямые. Внешность ничем не примечательная, за исключением недавнего пристрастия к черным костюмам от Армани в сочетании с самыми немыслимыми подтяжками. Родом из состоятельной семьи промышленников, вырос на Пятой авеню и в Бедфорде, штат Нью-Йорк. Проживает в современной высотке на Пятой авеню.
    За последние пятнадцать лет Пери, чья фамилия практически заменила ему имя, превратился в своего рода ходячую легенду. Самое интересное, что бабником его не назовешь, поскольку он каждый раз искренне мечтает жениться, - скорее, Пери относится к разряду изощренных серийных любовников, умудряясь сменять по двенадцать женщин в год. Но будь то через пару дней или месяцев, рано или поздно происходит неизбежное - все вдруг идет наперекосяк, и он снова произносит свою сакраментальную фразу: «Меня бросили».
    Для определенного типа женщин - лет около тридцати, амбициозных и преуспевающих - роман с Пери (или попытка его избежать) является чем-то вроде акта инициации, все равно что первая поездка на лимузине и первое ограбление в одном флаконе...
    Даже на фоне самых блистательных ловеласов Нью-Йорка Пери бросается в глаза - хотя бы потому, что у него в запасе намного меньше козырей. Он не наделен ни великосветским лоском лорда Эрика Уотчмейстера, ни тугим кошельком Морта Цуккермана.
    Меня не переставал мучить вопрос: чем же он берет?
    Каждая из приглашенных дам имела к Пери самое непосредственное отношение - будь то в качестве любовницы или предмета его платонического обожания, - и каждая решительно заявила, что она его бросила. Все с готовностью согласились принять участие в Разговоре о Пери - у меня возникло ощущение, что у каждой из них остались к нему свои счеты. Может, они хотели его вернуть. Может, они хотели его убить.

Дерил Ван Хорн

    Мы собрались в гостях у Сары, режиссера и бывшей фотомодели - «пока меня не достал весь этот бардак и я не набрала десять килограммов». На ней был темный костюм в полосочку.
    - Когда начинаешь перебирать в памяти всех своих бывших любовников, Пери - единственный, кого не можешь раскусить, - заявила она. - Сидишь и думаешь: и что же это было?
    Но не успели мы добраться до пикантных подробностей, как неожиданно для себя сделали престранное открытие. Несмотря на то что большинство приглашенных дам уже лет сто как потеряли Пери из виду, сегодня утром он позвонил четверым из них.
    - Сомневаюсь, что у него сработала интуиция, - произнесла Магда, - скорее, это просто совпадение.
    Магда дружила с Пери с незапамятных времен, к тому же добрая половина ее подруг принадлежала к числу его бывших любовниц - через него-то она с ними и познакомилась.
    - Он про нас все знает, - заметила одна из присутствующих дам, - прямо как Дерил Ван Хорн в «Иствикских ведьмах».
    - Скорее, Дерил Ван Хер, - сострила другая. Мы откупорили бутылку вина.
    - С Пери вся штука вот в чем, - начала Сара. - Когда с ним знакомишься, он просто неотразим - остроумен, красноречив, а главное, у него уйма свободного времени, поскольку работой он не обременен. Какая женщина сможет устоять перед мужчиной, который, не успев с тобой отобедать, звонит тебе на работу и приглашает на вечерний коктейль! Когда последний раз вы встречались с мужчиной, который горел бы желанием видеть вас по три раза на день?
    - К тому же «коктейль» - такое емкое понятие, - добавила Магда, - тут же вспоминаешь Кэтрин Хэпберн с Кэрри Грантом.
    Джеки, редактор журнала, припомнила:
    - Когда мы познакомились, мы сразу начали встречаться - каждый божий день. Он за мной по пятам ходил.
    - Да, что-что, а голову вскружить Пери умеет. Он, знаете ли, обожает трепаться по телефону, - продолжала Сара, - а для женщины это просто бальзам на душу - создается впечатление, что он от тебя без ума, раз звонит по сто раз на день. Вот и закрываешь глаза на неказистую внешность.
    - А потом вдруг замечаешь его подтяжки и думаешь: Боже правый! - добавила Мейви, поэтесса ирландских кровей.
    - Или вдруг понимаешь, что не так уж он и остроумен, - подхватила Сара, - просто припас с десяток шуточек на все случаи жизни. И когда приходится выслушивать одно и то же по сто раз, это начинает жутко бесить. Как заезженная пластинка. С ума сойти можно.
    - Он мне как-то сказал, что я - единственная женщина, которая понимает его шутки, - припомнила Мейви, - и это притом, что лично я ничего смешного в них не находила.
    - А потом вдруг оказываешься в его квартире со всеми этими несметными портье и нескончаемыми дверями - бред какой-то...
    - И сразу хочется спросить, не проще ли выкинуть к черту всю эту мебель или, если на то пошло, переехать жить в мебельный магазин.
    - Однажды он показал мне новые кольца для салфеток. В виде наручников. Это он так девушек соблазняет.

Первое свидание: «Сорок четыре»

    Так с чего же все начинается? История Джеки была не оригинальна.
    - Я ждала столик в «Голубой ленте», - начала она, - как вдруг он подошел и ни с того ни с сего заговорил со мной. Так и блистал остроумием - я тогда даже подумала: «Смотри-ка, да между нами просто искры летают! Даже жаль, что расстанемся - и поминай как звали...»
    Все сочувственно закивали - история была стара как мир.
    - На следующий день он звонит в восемь утра, - продолжала Джеки. - «Пообедаем вместе?» - спрашивает. На первом свидании он всех тащит в «Сорок четыре».
    Сапфира, белокурая мать-одиночка, усмехнулась:
    - Меня он туда повел только на втором.
    - Потом, не давая опомниться, приглашает тебя провести с ним выходные, - продолжала Джеки.
    - Мне он через неделю уже предложение сделал, - похвалилась Сара, - а это даже для него рекорд.
    - А меня он на третьем свидании повез знакомиться с родителями, - вспомнила Бритта, фотоагент, высокая стройная брюнетка, успевшая с тех пор удачно выйти замуж. - Только мы, его родители и дворецкий. Помню, на следующий день мы валялись на кровати и он крутил домашнее видео, показывал себя в детстве. Он просто умолял меня выйти за него замуж, говорил: «Вот увидишь, я могу быть серьезным». А потом взял и заказал какую-то дрянь из китайской забегаловки. Посмотрела я на него и подумала: «За тебя - замуж?! Ну уж нет, я еще не совсем спятила!» Рамона вздохнула.
    - С другой стороны, я тогда как раз рассталась с одним человеком и была в полном раздрызге, а Пери всегда в нужный момент оказывался рядом.
    Начала прослеживаться закономерность. Всех женщин объединяло одно - Пери их находил в тот момент, когда они мучительно переживали разрыв со своими мужьями или давними любовниками. Или это они его находили?
    - С ним отдыхаешь душой - он тебя буквально по кусочкам собирает, - согласилась Сара. - Что-то вроде: «Жизнь не удалась? К вашим услугам роман».
    - Он прямо как «Мейфлауэр» души, - поддакнула Мейви, - лучший способ переместиться из пункта А в пункт Б, причем прибываешь на конечную остановку значительно посвежевшей.
    Как оказалось, Пери отличался необычайной чуткостью. Фраза «он прямо как женщина» повторялась снова и снова.
    - Столько журналов мод, сколько читает он, не читает, наверное, ни одна женщина, - добавила Сапфира. - К тому же он в сто раз охотнее берется за чужие проблемы, чем за свои собственные.
    - Он на редкость уверен в себе, - продолжала Мейви. - Нет ничего хуже мужчины, разыгрывающего из себя беспомощного младенца, который не в состоянии отыскать собственные носки. Пери же говорит: «Со мной ты как за каменной стеной. Положись на меня». И ты, естественно, думаешь: «Боже, какое счастье!» Положа руку на сердце - что еще женщине надо? Большинство мужчин этого не понимает. Пери, по крайней мере, хватает ума, чтобы этим воспользоваться.
    И наконец, ****.
    - В постели ему нет равных, - заявила Сара.
    - Да, он просто великолепен, - согласилась Сапфира.
    - Вы считаете, он хорош в постели?! По-моему, он ужасен. Одни его ноги чего стоят!
    Как бы то ни было, пока Пери казался мне сущим воплощением двух качеств, которые любая женщина так ценит в мужчине: с одной стороны, он обладал чуткостью натуры, граничащей с женской, с другой - полной самодостаточностью. Так в чем же дело?

Пери: размер (тридцать восьмой) имеет значении

    - Дело вот в чем, - начала Мейви. - Пока у тебя проблемы и истерики, все замечательно, но стоит ему решить все твои проблемы, как он тут же превращается в головную боль.
    - Он становится невыносим, - согласилась одна из дам. Остальные согласно закивали.
    - Однажды, - вспомнила Джеки, - я между делом упомянула, что у меня тридцать восьмой размер - и вы бы видели, как он взвился: «Это у тебя-то тридцать восьмой?! Сороковой, как минимум! Уж я-то знаю, как выглядит тридцать восьмой, и поверь мне, тебе до него далеко».
    - А мне он постоянно твердил, что мне надо скинуть пять килограммов, - добавила Сара. - И это притом, что я разве что в детстве была стройнее.
    - А по-моему, мужчина велит женщине похудеть, только когда ему самому похвалиться нечем, - ядовито заметила одна из дам.
    Мейви припомнила поездку в Солнечную Долину:
    - Пери из кожи вон лез. Купил билеты, заказал домик. Сказка, а не поездка...
    Проблемы начались еще по дороге в аэропорт - не успели они усесться в лимузин, как уже принялись ссориться из-за места. К тому времени как они очутились в самолете, стюардессам чуть ли не разнимать их пришлось. («На тот момент мы уже выясняли, кто из нас потребляет больше кислорода», - объяснила Мейви.) Они ругались всю дорогу. Они ругались на лыжах. На второй день Мейви стала упаковывать вещи.
    - Он сказал: «Ха, сегодня метель, самолеты не летают», а я ответила: «Ха, на автобусе доеду!»
    Месяц спустя Мейви вернулась к мужу. Она была не одна такая - многие, бросив Пери, возвращались к своим бывшим мужчинам.
    Но Пери это не останавливало.
    - На меня тут же обрушился шквал писем, факсов, звонков, - вспомнила Сапфира, - это было ужасно. У него и в самом деле золотое сердце, когда-нибудь из него выйдет настоящий человек.
    - Я до сих пор храню его письма, - добавила Сара. - Такие трогательные, только что слезами не залиты. - Она вышла из комнаты и тут же вернулась с письмом в руках, которое и зачитала вслух: - «Я не требую от тебя любви, но уповаю на широту твоей души в надежде, что ты не отвергнешь мою любовь. Я не шлю тебе цветов, поскольку не желаю делить твое расположение с тем, что сотворено не мной». - Сара улыбнулась.

«Мы решили пожениться!»

    Дамы в один голос заявили, что после романа с Пери их дела пошли в гору. Джеки закрутила роман со своим инструктором; Магда опубликовала свой первый роман; Района вышла замуж и забеременела; Мейви открыла собственное кафе; Сапфира обрела давно забытую любовь; Сара завела себе двадцатисемилетнего любовника, что ее вполне устраивало.
    Сам же Пери не так давно отправился за границу в поисках новых невест. Ходили слухи, что там его бросила англичанка, которая мечтала выйти замуж за графа.
    - Вечно ему попадаются не те женщины, - заметила Сапфира.
    Полгода назад Пери ненадолго приехал домой и пригласил Сару на ужин.
    - Он взял меня за руку, - рассказывала она, - и обратился к своему приятелю со словами: «Это единственная женщина, которую я когда-либо любил».. По старой памяти я после ужина зашла к нему на коктейль, и он сделал мне предложение, причем так искренне, что я ушам своим не поверила. Решила, он дурака валяет - думаю, дай-ка я его помучаю.
    Сара помолчала, погрузившись в воспоминания.
    - Он тогда сказал: «Обещай, что не будешь встречаться с другими мужчинами, а я не буду спать с другими женщинами». Я сказала: «Договорились», - а сама подумала: и как же ты это себе представляешь? Ты в Европе, я в Нью-Йорке... И тем не менее на следующее утро он мне звонит и говорит: «Ты еще не забыла, что ты теперь моя невеста?» Я ему отвечаю: «Ладно, Пери, как скажешь».
    Он уехал в Европу, а Сара благополучно забыла обо всей этой истории. И вот однажды лежит она в постели со своим любовником, как вдруг раздается телефонный звонок. Пери собственной персоной. Они мило общаются, и тут ее любовник возьми и спроси: «Хочешь кофе?». Пери жутко взбеленился.
    - Это еще кто? - спрашивает.
    - Друг, - отвечает Сара.
    - В десять часов утра?! Ты что, с кем-то спишь? Мы с тобой без пяти минут женаты, а ты спишь с другим?! - И бросает трубку. Через неделю перезванивает как ни в чем не бывало.
    - Ну как, ты готова? - спрашивает.
    - К чему? - отвечает Сара.
    - Мы же решили пожениться, забыла? Или у тебя кто-то другой?
    - Знаешь, Пери, что-то я не вижу колечка на своем пальце, - решительно ответила Сара. - Может, сначала наведаешься к Гарри Винстону, а потом поговорим?
    К Гарри Винстону Пери наведываться не стал и пропал на долгие месяцы. Сара сказала, что ей его даже не хватало.
    - Я его обожаю, - пояснила она. - Жалко его, совсем у человека мозги набекрень.
    За окном стемнело, но никто и не думал расходиться. Все сидели, словно зачарованные образом идеального мужчины, как две капли воды похожего на Тома Пери, но не Тома Пери.

4

Клеймо Манхэттена: старые девы, хронические холостяки

    Обед за досужими сплетнями с малознакомым мужчиной - перемываем косточки общим знакомым, супружеской паре. Он знаком с мужем, я знаю жену. Мужа я никогда не встречала, да и жену не видела уже сто лет, если не считать случайных встреч на улице, но, как водится, посвящена в малейшие подробности их жизни.
    - Ничего у них не выйдет, - разглагольствую я. - Она просто воспользовалась его наивностью. Он же как деревенский теленок. Приехал из Бостона, ничего о ней не знает - вот она за него и ухватилась. С таким богатым прошлым и с такой репутацией ей все равно в Нью-Йорке ничего не светило. Ни один уважающий себя мужчина не позарился бы.
    Я налегла на цыпленка, развивая тему: - У нью-йоркских
женщин чутье. Они словно нутром чуют, что пора выходить замуж, - тут-то и выходят. То ли устают от многочисленных любовников, то ли наконец понимают, что так ничего в жизни и не добьются, а может, искренне хотят детей. Они тянут с замужеством до последнего, но рано или поздно наступает критический момент, и, если вовремя не подсуетиться... - я пожала плечами, - поезд уйдет. Скорее всего им так и придется всю жизнь куковать в одиночестве.
    Наш сосед по столику, типичный образчик корпоративного работника и любящего отца семейства из Вестчестера, бросил на нас взгляд, полный ужаса.
    - А как же любовь?! - спросил он.
    Я посмотрела на него с искренней жалостью.
    - А никак.
    В вопросах супружества Нью-Йорк диктует свои законы - его матримониальные ритуалы не менее безжалостны и изощренны, чем в романах Эдит Уортон. Правила игры всем известны, но о них предпочитают умалчивать. В результате Нью-Йорк вывел новую породу одиноких женщин - умных, привлекательных, преуспевающих - и вечно незамужних. Им под сорок или сорок с хвостиком, и, если эмпирические утверждения вообще чего-то стоят, они никогда не выйдут замуж.
    И дело здесь не в статистике. И не в исключениях из правил. Все мы наслышаны о преуспевающем драматурге, женившемся на красавице кутюрье, которая была намного старше его. Но когда вы красивы, богаты, знамениты и у вас «все схвачено», законы простых смертных на вас не распространяются.
    Но что, если вам под сорок, вы привлекательны, работаете продюсером на телевидении или владеете собственной пиар-компанией, и при всем при этом до сих пор живете в гордом одиночестве и спите на раскладном диване - эдакая Мэри Тайлер Мур девяностых (только в отличие от Мэри Тайлер Мур вы, конечно, переспали со всеми этими многочисленными мужиками, вместо того чтобы стыдливо выставлять их за дверь в две минуты первого)... Таким-то каково?
    В этом городе тысячи, может, даже десятки тысяч таких женщин - в том числе и среди наших знакомых, и все мы в один голос соглашаемся, что им цены нет. Они путешествуют по свету, платят налоги, выкладывают по четыре сотни долларов за пару босоножек от Маноло Бланик...
    - Да все у них в порядке, - заверил меня Джерри, корпоративный юрист тридцати девяти лет, женатый на одной из таких деловых женщин, которая к тому же на три года старше его. - И с нервами, и с головой. Просто это не Роковые Женщины. - Джерри призадумался. - Почему я могу с ходу перечислить кучу потрясающих незамужних женщин и ни одного потрясающего неженатого мужчины? Посмотрим правде в глаза: все неженатые мужики Нью-Йорка - полный отстой.

Сладкая парочка

    - Понимаешь, - начал Джерри. - В Нью-Йорке шанс выйти замуж находится в прямой зависимости от возраста. Главное - не упустить момент. Граница проходит где-то между двадцатью шестью и тридцатью пятью. Ну может, тридцатью шестью.
    Мы оба согласились, что, если женщина уже однажды побывала замужем, для нее не составит труда выйти во второй раз - видимо, играло роль знание правил игры.
    - Но когда им тридцать семь или тридцать восемь, появляется... балласт, что ли? - продолжал он. - Жизненный груз. Везде-то они были, все-то они знают. Их жизненный опыт начинает работать против них. Если бы я был холост и вдруг узнал, что интересующая меня женщина встречалась раньше с Мортом Цуккерманом или с Марвином-издателем - та еще сладкая парочка, - меня бы как ветром сдуло. Кому охота волочиться в хвосте? А если они к тому же начинают выкидывать фортели вроде внебрачных детей и наркологических лечебниц - тогда совсем плохо дело.
    Джерри рассказал мне одну историю. Прошлым летом его пригласили на ужин в Хэмптоне. Публика по преимуществу принадлежала к миру кино и телевидения. Они с женой решили свести бывшую сорокалетнюю модель с их недавно разведенным приятелем. Те уже совсем было разговорились, как вдруг речь зашла о Морте Цуккермане и Марвине, и их приятель тут же потерял к собеседнице всякий интерес.
    - В Нью-Йорке есть целый ряд хронических холостяков, - заявил Джерри, - они как проказа - одно соприкосновение с ними губительно.
    Вечером того же дня я пересказала эту историю Анне, тридцати шести лет, имеющей обыкновение оспаривать все, что исходит из уст мужчин. При этом все они как один мечтают с ней переспать, а она непрестанно поливает их грязью за ограниченность. Она когда-то встречалась с обоими из этой «сладкой парочки» и знакома с Джерри. Выслушав мой рассказ, она взорвалась:
    - Да он им просто завидует! Сам бы не прочь оказаться на их месте, да кишка тонка - ни денег, ни связей. Раз уж на то пошло, так все мужчины Нью-Йорка только о том и мечтают, чтобы стать вторым Мортом Цуккерманом.
    Джордж, инвестиционный банкир тридцати семи лет, согласился, что хронические холостяки представляют определенного рода проблему.
    - Все эти персонажи - что пластический хирург, что редактор «Тайме», что тот чокнутый с его клиникой по искусственному оплодотворению - вращаются в одном и том же женском кругу, только местами меняются, - сказал он. - Да, думаю, если бы я познакомился с женщиной, которая переспала со всей этой тусовкой, мне бы это не понравилось.

Дети - или белье?

    - Если ты - Диана Соуэр, то ты всегда выйдешь замуж, - сказал Джордж. - Но даже те, кто тянет на пятерку или пятерку с минусом, не застрахованы. Дело в том, что в Нью-Йорке элита сплачивается во все более замкнутые группки избранных. Те, с кем ты имеешь дело, - элита в полном смысле этого слова, их стандарты завышены до невозможности. И потом, ведь существуют еще друзья. Взять хотя бы тебя, - продолжал Джордж. - Вспомни всех, с кем ты когда-либо встречалась - нормальные мужики, и тем не менее мы вечно поливаем их дерьмом.
    С этим было сложно поспорить. Все мои мужчины, как правило, обладали целым рядом достоинств, но мои друзья вечно умудрялись отыскивать в них изъян и постоянно пилили меня за мою терпимость к их пусть ощутимым, но, на мой взгляд, вполне простительным недостаткам. В настоящий момент я была одна, и мои друзья наконец были счастливы.
    Два дня спустя я случайно встретилась с Джорджем в гостях.
    - Вообще-то, все дело в детях, - сказал он. - Если уж жениться, так только для того, чтобы завести детей, следовательно, ей должно быть не старше тридцати пяти, иначе с детьми придется поторопиться. Вот и все.
    Я решила спросить мнение Питера, писателя сорока двух лет, с которым я пару раз до этого встречалась. Он согласился с Джорджем.
    - Все дело в возрасте и физиологии, - сказал он. - Ты себе представить не можешь, насколько велико сиюминутное влечение к женщине детородного возраста. С женщинами за сорок все сложнее, потому что такого сильного влечения они не вызывают. Чтобы захотеть с ними переспать, нужно познакомиться поближе, и здесь уже дело в чем-то другом...
    Может, в эротичном белье?
    - По-моему, проблема незамужних женщин среднего возраста - чума современного Нью-Йорка, - заключил Питер, а затем задумчиво добавил: - Даже представить страшно, сколько женщин страдает от одиночества - притом, что половина из них сами себе боятся в этом признаться.
    Питер рассказал мне одну историю. Его знакомой исполнился сорок один год. Она меняла партнеров как перчатки (причем один был сексуальнее другого) и получала от жизни максимум удовольствия. И вот однажды она отправилась на свидание с двадцатилетним мальчишкой и была безжалостно высмеяна. После этого она попыталась закрутить роман с очередным «мачо», но он тут же ее бросил, и с тех пор ни один мужчина в ее сторону даже не смотрел. Она совсем опустилась, потеряла работу, и в конце концов ей пришлось вернуться в Айову и поселиться в доме своей матери.
    Такие истории способны разбередить самые потаенные страхи любой женщины - и в то же время нельзя сказать, чтобы у мужчин они вызывали особое сострадание.

