Глава семнадцатая

    Пока Тара ехала в такси из Дарлинг-Пойнт она умышленно не позволяла себе думать о Греге или Джилли. Вместо этого она с удовольствием предалась мыслям о детях, вспоминая снова и снова свои разговоры с ними. Затем ее мысли перенеслись на предстоящий вечер. Она проведет его спокойно, читая и отдыхая. Она поговорит с Макси, расскажет ему обо всех своих приключениях и похвалится Сарой и Деннисом. И, уж конечно, она отключит телефон.
    У подъезда она заплатила таксисту, затем постояла немного, наслаждаясь воздухом. Ночь опустилась очень быстро, и небо играло тысячами звезд. Она уже хотела идти домой, как навстречу ей из темноты двинулся чей-то силуэт.
    - Дэн.
    - Здравствуй.
    - Я думала... я думала, что ты уже уехал из Сиднея.
    - Ну, может же человек изменить свои планы? - улыбнулся он.
    Тара не знала, что сказать.
    - Ты давно ждешь?
    У Дэна не было причин лгать.
    - А-а, в общем, почти весь день. Я уже было решил, что ты куда-нибудь уехала на уикэнд. Впрочем, ты здесь, и только это имеет значение.
    - М-м... ты не хочешь подняться выпить чашку кофе?
    - Нет, - сказал он угрюмо. - Впрочем, может быть. Но я хотел тебя кое о чем спросить вначале.
    Она заколебалась, изумляясь его переходам, не желая слышать никаких вопросов.
    - Ответ нужен совсем простой - "да" или "нет". Позади них тускло мерцали огни гавани в темноте ночи. Воздух был мягким, и в нем было разлито спокойствие. У нее было такое ощущение, что она ожидала наступления этого момента миллион лет назад и не могла отвратить трагичности развития событий.
    - Тара, любимая моя, выходи за меня замуж. Она так долго и пристально смотрела на землю, что с той поры всегда трещины в асфальте вызывали в ней смутное воспоминание о той печали.
    - Так это твой ответ мне? - глухо прозвучал голос Дэна.
    - Но... Дэн, я не могу.
    - Почему не можешь?
    - Дэн... пожалуйста...
    Он схватил ее за плечи и повернул ее лицо к себе.
    - Тара, это вполне понятный вопрос. Я люблю тебя, разве я тебе не говорил об этом? Я хочу быть с тобой, прожить с тобой всю жизнь. Я хочу жениться на тебе, черт побери, эго что, так смешно?
    Тара задрожала. Он больно сжал ее руки.
    - Так вот что я тебе скажу, я научился добиваться в жизни того, чего хочу. И тебя предупреждаю, я чертовски упрям. Я так просто не отступлюсь!
    Тара закрыла глаза. О, если бы она могла сейчас расслабиться, положить голову ему на грудь, обнять его, прильнуть к нему, наслаждаясь ощущением защищенности, перестать бороться, сопротивляться и... Она распрямила плечи, и Дэн знал, что она решила, прежде чем она начала говорить.
    - Мне казалось, что на Орфее ты и я пришли к какому-то пониманию... - Несмотря на свою решимость, она почувствовала, как ее глаза начали наполняться слезами. - О, я так устала...
    - Как, ты представляешь, я должен чувствовать себя?
    - Я говорила тебе раньше, Дэн, я говорила тебе тогда.
    - Ты мне ничего не говорила! - Дэн сейчас по-настоящему разозлился, глаза его горели белой яростью. - Мне смертельно надоела твоя таинственность - что тебе это дает? Ты что, от этого удовольствие получаешь? Ты же хотела меня той ночью, на той постели! Тут врачом быть не надо, чтобы это понять. А затем - раз! Разрыв, просто так. - Он мрачно усмехнулся.
    - Если ты врач, то должен знать, что человеческое тело заслуживает более бережного обращения.
    Все еще держа ее за плечи, он встряхнул ее, чтобы придать больше весомости своим словам.
    - Послушай, я знаю, что что-то происходит. Я знаю, что ты занимаешься какими-то делами, в которых я ничего не смыслю, впрочем, как и ты. У меня плохие предчувствия от всего этого.
    - Дэн.
    - Не пытайся снова обманывать меня, Тара. Это меня беспокоит. Ты меня беспокоишь.