Версия Роджера

    Роджер сидел в одном из ресторанов Верхнего Ист-Сайда, наслаждаясь жизнью и потягивая красное вино. Ему тридцать девять лет, у него собственный инвестиционный фонд и шестикомнатная квартира классической планировки на Парк-авеню.
    Он рассуждал о явлении, которое я бы назвала расстановкой сил среди особей среднего возраста.
    - Когда тебе лет двадцать - тридцать, в личных отношениях доминируют женщины, - объяснил Роджер. - Но по мере приближения к сороковнику ты приобретаешь в их глазах статус потенциального мужа, и они начинают виснуть на тебе гроздьями. Иными словами, мужчина становится хозяином положения - причем произойти это может в один момент.
    Не далее как сегодня Роджер был приглашен на коктейль - войдя, он обнаружил в своем распоряжении сразу семь незамужних блондинок с Верхнего Ист-Сайда от тридцати пяти до сорока лет в черных вечерних платьях, и одна остроумнее другой.
    - Сразу ясно: что бы ты ни сказал - ты в дамках, - добавил Роджер. - Для женщин этот возраст характеризуется сочетанием крайней степени отчаяния с пиком сексуальности. Надо сказать, прихотливое сочетание. Заглядываешь им в глаза - и видишь в них стремление к обладанию любой ценой, смешанное со здоровым почтением к капиталу. И уже заранее знаешь, что не успеешь ты выйти из комнаты, как они тут же начнут перемывать тебе косточки. Но самое печальное заключается в том, что большинство этих женщин и в самом деле необычайно интересны - в первую очередь именно потому, что не пошли по проторенной дорожке и не выскочили замуж при первой возможности. Но разве может такое выражение в глазах пробудить в мужчине страсть?!
    Питер, увлекшись темой, почему-то взъелся на ни в чем не повинного Алека Болдуина:
    - Во всем виноваты чрезмерные запросы! Женщины среднего возраста не умеют довольствоваться тем, что есть. Они не замечают вокруг себя вполне достойных, полноценных мужчин, вот и говорят: «Ну и черт с вами - мне вообще никто не нужен!». С какой стати мне жалеть этих заносчивых дур с их неумеренными аппетитами? Я скорее пожалею тех несчастных, на которых эти особы даже не соблаговолят взглянуть. Им, видишь ли, Алека Болдуина подавай! Да во всем Нью-Йорке не найдется ни одной женщины, которая не отвергла бы с добрый десяток милых, любящих мужчин только потому, что они ей не по вкусу - этот слишком толстый, тот недостаточно богат, третий уж слишком трепетный... Только ведь те красавцы, на которых они заглядываются, интересуются двадцатилетками, а не дамами под сорок!..
    Питер почти перешел на крик:
    - Нет бы этим дурам выйти за толстяка! Ну почему бы им не выйти за жирного, заплывшего салом кабана?!

Хорошие друзья, паршивые мужья

    Я задала тот же вопрос Шарлотте, английской журналистке.
    - Сказать почему? - ответила она. - Были у меня такие, коротышки, толстые, страшные, - разница ноль. Такие же бесчувственные эгоисты, как и красавцы. - И добавила: - Когда тебе за тридцать пять и ты все еще не замужем, волей-неволей думаешь: да зачем мне вообще это надо?
    Она рассказала, как совсем недавно отвергла красивого разведенного банкира за сорок только потому, что у него был слишком маленький член.
    - С мизинец, - горестно вздохнула она.
    К нам заглянула Сара. Она только что раздобыла денег на свой первый полнометражный фильм и пребывала в состоянии эйфории.
    - Да чтобы женщина не могла выйти замуж?! Это такая чушь, у меня слов нет! Если хочешь кого-то окрутить, достаточно просто закрыть рот. Заткнуться раз и навсегда и соглашаться с каждым их словом.
    К счастью, позвонила моя подруга Амалита и все мне объяснила. Объяснила, почему совершенно потрясающие женщины прозябают в одиночестве, и не то чтобы, конечно, радуются этому факту, но, по крайней мере, особенно не переживают.
    - Радость моя, - проворковала она в трубку. Сегодня она была в отличном настроении, поскольку всю ночь занималась сексом с двадцатичетырехлетним студентом юрфака. - Да каждый ... знает, что из нью-йоркских мужчин выходят отличные друзья и паршивые мужья. Как говорят у нас в Латинской Америке: «Лучше быть одному, чем в плохой компании».

5

В постели с моделью

    Вечер пятницы. Неожиданное появление некоего Грегори Рока, режиссера-документалиста, вызывает в баре «Бауэри» легкое оживление. Мистер Рок, автор таких скандально известных фильмов, как «Д. Р. Ф.» («Джеральд Рудольф Форд») и «Манкиз», шествует в довольно задрипанном твидовом пиджаке, опустив глаза долу. За ним следует стайка юных созданий - шестеро новых моделей известного модельного агентства. Среди них нет ни одной старше двадцати одного года (двоим вообще по шестнадцать), и половина из них в жизни не видела ни одного фильма мистера Рока и, положа руку на сердце, плевать на это хотела.
    Роль буксиров, обеспечивавших непрерывность движения и сохранность состава, выполняли Джек и Бен, «моделепоклонники» - два инвестора-предпринимателя лет по тридцать - молодые люди с незапоминающимися чертами лица, если не считать кроличьи зубы одного и модный нагеленный «ежик» другого.
    На первый взгляд компания производила впечатление веселой беззаботной тусовки. Девушки сияли улыбками. Мистер Рок занял место у стены в окружении своих чирикавших красоток, а молодые люди расселись по краям, будто оберегая мистера Рока от посягательств на его уединение или, упаси Господь, на его дам.
    Мистер Рок то и дело склонял голову то к одной, то к другой девушке, на лету подхватывая нить обрывочных разговоров. Молодые люди были полны жизни и энергии. На самом же деле все было вовсе не так картинно, как могло бы показаться со стороны. Если хорошенько приглядеться, удалось бы различить налет усталости и скуки, тенями старости залегший на лицах юных див. Им нечего было сказать мистеру Року и уж тем более друг другу. Но у всех присутствующих была своя работа, и все ее усердно выполняли.
    Так они и сидели, сияя великолепием, пока наконец не набились в лимузин мистера Рока и не отправились в клуб «Туннель», где мистер Рок, вяло потоптав танцпол с одной из красоток, наконец осознал, что умирает со скуки, и уехал домой в полном одиночестве. Девочки же остались и принялись за наркоту, а потом Джек, тот самый, с «ежиком», схватил одну из них за руку со словами: «Ну ты, сучка!» - после чего она послушно пошла к нему домой. Там он предложил ей еще дури, а она сделала ему минет.
    Такого рода сценарии буквально каждый вечер разыгрываются в клубах и ресторанах, где неизменно собираются очаровательные юные фотомодели, слетающиеся в Нью-Йорк, как пчелы на мед, и их спутники, мужчины вроде Джека и Бена, превратившие обхаживание и, по возможности, соблазнение юных манекенщиц в дело всей своей жизни. Позвольте представить - моделепоклонники.
    Моделепоклонники - порода особая. Они на ступеньку выше обычных бабников, которые готовы трахать все, что движется. Моделепоклон-ников интересуют не столько женщины, сколько манекенщицы. Они обожают их за красоту и ненавидят за все остальное. «За глупость, мишуру, беспринципность, искушенность», - объясняет Джек. Моделепоклонники обретаются в не-ком подобии параллельной вселенной, с собственными планетами («Нобу», бар «Бауэри», «Табак», «Флауэрз», «Туннель», «Экспо», «Метрополис»), спутниками (многочисленными квартирами, в большинстве своем в районе Юнион-сквер, которые крупные модельные агентства снимают для своих манекенщиц) и богинями (Линда, Наоми, Кристи, Эль, Бриджит).
    Добро пожаловать в их мир. Довольно гнилой мирок.

Вид спорта

    - Только ни в коем случае не впутывайте в это свою девушку, - сказал Тэд.
    - Лучше всего приглашать проверенных подруг, любительниц острых ощущений.
    - Поэтому-то ты идеальная кандидатура, - обратился Тэд к Хлое. - Вторую такую подругу поискать.
    Хлоя зыркнула в его сторону. И вдруг, к нашему великому удивлению, Ян возьми и скажи:
    - Вообще-то у меня все, как правило, бывает наоборот - двое мужчин и одна женщина... Ну, то есть я-то с мужиком ни-ни, - торопливо добавил он.
    Все потрясенно молчали. Я просто ушам своим не верила.
    - Так проще, - пожал плечами Ян. - Это такой вид спорта. С девушкой тебя, естественно, ничего, кроме постели, не связывает, иначе ты бы не стал спокойно наблюдать, как твой приятель занимается с ней сексом. Она для тебя пустое место.
    - И обходится дешевле, - вставил Сэм, инвестиционный банкир.
    Я припомнила нескольких подруг, которые мне как-то признавались, что не прочь переспать с парой мужчин, и решила, что в следующий раз посоветую им не разбивать такую чудную фантазию.
    Хлоя отнеслась к рассказу Яна с явным недоверием.
    - Лично мне никто никогда такого не предлагал, - заявила она. - И потом, в мужчинах настолько развит дух соперничества, что вряд ли они способны такое пережить.
    - Вообще-то лично мне бы не особенно хотелось играть при ком-то вторую скрипку, - произнес Питер.
    - Ну, если это твой лучший друг, то почему бы и нет, - возразил Тэд.
    - Конечно, - согласился Питер.
    - Думаю, мне было бы небезразлично, кто кого и в каком порядке, - сказал Тэд.
    - Это что-то вроде испытания для настоящих мужчин, - пояснил Ян. - Один перед другим, ты против него. Главное - доказать, что вам не слабо. И когда наконец убеждаешься, что не слабо, - кажется, что море по колено.
    Джим демонстративно потряс головой.
    - Не согласен.
    - Ты-то что не согласен?! - удивился Ян.
    - Действительно, - поддержал его Тэд, - ты же с Яном в паре был?!
    - Мне сама идея неприятна, - заявил Джим. Ян покачал головой:
    - И это притом, что он меня сам к ней под бок подпихивал.

Нехорошее чувство

    Тут к разговору подключился Гаррик, сообщив, что раз десять принимал участие в подобных мероприятиях - «в конце концов, мне тридцать пять, и как меня по жизни ни мотало», - в том числе несколько раз на пару с мужчиной.
    - Но только всегда с одним и тем же - с моим лучшим другом Биллом, - добавил он.
    Билл был манекенщиком, и познакомились они в одном модном спортзале - Билл попросил Гаррика подстраховать его, пока он отжимает штангу.
    - Половина мужиков, которые там качались, были голубыми, - сказал Гаррик, - так что мы с ним вроде как старались доказать, что мы натуралы. А **** втроем - лучшее доказательство гетеросексуальности. Подтверждение собственной мужественности в глазах другого мужчины, - добавил он. - Для нас с Биллом это был ****-экстрим чистой воды. Например, можно было одновременно отыметь свою партнершу. Раз уж она согласилась на **** втроем, на все остальное ее уламывать не приходится.
    Гаррик подался вперед и вытащил сигарету.
    - А однажды Билл изменил мне с другим, - припомнил он со смехом. - Я над ним до сих пор подшучиваю. Причем между ними что-то было. Не знаю... По-моему, это только подтверждает наличие латентных гомосексуальных наклонностей. Есть ли во мне такие наклонности? Понятия не имею. Может, просто Билл не в моем вкусе.
    Ребята помоложе как-то притихли. Питер нарушил молчание: - Не подумайте, что я гомофоб, - у меня и самого как-то вышла история с моим лучшим другом и одной женщиной. Мы втроем спали в одной комнате, и между ними разгорелись такие страсти, что он чуть руку об нее не ошпарил. И хоть он и был моим лучшим другом, мне он тогда явно показался лишним. Так неприятно было. Помню только, как отпихнул его руку. Очень нехорошее чувство.
    Мы помолчали. За окном темнело. Настала пора ужинать.
    - Ну, не знаю, - проговорил наконец Гаррик. - Лично я совершенно уверен, что **** втроем полезен для психики. Это такое единичное сексуальное переживание, что потом об этом даже не задумываешься. Как только все позади, тут же выбрасываешь это из головы. Когда изменяешь жене или девушке, хотя бы совесть гложет. А тут заранее знаешь, что дело сиюминутное, а значит, и беспокоиться не о чем.
    И потом, - продолжал Гаррик, - мужчин это сближает. Цементирует дружбу. Это же самые интимные переживания - куда уж ближе!..
    И что потом? На следующее утро?
    - Никаких проблем. Помню, однажды мы всей компанией отправились завтракать, - ответил Гаррик. - Как сейчас помню, мне еще тогда пришлось платить.

9

На двух колесах, летняя рубашка - душа нараспашку?

Веломальчик

    Пару недель назад мне выпало счастье лицезреть Веломальчика. Случилось это на литературной вечеринке в одном из мраморных особняков в престижном районе Нью-Йорка.
    Пока я втихаря уплетала красную рыбу, ко мне подлетел мой знакомый писатель и в крайнем возбуждении произнес:
    - Я тут с таким кадром познакомился!
    - Серьезно? Это с кем же? - спросила я, с недоверием осматривая зал.
    - Вообще-то он археолог, но сейчас пишет научный труд... Это просто потрясающе!
    - Все ясно, - ответила я, различив в толпе вышеупомянутого юношу, - на нем было нечто, отдаленно напоминающее городской вариант костюма «сафари»: штаны цвета хаки, бежевая рубашка в клеточку и чуть потасканный твидовый пиджак. Его пепельные волосы были зачесаны назад, являя миру благородный точеный профиль.
    Я припустила на другой конец зала, насколько позволяли босоножки на высоком каблуке. Юноша был увлечен разговором с каким-то почтенным джентльменом, но я не растерялась.
    - Эй, - окликнула я его, - говорят, вы потрясли весь местный бомонд. Надеюсь, меня вы тоже не разочаруете.
    И я потащила его к распахнутому окну, где мы закурили, запивая сигаретный дым дешевым красным вином. Минут через двадцать я была вынуждена его покинуть, торопясь на ужин с друзьями.
    Не успела я на следующее утро продрать глаза с похмелья, как у меня над ухом раздался телефонный звонок. Звонил, естественно, новый знакомый - назовем его Хорас Эккелз. Он понес какую-то чушь о любви. Приятно было лежать в постели с разламывающейся от боли головой, в то время как красавец мужчина заливается тебе в ухо соловьем. Мы договорились вместе поужинать.
    Проблемы начались практически сразу. Сначала он позвонил и сообщил, что приедет на час раньше. Потом перезвонил и сказал, что приедет вовремя. Потом еще раз перезвонил и сказал, что на час опоздает. Потом позвонил и сказал, что уже подъезжает. Потом и в самом деле опоздал на сорок пять минут.
    Наконец он приехал. На велосипеде. Я сразу даже и не сообразила - просто отметила мимоходом его чрезмерную даже для творческих личностей растрепанность и неровное дыхание, которое я списала на смущение.
    - Куда пойдем? - спросил он.
    - Я заказала столик в «Элейн», - ответила я.
    Его слегка перекосило.
    - Вообще-то я думал посидеть в каком-нибудь тихом ресторанчике за углом.
    Я одарила его ледяным взглядом и объяснила, что не ужинаю в «ресторанчиках за утлом». Какое-то мгновение его явно раздирали противоречия. Наконец он выдавил из себя:
    - Понимаешь, я на велосипеде.
    Я обернулась и взглянула на уродливую железяку, прислоненную к фонарному столбу.
    - До свидания, - ответила я.

Мистер Ньюйоркер и гоночный велик

    Это было мое первое знакомство с литературно-романтическими подвидами Манхэттена, окрещенными мной веломальчиками. Не так давно мне привелось отужинать с одним из самых известных веломальчиков - назовем его Мистер Ньюйоркер.
    Мистер Ньюйоркер является издателем одноименного журнала, выглядит на тридцать пять (хотя, между нами, ему уже порядком) и является обладателем темной, чуть небрежной шевелюры и самой обворожительной улыбки, которую только можно себе представить. Где бы он ни появился, все незамужние женщины так и падают к его ногам - и смею вас уверить, что уж не ради публикаций в его журнале. Он вальяжен и чуть небрежен. Он садится с вами за стол, заводит разговор о политике и интересуется вашим мнением. Рядом с ним чувствуешь себя необычайно умной. И вдруг не успеешь оглянуться, как его и след простыл.
    - А где же Мистер Ньюйоркер? - спохватятся вдруг гости часов эдак в одиннадцать.
    - Он куда-то позвонил, - ответит какая-то дама, - и укатил на своем велосипеде. По-моему, на свидание.
    Образ Мистера Ньюйоркера, рассекающего ночной город в твидовом пиджаке, что есть мочи накручивая педали своего гоночного велика (с брызговиками, чтобы не дай бог не испачкать брюки), неотступно преследовал меня. Я так и представляла себе, как он подкатывает к дверям парадного в Верхнем Ист-Сайде или дома-студии в Сохо, замирает на мгновение над звонком и, чуть задыхаясь, тащит велосипед вверх по лестнице. Открывается дверь, на пороге возникает его возлюбленная, и они долго хихикают, пытаясь пристроить поудобнее его велосипед. Затем она оказывается в его потных объятиях, и все заканчивается на японском футоне, небрежно брошенном на полу.
    На самом деле у веломальчиков Нью-Йорка существует целая литературно-социальная традиция. Покровителями веломальчиков стали седовласый сочинитель Джордж Плимптон, чей велосипед, подвешенный вверх тормашками, неустанным напоминанием громоздится над головами его подчиненных в редакции «Пари ревью», и седовласый корреспондент «Ньюсдей» Мюррей Кэмптон. Столько долгих лет эти достойные господа сохраняли верность вышеупомянутому виду транспорта, что и по сей день служат источником вдохновения для нового поколения веломальчиков, вроде Мистера Ньюйоркера и горстки молодых литераторов и писателей, одинокие фигурки которых, склонившиеся над рулями своих велосипедов, столь раскрашивают будничный пейзаж Манхэттена. Веломальчики - особая порода нью-йоркских холостяков: они умны, забавны, романтичны, стройны, привлекательны, иными словами - мечта любой курсистки. Есть что-то непреодолимо... гм, очаровательное в юноше в твидовом пиджаке на велосипеде - особенно если он к тому же носит какие-нибудь нелепые очки.
    В женщинах они будят смесь страсти с материнскими чувствами. Но есть в них и изъян: веломальчики по преимуществу не женаты и скорее всего, таковыми и останутся - по крайней мере пока не избавятся от своих велосипедов.

Отчего Джон Ф. Кеннеди-младший не веломальчик

    - Велосипед совершенно необязательно говорит о престиже, - рассуждал мистер Эккелз. - Другое дело, что люди, не нуждающиеся в престиже, вроде Джорджа Плимптона, могут себе позволить разъезжать на велосипеде. Но если вы никто, вам придется прятать свой велосипед за ближайшим углом и украдкой выправлять брючины из носков.
    Веломальчики ездят на велосипеде не ради спорта, в отличие от тех болванов, которых то и дело встречаешь в парках. С одной стороны, велосипед служит для них способом передвижения, но, главное, позволяет сохранить юность духа и чуткость восприятия. Представьте себе, как, окутанные сумерками, вы катитесь по мостовым Оксфорда, в то время как на берегу реки юная девушка в летящем платье склонилась над томиком Йейтса... Именно в таких выражениях думают о себе веломальчики, рассекая Манхэттен, подпрыгивая на ухабах и неуклюже уворачиваясь от злобных таксистов.
    И хотя Джон Ф. Кеннеди-младший является самым перспективным обладателем велосипеда, его несгибаемый атлетизм напрочь исключает его из рядов веломальчиков. Веломальчики скорее согласятся проехать через весь город в деловом костюме, чем в шортах и майке-стрейч, а облегающие велосипедки с поролоновой вставкой на заднице вызывают в веломальчиках чувство глубочайшего презрения. Веломальчики не боятся нещадной боли от жесткого велосипедного седла - она идет на пользу литературе.
    - Никакой синтетики! - заявил Мистер Ньюйоркер, добавив, что зимой он надевает под брюки теплые рейтузы.
    Возможно, именно поэтому веломальчики значительно чаще, чем их спортивные собратья, подвергаются физическому насилию - а может быть, виной тому элементарное безрассудство, ибо они разъезжают на своих велосипедах в любое время (чем позже, тем романтичнее), в любом состоянии и в любом районе.
    - От одних пьяных воплей по ночам волосы становятся дыбом, - заметил мистер Эккелз.
    И это еще полбеды.
    Как-то на Хэллоуин Мистер Ньюйоркер вырядился английским полицейским и покатил по улице. Кончилось тем, что толпа подростков лет двенадцати стащила его с велосипеда.
    - Я им говорю: «Не могу же я со всеми драться. Давайте уж по-честному - один на один». Смотрю - они расступаются, и вперед выходит эдакий мордоворот... Ну, с ним мне как-то тоже драться не захотелось...
    Тут уж подростки налетели на него всем скопом и колошматили до тех пор, пока кто-то из случайных прохожих не принялся верещать и шпана дала деру.
    - Мне еще повезло, - сказал мистер Ньюйоркер, - хоть велосипед не забрали. Зато сперли из корзины кучу дисков. (Обратите внимание, что под «дисками» Мистер Ньюйоркер подразумевал виниловые пластинки, а не Си Ди - еще один верный признак истинного веломальчика.)
    Мистер Эккелз рассказал нам похожую историю:
    - Два дня тому назад еду я через Центральный парк часов в десять вечера, и вдруг откуда ни возьмись толпа юных экстремалов на роликах. Совсем еще сопляки. Смотрю - начинают меня в кольцо зажимать - хорошо, я от них ушел...
    Но самую большую опасность, по словам одного журналиста - назовем его Честер, - таит в себе ****. Честер значительно охладел к велосипеду после одного несчастного случая полуторагодичной давности, последовавшего за весьма романтической прелюдией.
    Он писал статью о стриптизершах и таким образом завел знакомство с некой Лолой. Может, Лола возомнила себя Мерилин Монро, а его Артуром Миллером. Бог ее знает. Так или иначе, однажды вечером у него дома раздается звонок и Лола ему сообщает, что лежит в постели в своей небоскребной квартире, и интересуется, не желает ли он к ней присоединиться. Он, не раздумывая, запрыгивает на свой велосипед и через четверть часа оказывается в ее объятиях. Они три часа подряд занимаются сексом, после чего она заявляет, что он должен срочно выметаться, поскольку она живет с одним человеком и он вот-вот вернется. То есть буквально с минуты на минуту.
    Честер вылетел как ошпаренный, вскочил на велосипед, и тут-то и вышла незадача. Продолжительный **** так подточил его силы, что не успел он добраться до спуска на Мюррей-Хилл, как ноги его свело судорогой и он грохнулся на
тротуар, ободрав всю грудь об асфальт.
    - Боль была дикая, - вспоминал он. - Такая ссадина - все равно что ожог первой степени.
    К счастью, сосок потом все-таки отрос.