    - Дэн, позволь мне сказать... - Она сказала так жестко, как только смогла. - Это не твоя забота. Я - не твоя забота.
    - Ты не моя забота? А я настойчив. Я сделаю это своей заботой!
    Разозлившись, она попыталась высвободиться из его рук, но он держал ее крепко, и в голосе звучала твердость.
    - Тара, послушай, я не тот человек, чтобы играть в игры, и ты ведь не такая. Чего ты хочешь? Что стоит между нами? У меня нет секретов. Ты знаешь, какой жизнью я живу. Ты прожила со мной на острове много месяцев. В этом дело? Ты не представляешь себя женой врача? Ведь, понимаешь, жить на острове не означает тюремное заключение. Ты всегда сможешь ездить туда и обратно столько, сколько захочешь.
    Тара никогда не ощущала себя столь несчастной.
    - Не в этом дело.
    - Я знаю, что не в этом. Тебя там все любили, больные, сотрудники, даже дикие индюшки!
    Боль, которую Таре причинял этот разговор, становилась невыносимой.
    - Дэн, ты не знаешь самого главного обо мне.
    - О женщина... - Он вздохнул. - Я знаю каждую клеточку твоего тела. Я знаю, что ты вторая половинка моей души. Я знаю, что хочу быть с тобой до конца своих дней.
    Его нежность почти сломила ее. Она воскликнула:
    - Дэн, но не только же у тебя есть обязательства! Он удивленно рассмеялся.
    - Обязательства? Я знаю, что не только у меня они есть. Я так никогда и не говорил. Так вот в чем дело, да? Так давай сложим вместе наши обязательства и разделим их. Поможем друг другу. Ведь в этом и есть соль супружества, не так ли?
    Боже, как сильна его любовь! Ни один мужчина, ни один - никогда не предлагал ей такого участия. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Ей нужно бежать. Не видя ничего перед собой, она направилась к подъезду, но Дэн се опередил. Он схватил ее за плечо и поднял ее лицо за подбородок, так что ей пришлось посмотреть ему в глаза. Выражение его лица было язвительно мрачным.
    - Прости за такой детский вопрос, но ты сама ведешь себя как ребенок. Есть кто-то другой?
    Как она могла ответить на этот вопрос?
    - В некотором смысле, да.
    - Боже праведный! - Боль и досада мешали ему справиться с гневом, Его рука сжала ее подбородок еще сильнее, и, приблизив свое лицо к ней, он прошипел:
    - Ну, что это за ответ? Ответь же как взрослый человек, Тара!
    Оскорбленная, она сбросила его руку.
    - Что ж, это единственный ответ, который ты можешь получить!
    - Ты его любишь?
    Вот наступил решающий момент. Тара сказала твердо:
    - Дэн, пожалуйста, оставь меня в покое. Возвращайся обратно на свой остров. И забудь о моем существовании!
    - Ну, конечно! Нет ничего легче! - сказал он не менее твердо. - Попробуй посмотреть мне в глаза и сказать, что ты меня не любишь.
    Тара вздрогнула. О боже!
    - Я не люблю тебя!
    По лицу Дэна было видно, как умирала надежда в его сердце.
    - Я тебе не верю!
    - Что я должна сделать, чтобы ты поверил?
    Он задохнулся от горечи.
    - Тара...
    Ее лицо, ее язык, сердце ее, казалось, окаменели. Едва дыша, она наблюдала, как боль осознания разрывала его на части; его сосредоточенное лицо мелькнуло перед ней, прежде чем он яростно отвернулся. Он сделал несколько шагов в темноту, затем остановился. Если бы он обернулся... Но с согбенными плечами он пошел вперед, и сверкающая ночь сомкнулась за его спиной. Он ушел. Не сознавая ничего, Тара машинально подхватила свою сумку и медленно пошла к себе домой.
    Ей было не до того, чтобы раздеться, и упав в постель, она лежала долгие часы, дрожа, свернувшись в маленький жалкий комочек. Медленно тянулось время, а в ее мозгу билась лишь одна мысль: я потеряла единственную настоящую любовь в моей глупой, никому не нужной жизни!

***

    В особняке Харперов это вечернее развлечение обернулось к полному удовлетворению Грега. Очнувшись после полудремы, последовавшей после схватки любви, Грег осознал, что маленькое, но весьма пышное тело Джилли безвольно лежало на нем, и его первым позывом было избавиться от него как можно скорее: компанию очень немногих женщин Грег мог переносить после того, как физиологический процесс был закончен. "Нужно избавиться от нее, - подумал он. - Срочно надо отправить ее домой". Но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что это будет нелегко. После возлияний, ссор и ругани, а потом секса она погрузилась в тяжелый сон и теперь тяжело дышала, кисло раскрыв рот. Грег прищурился, глядя на нее с отвращением. Вот здорово бы было, если бы всех женщин можно было держать в клетке, как кроликов, и выпускать ненадолго, только чтобы побыть в горизонтальном положении. Ну что ж, пора вернуть крольчиху в ее клетку.
    - Ну, давай, Джилли. - Он приподнял ее с себя, и она соскользнула на ковер. - Пора вставать. Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало.
    Джилли наконец пришла в себя, ее тело при этом глухо стукнулось о ковер. Грег стоял над ней, заправляя рубашку в джинсы и застегивая молнию. Он оглядел остатки одежды Джилли с садистским удовольствием. Она сама на это напрашивалась. Он ей преподаст урок. Ей бы пошло на пользу, если бы он вывез ее из дома как есть, в чем мать родила, и заставил бы так вернуться домой в Хантерс-Хилл. Вот она бы дала этим снобам пищу, о чем потрепать языки! Блин, уж это точно была бы самая большая сенсация с тех времен, как мы выиграли кубок Америки. Он засмеялся, забавляясь этой мыслью. Да ладно, не поступит он так с этой несчастной овцой. Лучше выставить ее сразу, чтобы не одолевал соблазн.
    - Вставай, киска, вставай, - сказал он, пихая ее ногой. Она застонала, откинулась, упала на спину, закрыв одной рукой лицо от света, который он неожиданно включил. Она перевернулась на живот, оказавшись на одном из кусков своего разорванного платья. Ее глаза расширились от ужаса, когда она начала вспоминать все, что было.
    - Грег! Моя одежда! Что же я надену? - Она вдруг расслабилась, и на лице появилась сонная улыбка. - Мне придется остаться здесь, пока ты не сможешь послать кого-то в магазин купить мне новые тряпки.
    "Ну уж нет, - подумал он. - Я знаю, как с тобой надо обходиться, киска".
    Грег вышел из комнаты и поднялся наверх. Из своего гардероба он выбрал майку самого маленького размера и севшие обрезанные джинсы, которые надевал только на пляж, затем прихватил ремень и поспешил обратно в гостиную. Он не боялся, что прислуга увидит или услышит его, - всех их предусмотрительно согнали в служебные помещения в глубине этого большого дома - он больше не мог терпеть присутствия Джилли и хотел спровадить ее, как можно скорее. Задержавшись в прихожей, он вызвал такси.
    В гостиной Джилли лежала на полу. Грег грубо поднял ее и прислонил к стулу. Он натянул на нее майку через голову и впихнул вначале одну, потом другую безжизненные руки в рукава, не реагируя на ее невнятные протесты. "Вообще-то так она лучше выглядит", - подумал он холодно, обратив внимание на очертание ее груди под тонкой материей. Затем он поднял ее на ноги. - Эй, что здесь происходит? - уставилась на него Джилли, теперь окончательно проснувшись и ощущая в себе растущее чувство неприязни.
    - Пора двигаться, крошка, - сказал он мягко, чмокнув ее в щеку. - Пора убираться - сегодня же большой обед, все шишки из добывающей промышленности соберутся здесь сегодня.
    - А я что, не могу прийти? - она пролепетала жалобно.
    Грег подавил желание поиздеваться, представив себя где-нибудь в обществе с пьяной шлюхой под руку.
    - Боюсь, что сегодня собираются только важные дяди на мальчишник.
    Он схватил джинсы и с трудом вставил в штанину вначале одну ее ногу, потом другую. Когда он подтянул джинсы вверх, шов врезался в ее мягкую, незащищенную кожу между ног. Она протестующе застонала.
    - Грег, ты же делаешь мне больно!
    - Это потому, что я знаю, что тебе это нравится, Джилли.
    - Но я же не могу пойти домой без лифчика и трусиков.
    - Но ты же так сюда пришла, так что не вешай мне лапшу на уши.
    Он умело заправил ремень в джинсы и сильно затянул его, чтобы они держались на поясе.