«Мой железный конь»

    Велосипедные прогулки по Манхэттену - дело небезопасное. Если бы все эти литераторы жили на Диком Западе, им в самый раз пришлись бы ковбойские пушки в лучших традициях Ларри Макмертри, Тома Макгвейна или Кормака Маккарти. Но поскольку веломальчики все-таки живут в Нью-Йорке, они скорее смахивают на Кларка Кента.
    Днем - воспитанные журналисты, нередко распекаемые суровыми редактрисами, ночью веломальчики представляют собой неоспоримую угрозу обществу. Но их можно понять.
    - Хочешь - едешь на красный свет, хочешь - по встречной. И плевать тебе на правила, - пояснил Честер.
    - Такое ощущение, что у тебя между ног бьется железный конь, - заявил один веломальчик, пожелавший остаться неизвестным.
    - Моя рука сейчас лежит на руле, - сказал Кип, литературный агент, позвонивший нам из своего офиса. - Все-таки велосипед в городе дает чувство невиданной свободы. Как будто паришь над толпой. Я на велосипеде - это страшная сила, в жизни я таким не бываю. На велосипеде я живу. Чувствую пульс города.
    Веломальчики крайне ревниво относятся к своим велосипедам - они ни за что на свете не сядут на блестящий навороченный горный велосипед. Никаких тебе супермодных суппортов или эластомерных подвесок.
    Мистер Ньюйоркер в этом смысле типичный представитель веломальчиков: он ездит на скромном трехскоростном велосипеде с корзиной на багажнике и брызговиками. Велосипед, способный вызвать ностальгические чувства.
    - Без корзины тут не обойтись, - поясняет Мистер Ньюйоркер, - продукты, компьютер, рабочие бумаги...
    - Велосипед для меня - все равно что собака или ребенок, - сказал Кип. - Заботишься о нем, холишь и лелеешь.
    Иногда создается впечатление, что они говорят не о велосипедах, а о женщинах.
    - Я искренне люблю свой велик. Вы себе представить не можете, насколько можно привязаться к велосипеду, - произнес некто Б. Б. - Хотя, по правде говоря, они мало чем друг от друга отличаются.
    - Был у меня один велосипед, я с него пылинки сдувал, - поделился Кип. - С алюминиевой рамой... Я его вручную ошкурил, отполировал. Адский труд. А его взяли и угнали. Так я чуть не плакал. Места себе не находил, пока не купил новый и не привел его в порядок.
    Подобно девушкам, велосипеды в одних руках долго не задерживаются.
    - Стоит заскочить в книжный минут на десять, как его и след простыл, - пожаловался мистер Эккелз.
    Но материальный ущерб - это как раз ерунда, - объяснил он.
    - Если подсчитать расходы на метро, ваш велосипед окупится через три месяца, - добавил он. - Через месяц, если вы ездите на такси.
    Велосипед может пригодиться и на личном фронте.
    - Это отличный способ завязать разговор, - пояснил Тэд, писатель. - К тому же есть чем заняться, чтобы скрыть смущение.
    Как выяснилось, это еще неплохой способ определить, каковы твои шансы с дамой.
    - Одна моя девушка просто взбесилась, когда я предложил подвезти ее домой на велосипеде, - вспомнил Тэд. - С другой стороны, когда женщина говорит: «Можешь закатить велосипед в дом», - это очень вдохновляет.
    - Ее отношение к велосипеду прежде всего говорит о ее темпераменте, - заявил мистер Эккелз. - Если она маловозбудима, то и близко твой велосипед к своей квартире не подпустит.
    Иногда велосипед - это больше чем велосипед, и женщины, похоже, об этом догадываются.
    - К тебе начинают относиться с подозрением. Ты слишком мобилен и независим, - рассуждал мистер Эккелз. - И уж конечно, не слишком респектабелен.
    - Есть в этом какой-то инфантилизм - эдакий Питер Пен на велике, - согласился Кип. - Я отчасти поэтому и завязал.
    - К тому же велосипед подразумевает определенную долю эгоизма, - поддержал его мистер Эккелз. - Никого не подвезешь. Но главное, мужчины на велосипеде ассоциируются у женщин с чрезмерной независимостью. - Он признался, что к своим пятидесяти с хвостиком напридумывал с десяток причин, почему до сих пор не женат, «и ни одну из них не назовешь уважительной».
    Велосипед порой подразумевает и некоторую скаредность.
    Одна дама, замредактора глянцевого журнала для мужчин, припомнила свидание с веломальчиком, с которым познакомилась на литературном вечере. Поболтав о том о сем, веломальчик пригласил ее в милый ресторанчик в Верхнем Вест-Сайде. Явился он с опозданием, на велосипеде (она к тому времени ждала его у входа, нервно куря сигарету за сигаретой), и не успели они сесть и взяться за меню, как он внезапно произнес: «Слушай, ты не очень расстроишься?.. Что-то мне пиццы захотелось. Не возражаешь?..» И встал со своего места. «А мы разве не должны?..» - смущенно промямлила она, растерянно поглядывая на официанта. Он схватил ее за руку и потащил к выходу: «Подумаешь - пара глотков воды. Я к своей даже не притронулся. Не могут же они за это с нас деньги драть!». Они поехали к ней, заказали пиццу, и дальше все было по полной программе. После этого они еще пару раз встречались, но каждый раз он на ночь глядя напрашивался к ней домой и заказывал еду из забегаловки. В конце концов она его бросила и нашла себе банкира.

К вопросу промежности

    Веломальчики вечно совершают ошибку, пытаясь превратить своих девушек в велодевочек. Джоанна, женщина, выросшая на Пятой авеню, по профессии дизайнер интерьера, умудрилась даже выйти замуж за веломальчика.
    - Мы оба ездили на велосипедах, - рассказывала она, - так что сначала все шло гладко. Но когда он подарил мне на день рождения новое седло, я насторожилась. Затем на Рождество он подарил мне багажник для велосипеда, который крепится на крыше машины... Когда мы развелись, он его себе забрал, представляете?
    - Мальчики на великах? Ни за что на свете! - заявила Магда, новеллист. - Вы только представьте себе их вонючую промежность! Нет уж, спасибо. Сколько раз на велосипедистах обжигалась. Они все камикадзе и себялюбивые скоты. Если они и сексом занимаются так же, как на велосипедах гоняют, - спасибо, конечно, но не в скорости дело.
    - Женщины считают, что велосипед - это несексуально, - сказал Тэд. - Они думают, это инфантилизм. Но рано или поздно начинаешь понимать, что не можешь всю жизнь скрывать от женщин свое истинное лицо.

10

Манхэттен vs Гринвич

    Мало кто из жительниц Манхэттена избежал паломничества к свежесвитому пригородному гнездышку бывшей подруги - и вряд ли хоть одна помянет его добрым словом. Как правило, большинство возвращается в город в полуобморочном-полураздавленном состоянии. Вот одна из таких историй.
    Джоли Бернард была известным импресарио - представляла интересы рок-групп в «Интернейшнл криэйтив менеджмент». Пять лет назад, когда она еще удальски топтала землю своими ковбойскими сапожками, тусовалась с рок-звездами и периодически с ними спала, Джоли жила в двухкомнатной нью-йоркской квартире, обставленной черными кожаными диванами и гигантской стереосистемой. У нее были длинные светлые волосы, стройная фигура и роскошный бюст, и дома ее неизменно ждал переполненный автоответчик, а в сумочке не переводились деньги и наркотики. Личностью она была, мягко говоря, небезызвестной.
    И вдруг нате вам... Никому и в голову не могло прийти, что с ней это когда-нибудь случится, и тем не менее факт оставался фактом, что лишний раз подтверждало полную непредсказуемость подобных вещей. Ей стукнуло тридцать пять, она познакомилась с неким инвестиционным банкиром из «Соломон Бразерз», и не успели мы оглянуться, как они сыграли свадьбу, она забеременела, и они переехали в Гринвич.
    - Все останется как раньше, - уверяла она. - Будем все так же тусоваться, а летом вы будете приезжать ко мне в гости на барбекю.
    - Ну конечно, милая! - в один голос отвечали мы.
    Прошло два года. Поговаривали, что она обзавелась сначала одним младенцем, затем вторым. Мы так толком не знали ни их пола, ни имен.
    - Слушай, а как дела у Джоли? - спрашивала я изредка Миранду, которая в свое время состояла в числе ее ближайших подруг.
    - Понятия не имею, - отвечала Миранда. - Никак не могу с ней толком пообщаться. То к ней с минуты на минуту должен прийти садовник, то она застукала в прачечной няню с косяком, то дети орут.
    - Ужасно. Просто ужасно, - качали мы головами и тут же забывали об этом.
    И вот месяц назад случилось неизбежное - на наши столы легли маленькие белые прямоугольнички с виньетками из крошечных незабудок - приглашения на девичник в честь грядущей свадьбы ее знакомой. Назначено сие мероприятие было на субботу, в час дня, как верно заметила Миранда, самое неподходящее время самого неподходящего дня. Последнее, что хочется делать субботним днем, - это тащиться в Коннектикут.
    - Джоли мне звонила и умоляла приехать, - вздохнула Миранда. - Говорит, специально созвала городских подруг, чтоб со скуки не сдохнуть.
    - Поцелуй смерти, - заметила я.
    И все же они решили поехать - Миранда, тридцати двух лет, директор кабельного телевидения; Сара, тридцати восьми лет, владелица пиар-агентства; Кэрри, тридцати четырех лет, журналистка, и Белл, тридцати четырех лет, финансист и единственная среди них замужняя женщина.

Старый Гринвич, новые недруги

    Как и следовало ожидать, погода в субботу выдалась потрясающая - солнце, плюс двадцать тепла. Встретившись на Центральном вокзале, все дружно заныли, что в такой день придется сидеть взаперти, хотя справедливости ради надо отметить, что, будучи истинными детьми мегаполиса, они не только отродясь не дышали свежим воздухом, но и всеми правдами и неправдами старались избегать этой процедуры.
    Неприятности начались еще в поезде. Кэрри, как всегда, легла в четыре утра и теперь страдала от жуткого похмелья, то и дело грозясь, что ее сейчас вытошнит. Белл затеяла оживленную дискуссию с дамой на переднем сиденье, чье чадо периодически высовывалось из-за спинки сиденья и строило рожи.
    Затем выяснилось, что Джоли посещает занятия общества «Анонимные алкоголики», из чего следовало, что на коктейли рассчитывать не приходится.
    Кэрри и Миранда тут же решили, что выходят на следующей остановке и немедленно едут домой, но Белл с Сарой все же удалось их удержать; а затем Сара заявила, что ей и самой впору лечиться от алкоголизма.
    Поезд подъехал к Старому Гринвичу, и подруги забились на заднее сиденье бело-зеленого такси.
    - Так напомните мне еще раз - зачем мы туда едем? - спросила Сара.
    - У нас нет другого выхода, - ответила Кэрри.
    - Не дай бог они себе понакупили всяких там модных садовых агрегатов, - желчно заявила Миранда. - Увижу хоть один - заору.
    - Увижу детей - я заору.
    - Слушайте, оглянитесь лучше по сторонам! Травка. Деревья. Запах свежескошенной травы! - призвала подруг Кэрри, которая непостижимым образом начала вдруг приходить в себя. Подруги взглянули на нее как на помешанную.
    Такси подъехало к белому дому в колониальном стиле, который, должно быть, прилично вырос в цене благодаря остроконечной крыше, крытой шифером, и балкончикам на втором этаже. Свежая зелень газона радовала глаз, а вокруг каждого деревца аккуратным кружочком были высажены розовые цветочки.
    - Ой, какой щеночек! - воскликнула Кэрри при виде золотистого ретривера, несущегося им навстречу через всю лужайку. Но не успел он добежать до края двора, как его с силой отшвырнуло назад, как будто натянулся невидимый поводок.
    Миранда прикурила синий «Данхилл».
    - Электроограждение, - пояснила она. - Они тут все себе такие понаставили. Могу поспорить, нам еще об этой мерзости целую лекцию придется выслушать.
    Подруги замерли, задумчиво глядя на щенка, присмиревшего, ко все же стойко машущего хвостом.
    - Может, все-таки вернемся? - взмолилась Сара.
    Войдя в дом, они обнаружили в гостиной с полдюжины женщин, придерживающих на коленках чашки чая и кофе. На столе красовалось угощение: бутерброды с огурцом и кесадильяс с сальсой. Сбоку скромно примостилась большая непочатая бутылка вина, чуть запотевшая в тепле. На будущую невесту, Люси, прибытие городских гостей, похоже, произвело глубокое впечатление.
    Гости представились.
    Дама по имени Бриджит Чалмерс, с ног до головы одетая в «Гермес», лениво потягивала коктейль, подозрительно смахивающий на «кровавую Мери».
    - Опаздываете. Джоли уж решила, вы вообще не приедете, - сладко заметила она с чисто женской стервозностью.
    - Поезд опоздал, - извиняющимся тоном произнесла Сара, пожимая плечами.
    - Простите, мы знакомы? - прошептала Миранда Кэрри на ухо. На языке Миранды это означало объявление войны.
    - Это что, «кровавая Мери»? - спросила Кэрри.
    Бриджит переглянулась со своей соседкой.
    - Вообще-то «девственная», - ответила она. - Я и сама раньше этим увлекалась... - Она стрельнула глазами в сторону Джоли. - Пьянки, тусовки... Только потом все это как-то надоедает. Есть в жизни вещи поважнее.
    - Для меня сейчас водка - самое важное, - ответила Кэрри, обхватив голову руками. - Зверское похмелье. Если я сейчас же не выпью...
    - Райли! - окликнула кого-то одна из дам, перегнувшись через спинку дивана и заглядывая в соседнюю комнату. - Райли! Иди поиграй на улице.
    Миранда наклонилась к Кэрри:
    - Это она собаке или ребенку?

Супружеский ****

    Миранда повернулась к Бриджит:
    - И чем же ты занимаешься?
    Бриджит отправила в рот очередную порцию кесадильяс.
    - Работаю на дому. Консалтинговая фирма.
    - Ясно, - кивнула Миранда. - И в какой области?
    - Компьютеры.
    - Она у нас тут вроде местного Билла Гейтса, - встряла ее соседка Маргарет, отпивая воду из бокала для вина. - Чуть что не так - бежим к ней, и она все улаживает.
    - Хорошо, когда рядом есть человек, который разбирается, - произнесла Белл. - Компьютеры - сложная штука. Особенно если редко ими пользуешься. - Она улыбнулась. - А ты, Маргарет? У тебя дети есть?
    Маргарет слегка покраснела и потупила взгляд.
    - Один, - произнесла она с легким сожалением. - Чудный маленький ангелочек. Правда, не такой уж и маленький. Ему восемь, самый мальчишеский возраст. Но мы подумываем завести еще одного...
    - Марджи проходит курс искусственного оплодотворения, - вставила Джоли, а затем добавила, обращаясь к почтенному обществу: - Хорошо хоть я со своими головорезами не затягивала.
    Тут, к несчастью, в дверях появилась Кэрри, держа в руках здоровенный стакан водки с двумя кубиками льда, плавающими на поверхности.
    - Кстати о птичках, - подхватила она. - Мужу Белл тут приспичило завести ребенка - он хочет, она нет. И вот идет она в аптеку и покупает тест на овуляцию. Подходит к кассе, чтобы расплатиться, а продавщица ей и говорит: «Ни пуха вам!» Белл прямо в ужас пришла: «Да нет, вы не поняли, я, наоборот, хочу узнать, когда лучше не заниматься сексом». Сдохнуть можно!
    - Не могу же я летом забеременеть, - пожала плечами Белл. - Даже купальник не надеть!
    Бриджит решила направить разговор в более безопасное русло.
    - Миранда, а ты чем занимаешься? - спросила она. - Ты ведь тоже из Нью-Йорка, да?
    - Вообще-то я директор кабельного телевидения.
    - Обожаю кабельное телевидение, - восхитилась дамочка по имени Рита. На груди у нее красовались целых три тяжеленных золотых ожерелья, а на пальце переливался в перстне двенадцатикаратовый сапфир, соседствующий с обручальным кольцом, инкрустированным сапфиром.
    - Еще бы! - согласилась Белл, мило улыбаясь. - Миранда у нас что-то вроде Боба Питмана. Основателя Эм-Ти-Ви.
    - Да знаем-знаем, - ответила Рита, - мой муж на Си-Би-Эс работает. Надо ему про тебя рассказать. Наверняка вы знакомы... Вообще-то я раньше у него в ассистентках была, пока не узнали, что у нас роман. Он к тому же тогда женат был... - Она обменялась многозначительными взглядами со своими коннектикутскими подругами.
    Кэрри плюхнулась рядом с Ритой, случайно окатив ее водкой из стакана.
    - Ой, я извиняюсь, - смутилась она. - Совсем ноги не держат. Дать вам салфетку?
    - Ничего-ничего, - ответила Рита.
    - С ума сойти - роман с женатым мужчиной! - продолжала Кэрри. - Я бы, наверное, так не смогла. Небось тут же закорешилась бы с его женой.
    - Ну, для этого есть всякие курсы типа «Обучение взрослых», - сухо ответила Рита.
    - В общем-то, конечно, да только радости мало просиживать задницу на каких-то там курсах в компании сплошных неудачников, - ответила Кэрри.
    - У меня куча знакомых туда ходят. Отличные курсы, - процедила Бриджит.
    - Что там нам больше всего понравилось? - спросила Рита. - Ах да, курс о садомазохизме. Как стать госпожой.
    - Да, если бы не плетка, мой бы каждую ночь храпел носом к стенке, - хмыкнула Бриджит. - Супружеский ****.
    Люси игриво захихикала.

Провинциальный сюрприз: Биде

    Кэрри встала и зевнула.
    - Не подскажете, где здесь туалет?
    В туалет она не пошла. На самом деле она была вовсе не так пьяна, как могло бы показаться со стороны. Она поднялась на цыпочках по лестнице, устеленной восточным ковром. Ей подумалось, что Джоли наверняка знает, откуда родом этот ковер и как он называется: женам богатых банкиров, вьющим семейное гнездышко в пригородном доме, полагается знать такие вещи.
    Она проскользнула в спальню Джоли. Здесь на полу тоже лежал ковер - белый ворсистый. Вся комната была заставлена фотографиями в серебряных рамочках - профессиональными снимками Джоли в купальнике, с белокурыми локонами, рассыпанными по плечам.
    Кэрри уставилась на фотографии. Интересно, каково это - быть Джоли? И как у нее все это получается? И где найти человека, который тебя полюбит и подарит такую жизнь? Кэрри шел тридцать пятый год, но она ни на шаг не приблизилась к замужеству.
    А ведь она всю жизнь была уверена, что рано или поздно это произойдет - просто потому, что ей так хочется. Но мужчины, которых хотела она, не хотели либо такой жизни, либо ее саму, а те, кто хотели, были слишком скучны.
    Она направилась в ванную.
    Черный кафель от пола до потолка. Биде. Может, в отличие от столичных мужчин, провинциальные мужья отказываются спать со своими женами, если те не благоухают свежим мылом?
    Она чуть не вскрикнула.
    Прямо на нее смотрела увеличенная цветная фотография в стиле Деми Мур: Джоли в чем мать родила, не считая куцего распахнутого неглиже, являющего миру огромные сиськи и гигантский живот. Джоли гордо смотрела прямо в камеру, а ее рука покоилась чуть выше пупка, торчащего, как черенок яблока. Кэрри спустила воду и как ошпаренная выскочила из ванной. Хватая ртом воздух, она сошла вниз.
    - Мы уже подарки открываем, - с упреком произнесла Бриджит.
    Кэрри уселась рядом с Мирандой.
    - Что-то случилось? - спросила та.
    - Фотография. В ванной. Иди посмотри, - выдавила из себя Кэрри.
    - Сейчас вернусь, - бросила Миранда, выходя из комнаты.
    - О чем это вы шушукаетесь? - спросила Джоли.
    - Да так, ни о чем, - ответила Кэрри.
    Она взглянула на будущую невесту, державшую в руках пару красных чулок с черной кружевной резинкой. В комнате царило оживление, как и подобает на подобных вечеринках.

«Меня трясет»

    - Нет, вы это видели?! - не унималась Миранда. Поезд тихо покачивался, увозя их обратно в город.
    - Если я когда-нибудь забеременею, - рассуждала Белл, - все девять месяцев из дома носу не высуну. И ни с кем не буду встречаться.
    - А я, наверное, так смогла бы, - задумчиво произнесла Кэрри. - Дом, машина, няня... Тихая, размеренная жизнь. Нет, я им завидую.
    - Да что они целый день-то делают, интересно знать?! - фыркнула Миранда.
    - Даже сексом не занимаются... - нехотя поддержала Кэрри. Ей вспомнился ее зарождающийся роман с Мужчиной Своей Мечты. Пока все было просто замечательно, но пройдет год-два - если, конечно, они столько протянут, - и что дальше?
    - Мне тут про Бриджит такое рассказали! - вспомнила вдруг Белл. - Пока вы там фотографии разглядывали, Джоли затащила меня на кухню и говорит: «Вы с Бриджит полегче - она тут на днях застукала Тэда, своего мужа, с другой».
    Другой оказалась ее соседка Сюзан. Сюзан и Тэд работали в Нью-Йорке и целый год вместе ездили с работы и на работу. Бриджит выгуливала в десять вечера собаку и случайно обнаружила их пьяными в машине, припаркованной в темном закоулке. Она распахнула дверцу машины и похлопала Тэда по голой заднице.
    «Уитон простудился и хочет пожелать папочке спокойной ночи», - произнесла она и ушла в дом. Всю следующую неделю она стоически игнорировала происшедшее, в то время как Тэд все больше и больше нервничал, иногда звоня ей с работы по десять раз на дню. Каждый раз, когда он пытался завести об этом речь, она переводила разговор на их двух детей. И вот однажды субботним вечером, когда Тэд, обкурившись, готовил на веранде «Маргариту», она ему сообщила: «Я беременна. Три месяца. Так что на этот раз выкидыша не будет. Вот радость-то, правда?» После чего взяла графин с «Маргаритой» и вылила ему на голову.
    - Банальная история, - поморщилась Кэрри, вычищая грязь из-под ногтей углом плоского спичечного коробка.
    - Слава богу, хоть моему можно доверять, - заявила Белл.
    - Меня всю трясет, - сказала Миранда. За окном поезда, перевалившего через мост, замаячил серый сумеречный город. - Мне нужно выпить. Есть желающие присоединиться?
    Три коктейля спустя Кэрри позвонила Мужчине Своей Мечты.
    - Какие люди! - произнес он. - Ну и как оно?
    - Это было ужасно, - засмеялась она. - Ты же знаешь, терпеть не могу такие сборища. Только и разговору что о детях, частных школах, или как кого-то исключили из местного клуба, а чья-то няня разбила новый «мерседес».
    Мужчина Ее Мечты пыхтел сигарой.
    - Ничего, детка, привыкнешь, - утешил он.
    - Вряд ли, - ответила Кэрри.
    Она обернулась и взглянула на свой столик. Миранда успела очаровать каких-то двух мужчин за соседним столиком, один из которых уже углубился в разговор с Сарой.
    - Слава богу, у меня есть «Бауэри», - сказала она и положила трубку.

11

    Из замужних краев - в ночной загул
    Экскурсии в провинцию к бывшим подругам с домами-мужьями-детьми никогда не проходят даром.
    На следующее утро после возвращения подруг из Гринвича
телефоны не умолкали.
    Сара сломала лодыжку, катаясь на роликах в четыре часа утра. Миранду угораздило заняться сексом в стенном шкафу с каким-то малознакомым типом, причем без презерватива. Кэрри навытворяла невесть что и теперь была уверена, что их мимолетному роману с Мужчиной Ее Мечты пришел конец. А Белл вообще пропала.

Любовь по-французски

    Миранда совершенно не собиралась пускаться в загул, или, как она это называла, «ломать из себя Глен Клоуз».
    - Я, честно, собиралась пойти домой, выспаться как следует, а в воскресенье встать пораньше и спокойно поработать...
    Вот она - прелесть незамужне-бездетной жизни. Можно спокойно работать по воскресеньям.
    Но Сара все-таки уговорила ее пойти на вечеринку.
    - Наверняка там будут нужные люди, - сказала она.
    Как истинная пиарщица, Сара не упускала случая завести очередное полезное знакомство с «нужными людьми», что на ее языке нередко означало «с новыми любовниками».
    Итак, Шестьдесят четвертая Ист-стрит. Особняк стареющего миллионера. Тридцатилетние красотки в черных платьях - все как на подбор блондинки, из тех, что вечно сшиваются на вечеринках стареющих миллионеров, заодно притаскивая с собой всех своих подруг. В итоге весь дом заполонили толпы охотниц за мужчинами, искусно скрывающих свою злонамеренность за маской напускного безразличия.
    Сара тут же затерялась среди гостей. Миранда осталась скучать у стойки бара. Ее темные вьющиеся волосы и вызывающие сапоги-чулки было сложно не заметить на фоне однообразных кучкующихся блондинок.
    Мимо прошли две девицы, и Миранда могла поклясться - или все же померещилось? - что одна из них произнесла: «Смотри, смотри, Миранда Хоббз. Та еще сука».
    Миранда вскинулась, пробормотав себе под нос: «Я-то, может, и сука, только куда уж мне до тебя», - и почему-то вспомнила, как к концу нескончаемого вечера у их остепенившейся подруги им подали низкокалорийный морковный пирог в низкокалорийной сливочной глазури, а к нему вилочки из серебра высшей пробы, наточенные, как орудия убийства.
    К ней подошел мужчина. Дорогой костюм, явно сшитый на заказ. То есть до мужчины ему, положим, оставалось еще расти и расти - на вид ему было лет тридцать пять, не больше. Но держался ничего.
    Миранда как раз заказывала себе двойную порцию водки с тоником, и он не преминул этим воспользоваться:
    - Что, жажда замучила?
    - Нет, голод. Еще вопросы?
    - Сейчас накормим, - ответил незнакомец - на этот раз с заметным французским акцентом.
    - Когда понадобится, я сообщу, - ответила Миранда и собралась уходить. У нее скулы сводило от этой тусовки, но домой, с другой стороны, тоже не тянуло. Сидеть дома и страдать от одиночества было не лучшей перспективой. К тому же алкоголь уже успел ударить ей в голову.
    - Гай, - представился он. - У меня галерея на Семьдесят девятой.
    Она обреченно вздохнула:
    - Ну еще бы...
    - Может, ты о ней даже слышала...
    - Так вот, Гай... - начала она.
    - Да? - с готовностью откликнулся он.
    - Ты можешь достать членом до собственной задницы?
    Гай хитро улыбнулся. Пододвинулся поближе. Положил руку ей на плечо.
    - Конечно, радость моя.
    - Ну вот пошел бы и сам себя трахнул!
    - Ой, да ладно тебе! - дружелюбно усмехнулся Гай, и Миранда задумалась, действительно ли этот тип ... или просто француз. А он схватил ее за руку и потащил на второй этаж. Она не особенно сопротивлялась, решив, что мужчина, способный сохранять хладнокровие после того, как его так опустили, не столь уж и плох. В итоге они оказались в спальне, на кровати с красным шелковым покрывалом. У француза оказался кокаин. Они начали целоваться. В спальню то и дело заходили какие-то люди.
    Каким-то образом они очутились в здоровенном стенном шкафу. Деревянные панели, вешалки для пиджаков и брюк, полки для кашемировых свитеров и ботинок... Миранда пробежалась глазами по лейблам: Сэвил-Роу - скукотища.
    Она обернулась. Гай был тут как тут. В дело пошли руки. Чулки поползли вниз. Ширинка расстегнулась, являя взору мужское достояние - здоровенный тугой кошель.
    - Что, такой большой? - выдохнула в трубку Кэрри.
    - Большой. Причем французский, - ответила Миранда (фу, какая пошлость!).
    А потом, когда все было кончено, он произнес:
    - Ты только смотри не сболтни моей подруге. - И напоследок, может, для пущей убедительности, запечатал ей рот французским поцелуем.
    И понеслось: девушка, с которой он живет вот уже два года и вроде как они помолвлены, да только он еще и сам не решил, хочет ли жениться, а с другой стороны, они все-таки живут вместе, так что деваться некуда.
    Короче, приехали - та же Клоуз, только в профиль.
    На следующий день Гай где-то раздобыл ее телефонный номер и позвонил, уговаривая встретиться.
    - И вот из чего нам приходится выбирать, - заключила Миранда.

Ньюберт волнуется

    Часов в двенадцать Кэрри позвонил Ньюберт, муж Белл, разыскивая жену.
    - Если бы она умерла, я бы об этом знала, - ответила Кэрри.

Инженю на роликах

    Теперь о Саре, которой, по словам Миранды, в четыре часа утра взбрело в голову покататься на роликах у себя в подвале. Пьяной. Тридцативосьмилетней.
    Взрослая баба в образе инженю - можно представить себе что-либо менее привлекательное? Вряд ли.
    Но с другой стороны - что же ей оставалось делать? Ей под сорок, она не замужем, но ведь хочется иметь кого-нибудь рядом. А мужчины, как мы уже усвоили, падки на молодость. Даже те коровы с девичника были моложе ее, когда выходили замуж. Может, ей вообще больше ничего не светит. Вот она и напялила ролики, мотая круги по подвалу в компании своего двадцатипятилетнего кавалера - вместо того чтобы заниматься с ним сексом. Он-то был только «за», но она боялась, что покажется ему слишком старой.
    - Ой, приве-е-ет! - произносит она в трубку, когда Кэрри звонит ей узнать, как дела. Сара валяется на диване в своей крошечной, но идеальной двушке в высотке на Второй авеню. - Да все хорошо-о-о. С ума сойти, правда?! - продолжает она неестественно-восторженным голосом. - Подумаешь - лодыжка. Зато какие там медбратики! И Люк от меня ни на шаг.
    - Люк?
    - Вообще-то Лукас. Такой зайчик. Мой новый кавалер. - Она захихикала. Омерзительнейший звук.
    - Да где ты ролики-то раздобыла?!
    - Он в них пришел на вечеринку. Ну не прелесть?!
    Гипс снимут через полтора месяца, а пока Саре придется ковылять как есть, худо-бедно занимаясь своим пиаром. Страховки по нетрудоспособности у нее нет. Компания на ладан дышит.
    Так это лучше, чем муж и домик в деревне? Лучше или хуже? Лучше или хуже?
    Кто его знает...

Белл в «Карлайле»

    Звонит Белл. Она в отеле «Карлайл». Что-то несет про какого-то вайд-ресивера из «Майами долфинз». Про клуб «Фредерике». Затем про своего мужа, Ньюберта, и соус к спагетти.
    - Я делаю классный соус, - говорит она. - Из меня отличная жена.
    Кэрри соглашается.
    Оказывается, не успела она вернуться с девичника, как тут же разругалась с Ньюбертом и ушла, хлопнув дверью. Пришла во «Фредерике». Там-то она и повстречала своего вайд-ресивера. Он ей весь вечер твердил, что муж ее недостаточно любит.
    - Да что ты в этом понимаешь?! - отвечала Белл.
    - Я бы тебя все равно больше любил, - заверил он.
    Она только смеялась в ответ, а потом сбежала и от него, сняв себе номер в отеле «Карлайл».
    - Подожди, мне тут коктейли принесли, - произносит она скороговоркой, а затем продолжает: - Может, Ньюберт волнуется за свой роман, который недавно отправил в издательство. А может, все из-за того, что я не хочу детей. По крайней мере, до тех пор, пока он не продаст роман. А ведь забеременеешь - и прощай вольная жизнь! Так надо хоть сейчас нагуляться...

Все дороги ведут в «Бэби-долл»

    Вернувшись в город и отзвонив Мужчине Ее Мечты, Кэрри отправилась в бар «Бауэри». Там же оказалась и Саманта Джоунс, кинопродюсер лет сорока и лучшая подруга Кэрри. Иногда.
    За столиком Саманты уже водрузился Баркли, перспективный двадцатипятилетний художник и охотник за модельными юбками.
    - Может, как-нибудь заглянешь в мою мастерскую? Я был бы рад, - проворковал он, отводя с глаз белокурую челку.
    Саманта раскурила кубинскую сигару и, глубоко затянувшись, выпустила сизый дым ему в лицо.
    - Не сомневаюсь. Только с чего ты взял, что мне понравится твоя мазня?
    - А это и необязательно, - ответил Баркли, - главное, чтобы я тебе нравился.
    Саманта недобро улыбнулась.
    - Подрасти сперва. Я не связываюсь с мужчинами младше тридцати пяти. Опыта маловато.
    - Да ты сначала попробуй, - ответил Баркли. - Или на худой конец купи мне выпить.
    - Мы уже уходим, - ответила Саманта. - Пойдем искать местечко повеселее.
    Искать пришлось недолго. «Бэби-долл». Стриптиз-клуб в районе Трибека. Избавиться от Баркли им так и не удалось, пришлось взять его с собой. Саманта с Кэрри резонно рассудили, что мужская компания в стриптиз-клубе не повредит. К тому же у него было с собой покурить. Они покурили в такси, а когда вышли у клуба, Сэм схватила Кэрри за руку (что было ей отнюдь не свойственно) и выпалила:
    - Слушай, так что там у вас с Мужчиной Твоей Мечты? Не доверяю я ему.
    Кэрри задумалась, что бы на это ответить, поскольку история повторялась из раза в раз - стоило ей найти себе мужчину, как Сэм тут же начинала отравлять ей существование своими сомнениями, вбивая клин в едва зарождающиеся отношения. Она ответила:
    - Не знаю, по-моему, я по уши влюблена. Сэм спросила:
    - Он хоть понимает, как ему повезло? Ему же страшно повезло!
    Кэрри подумала: «Когда-нибудь мы точно с ней окажемся в постели с одним мужиком. Но не сегодня».
    Бармен, вернее, барменша радостно бросилась к ним со словами:
    - Слава богу, хоть женщины появились! - и принялась наливать им за счет заведения, что еще никогда не доводило до добра.
    Баркли затеял заумную беседу про то, как на самом деле мечтает стать режиссером и как все художники рано или поздно уходят в кино, так почему, черт возьми, нельзя начхать на все эти занудные художества и не начать сразу снимать?!
    На сцене танцевали две девицы. Выглядели они как простые смертные, причем не в лучшей форме - маленькие обвислые груди и большие задницы. К этому времени Баркли уже сорвался на крик:
    - Но я же лучше, чем Дэвид Саль! Я ж, мать твою, гений!
    - Да? Это тебе кто сказал? - перекрикивая музыку, съязвила Сэм.
    - Все мы, мать твою, гении, - добавила Кэрри и направилась в туалет.
    Чтобы туда попасть, ей пришлось протиснуться по узенькому коридорчику между двумя сценами и спуститься вниз по лестнице. Туалет производил удручающее впечатление - серая деревянная дверь со сломанным замком, отбитый кафель. Кэрри вспомнился Гринвич. Семья. Дети.
    «Я пока не готова», - решила она.
    Она поднялась наверх, скинула одежду, забралась на сцену и принялась танцевать. Саманта покатывалась со смеху - по крайней мере, до тех пор, пока к Кэрри не подошла барменша и вежливо, но настойчиво попросила спуститься со сцены.
    В восемь утра позвонил Мужчина Ее Мечты. Он шел играть в гольф. В голосе его чувствовалось напряжение.
    - И когда же ты пришла домой? - спросил он. - Хорошо погуляли?
    - Да так, ничего, - ответила Кэрри. - Сначала посидели в «Бауэри». Потом еще в «Бэби-долл».
    - Ну и чем же вы там занимались?
    - Перепились вусмерть, - рассмеялась Кэрри.
    - Больше ничего не хочешь мне рассказать?
    - Да вроде нет, - ответила Кэрри ангельским голоском, как всегда, когда хотела его умаслить. - А у тебя как дела?
    - Мне тут позвонили с утра, - ответил он. - Рассказали про твои ночные пляски.
    - Правда? - поникла она. - А как они меня узнали?
    - Узнали.
    - Ты на меня очень сердишься?
    - Почему ты мне сразу не рассказала? - спросил он.
    - А ты очень сердишься? - настаивала она.
    - Сержусь, что сама не рассказала. О каких отношениях может идти речь, если ты мне врешь?
    - А откуда я знаю, можно ли тебе доверять? - ответила она.
    - Знаешь, - ответил он, - уж кому-кому, а мне можно доверять. И повесил трубку.
    Кэрри собрала в кучу их фотографии с Ямайки (какие же они счастливые, совсем еще влюбленные!) и вырезала из них Мужчину Своей Мечты с его сигарой. Вспомнила, как уютно было с ним спать, обвившись вокруг его тела.
    Она хотела взять вырезанные фотографии, наклеить их на кусок картона и подписать сверху «Портрет Мужчины Моей Мечты с его знаменитой сигарой», а снизу: «Я соскучилась!» - и много-много крошечных поцелуйчиков.
    Она долго сидела, уставившись на фотографии, но так к ним и не притронулась.

Тысяча и одна ночь

    По старой доброй нью-йоркской традиции подружились они на почве ревности.
    Еще до знакомства с Сиси Кэролайн познакомилась с Сэмом, сорокадвухлетним инвестиционным банкиром. Куда бы ни пошла, она обязательно на него натыкалась. У него была девушка из Швейцарии, которая пыталась пробиться на телевидение. Однажды Сэм и Кэролайн случайно пересеклись в клубе «Спай», и между ними спьяну разгорелась страсть. На следующий вечер они опять столкнулись в каком-то клубе, и на этот раз отправились к нему домой и занялись сексом. Так повторилось еще пару раз. Потом его девушку депортировали из страны.
    Это обстоятельство не сильно сказалось на их отношениях. Где бы они ни встретились, дело неизменно оканчивалось сексом. Столкнувшись с ним как-то в «Системе», она от дрочила его в полумраке клуба. Затем они вышли на улицу и занялись сексом в темной аллее за помойкой. Застегнув штаны, он поцеловал ее в щечку и как ни в чем не бывало произнес:
    - Ну, спасибо, милая! До скорого.
    Кэролайн принялась швыряться в него мусором.
    - Ты мне еще за это заплатишь, Сэмьюэл! - приговаривала она.
    Парой недель позднее Сиси, очутившись в «Каса Ла Фамм», встретила двух своих знакомых. С ними был третий - загорелый мужчина в тонкой белой рубашке и армейских штанах - сразу было видно, что у него потрясающая фигура. С виду он казался застенчивым, и Сиси принялась с ним заигрывать. Она недавно постриглась и теперь то и дело отводила с глаз непослушную прядь, поглядывая на него поверх бокала с шампанским. Они собирались на чей-то день рождения в Сохо и пригласили ее с собой. Добирались они пешком. Сиси всю дорогу хихикала и натыкалась на своего спутника, пока он наконец ее не обнял.
    - Сколько тебе лет? - спросил он.
    - Двадцать четыре.
    - Идеальный возраст! - ответил он.
    - Идеальный для чего? - переспросила она.
    - Для меня, - ответил он.
    - А тебе сколько?
    - Тридцать шесть, - соврал он.
    На дне рождения было полно народу. Пиво в здоровенных бочонках, водка и джин в пластиковых стаканчиках. Не успела Сиси отхлебнуть пива, как ее взору представилось ошеломляющее зрелище. С противоположного конца квартиры прямо на нее неслась крупная темноволосая девушка с ярко-красной помадой на губах, в некем подобии «платья» (если только это можно назвать платьем, подумала Сиси), напоминающем связку цветастых шифоновых шарфов. Ни дать ни взять Шахерезада.
    Ее кавалер обернулся, чудом избежав тарана.
    - Кэролайн! - воскликнул он. - Классное платье!
    - Спасибо, Сэм, - ответила Кэролайн.
    - Это тот самый дизайнер, про которого ты рассказывала? - продолжал Сэм. - Ну тот, который наобещал тебе кучу платьев, если ты про него напишешь? - Он ухмыльнулся.
    - Может, заткнешься? - прошипела Кэролайн и повернулась к Сиси: - А это еще кто? И что, интересно, ты забыла на моем дне рождения?
    - Меня пригласили. Вот он.
    - И ты всегда принимаешь приглашения от чужих мужчин?
    - Кэролайн, я не твой мужчина, - вмешался Сэм.
    - Ну еще бы! Всего каких-то двадцать раз переспали. Помнишь последний раз? Забыл, как кончил в «Системе»?
    - Что, прямо в клубе? - переспросила Сиси.
    - Кэролайн, у меня же есть девушка, - сказал Сэм.
    - Ага, только ее депортировали. А ты и обрадовался, распустил свои грязные лапы.
    - Она вернулась, - сказал Сэм, - живет у меня дома.
    - У тебя есть девушка? - не поверила Сиси.
    - Ты меня убиваешь! - заорала на Сэма Кэролайн. - Давай вали отсюда и сучку свою с собой забери!
    - У тебя есть девушка? - тупо продолжала твердить Сиси, спускаясь по лестнице.
    Через две недели Кэролайн случайно встретилась с Сиси в туалете какого-то клуба.
    - К твоему сведению, я тут с Сэмом виделась, - сообщила Кэролайн, крася губы красной помадой. - Приполз ко мне на четвереньках, умолял вернуться. Сказал, что я для него важнее.
    - Важнее чего? - спросила Сиси, делая вид, что подправляет тушь.
    - Ты ему дала? - спросила Кэролайн, защелкнув крышечку помады.
    - Нет, - ответила Сиси. - Я никому ничего не даю.
    Естественно, они стали лучшими друзьями.

«Ненавижу Майами»

    Кэрри познакомилась с Сиси около года тому назад в баре «Бауэри». Кэрри сидела за столиком, было довольно поздно, она пребывала уже в полной прострации, и тут к ней подскочила какая-то девочка и начала тараторить что-то вроде: «Вы - мой идол», и «Вы такая красивая», и «Где вы купили эти туфли, они просто прелесть». Кэрри это польстило.
    - Я так хочу стать вашей лучшей подругой! - произнесла Сиси бархатно-обволакивающим голосом. - Ну можно я стану вашей лучшей подругой? Ну пожалуйста!
    - Послушай...
    - Сиси.
    - Сиси, - довольно решительно произнесла Кэрри, - такие вещи так просто не делаются.
    - Почему?
    - Потому что я прожила в Нью-Йорке пятнадцать лет. И за эти пятнадцать лет...
    - А-а, - поникла Сиси. - Но я могу вам хотя бы позвонить? Я обязательно вам позвоню!
    И она мгновенно упорхнула к другому столику. Усевшись, она обернулась и помахала ей рукой.
    Через пару недель Сиси действительно ей позвонила.
    - Тебе обязательно надо поехать с нами в Майами! - сказала она.
    - Ненавижу Майами. Ноги моей там не будет, - ответила Кэрри. - Если ты еще раз позвонишь и произнесешь слово «Майами», я просто-напросто повешу трубку.
    - Какая же ты смешная! - хихикнула Сиси. В Майами Сиси и Кэролайн остановились у каких-то богатых друзей Кэролайн по Техасскому университету. В пятницу вечером они напились, и Сиси на свою голову переспала с одним из техасцев, Декстером.
    На следующий день он ее совсем достал - таскался за ней по пятам, все время лез то обниматься, то целоваться, как в медовый месяц.
    - Пойдем наверх, ну пожалуйста, - шептал он ей на ухо.
    Наверх Сиси не хотелось, и она перестала обращать на него внимание. Декстер разозлился и ушел, хлопнув дверью. Через пару часов он вернулся с девушкой.
    - Здрассьте, - произнес он, помахал Сиси рукой и направился с девушкой на второй этаж. Девушка сделала ему минет. Потом они спустились вниз, и Декстер устроил целое представление с прощанием и записыванием номеров.
    Сиси это вдруг уязвило, она вылетела из дома вся в слезах и соплях, а тут как раз Кэролайн подкатила к дому в машине, взятой напрокат. Причем тоже в слезах и соплях. Она случайно встретила Сэма, который тоже оказался в Майами. Он предложил ей менаж-а-труа с какой-то блондинистой стриптизершей, и, когда Кэролайн его послала, он швырнул ее на песок - дело было на пляже - и сказал, что встречался с ней исключительно за неимением лучшего, чтобы в глазах друзей не выглядеть белой вороной.

Шестая страница

    Две недели спустя про Кэролайн написали на шестой странице «Пост» - в колонке светских сплетен. Она пошла на какую-то вечеринку в клубе «Туннель» и, когда охранник отказался ее впускать, принялась на него орать; он попытался усадить ее в такси, она дала ему по морде; он скрутил ей руки и прижал к земле. На следующее утро она потребовала, чтобы редактор издательства, в котором она работала, позвонил в «Туннель» и добился увольнения охранника, а потом позвонила в «Шестую страницу». Когда номер вышел в тираж, она купила двадцать экземпляров.
    А потом Сиси выгнали из квартиры, которую она снимала на пару с одной адвокатшей из Филадельфии - старшей сестрой своей школьной подруги. Та сказала:
    - Сиси, ты так изменилась. Я за тебя волнуюсь. Ты совсем распустилась, и я ума не приложу, что с этим делать.
    Сиси наорала на нее, сказав, что та просто завидует, и переехала к Кэролайн на диван.
    Примерно в то же время в колонке светских новостей вышла какая-то гадость про Кэрри. Она изо всех сил старалась выкинуть это из головы, как вдруг ей позвонила возбужденная Сиси.
    - С ума сойти, ты же теперь у нас знаменитость! - заверещала она. - Про тебя в газетах писали. Видела?! - И она стала зачитывать всю статью, и это было так ужасно, что Кэрри не выдержала и принялась ее отчитывать:
    - Значит так, урок номер раз - если хочешь выжить в этом городе, никогда никому не звони, чтобы сообщить, какую мерзость пишут про них в газетах. Притворись, что слыхом не слышала, видом не видывала. А если тебя спросят - соври, что не читаешь такое дерьмо. Даже если только его и читаешь. Усвоила?..
    - Боже, Сиси, - помолчав, добавила она, - да на чьей ты, в конце концов, стороне?
    Сиси разрыдалась, а Кэрри повесила трубку, хотя потом ее мучили угрызения совести.

Досталось, что осталось

    - Хочу тебя познакомить с одним человеком, только не вздумай в него влюбляться, - предупредила Кэролайн Сиси. Естественно, та влюбилась.
    Бену было сорок лет. В прошлом ресторатор и устроитель вечеринок, он был дважды женат (собственно говоря, он был женат до сих пор, но его жена переехала обратно во Флориду) и сменил с дюжину лечебниц. Весь Нью-Йорк знал о его похождениях, и при упоминании его имени все только закатывали глаза и переводили разговор на другую тему. И все же, несмотря на свое алкогольно-кокаиновое прошлое, он каким-то чудом умудрился сохранить крупицы былого лоска: очарования, остроумия и красоты, - и на них-то Сиси и купилась. Они провели вместе два потрясающих уик-энда, хотя до секса дело так и не дошло.
    А потом они пошли на какую-то вечеринку, и он вдруг исчез, после чего Сиси обнаружила его лапающим шестнадцатилетнюю модель, недавно переехавшую в Нью-Йорк.
    - Да как ты смеешь! - завопила она.
    - Слушай, брось! - ответил он. - Я же должен воплощать в жизнь свои фантазии! Может, у меня фантазия такая!
    И он ухмыльнулся, демонстрируя редкие зубы.
    На следующее утро Сиси заявилась без приглашения к нему домой. У него гостила его трехлетняя дочь.
    - А у меня для тебя подарок, - произнесла Сиси как ни в чем не бывало. Подарком оказался маленький крольчонок. Она положила его на диван, и он немедленно на него написал - причем не один раз.
    Тем временем Кэролайн практически переехала к Сэму. Она по-прежнему снимала квартиру, но каждую ночь проводила у него, и каждый раз там что-нибудь оставляла - обувь, духи, сережки, блузки из химчистки, шесть или семь баночек с кремом.
    Так продолжалось три месяца. Накануне Дня святого Валентина он не выдержал.
    - Все, с меня хватит! - заявил он. - Выметайся!
    Он орал и прерывисто дышал.
    - Я не понимаю... - начала Кэролайн.
    - А нечего понимать, - ответил Сэм. - Собирай свои вещички и вали отсюда! - Сэм распахнул окно и начал вышвыривать ее вещи.
    Кэролайн взвизгнула:
    - Я тебе покажу! - И со всей дури врезала ему по затылку.
    Он так и подпрыгнул.
    - Ты меня ударила!
    - Сэм... - спохватилась она.
    - Да ты же... Ты же меня ударила! - Он начал пятиться. - Не подходи! - заорал он, осторожно нагнулся и подобрал с пола кота.
    - Сэм, - попыталась успокоить его Кэролайн, осторожно приближаясь.
    - Я сказал, не подходи! - предупредил он. И, схватив кота под мышки, наставил его растопыренные задние лапы на Кэролайн, как орудие самообороны. - Кому сказал, назад!
    - Сэм... Сэм! - Кэролайн покачала головой. - Ты себе не представляешь, до чего все это жалко выглядит.
    - Мне так не кажется, - ответил Сэм, поспешно удаляясь в спальню и укачивая в объятиях кота. - Она стерва, правда, Паффи? - приговаривал он, обращаясь к коту. - Самая настоящая стерва.
    Кэролайн сделала несколько шагов ему вслед.
    - Я не хотела...
    - Ты меня ударила, - повторил Сэм плаксивым голосом, словно маленький мальчик. - Никогда больше так не делай. Никогда не бей Сэма.
    - Хорошо... - опасливо произнесла Кэролайн.
    Кот наконец вырвался из объятий хозяина и бросился прочь.
    - Кс-кс-кс, - позвала Кэролайн. - Иди сюда! Хочешь молочка?
    Она услышала, как Сэм включил телевизор.

Кондрашка

    Кэрри давно обещала Сиси и Кэролайн с ними поужинать и однажды решила наконец сдержать обещание - причем пожертвовав на это воскресенье. Свой единственный свободный вечер.
    Сиси и Кэролайн сидели, положив ногу на ногу и с умным видом помешивая коктейли. Кэролайн трепалась по мобильному.
    - Мне и так из-за своей работы приходится каждый вечер таскаться по этим чертовым клубам, - говорила она. - Сил моих больше нет.
    Она захлопнула крышку мобильного и взглянула на Кэрри.
    - Придется сегодня пойти в одно место. Это в центре. Говорят, там будет куча моделей. Тебе обязательно нужно пойти, - добавила она тоном, подразумевающим, что это вовсе не обязательно.
    - Ладно, так как твои дела? - спросила Кэрри. - Как там Сэм?..
    - Нормально, - сдержанно ответила Кэролайн.
    Сиси прикурила сигарету и отвела глаза.
    - Сэм тут начал повсюду трепать, что знать ее не знает, хотя свидетелей хоть отбавляй, - ну мы и решили его проучить.
    - Он как раз стал встречаться с одной девицей, которая уже кучу народа перезаражала, и я ему позвонила и говорю: «Сэм, я тебя умоляю, ты только с ней не спи», - начала Кэролайн.
    - И вот встречаем мы их как-то за бранчем...
    - Сами с иголочки, а они - чуть ли не в тренировочных. Подходим к ним. Он было попытался стрельнуть у нас сигарет, но я ответила: «Еще чего! Закажи у официанта».
    - Мы специально уселись за соседний столик. Они несколько раз пытались с нами заговорить, но Кэролайн все время названивала по мобильному. А потом я его спросила: «Слушай, Сэм, а как там поживает та девушка, про которую мы с тобой говорили?»
    - Его чуть кондрашка не хватил. А чтоб уж совсем его доконать, мы начали слать ему записки: «Герпес симплекс 19».
    - А что, есть такая болезнь? - спросила Кэрри.
    - Нет, - ответила Сиси. - Ты что, совсем не въезжаешь?
    - Ага... - задумчиво протянула Кэрри. Она дольше, чем обычно, прикуривала сигарету, а затем сказала: - Слушай, с тобой вообще-то все в порядке?
    - Абсолютно, - ответила Сиси. - Для меня главное - карьера. Как, собственно, и для тебя. Ты - мой идол.
    Девочки взглянули на часы и обменялись взглядами.
    - Ничего, если мы пойдем? - спросила Сиси. - А то в клуб опоздаем.

17

Город в огне! Мужчина Ее Мечты в ****-панике! Адское пекло Манхэттена порождает тротуарные фантазии, пьяные джиги, спальные истерики и кондиционерные кошмары

    В августе Нью-Йорк преображается. Как в какой-нибудь латиноамериканской республике с вечно пьяным коррумпированным диктатором, стремительной инфляцией, наркокартелями, пыльными дорогами и вечно засоренным водопроводом, где ничего никогда не станет лучше, дождя здесь ждать бесполезно.
    У большинства нью-йоркцев в такую жару не выдерживает психика. Низменные мысли и чувства так и прут на поверхность, порождая не менее низменные поступки, в которых столь преуспели нью-йоркцы. Их совершают тайком. Исподтишка. Те, кто создан друг для друга, расстаются. Те, кому не стоит быть вместе, сходятся.
    Город плавится от зноя. Тридцатипятиградусная жара день ото дня высасывает из тебя все соки. Все раздражены.
    В такую жару никому нельзя доверять, тем более себе самой.
    Восемь часов утра. Кэрри лежит в постели Мужчины Своей Мечты. Ей кажется, что все ужасно и вряд ли когда-нибудь станет лучше, И даже не вряд ли, а точно. Она истерически рыдает в подушку.
    - Кэрри, ну ладно тебе. Ну успокойся... - уговаривает ее Мужчина Ее Мечты.
    Она перекатывается на спину, демонстрируя опухшее, заплаканное лицо.
    - Все будет хорошо. Мне пора на работу. Я и так из-за тебя уже опаздываю.
    - Ну неужели ты не можешь мне помочь? - спрашивает Кэрри.
    - Нет, - отвечает он, застегивая золотые запонки на накрахмаленных манжетах. - Кроме тебя самой, тебе никто не поможет. Разбирайся сама.
    Кэрри натягивает одеяло на голову, продолжая рыдать.
    - Позвони мне через пару часиков, - говорит он, выходя из комнаты. - Пока.
    Через пару минут он возвращается.
    - Портсигар забыл, - объясняет он, бросив на нее беглый взгляд.
    Она уже притихла.
    - Пока, - повторяет он. - Пока. Пока. Идет десятый день липкого удушливого зноя.

Ритуал жары

    Кэрри слишком много времени проводит с Мужчиной Своей Мечты. У него дома кондиционер. У нее, по идее, тоже, но он не работает. Между ними складывается негласный ритуал - ритуал жары. Каждый вечер в одиннадцать часов, если они, конечно, не вместе, Мужчина Ее Мечты звонит.
    - Ну как там у тебя? - спрашивает он.
    - Жарко, - отвечает она.
    - Чем занимаешься?
    - Потею.
    - Может, переночуешь у меня? - спрашивает он почти смущенно.
    - Можно, - отвечает она, зевая.
    Она начинает носиться по квартире, затем пулей вылетает из дома, провожаемая ненавидящим взглядом ночного портье, и запрыгивает в такси.
    - Ах, это ты, - произносит Мужчина Ее Мечты, открывая ей дверь и стоя голышом на пороге. Голос у него заспанный и в лице даже как бы проскальзывает удивление.
    Они забираются в постель. Смотрят шоу Леттермана или Лено. У Мужчины Ее Мечты всего одни очки, и они надевают их по очереди.
    - А тебе не приходило в голову купить новый кондиционер? - спрашивает Мужчина Ее Мечты.
    - Приходило, - отвечает Кэрри.
    - Он и обойдется-то всего в какие-нибудь полторы сотни.
    - Знаю. Ты говорил.
    - Ты же понимаешь, что не можешь ночевать здесь каждую ночь.
    - Ничего, - отвечает она. - Переживу как-нибудь.
    - Но я же не хочу, чтобы ты задохнулась в своей квартире, - говорит Мужчина Ее Мечты.
    - Если ты меня приглашаешь из жалости, то не стоит, - отвечает Кэрри. - Я-то думала, ты по мне скучаешь. Спать без меня не можешь.
    - Скучаю, конечно, скучаю, - говорит Мужчина Ее Мечты. - У тебя деньги-то есть? - добавляет он через пару секунд.
    Кэрри внимательно смотрит на него.
    - Навалом, - отвечает она.

Лобстер Ньюберт

    Есть в этой жаре нечто высвобождающее. Пьянящее.
    В Верхнем Ист-Сайде у Ньюберта разгулялись гормоны. Он хочет ребенка. Весной его жена Белл говорила, что ни за что не станет беременеть летом, потому что тогда она не сможет надеть купальник. Теперь она говорит, что ни за что не станет беременеть летом, потому что не хочет, чтобы ее тошнило в такую жару. Ньюберт пытается ей деликатно напомнить, что по роду своей брокерской деятельности она весь день проводит за зеленоватым стеклом прохладного кондиционированного офиса. Бесполезно.
    Ньюберт тем временем целыми днями слоняется по квартире в драных трусах в ожидании звонка от своего агента по поводу романа. Смотрит бесконечные ток-шоу. Ковыряет заусенцы тупыми щипчиками. Звонит Белл по сто раз на день. Она с ним неизменно мила.
    - Привет, котик! - говорит она.
    - Как тебе ревлоновские щипчики с заостренными концами из нержавеющей стали?
    - По-моему, чудесно! - отвечает она.
    У Белл деловой ужин с клиентами. Клиенты - японцы. После многочисленных поклонов и рукопожатий Белл и ее пятеро спутников, облаченных в темные
пиджаки, направляются в «Сити-Краб». В середине ужина неожиданно появляется Ньюберт. Он заметно навеселе. Одет как турист-походник. Он решает исполнить некое подобие джиги в собственной интерпретации. Берет со стола салфетки и запихивает их в карманы своих походных шорт. Размахивая свободными концами салфеток, делает пару шагов вперед, выкидывает одну ногу вперед, затем делает пару шагов назад и выкидывает другую ногу назад. По ходу дела он добавляет пару боковых скачков, строго говоря, не имеющих никакого отношения к джиге.
    - Не обращайте внимания, это мой муж, - как ни в чем не бывало объясняет Белл клиентам. - Он у меня шутник.
    Ньюберт вытаскивает откуда-то фотоаппарат-мыльницу и начинает их фотографировать.
    - Скажите «Робстер!» - говорит он.

Каннибалы в «Ле-Зу»

    Кэрри ужинает в новом ресторане «Ле-Зу». За ее столом - куча незнакомого народа, в том числе некто Ра, новый ****-символ. Во всем ресторане от силы три столика, и все забиты, так что народ толпится на тротуаре. Кто-то периодически таскает на улицу бутылки белого вина. В скором времени все это превращается в настоящее народное гуляние.
    Жара еще только начинается, поэтому люди пока довольно милы: «Я так давно хотел с вами познакомиться!», «Мы обязательно должны поработать вместе!», «Нам нужно чаще встречаться!".
    Кэрри общительна, как никогда, и вроде даже никого не ненавидит. Как ни странно, это, похоже, взаимно.
    Кэрри сидит между Ра и его агентшей. Какой-то репортер из «Нью-Йорк тайме» их постоянно фотографирует. Ра довольно молчалив. Сидит, устремиз взгляд в пустоту, поглаживает свою эспаньолку и кивает головой. После ужина Кэрри, Ра и агентша идут к агентше курить травку - в такую жару это кажется единственно разумным выходом. Травка оказывается довольно ядреной. Уже поздно. Кэрри сажают в такси.
    - Между собой мы называем это зоной, - произносит агентша, уставясь на Кэрри.
    Как ни странно, Кэрри, похоже, понимает, что она имеет в виду, что это за «зона» и как они все в ней очутились.
    - Не хочешь пожить с нами в зоне? - спрашивает Ра.
    - С удовольствием, - почти искренне отвечает она, в то же время думая: «Скорей бы домой!»
    Не доехав до дома, она просит таксиста остановиться. Вылезает из машины и идет пешком.
    В голове все еще стучит: «Домой!» Город как раскаленная печь. Она чувствует себя всесильной. Хищницей.
    Перед ней по тротуару идет какая-то тетка. На ней свободная белая футболка, болтающаяся, как белый флаг, что доводит Кэрри до исступления. Кэрри внезапно чувствует себя акулой, почуявшей запах крови. Со смаком представляет себе, как убивает тетку и сжирает ее. К ее собственному ужасу, эта картина доставляет ей несказанное удовольствие.
    Тетка и не подозревает об опасности. Она бредет по тротуару, погрузившись в свои мысли. Кэрри представляет себе, как она вгрызается в ее белую плоть своими зубами. Тетка сама виновата - могла бы и похудеть. Кэрри останавливается и входит в свой подъезд.
    - Добрый вечер, мисс Кэрри, - здоровается с ней портье.
    - Добрый вечер, Карлос, - отвечает она.
    - Все в порядке?
    - Все просто замечательно.
    - Тогда спокойной ночи, - говорит он ей, заглядывая в кабину лифта. Он улыбается.
    - Спокойной ночи, Карлос - Она улыбается ему в ответ, показывая все свои зубы.

«Голубой ангел»

    В такую жару на улицу лучше не выходить. Но в доме еще хуже.
    Китти слоняется по своей огромной квартире на Пятой авеню, в которой живет с любовником Хубертом, пятидесятипятилетним актером. Его дела опять пошли на лад. Сейчас он снимается в Италии в фильме одного модного американского режиссера, а потом едет в Лос-Анджелес на съемку проб к какому-то телесериалу. Через пару дней Китти полетит к нему в Италию, а оттуда они вместе отправятся в Лос-Анджелес. Она думает: «И это в мои двадцать пять! Я ведь еще так молода!»
    В пять наконец-то раздается телефонный звонок.
    - Это Китти? - мужской голос.
    - Да-а...
    - Хуберт дома?
    - Не-ет...
    - Это Дэш.
    - Дэш... - растерянно повторяет она. Дэш - это агент Хуберта. - А Хуберт в Италии, - говорит она.
    - Я знаю, - отвечает он. - Он просил тебя проведать - проследить, чтобы ты не скучала.
    - Ясно, - отвечает Китти. Она прекрасно знает, что он врет, но от этого ей еще приятнее.
    Они встречаются в десять в баре «Бауэри». Вскоре появляется Стенфорд Блэтч. Они с Дэшем вроде как дружат, хотя это ни о чем не говорит - Стенфорд со всеми дружит.
    - Слушай, - обращается Дэш к Стенфорду, откидываясь на спинку стула, - куда бы нам сходить? Может, что посоветуешь? А то как бы моя подопечная не заскучала...
    Мужчины переглядываются.
    - Мне нравится «Голубой ангел», - говорит Стенфорд. - Но у меня довольно специфический вкус.
    - Едем в «Голубой ангел»! - решает Дэш. Клуб находится где-то в Сохо. Они заходят и оказываются в прокуренной дыре с фанерными подиумами для стриптизерш.
    - Бомжатники - это последний писк моды, - говорит Стенфорд.
    - Я тебя умоляю, я всю жизнь по таким шлялся, - отвечает Дэш.
    - С тебя станется. Только ты, разговаривая в машине по телефону, можешь сказать: «Подожди минутку, мне тут на Палисад-Парквей минет делают, я только кончу», - ехидничает Стенфорд.
    - Не на Палисад-Парквей, а на Сансет-бульвар, - отвечает Дэш.
    Они садятся перед одним из подиумов. Вскоре на нем появляется девица. В руках у нее зачуханный букет ромашек, будто пробившихся сквозь асфальт. Она абсолютно голая. Худая, но с целлюлитом.
    - Все-таки худоба в сочетании с целлюлитом - это какая-то дикость, - шепчет Китти Дэшу на ухо.
    Дэш смотрит на нее со снисходительной улыбкой.
    «Главное - перетерпеть», - думает Китти.
    Девица подхватывает боа из перьев и начинает танцевать. Обрывает лепестки ромашек. Она вся взмокла от пота. Несмотря на это, опускается на пол и начинает елозить по грязному подиуму. Когда она поднимается, на нее страшно смотреть - вся в куриных перьях, лепестках и грязи. Она широко расставляет ноги, утыкаясь тазом прямо Китти в лицо. Китти почти уверена, что различает ее запах, но мужественно думает: «Ничего, похоже, выжила».
    Затем выходит лесбийская пара. Танцует. Та, что поменьше, начинает стонать. Та, что покрупнее, начинает ее душить. Китти видит вздувшиеся вены на шее лесбиянки. Это уже всерьез. «Это же самый настоящий снафф!» - думает с ужасом она. Стенфорд заказывает очередной бокал белого вина.
    Та, что побольше, хватает малявку, за волосы и начинает ее трепать. Китти раздумывает, не пора ли вмешаться. Скальп отделяется от черепа и оказывается париком, из-под которого выглядывает короткий розовый ежик.
    - Концерт окончен, - говорит Дэш. - По домам.
    На улице все еще жарко.
    - Кто-нибудь мне может объяснить, что это был за бред? - спрашивает Китти.
    - А ты чего хотела? - фыркает Дэш.
    - Пока, Китти, - довольно произносит Стенфорд.

Нервный срыв

    На десятый день жары Кэрри была уже безнадежно привязана к Мужчине Своей Мечты. Чересчур привязана. Тогда-то с ней и случилась истерика. Все началось на ровном месте: Мужчину Ее Мечты пригласили на деловой ужин. Ничего из ряда вон выходящего. Она пошла к своей подруге Миранде, чтобы тихо-мирно посидеть в прохладе кондиционера, прокручивая старые сериалы. Но потом они решили выпить. А потом Миранда позвонила и заказала травы. И понеслось. Они давно не виделись, поскольку Кэрри все время проводила с Мужчиной Своей Мечты, и Миранда принялась ее пилить:
    - И вообще могла бы нас познакомить. Почему я до сих пор его не видела? И почему мы с тобой совсем перестали видеться?
    И вдруг разорвалась бомба. Миранда рассказала, что знает одну девушку, которая встречалась с Мужчиной Ее Мечты весь первый месяц их с Кэрри романа.
    - А я думала, он с ней всего один раз виделся, - пролепетала Кэрри.
    - Ничего подобного. Несколько раз. Несколько. Я тебе поэтому целый месяц и не звонила - не знала, рассказывать или нет.
    - Да, гаденькая история, - сказала Кэрри. На следующее утро, с трудом оклемавшись после истерики, Кэрри лежала в постели Мужчины Ее Мечты и раздумывала, чего же она на самом деле хочет. Казалось бы, с Мужчиной Ее Мечты все стало по-другому, да только стало ли? Она все так же не замужем. У нее все так же нет детей. И непонятно, будут ли вообще. И если будут, то когда?
    Выбирай: или зона - или Мужчина Моей Мечты, думает она. Зона или Мужчина Ее Мечты.
    Днем Мужчина Ее Мечты присылает ей цветы. На открытке надпись: «Все будет хорошо. С любовью, Мужчина Твоей Мечты».
    - По какому поводу цветы? - спрашивает его вечером Кэрри. - Так было трогательно.
    - Это чтобы ты не думала, что тебя никто не любит, - отвечает Мужчина Ее Мечты.
    Пару дней спустя Кэрри и Мужчина Ее Мечты едут на выходные в его загородный дом в Ве-стчестер, чтобы Мужчина Ее Мечты мог там поиграть в гольф. Он уходит ни свет ни заря. Кэрри спит допоздна, потом встает и варит кофе. Выходит на улицу, гуляет по двору. Прогуливается вдоль дороги. Возвращается. Заходит обратно в дом и садится.
    «Ну и что же мне теперь делать?» - думает она и представляет себе, как Мужчина Ее Мечты ставит новые рекорды на поле для гольфа.

18

Мой фирменный рецепт: как выйти замуж в Манхэттене

    Пару месяцев назад в «Нью-Йорк таймс» появилось сообщение, что некая Синди Райан (имя вымышленное) вышла замуж. Ничего особенно примечательного тут не было - разве что для тех, кто, как и я, был некогда знаком с Синди, но довольно давно потерял ее из виду, и для кого эта новость явилась совершенным шоком. Синди вышла замуж! Еще и в сорок-то лет! Это, безусловно, обнадеживало.
    Дело в том, что Синди принадлежала к числу нью-йоркских женщин, которые годами пытаются выйти замуж. Они давно уже превратились в притчу во языцех. Последние десять лет мы только про них и читаем: это привлекательные (вовсе не обязательно красивые) женщины, способные добиться в жизни всего, - всего, кроме замужества.
    Синди возглавляла отдел рекламы автожурнала. Она отлично разбиралась в стереообору-довании. Была здоровой, как мужик. Стреляла из ружья и любила путешествовать (однажды по пути в аэропорт ей пришлось нокаутировать пьяного таксиста, запихнуть его на заднее сиденье и самой вести машину до аэропорта). Она была не самым женственным созданием, но у нее всегда были мужчины.
    Однако годы шли, она не молодела, и, каждый раз встречаясь с ней у общих друзей, нам неизменно приходилось выслушивать историю об очередном женихе, сорвавшемся с крючка. Владелец яхты. Известный художник, который мог кончить только с кисточкой в заднице. Хозяин крупной компании, ложившийся спать в тапочках с микки-маусом.
    И вы ничего не могли с собой поделать - вы смотрели на нее со смесью восхищения и отвращения, а потом уходили, говоря себе, что ей никогда не выйти замуж, разве что за какого-нибудь занудного клерка из Нью-Джерси, да и то вряд ли. Ее поезд ушел.
    И вы плелись домой, и ложились спать, и ворочались с боку на бок, пока наконец не сдавались и не звонили подруге, чтобы не без некоторого лицемерия сказать ей: «Слушай, обещай, что, если я когда-нибудь стану такой, как она, ты меня тут же пристрелишь».
    И что бы вы думали? Вы ошибались. Синди вышла замуж. И пусть он не совсем тот, о ком она мечтала, она никогда еще не была так счастлива.
    Пора. Пора прекратить жаловаться на отсутствие нормальных мужчин. Пора прекратить названивать на собственный автоответчик, чтобы не дай бог не пропустить его звонок. Пора перестать приводить себе в пример Марту Стюарт с ее несчастной личной жизнью, сколько бы ее ни печатали на обложке журнала «Люди».
    Да, пора наконец выйти замуж в Манхэттене, а главное - это возможно! Так что расслабьтесь. У вас уйма времени. Марта, следи за рукой!

Три кашемировых свитера

    Осень. Выходной день. Идет дождь. Кэрри и Мужчина Ее Мечты сидят в своем любимом ресторане в Бриджхэмптоне. К их неудовольствию, ресторан забит, а метрдотеля, который приберегает для них лучший столик, нет на месте, так что им приходится есть за стойкой бара, почти соприкасаясь головами. Сначала они решают поступить так же, как на дне рождения Мужчины Ее Мечты, - заказать четыре разные закуски, как в китайском ресторане.
    Но Мужчина Ее Мечты хочет то же, что и Кэрри, и в итоге они заказывают два идентичных ужина.
    - Ничего? - спрашивает Мужчина Ее Мечты.
    - Ничего, - отвечает Кэрри неестественным мультяшным голосом - кажется, они теперь только так и разговаривают. - Моя все равно слишком устала.
    - Моя тоже устала, - отвечает Мужчина Ее Мечты таким же мультяшным голосом.
    Он задевает локтем ее локоть. Подталкивает ее.
    - Бип-бип, - говорит он.
    - Эй, - говорит она, - видишь - граница? Вот и не влезай.
    - Убьешь? - ухмыляется Мужчина Ее Мечты, тыкая своей вилкой в ее спагетти.
    - Убью! - грозится Кэрри.
    - Ну давай, ударь меня, ударь! - подзуживает он и смеется, когда она легонько бьет его кулаком в плечо.
    - Вот вы где!
    Они оборачиваются и видят Саманту Джоунс, упакованную аж в три кашемировых свитера.
    - Так и думала, что вас здесь найду, - говорит она.
    - Ага, - отвечает Мужчина Ее Мечты. Он ее недолюбливает. Сэм как-то поинтересовалась, за что, и Кэрри объяснила, что она ей все время говорит гадости, а Мужчине Ее Мечты это не нравится, Сэм фыркнула и сказала: «По-моему, ты и сама можешь за себя постоять».
    Сэм заводит речь о кино, и Кэрри хочешь не хочешь втягивается в этот разговор. Мужчина Ее Мечты не любит киношных разговоров. В глубине души Кэрри желает одного - чтобы Сэм поскорее ушла и они с Мужчиной Ее Мечты смогли развить их любимую в последнее время тему - про то, как в один прекрасный день они переедут в Колорадо. Ей и самой перед собой немного неловко, но иногда просто хочется побыть наедине с мужчиной, и ничего с этим не поделать.

Очкарики, ботаники, хмыри

    - Звали его Дэвид П., - начала Труди. Труди работает главным редактором молодежного журнала. Ей сорок один год, но иногда она выглядит едва ли не на шестнадцать - огромные голубые глаза, темные волосы.
    Она откидывается на спинку стула, кивая на полку, заставленную фотографиями.
    - Я это называю «Труди и компания», - говорит она. - Это фотографии всех хмырей, с которыми я когда-либо встречалась. Люблю все систематизировать.
    Раньше я специализировалась на двухгодичных романах. Из кожи вон лезла, лишь бы что-то получилось. Психотерапевты, душещипательные беседы о страхе перед обязательствами, скандалы. А потом я поняла одну простую вещь. Мне никогда не переделать сорокалетнего мужика, который ненавидит женщин. Это не мои проблемы.
    Я назначила себе крайний срок. Решила, что должна выйти замуж к сорока годам. Я тогда встречалась с Дэвидом П. Ему было пятьдесят, и он мне изменял. Я сказала ему, что хочу выйти замуж. Он начал придумывать всякие отговорки типа: «Вот только съездим в Китай, а потом вернемся и все решим». Так мы доехали аж до Венеции.
    И вот сидим мы с ним как-то в роскошном номере в Гритти-Пэлэс - там еще такие огромные распахнутые ставни с видом на Гранд-канал. «Слушай, рассуди здраво, - говорит он. - В Манхэттене тебе в жизни не найти человека, который захочет на тебе жениться. Так почему бы тебе не расслабиться и не оставить все как есть?»
    И тут я его бросила.
    Вернувшись в Манхэттен, Труди раскопала свой старый органайзер и обзвонила всех мужчин, с которыми когда-либо встречалась в Манхэттене.
    - Всех до единого: даже тех, к кому я бы и близко тогда не подошла - очкариков, ботаников, хмырей, лысых. Мой муж тоже был в этом списке - последним, - продолжала Труди. - Помню, я себе тогда сказала: «Если и с этим не получится, уж и не знаю, что мне делать». - Это, конечно, в ней говорила типичная нью-йоркская скромность, поскольку нью-йоркские женщины всегда знают, что им делать.
    Труди трижды отужинала со своим будущим мужем (тогда она еще понятия не имела, что он таковым станет), после чего он на два месяца уехал в Россию. Дело было в начале лета, Труди уехала в Хэмптон и выкинула его из головы. До такой степени, что начала встречаться с двумя другими.
    Труди улыбнулась и принялась изучать свои ногти.
    - И вдруг в конце лета он объявился, и мы снова стали встречаться. Вся фишка в том, чтобы в любой момент быть готовой уйти. Условия должна диктовать ты. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы он считал тебя влюбленной дурочкой, которая жить без него не может. Потому что это не так. Еще как можешь.
    Если хочешь выйти замуж в Манхэттене, нужно следовать двум правилам.
    - Мужчину надо брать лаской, - говорит Лиза, тридцать восемь лет, корреспондент сетевой новостийной программы.
    - С другой стороны, - добавляет Бритта, фотоагент, - ему ничего нельзя спускать.
    Таким женщинам возраст только на руку. Если уж они, живя в Манхэттене, в одиночку дотянули до своих тридцати пяти-сорока, то уж будьте покойны, своего они всегда добьются. Так что, когда одна из них кладет на кого-то глаз, ее жертва, как правило, перед ней бессильна.
    - Их нужно начинать муштровать с самого первого дня, - сказала Бритта. - Вначале я и сама не понимала, хочу ли замуж за моего будущего мужа, просто знала, что должна его заполучить любой ценой. И знала, что так оно и будет.
    - Нельзя уподобляться тем пустоголовым девицам, которые мечтают подцепить какого-нибудь богатенького Буратино, - продолжала она. - Здесь нужен тонкий расчет. Дальновидность. Вот взять хотя бы Барри (ее мужа). - Что бы он ни говорил, он и сам не хотел бы милую женушку, которая позволяла бы ему творить, что душе угодно. Сейчас такого бы с руками-ногами оторвали. Умный, милый, готовит, убирает. А ведь, скажу вам по секрету, - сопротивлялся как мог.
    До Барри Бритта могла послать кавалера в гардероб за пачкой сигарет и сбежать с другим через черный ход, воспользовавшись удобным моментом.
    - Однажды я позвонила Барри из Аспена и десять минут крыла его на чем свет стоит за то, что он праздновал Новый год с другой. Правда, с нашего первого свидания тогда еще и месяца не прошло, но все же.
    После этого Барри практически ел у нее из рук, за исключением двух неприятных моментов: он заглядывался на других женщин и иногда жаловался на нехватку жизненного пространства, особенно после того как она к нему переехала.
    - Для начала я всегда старалась сделать так, чтобы нам было весело, - рассказывает Бритта. - Я готовила. Мы оба набрали по десять килограммов. Мы много пили. Вместе напивались. Вместе переживали отходняк.
    - Еще здесь важна непредсказуемость. Однажды он пришел домой, а по всей квартире свечи и перед телевизором накрыт ужин. Иногда я даю ему мерить свою одежду. И все равно за ним нужен глаз да глаз. Вы меня, конечно, простите, но они же восемьдесят процентов времени проводят вне дома. Пока они с вами, они еще худо-бедно поддаются дрессировке. К примеру, с какой стати ему на кого-то заглядываться, когда он ужинает с вами? Однажды мой загляделся на какую-то красотку, так я его так по башке треснула, что он чуть со стула не свалился. Я ему сразу сказала: «Спрячь язык, подбери слюни и давай доедай свой ужин».
    А вот отваживать от него других - это уже отдельная история.
    - Женщины в этом городе - просто беда. Никакого уважения к частной собственности, - говорит Бритта. - Женат, обручен - им все равно. Приходится все время быть начеку.
    Иногда Мужчина Ее Мечты как бы уходит в себя, и тогда от него остается одна оболочка. Неизменно дружелюбная. Или, скорее, учтивая. Всегда безупречная. Белые манжеты. Золотые запонки. Парные подтяжки (хотя он почти никогда не снимает пиджак). Когда он в таком состоянии, с ним нелегко. Кэрри никогда не умела общаться с консервативными людьми. Она к этому не привыкла. Она привыкла, что вокруг сплошные пьянки и дурь - или их отсутствие. Мужчина Ее Мечты бесится, когда она говорит пошлости типа «на мне нет белья», даже если она говорит это в шутку. А Кэрри считает, что Мужчина Ее Мечты чересчур учтив с другими женщинами, особенно с моделями. Например, сидят они в ресторане, и вдруг откуда ни возьмись фотограф: «Не возражаете?» - и уже машет рукой какой-нибудь модели, чтобы та сфотографировалась с Мужчиной Ее Мечты. Кэрри это всегда задевало за живое. Однажды, когда к нему на колени плюхнулась очередная модель, Кэрри развернулась, бросила на него испепеляющий взгляд и произнесла: «Ну, я, пожалуй, пойду!»
    - Да ладно тебе, - протянул Мужчина Ее Мечты.
    Кэрри взглянула на модель.
    - Простите, но вы уселись на колени моего мужчины.
    - Присела, всего лишь присела, - ответила та. - Это большая разница.
    - Тебе надо научиться спокойнее относиться к таким вещам, - сказал Мужчина Ее Мечты.

Журавли и синицы

    Ребекка, тридцати девяти лет, журналистка, вышедшая год назад замуж, вспоминает, как однажды обнаружила среди визиток своего молодого человека - банкира - телефон какой-то девицы.
    - Я позвонила и спросила эту дрянь прямо в лоб, что там у них за дела, - рассказывает Ребекка.
    Естественно, выяснилось, что ее молодой человек пригласил девицу на ужин.
    - Я как с цепи сорвалась. Орать я не орала, но наш разговор сильно смахивал на мыльную оперу с непременными «руки прочь от моего мужчины» и «никогда ему больше не звони». Она мне тогда сказала: «Ты себе не представляешь, как тебе с ним повезло. Таких надо беречь». А я ответила: «Если мне так повезло, что же он тогда тебе названивает?»
    После этого я позвонила ему. У него хватило наглости устроить мне разнос за то, что я «вмешиваюсь в его личные дела». Я ему тогда сказала: «Запомни, радость моя, пока ты со мной, никаких личных дел у тебя нет и быть не может». Дня два мы с ним не общались - я уже было подумала, что это конец. А спустя месяца три все устаканилось, и он сделал мне предложение.
    Есть и другие способы. Лиза уже два месяца встречалась со своим будущим мужем, Робертом, когда он вдруг стал выкаблучиваться.
    - Что бы ты сказала, если бы я начал встречаться с другими женщинами? - спросил он.
    - Думаю, тебе это не повредит, - со спартанским хладнокровием ответила Лиза. - Может, ты хоть тогда оценишь, какое счастье тебе шло в руки. Что я, тюремщик, что ли?
    У него просто челюсть отвисла.
    - Главное - сохранять чувство собственного достоинства, - продолжала Лиза. - Мужчины должны понимать, что всему есть предел и существует черта, которую не стоит переступать.
    Другая известная проблема - когда ты живешь с человеком, а он себе насчет брака и в ус не дует. Этот вопрос можно решить посредством выяснения жилищных отношений.
    - Мне тут недавно рассказали одну историю, - начала Труди. -
Девушка. Живет с человеком год. Однажды просыпается и спрашивает: «Ты вообще собираешься на мне жениться?» Он говорит: «Нет». Она говорит: «Тогда бери свои вещички и выметайся». В ближайшие выходные он делает ей предложение.
    - Главная ошибка женщин в том, что они откладывают этот разговор до последнего, - добавила Лиза.

Боун

    - Можешь сделать доброе дело? - спросил Стенфорд Кэрри за их традиционным рождественским ленчем в «Гарри Чиприани». - Мне тут нужно продать пару картин на аукционе Сотби. Можешь прийти поучаствовать? Мне нужно поднять ставки.
    - Запросто, - ответила Кэрри.
    - Честно говоря, я совсем на мели, - продолжал Стенфорд. После того как он неудачно вложил деньги в рок-группу, его семья перестала давать ему деньги. Потом он проел все деньги за последний сценарий. - Какой же я ..., - сокрушался он.
    А тут еще Боун. Стенфорд писал для него сценарий и одновременно оплачивал его курсы актерского мастерства.
    - Конечно, он с самого начала говорил, что он не голубой, - рассказывал Стенфорд. - Но я ему не верил. Не могу этого объяснить. Мне было приятно о нем заботиться. Мы трепались по ночам, а потом он засыпал с телефонной трубкой в руках. Я еще никогда не встречал более уязвимого, запутавшегося в себе человека.
    На прошлой неделе Стенфорд спросил Боуна, не хочет ли он пойти на ежегодный благотворительный вечер в Институте костюма. Боун взъерепенился.
    - Я сказал, что это полезно для его карьеры. Он начал на меня орать, - рассказывал Стенфорд. - Сказал, что он не голубой и чтобы я от него отвязался. Сказал, что не хочет меня больше видеть.
    Стенфорд отхлебнул свой «Беллини».
    - Все думали, я в него тайно влюблен. Все, кроме меня.
    Он меня однажды избил. Я был у него дома, мы поругались. Я договорился о кастинге с одним режиссером, а Боун сказал, что слишком устал. И попросил меня уйти. Я спросил: «Может, мы все-таки это обсудим?» Тогда он швырнул меня об стену, а потом схватил под руки и буквально спустил меня с лестницы. Он тогда жил в дешевой многоэтажке без лифта. Такой красивый мальчик. У меня до сих пор плечо вывихнуто.

Белая норка

    Кэрри то и дело приходилось выслушивать жалобы на Скиппера, причем от зрелых, почтенных женщин например от своего литературного агента или редакторши журнала. Скиппер повадился щупать за ужином коленки под столом.
    Готовясь к фуршету в Институте костюма, Кэрри укладывала волосы и одновременно орала по телефону на Скиппера, когда в квартиру вошел Мужчина Ее Мечты с огромным свертком под мышкой.
    - Это что? - спросила Кэрри.
    - Подарок себе, любимому, - ответил Мужчина Ее Мечты.
    Он удалился в спальню и через пару минут вышел, держа в руках белую норковую шубу.
    - С Рождеством! - произнес он.
    - Скиппер, я перезвоню, - выдохнула Кэрри.
    Всего три года назад Кэрри справляла Рождество в квартире, в которой за два месяца до этого скончалась какая-то старушка. В карманах - ни копейки. Подруга одолжила ей поролоновый матрас, чтобы было на чем спать. Все ее имущество заключалось в норковой шубе и чемодане от Луи Витона - и то и другое было впоследствии благополучно украдено, когда в один прекрасный день к ней залезли в квартиру. Но до тех пор она спала на матрасе из поролона, укрываясь норковой шубой, - и все равно умудрялась тусоваться по вечерам. Ее любили и не задавали вопросов. Однажды ее пригласили на очередную вечеринку в роскошную квартиру на Парк-авеню. Она прекрасно понимала, что не очень-то туда вписывается, к тому же ей приходилось постоянно бороться с искушением набить живот на халяву. Тем не менее она умудрилась там познакомиться с Большим Человеком. Он пригласил ее поужинать, и она подумала: «А не пошли бы вы все!..»
    Они отправились в «Элио», где их усадили за один из лучших столиков. Ее спутник все время смеялся и ел масло с ножа.
    - Так ты, значит, пишешь? Ну и как, успешно? - спросил он.
    - У меня в следующем месяце выходит статья в журнале «Женский день», - ответила Кэрри.
    - «Женский день»? Да кто его читает?! Потом он сказал:
    - Я еду на Рождество на Сент-Бартс. Была там когда-нибудь?
    - Нет.
    - Тебе обязательно нужно туда съездить. Просто обязательно. Я там каждый год виллу снимаю. Туда же все ездят.
    - Ага, - ответила Кэрри.
    Потом его одолели сомнения и он никак не мог решить, куда бы ему поехать - в Гстаад или Аспен кататься на горных лыжах или все же на Сент-Бартс. Он спросил ее, где она училась.
    - Наягская средняя школа, - ответила она. - Это в Коннектикуте.
    - Наягская средняя школа? - переспросил он. - Никогда не слышал... Слушай, как думаешь, мне нужно покупать подарок своей бывшей? Она говорит, у нее для меня уже есть... А, черт с ним...
    Кэрри только задумчиво смотрела на него.
    И тем не менее несколько дней она пребывала в блаженном забытьи, пока вдруг не осознала, что больше он не позвонит.
    За два дня до Рождества она ему позвонила.
    - А, это ты? А я как раз уезжаю, - произнес он.
    - Ну и куда решил поехать?
    - Все-таки на Сент-Бартс. Там будет обалденная вечеринка. Джейсон Моулд, режиссер, специально приедет из Лос-Анджелеса со своей девушкой, Стелли Стайн. Так что с наступающим тебя. Будем надеяться, Санта тебя не забудет.
    - С наступающим... - ответила она.

Здравствуй, мама!

    В тот день она пошла кататься на коньках, наматывая круги по катку, пока он не закрылся. Она позвонила маме.
    - Я сейчас приеду, - сказала она. Пошел снег. Она села в электричку на Пенн-Стейншн. Мест не было. Она стояла в тамбуре.
    Поезд проехал Рай и Гринвич. Снегопад превратился в метель. Мимо пронеслись Гринс-Фармс и Вестпорт, потом какие-то грязные индустриальные полустанки. Поезд остановился из-за снежного заноса. Пассажиры разговорились. Вот вам и Рождество.
    Кэрри прикурила сигарету. Представила себе, как Большой Человек, Джейсон Моулд и какая-то Стелли Стайн лежат у бассейна под голубым небом Сент-Бартса. Стелли Стайн наверняка в белом бикини и черной шляпе. Они неторопливо потягивают коктейли. Ближе к обеду начинают прибывать гости - стройные, загорелые и красивые.
    Кэрри тупо смотрела, как ветер наметает снег на пол сквозь щель в двери, и раздумывала, когда же наконец из нее выйдет что-то путное.
    Полночь. Скиппер стоит у окна и разговаривает с Калифорнией. К дому напротив подъезжает такси. Он видит мужчину и женщину, целующихся на заднем сиденье. Затем женщина выходит из такси. На ней роскошная шуба, а на голове - вавилон из каких-то тряпок. Такси уезжает.
    Это Саманта Джоунс.
    Две минуты спустя раздается звонок в дверь.
    - Сэм, - говорит Скиппер. - Я так и знал, что ты придешь.
    - Ой, Скиппер, я тебя умоляю. Избавь меня от своих банальностей. У тебя шампуня не найдется?
    - Шампуня? А может, выпьешь? - предлагает Скиппер.
    - Чуть-чуть, - отвечает Сэм. - И чтобы никаких штучек. Не вздумай мне там экстази подсыпать.
    - Экстази? Да я вообще такими вещами не занимаюсь. Даже кокаина в жизни не нюхал, честное слово... Вот это да! Ты в моей квартире - до сих пор опомниться не могу.
    - И я тоже, - замечает Сэм. Прохаживается по квартире. Трогает безделушки.
    - Может, снимешь шубу? - предлагает Скиппер. - Ты присядь. Хочешь, займемся сексом?
    - Слушай, мне надо вымыть голову. - отвечает Сэм.
    - Ну и вымоешь, - отвечает Скиппер. - После.
    - Размечтался.
    - А с кем это ты в такси целовалась? - спрашивает Скиппер.
    - Да так, один тип. Вечная история... Или я их хочу, но не могу, или могу, но не хочу. Короче, как с тобой.
    - Но со мной-то ты можешь! - возражает Скиппер. - Я же свободен!
    - Вот именно, - отвечает Сэм.

Ах ты проказник!

    - Cheri, - произнес мужской голос в гостиной. - Я так рад, что ты пришел меня навестить.
    - Ты же знаешь, я всегда тебя навещаю, - отвечает Боун.
    - Заходи. У меня для тебя кое-что есть.
    Боун оглядел себя в зеркале мраморного холла и прошел в гостиную. На диване сидел господин средних лет, прихлебывая чай и болтая ногой в тапочке из итальянской кожи.
    - Ну подойди сюда! Дай мне на тебя посмотреть! Ну-ка, что с тобой стало за два месяца? Не сгорел после нашей прогулки по Эгейскому морю?
    - А ты все такой же, - говорит Боун. - Хотя ты всегда молодо выглядишь. И как тебе это удается?
    - Помнишь тот чудесный крем, который ты мне подарил? - лениво тянет господин. - Как там его?
    - «Килс». - Боун садится на ручку кресла.
    - Ты мне обязательно должен принести еще, - говорит господин. - Ты все еще носишь мои часы?
    - Часы? - переспрашивает Боун. - Ах, часы... Да я их одному бомжу отдал. Он вечно у меня время спрашивал, ну я и решил ему подарить.
    - Ах ты проказник! - усмехается господин. - Так издеваться над стариком!
    - Разве я мог бы так поступить с твоим подарком?
    - Конечно, нет, - отвечает господин. - Смотри, что я тебе купил. Кашемировые свитера. Всех цветов. Померяешь?
    - Только, если это все мне, - отвечает Боун.

В гостях у Ривера

    Рождественская вечеринка у Ривера Уайлда. Громкая музыка. Везде толпы народа. В квартире. На лестничной клетке. Все обдолбанные. Пьяные гости на балконе, писающие чуть ли не на голову ничего не подозревающим прохожим.
    Боун делает вид, что в упор не замечает Стенфорда Блэтча, явившегося на вечеринку с парой манекенщиков-близнецов, недавно приехавших в Нью-Йорк. Скиппер целуется с кем-то в уголке. Елка с грохотом обрушивается на пол.
    Скиппер бросает свою даму и подходит к Кэрри. Она спрашивает его, почему он вечно с кем-то целуется.
    - Для меня это дело чести, - отвечает он и обращается к Мужчине Ее Мечты: - Нет, ты видел, как я ее?!.
    Скиппер подходит к Риверу:
    - Слушай, а что это ты меня совсем забыл? Меня в последнее время все динамят. Это что, из-за Марка? Я ему не нравлюсь, да?
    - Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, ты и всем остальным перестанешь нравиться, - предупреждает Ривер.
    В ванной кто-то блюет.
    К часу ночи весь пол залит алкоголем, а ванная оккупирована любителями покурить. Елка уже три раза падала на пол, и никто не может найти свое пальто.
    Стенфорд говорит Риверу:
    - Все, сдаюсь. Я в этих делах собаку съел, но чем черт не шутит, может, Боун и правда натурал.
    Ривер смотрит на него невменяемым взглядом.
    - Нет, ты только посмотри, Ривер, - произносит Стенфорд, неожиданно впадая в блаженную эйфорию, - какая у тебя елка. Красотища!..

23

Восторг и скорбь прожигательницы жизни: он богат, влюблен... уродлив

    Выходя из «Бергдорфа», Кэрри столкнулась нос к носу с Банни Энтвисл.
    - Радость моя! - воскликнула Банни. - Сто лет тебя не видела! Шикарно выглядишь!
    - Ты тоже, - ответила Кэрри.
    - Слушай, ты просто обязана со мной пообедать! И никаких но! А то меня опять Амалита Амальфи продинамила - она, кстати, тоже здесь, и мы до сих пор общаемся.
    - Наверное, ждет звонка от Джейка.
    - Она что, до сих пор с ним?! - Банни откинула свои светлые волосы, и они заструились по меху соболиной шубы. - У меня уже столик заказан в «Двадцать один». Ну пожалуйста! Меня здесь целый год не было, надо же мне оттянуться!
    Банни было что-то около сорока, но она все еще была хороша собой - безупречный голливудский загар только подчеркивал ее красоту. В прошлом киноактриса, в свое время она была самой заядлой тусовщицей Нью-Йорка и вела настолько безбашенный образ жизни, что ни одному нормальному мужику и в голову бы не пришло на ней жениться, зато каждый норовил затащить ее в постель.
    - Столик на двоих, - попросила Банни. - Где-нибудь в уголке, чтоб никто не мешал и можно было курить.
    Они присели, и Банни прикурила кубинскую сигару.
    - Для начала - как тебе новость?! Хороша свадебка!
    Она имела в виду газетную заметку о бракосочетании Хлои, их общей знакомой - все еще редкой красавицы, невзирая на свои тридцать шесть, - с невзрачным персонажем по имени Джейсон Джинглси. Церемония должна была состояться на Галапагосе.
    - Ну... богатый, умный, милый... - ответила Кэрри. - Он, в общем, ничего...
    - Ой, я тебя умоляю! - Банни закатила глаза. - Джинглс - вообще разговор особый. За таких замуж не выходят. Друзья из них, может, и хорошие - выслушают, утешат, помогут - вот и шепчешь себе в ночи, когда уж совсем припрет: «Ничего, на крайняк выскочу за Джинглса, с ним хоть с голоду не помрешь». А потом просыпаешься, приходишь в себя и понимаешь, что придется спать с ним в одной постели, смотреть, как он чистит зубы, и все такое.
    - Мне тут Сандра рассказывала, как он ее однажды домогался, - вспомнила Кэрри. - Так она тогда сказала: «Если бы мне нужен был мохнатый друг, я бы завела себе кота».
    Банни открыла пудреницу, делая вид, что поправляет тушь, хотя на самом деле просто проверяла, обращают ли на нее внимание.
    - Меня так и подмывает позвонить Хлое и спросить напрямик,
как есть, да она со мной уже сто лет не разговаривает, - продолжала она. - Зато мне тут пришло приглашение на одну из ее благотворительных вечеринок - ну знаешь, она их иногда устраивает во всяких там модных музеях Ист-Сайда. Я давно такими вещами не увлекаюсь, но тут даже чуть было на триста пятьдесят баксов не раскошелилась, лишь бы на нее посмотреть.
    Банни засмеялась своим раскатистым смехом, и несколько голов тут же повернулось в ее сторону.
    - Это меня отец приучил, еще когда я дурью маялась и ноздри кокаином пудрила. Звонил мне и начинал нудить: «Когда же ты приедешь домо-ой?» «Это еще зачем?» - спрашивала я. «Чтобы я мог тебя уви-и-деть, - говорил он. - Если я тебя увижу, то сразу все про тебя пойму...» Вот так и я с Хлоей, увижу - и сразу все про нее пойму. Что это - безысходность? Антидепрессанты?
    - Да вряд ли... - засомневалась Кэрри.
    - А может, на нее снизошло озарение? - предположила Банни. - Сейчас это модно... А вообще я ведь не из праздного любопытства... Я и сама как-то за такого чуть не вышла, - задумчиво проговорила она. - До сих пор не знаю, что на меня тогда нашло... Теперь, наверное, никогда не узнаю... Шампанского выпить, что ли? Официант!
    Банни прищелкнула пальцами. Вздохнула.
    - Ну так вот. Я тогда вдрызг разругалась с одним человеком - назовем его Доминик. Итальянский банкир. Европеец до кончиков ногтей - эдакий пуп земли. Не человек, а скорпион... Под стать своей мамаше... Ну да ладно. Обращался со мной, конечно, как с последним дерьмом... Я с этим мирилась и даже, как ни странно, особенно не возражала - пока как-то раз на Ямайке не напилась чая из грибов и не поняла, что он меня не любит...
    Я тогда была совсем другой. Девочкой я была красивой - приставания на улице, всякое такое, но я вела себя порядочно - издержки провинциального воспитания, хотя в глубине души всегда оставалась редкой стервой. А тут меня и понесло. Чувства для меня были пустой звук. Я и не любила толком никого. Помолчав, она продолжила: - Я и с Домиником-то прожила три года только потому, что, во-первых, он сразу предложил к нему переехать, а во-вторых, у него была роскошная трехкомнатная квартира в довоенном доме с видом на Ист-Ривер и огромный дом в Восточном Хэмптоне. Денег у меня тогда не было, работы тоже - так, халтурила иногда на озвуч-ках и рекламных роликах...
    Ну вот, а потом он случайно узнал, что я ему изменяю, устроил грандиозный скандал и потребовал обратно все украшения, которые он мне надарил. Тут-то я и решила: все, пора замуж. Причем срочно.

Фетровая шляпа

    - Я переехала к подруге, - продолжала Банни, - а недели через две познакомилась с Да дли в «Честере», модном баре в Ист-Сайде. Пяти минут не прошло, а меня от него уже трясло. Лакированные штиблеты, фетровая шляпа, костюмчик от Ральфа Лорена. Влажные губы. Худой как жердь, о подбородке говорить вообще не приходится, глаза - как два вареных яйца и огромный дергающийся кадык. Садится без приглашения за наш столик и начинает угощать всех мартини. Рассказывает паршивые анекдоты, высмеивает мои туфли из кожи пони. «Му-у, - говорит, - я корова, надень меня!»
    Насчет коровы не знаю, а что скотина, так это точно, - подхватываю я. - Мне и разговаривать-то с ним при людях было стыдно.
    На следующий день - звонит. Мне, говорит, Шелби дал телефон. Шелби - мой приятель, дальний родственник Джорджа Вашингтона. Вообще-то я и нахамить могу, но раз такое дело... «А я и не знала, что вы знакомы», - говорю. «Представь себе! - отвечает он. - Еще с детского сада. Такой был балбес...» - Это он-то балбес? «Ну ты-то у нас хоть куда!» - говорю.
    Банни досадливо качает головой. - Сама виновата, нечего мне было с ним вообще связываться. Не успела я опомниться, как уже плакалась ему в жилетку на тему несчастной любви...
    На следующий день присылает мне цветы - таким красивым женщинам, говорит, не к лицу переживать из-за каких-то придурков. Звонит Шелби. «Дадли - классный парень», - говорит. «Да что ты! - изумляюсь я. - И что же в нем такого классного?» - спрашиваю. «Его семье принадлежит половина Нантакета», - говорит.
    ... Дадли был настойчив донельзя. Подарки мне слал - всяких там плюшевых медведей, а однажды даже прислал корзину вермонтского сыра. Звонил по три-четыре раза на дню. Поначалу он мне страшно действовал на нервы, но со временем я даже привыкла к его идиотским шуткам и прямо-таки ждала его звонков. Кто бы еще выслушивал с открытым ртом мою болтовню: типа как меня взбесило, что Ивонна купила новый костюм от Шанель, а я не могу его себе позволить, или как меня высадили из такси за курение, или как я порезала коленку, пока брила ноги. Я и тогда понимала, что это он меня так заманивает, просто была уверена, что уж кто-кто, а я всегда выкручусь.
    ...Дальше - хуже: приглашает меня на уикэнд, правда, не сам, а через Шелби. Звонит мне, значит, Шелби и говорит:
    «Слушай, Дадли приглашает нас к себе в Нантакет».
    «Еще чего», - отвечаю я.
    «Видела бы ты его дом! Не дом, а произведение искусства. На Мейн-стрит».
    «Какой именно?»
    «По-моему, один из кирпичных особняков».
    «Что значит по-твоему?»
    «Ну, на девяносто девять процентов. Сколько раз ездил - каждый раз по обкурке, толком и не помню».
    «Если это кирпичный особняк, то я подумаю», - ответила я.
    Через десять минут звонит Дадли.
    «Я уже заказал тебе билеты, - говорит. - Ах да, кстати, это кирпичный особняк».

Танец Дадли

    - До сих пор не понимаю, как это могло произойти. Может, по пьяни, может, по обкурке. А может, на меня так его дом подействовал. Когда я была маленькой, мы каждое лето проводили в Нантакете. Правда, это только на словах так звучит, а на самом деле мы снимали меблированные комнаты. Я жила в одной комнате с братьями, а мои родители готовили лобстеров на электрической плитке...
    Тогда-то я и переспала с Дадли. Так получилось. Стоим мы на лестнице, желаем друг другу спокойной ночи, и вдруг он бросается ко мне - и давай меня целовать. Я не сопротивляюсь. Оказываемся в постели, он сверху... Помню только: сначала ощущение, что задыхаюсь - как-никак под метр девяносто! - а потом - как будто сплю с маленьким мальчиком. Тело гладкое - ни волоска, и весит дай бог шестьдесят пять.
    При этом такого секса у меня в жизни не было. Я даже грешным делом подумала: хороший человек, на руках носить готов - что еще нужно для счастья?! Только утром все равно глаза открыть боялась - думала, стошнит.
    ...Две недели спустя мы с ним пошли на благотворительный банкет в одном из музеев Ист-Сайда. Это был наш первый выход в свет, и, естественно, он оказался сплошным недоразумением - как, впрочем, и все наши последующие отношения.
    Сначала он на час опоздал, потом мы не смогли поймать такси из-за сорокаградусной жары. В итоге нам пришлось идти пешком, и Дадли, который, как всегда, целый день ничего не ел, чуть не упал в обморок, так что пришлось его отпаивать водой со льдом. Потом он возомнил себя королем танцпола, оттоптав мне все ноги и заодно расшугав всех вокруг. Потом он закурил сигару, и его вырвало - и это пока все причитали, какой он весь из себя замечательный, - все, кроме моих друзей.
    Амалита сразу сказала: «Ты что, ничего лучше себе найти не могла? На него же без слез не взглянешь!» Я говорю: «Зато какой ****!», а она фыркает: «Прекрати, меня сейчас стошнит!»
    Месяц спустя Дадли сделал мне неофициальное предложение, и я согласилась. Я его стыдилась, но надеялась, что это пройдет. К тому же скучать с ним не приходилось. Мы все время что-нибудь покупали. Квартиру. Обручальные кольца. Антиквариат. Восточные ковры. Серебро. Вина... Все время куда-то ездили - то в Нанта-кет, то в Мейн к моим родителям - правда, Дадли был жутким раздолбаем и никогда не приходил вовремя, так что мы вечно опаздывали на все поезда и паромы.
    Но последней каплей стала наша поездка в Нантакет, когда мы в четвертый раз опоздали на паром и нам пришлось остановиться в каком-то мотеле. Я умирала от голода и попросила Дадли принести какой-нибудь китайской лапши, а он вернулся с кочаном капусты и с раскисшим помидором. И пока я лежала в постели, стараясь не обращать внимание на томные стоны за стеной, Дадли как ни в чем не бывало сидел за столом и вырезал гниль из помидора швейцарским армейским ножом. Тридцать лет мужику, а чистоплюйства на все семьдесят.
    На следующее утро я не выдержала: «Может, тебе спортом заняться? Мышцы нарастить?»
    С тех пор меня раздражало в нем все. Пошлые наряды. Фамильярные манеры. Три торчащих волоска на кадыке. Его запах.
    Я каждый день капала ему на мозги, чтобы он пошел в спортзал. Стояла у него над душой, заставляя отжимать двухкилограммовые гантели - больше он бы все равно не потянул. Он даже вроде начал поправляться - набрал килограмма четыре, но потом опять сбросил. Однажды мы пошли на ужин к его родителям - у них дом на Пятой авеню. Кухарка приготовила бараньи отбивные. Так Дадли начал орать, что не ест мяса, устроил родителям сцену, заявив, что им совершенно наплевать на его привычки, и погнал кухарку в магазин за рисом и брокколи. В итоге ужин пришлось отложить аж на два часа, а Дадли к своей еде даже не притронулся. Я чуть со стыда не сгорела. Мне его отец потом сказал: «Тебе мы всегда рады, но в следующий раз приходи-ка ты лучше без него».
    Тут бы мне его и бросить, но Рождество было на носу, и я его пожалела. А на Рождество Дадли сделал мне официальное предложение, с бриллиантовым кольцом в восемь каратов, на глазах у всей моей семьи. В нем всегда было что-то гаденькое, а тут уж он оттянулся по полной программе - запихнул кольцо в шоколадную конфету и протянул мне набор. «Поздравляю! - говорит. - Я бы на твоем месте сразу открыл».
    «А если я не хочу шоколада?» - отвечаю и глазами на него зырк. В обычное время он бы уже по стойке «смирно» стал, а тут ничего, еще и петушится.
    Хочешь, хочешь - отвечает, причем нагло так. Ну я и запихнула конфету в рот. Все так и замерли от ужаса. Я вообще могла зуб сломать или, того хуже, подавиться. И все-таки я сказала «да».
    ...Не знаю, была ли ты когда-нибудь в таком переплете, но после помолвки все это напоминает грузовой состав, несущийся под откос. Нескончаемые вечеринки на Парк-авеню, обеды «для своих» в «Мортимере» и «Бильбоке»... Малознакомые дамы, прослышавшие про помолвку и жаждущие увидеть кольцо.
    И все только и твердят, какой он расчудесный. «Да», - соглашаюсь я, а сама чувствую себя последней сволочью.
    А потом настал день моего переезда в нашу новенькую семикомнатную квартиру на Семьдесят второй Ист-стрит - идеальная мебель, классическая планировка. У меня уже и коробки упакованы, и грузчики внизу - а я не могу, и все.
    Звоню Дадли. «Я так не могу», - говорю. «Как - так?» - спрашивает он.
    Я вешаю трубку.
    Он перезванивает. Приезжает. Уезжает. Мне названивают его приятели. Я напиваюсь. Его ист-сайдские друзья точат на меня нож. Начинают распускать слухи: будто бы меня застукали у кого-то дома в четыре утра в чем мать родила и в ковбойских сапогах. Будто бы я в каком-то клубе делала кому-то минет. Будто бы я пыталась заложить обручальное кольцо, и вообще я жуткая авантюристка и с самого начала только и думала, как бы его прокатить.
    Добром такие вещи не заканчиваются. Я переехала в крохотную студию в грязной многоэтажке на Йорк-авеню - все, что могла себе позволить, - и занялась своей карьерой. Для Дадли все обернулось намного хуже. Грохнулся рынок недвижимости, и он так и не смог продать нашу квартиру. Потом вообще уехал. Переехал в Лондон. И все из-за меня. Хотя, по слухам, ему там неплохо. Говорят, нашел себе какую-то тихоню, графскую дочку.
    Теперь уже никто и не помнит, каково мне тогда было. Три года кошмара. В страшном сне не приснится. И хотя я сидела без гроша, ела хот-доги на улице и всерьез подумывала покончить жизнь самоубийством - однажды даже набрала горячую линию, но потом мне на пейджер пришло приглашение на какую-то тусовку, - я поклялась, что больше со мной такое не повторится. Что никогда в жизни не позарюсь на мужчину из-за денег. Все-таки это ужасно - так обидеть человека.
    - И ты что, правда думаешь, что все из-за его внешности? - спросила Кэрри.
    - Я потом об этом много думала... Ах да, еще одна вещь - стоило мне сесть в его машину, как я немедленно засыпала. То есть у меня буквально закрывались глаза. На самом деле мне просто было с ним скучно.
    Может, шампанское слегка ударило ей в голову, но Банни наконец рассмеялась, правда, как-то неуверенно.
    - Ужасно, да? - спросила она.

24

Аспен

    Кэрри прилетела в Аспен на частном самолете. На ней была белая норковая шуба, короткое платье и белые кожаные сапоги - ей казалось, что более подходящего наряда для частного самолета не найти. Как выяснилось, она ошибалась. Ее спутники, владельцы самолета, были в джинсах, красивых вышитых свитерах и зимних ботинках, рассчитанных на снежную погоду.
    У Кэрри было дикое похмелье, так что, когда они приземлились в Линкольне, штат Небраска, чтобы заправиться, пилоту пришлось вести ее под руку по трапу. Было довольно тепло, и она разгуливала в своей белой норке и солнечных очках, покуривая сигареты и разглядывая безрадостные пожелтевшие поля, тянувшиеся покуда хватал глаз.
    Мужчина Ее Мечты встречал ее в аэропорту. Он сидел снаружи, одетый с иголочки - коричневый замшевый плащ, замшевая шляпа в тон, - и курил сигару. Подойдя к самолету, он первым делом проворчал:
    - Ну сколько можно ждать? Я уже совсем задубел.
    - Ты что, не мог подождать внутри? - в тон ему спросила Кэрри.
    Они проехали через маленький городок, напоминавший игрушечные домики, аккуратно расставленные ребенком под рождественской елкой. Кэрри потерла глаза и вздохнула.
    - Все, буду отдыхать. Набираться сил, - объяснила она. - Готовить.
    Стенфорд Блэтч тоже прилетел на частном самолете. Остановился он у некой Сюзанны Мартин, подруги детства. После той тусовки у Ривера Уайлда он ей сказал:
    - Знаешь, хочу начать все с чистого листа. Мы же с тобой уже сто лет дружим - может, нам вообще пожениться? Заодно получу свое наследство, и будем жить в свое удовольствие.
    Сюзанна была сорокалетней скульпторшей, питавшей слабость к эффектному макияжу и крупным украшениям. Традиционный брак не слишком ее интересовал.
    - Отдельные спальни? - спросила она.
    - Естественно, - ответил Стенфорд.
    Скиппер Джонсон прилетел на обычном пассажирском самолете, поменяв эконом на бизнес-класс за счет бонусных баллов. Поселился он в коттедже вместе с родителями и двумя младшими сестрами. «Нет, мне срочно нужна девушка, - размышлял он. - Это же абсурд».
    Будущая счастливица представлялась ему умной, красивой женщиной лет тридцати-тридцати пяти. Но главное - интересной личностью. За минувший год он пришел к выводу, что девушки его возраста наводят на него скуку. Слишком уж заглядывают ему в рот - даже как-то не по себе становится.
    Мужчина Ее Мечты надумал учить Кэрри кататься на горных лыжах. Он купил ей лыжный костюм, перчатки, шлем, теплое белье. А еще крошечный термометр, который она прикрепила к своим перчаткам - ей чуть ли не на коленях пришлось его выпрашивать. Мужчина Ее Мечты все не соглашался, пока она наконец не надулась, а потом согласился купить в обмен на минет, хотя термометр и стоил-то всего четыре доллара.
    Вернувшись в коттедж, он аккуратно застегнул на ней лыжный костюм, затем она вытянула руки, и он натянул на них перчатки. Потом он пристегнул к ним термометр, и она сказала:
    - Ничего ты не понимаешь, это же классная вещь! Куда в такую холодрыгу без термометра!
    Он засмеялся, и они поцеловались.
    Поднимаясь на фуникулере, Мужчина Ее Мечты курил сигары и трепался по мобильному, а на спуске ехал чуть позади, следя, чтобы ее случайно кто-нибудь не сбил.
    - Я знаю, у тебя получится, - говорил он, пока она, медленно петляя, скользила с горы.
    А потом, остановившись у подножия и заслоняя глаза от слепящего солнца, она наблюдала, как Мужчина Ее Мечты мчится с горы, сшибая с ног миллионеров, оказавшихся на его пути.
    По вечерам они ходили на массаж и принимали ванны. Однажды ночью, лежа в постели, Мужчина Ее Мечты спросил:
    - Ну что, ты этого хотела?
    - Да, - ответила Кэрри.
    - Помнишь, ты всегда говорила, что мы недостаточно близки? Что-то давненько я этого не слышал.
    «Это потому, что лучше просто не бывает», - подумала Кэрри.

Под крылом самолета

    Направляясь на ленч с Сюзанной, Стенфорд Блэтч вышагивал вдоль горной гряды в своих легких кожаных ботинках, безмятежно помахивая биноклем, когда вдруг услышал знакомый голос: «Стенфорд!» - вслед за чем последовало не менее пронзительное: «Берегись!» Обернувшись, он едва успел разглядеть, как прямо на него несется Скиппер Джонсон, и проворно нырнул в ближайший сугроб, чтобы избежать столкновения.
    - Эх, Скиппер, Скиппер, - только и вздохнул он.
    - Скажи, классно! - восхитился Скиппер. - Приезжаешь отдыхать - и на каждом шагу сталкиваешься с друзьями!
    - Ну это смотря с какими друзьями и кто с кем сталкивается, - ответил Стенфорд.
    - А я и не думал, что ты у нас на птичек заглядываешься, - заметил Скиппер.
    - Не на птичек, на самолеты, - поправил его Стенфорд. - Я тут самолет надумал купить, вот теперь выбираю.
    - Ты покупаешь самолет? - переспросил Скиппер.
    - Ага, причем в ближайшее время, - ответил Стенфорд. - Я тут решил жениться - должен же я обеспечить своей жене нормальное средство передвижения.
    - Жене?
    - Жене, Скиппер. жене, - терпеливо ответил Стенфорд. - Как раз собираюсь с ней сейчас пообедать. Не хочешь познакомиться?
    - Вот это да... - опешил Скиппер. - Хотя, с другой стороны, - продолжал он, снимая лыжи, - я тут уже троих подцепил, так почему бы и тебе кого-нибудь не снять?
    Стенфорд посмотрел на него с состраданием.
    - Эх, Скиппер, Скиппер, - сказал он, - и когда только ты перестанешь косить под натурала?
    Кэрри и Мужчина Ее Мечты устроили себе романтический ужин в «Пайн-Крик». Бросив машину на полпути, они пересели в сани, запряженные лошадьми, и так и ехали до самого ресторана. Ночь была ясной, они смотрели на звезды и говорили о жизни: Мужчина Ее Мечты рассказывал ей о своем детстве, о том, как рос в бедной семье, так что в тринадцать лет ему пришлось бросить школу и пойти в авиацию.
    У них был с собой «Полароид», и они даже сделали пару снимков. Весь вечер они пили вино, держались за руки, и Кэрри слегка развезло.
    - Слушай... - начала она. - Давно хотела тебя кое о чем спросить...
    - Давай, - поощрил Мужчина Ее Мечты.
    - Помнишь начало лета, когда у нас все только начиналось и ты сказал, что хочешь иногда встречаться с другими?
    - Ну? - осторожно произнес Мужчина Ее Мечты.
    - Ты еще тогда закрутил роман с какой-то фотомоделькой. А когда мы случайно пересеклись, повел себя совершенно по-свински, и я закатила тебе скандал прямо перед «Бауэри»?..
    - Я тогда решил, что ты со мной вообще больше никогда разговаривать не будешь.
    - Мне просто интересно, - продолжала Кэрри, - как бы ты повел себя на моем месте?
    - Наверное, никогда больше с тобой бы не разговаривал.
    - И что, ты этого хотел? - спросила Кэрри. - Чтобы я ушла?
    - Нет, - ответил Мужчина Ее Мечты. - Я хотел, чтобы ты осталась... Да вообще-то я и сам не знал, чего хочу.
    - Но ты бы на моем месте ушел?
    - Да не хотел я, чтобы ты уходила! Просто... Ну, не знаю... Хотел тебя проверить, что ли, - ответил он.
    - Проверить?..
    - Ну, посмотреть, насколько я тебе нравлюсь. Что ты готова ради меня вытерпеть.
    - Но ты же меня тогда страшно обидел, - сказала Кэрри. - Как же ты мог?! Я же до сих пор этого забыть не могу!
    - Я знаю, детка. Извини, - ответил он. Вернувшись в коттедж, они обнаружили на автоответчике сообщение от их общего приятеля Рока Гибралтера, актера: «Я уже здесь. Остановился у Тай л ера Кидда. Наш человек!»
    - Это что, тот самый Тайлер Кидд? Актер? - спросил Мужчина Ее Мечты.
    - Вроде да, - ответила Кэрри как можно равнодушнее.

Прометей прикованный

    - Это было что-то! - восхитился Стенфорд. Они с Сюзанной сидели на диване перед камином. Сюзанна курила сигарету. У нее были тонкие элегантные пальцы, с длинными ухоженными ногтями, покрытыми красным лаком. Она была облачена в черный шелковый китайский халат.
    - Спасибо, милый, - ответила она.
    - Знаешь, ты и в самом деле идеальная жена, - заметил Стенфорд. - Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор не замужем.
    - По мне, так натуралы слишком скучны, - ответила Сюзанна. - Или, по крайней мере, быстро надоедают. На первых порах все чудесно, но потом они непременно начинают чего-то от тебя хотеть. Не успеешь оглянуться, как уже пляшешь под их дудку, забросив все дела.
    - Ну, нам-то это не грозит, - заверил ее Стенфорд. - У нас вообще идеальный расклад.
    Сюзанна встала.
    - Пойду-ка я спать, - сказала она. - Собираюсь завтра встать пораньше - на лыжах покататься. Точно не хочешь со мной?
    - В горы? Ни за что, - ответил Стенфорд. - Только обещай мне, что завтра мы это повторим.
    - Обещаю.
    - Ты и правда потрясающе готовишь! Где это ты так научилась?
    - В Париже. Стенфорд встал.
    - Спокойной ночи, милая.
    - Спокойной ночи, - ответила она. Стенфорд наклонился и целомудренно поцеловал ее в щеку.
    - До завтра, - сказал он, помахав ей на прощание рукой.
    Через несколько минут Стенфорд удалился в свою комнату, но спать он и не думал. Вместо этого включил компьютер и проверил электронную почту. Как он и думал, его уже ждало сообщение. Он снял телефонную трубку и вызвал такси. Потом подошел к окну и стал ждать.
    Когда подъехало такси, он неслышно выскользнул из дома.
    - Клуб «Карибу», - обратился он к водителю.
    Дальше все было похоже на дурной сон. Таксист привез его на мощеную улицу в центре города. Стенфорд прошел по узенькой аллее вдоль крошечных магазинов, вошел в какую-то дверь и спустился вниз по лестнице. Возле дощатого подиума стояла блондинка лет сорока, хотя благодаря чудесам пластической хирургии и имплантации груди тянула на тридцать пять.
    - У меня здесь встреча с одним человеком, - сказал Стенфорд. - Только не знаю, как его зовут.
    Женщина подозрительно оглядела его с ног до головы.
    - Я Стенфорд Блэтч. Сценарист... - предпринял он вторую попытку.
    - И что?.. - не поняла женщина. Стенфорд улыбнулся:
    - Вы смотрели фильм «Жертвы моды»?
    - А-а! - оживилась женщина. - Классный фильм! Это вы написали?
    - Я.
    - И что сейчас пишете? - спросила она.
    - Да вот думаю написать сценарий о злоупотреблении пластической хирургией, - ответил он.
    - Да что вы?! - воскликнула она. - Моя лучшая подруга...
    - По-моему, меня уже ждут, - перебил ее Стенфорд.
    Двое мужчин и с ними девица со смехом потягивали коктейли в углу. Стенфорд подошел. Парень в середине поднял голову. Около сорока, загорелый,
крашеный блондин. Стенфорд заметил, что над его носом и скулами явно поработал хирург, а судя по шевелюре, дело не обошлось без имплантации волос.
    - Геракл? - обратился к нему Стенфорд.
    - Ну, - ответил тот.
    - Прометей, - представился Стенфорд. Девица бросила на них недоумевающий взгляд.
    - Геракл? Прометей? - переспросила она. У нее был мерзкий гнусавый голос, и на ней был пошлый розовый свитер. Таким только туалеты мыть, подумал Стенфорд, решив не обращать на нее внимания.
    - Да-а, Прометей из тебя хреновый... - ответил наконец Геракл, с трудом приходя в себя от его длинных волос и стильной одежды.
    - Может, предложишь мне присесть или так и будешь хамить? - спросил Стенфорд.
    - Я бы предпочел похамить, - встрял второй. - Ты кто вообще такой?
    - Да очередной лох из сети, - объяснил Геракл, отхлебывая коктейль.
    - Кто бы говорил... - заметил Стенфорд.
    - Во дают! Я и компьютер-то включать не умею... - произнесла девица.
    - Я ко всем, кто сюда приезжает, сначала приглядываюсь, а потом уже выбираю, - объяснил Геракл. - И ты... как бы это помягче... мордой не вышел.
    - По крайней мере, я умею выбирать пластических хирургов, - хладнокровно парировал Стенфорд. - Жаль, когда помнят не тебя, а твои подтяжки. - Он улыбнулся. - Приятного вечера, господа...

Умеешь хранить секреты?

    Кэрри и Мужчина Ее Мечты обедали на террасе ресторана «Литтл Нел», когда на горизонте вдруг нарисовался Рок Гибралтер с Тайлером Киддом.
    Первым их заметил Тайлер Кидд. В отличие от Мужчины Ее Мечты красивым назвать его было сложно, но он был клевым. Резкие черты лица. Светлые длинные волосы. Высокий, стройный. Кэрри встретилась с ним глазами. «Да-а...» - подумала она.
    Тут Мужчина Ее Мечты воскликнул:
    - Рокко, старик! - и, зажав сигару между губ, принялся хлопать его по спине и жать ему руку.
    - А я вас везде ищу, - сказал Рок. - Вы знакомы с Тайлером?
    - Не-а, - ответил Мужчина Ее Мечты. - Только по фильмам. Когда ожидается главная героиня?
    Они засмеялись и сели.
    - Мужчину Моей Мечты тут у нас чуть в полицию не забрали, - рассказала Кэрри. - За курение на подъемнике.
    - Достали уже, - добавил Мужчина Ее Мечты, - Я каждый день курю на подъемнике сигару, и каждый день мне говорят, что курение на фуникулере запрещено. А я отвечаю, что она не прикурена, - объяснил он Тай л еру.
    - Кубинская? - спросил Тайлер.
    - Или!
    - Со мной была похожая история в Гстааде, - обратился Тайлер к Кэрри.
    «Саманту Джоунс бы сюда», - подумала она.
    - Детка, не передашь мне соль? - попросил Мужчина Ее Мечты, потрепав ее по коленке.
    Кэрри перегнулась через стол, чмокнув его мимоходом в губы.
    - Я мигом, - сказала она и, встав из-за стола, пошла в туалет.
    Она немного нервничала. «Да-а, если бы не Мужчина Моей Мечты...» - подумала она, но тут же одернула себя - такие мысли до добра не доведут.
    Когда Кэрри вернулась за стол, Тайлер с Мужчиной Ее Мечты уже раскурили по сигаре.
    - Слушай, представляешь, - обратился к ней Мужчина Ее Мечты, - Тайлер зовет нас кататься на снегоходах! А еще уговаривает поехать к нему погонять на картах.
    - На картах? - переспросила Кэрри.
    - У меня там целое озеро вместо катка.
    - Класс, да?! - восхитился Мужчина Ее Мечты.
    - Ага, - ответила Кэрри, - класс. Вечером Кэрри и Мужчина Ее Мечты ужинали со Стенфордом и Сюзанной, причем стоило Сюзанне открыть рот, как Стенфорд тут же вытягивал шею и непременно вставлял что-нибудь вроде: «Ну разве она не прелесть?!» Он весь вечер держал ее за руку, пока она наконец не выдержала: «Стенфорд, ну какой же ты ребенок!» - и, засмеявшись, отняла руку, чтобы взять свой бокал.
    - Наконец-то ты вернулся на путь истинный, - одобрительно изрек Мужчина Ее Мечты.
    - С чего это ты взял? - хмыкнула Сюзанна.
    - Я всегда останусь педиком, если ты это имеешь в виду, - добавил Стенфорд.
    Кэрри вышла на улицу покурить. К ней подошла какая-то женщина.
    - Прикурить не найдется? - спросила она. Женщина оказалась Бриджит - та самая назойливая дама с девичника.
    - Кэрри? - ахнула она. - Это ты?
    - Бриджит! - воскликнула Кэрри. - Какими судьбами?
    - Да вот, приехала на лыжах покататься, - пояснила Бриджит и, оглядевшись по сторонам, словно опасаясь, что ее могут услышать, добавила: - С мужем. Без детей. Детей матери скинула.
    - Ты же вроде была беременна? - удивилась Кэрри.
    - Выкидыш, - ответила Бриджит и снова огляделась по сторонам. - Слушай, у тебя, случайно, сигаретки не найдется вдобавок к огоньку?
    - Конечно, - сказала Кэрри.
    - Сто лет не курила. Сто лет. А сейчас вдруг пробило. - И она смачно затянулась. - А раньше ведь курила красный «Мальборо»...
    Кэрри одарила ее неодобрительной улыбкой.
    - Вот как... - Она бросила окурок на тротуар и раздавила его каблуком.
    - Слушай, ты умеешь хранить секреты? - спросила Бриджит.
    - Вообще-то да... - протянула Кэрри.
    - Так вот... - Бриджит сделала еще одну затяжку и выпустила дым через нос. - Я сегодня не ночевала дома.
    - Ага, - кивнула Кэрри, думая: «Мне-то ты зачем все это рассказываешь?»
    - Да нет, ты не поняла - я не ночевала дома.
    - А-а, - протянула Кэрри.
    - Вот именно. Сегодня ночью меня не было с мужем. Всю ночь гуляла. Спала... или нет, не так: провела ночь в Сноумассе.
    - Ясно, - кивнула Кэрри. - Наркотиками баловалась?
    - Не-е-ет, - протянула Бриджит. - Я была с мужчиной. Не с мужем.
    - То есть ты...
    - Да! Я изменила мужу.
    - С ума сойти, - сказала Кэрри. Она прикурила вторую сигарету.
    - Я же пятнадцать лет не спала ни с кем, кроме мужа! Ну ладно, семь... - уточнила Бриджит. - Я уже давно подумывала его бросить, а тут этот инструктор... умереть - не встать! Ну я и подумала: на что я трачу свою жизнь? Мужу сказала, что иду гулять, а сама прямиком в бар, к Джастину (это мой инструктор). А потом мы пошли к нему и всю ночь прозанимались сексом.
    - А твой, извини, муж об этом знает? - спросила Кэрри.
    - Как пришла, сразу все ему и выложила. Да только что ему остается делать? Дело-то уже сделано.
    - Да-а... - согласилась Кэрри.
    - Сидит сейчас в ресторане, бесится, - добавила Бриджит. - А я уже пообещала Джастину с ним встретиться. - Бриджит сделала последнюю затяжку. - Знаешь, я была уверена, что ты поймешь, - сказала она. - Можно, я тебе позвоню, когда вернусь? Надо нам с тобой куда-нибудь сходить, проветриться.
    - Конечно, - ответила Кэрри, думая: только этого не хватало...