    - Вот! Последний писк моды - мужская одежда, обрезанная для вас.
    У парадной двери он услышал звук домофона от ворот. Он поспешил нажать кнопку, чтобы впустить такси к дверям, а затем вернулся к Джилли. Она все еще хмурилась, не совсем придя в себя, в том же положении, как он ее оставил.
    Он быстро прошелся по комнате, собирая прозрачные обрывки ее белья и остатки ее платья, запихнул их в сумку, лежащую на полу: не собираясь оставлять явные свидетельства своих сегодняшних шалостей в мусорном ведре особняка Харперов, чтобы прислуга поняла, что здесь происходило.
    Под окном загудело такси. Подхватив пошатываюшуюся Джилли под руку он вывел ее через прихожую к парадному. Но, как только они вышли на крыльцо, где перед ступеньками ждало такси, Джилли все же поняла, что происходит.
    - О Грег, я не хочу уезжать - я люблю тебя... - Она обвила руками его шею.
    Грег встретился глазами поверх ее головы с таксистом, который с интересом наблюдал эту сцену.
    - Я тебе позвоню, не волнуйся. - Закинув руки за голову, он отцепил ее жадные руки от себя и повернул лицом к такси. Затем на глазах у таксиста он взял ее грудь в руку и, подержав на ладони, ощущая ее вес, довольно сильно сжал ее, потом, хлопнув по заду, как телку, свел ее по ступеням.
    - Хантерс-Хилл, приятель, - сказал он таксисту, запихивая крупную купюру в благодарную руку, - и позаботься о даме, ладно?
    Некоторое время спустя Грег смог приступить к занятию, которое прервала волокита, связанная с выдворением Джилли. Уже несколько раз он пытался дозвониться Таре. Теперь, когда он наконец избавился от Джилли и мог спокойно снова думать о Таре, то с удивлением обнаружил, что думает о ней так, как никогда раньше не думал ни об одной женщине. Он хотел заниматься с ней любовью, очень хотел. Более того, он хотел, чтобы она была рядом, хотел ее спокойного присутствия, ее улыбки. Он хотел ее любви, а не просто ее тела. И хотел ее одобрения, чтобы она хорошо думала о нем. Пропади все пропадом, он что, влюбился в нее, думал он с изумлением. Он никогда не понимал, хотя много-много раз говорил слова любви, о чем там распевают поэты и от чего обмирают мужчины и женщины. Он решил отложить эту головоломку до лучших времен.

     То, что он точно знал сейчас, так это то, что больше всего на свете он хотел бы связаться с Тарой, но никак не мог пробиться к ней.
    Он звонил, и звонил, и звонил, но никто не отвечал. Он уже дважды просил терпеливую телефонистку проверить телефон, она подтвердила, что с телефоном все и порядке. Он подумывал о том, чтобы прыгнуть в тачку и поехать на Элизабет-Бэй. Но он думал, что вряд ли она дома: скорее всего, уехала куда-нибудь утешиться на остаток этого несчастного уикэнда. Вот и будет он носиться по Сиднею, пока она безуспешно будет пытаться дозвониться ему сюда, в особняк. Поэтому он остался и при помощи бутылки виски старался скоротать время на диване в кабинете с телефоном под рукой.
    Звонок раздался в половине второго, когда он потерял надежду получить от нее известие или поговорить с ней этой ночью. Как только раздался первый звонок, его сердце забилось: он знал, что это звонит она.
    - Грег?
    - Да.
    - Как у вас дела?
    - Думаю о вас. Я все это время думаю о вас.
    - Это... мило.
    - Послушайте, Тара, мне жаль, что сегодня так случилось. Боже, это действительно был фарс. Отвратительный фарс.
    - Выбросьте это из головы.
    - Когда я увижу вас? - Наступила пауза, и возникло необъяснимое предчувствие - чего?
    - Грег, я вот тут думала... Я хочу уехать куда-нибудь, где никого нет, никто... не мешает. Я думала... что вы скажете... - Она помолчала, а у него перехватило дыхание. - Как насчет того, чтобы поехать в Эдем?
    Эдем! Вот этого он никак не ожидал. Лихорадочно он пытался врубиться в это, взвесить варианты.
    - Судя по вашим рассказам, - продолжала Таpa, - похоже, это превосходное место для двоих, там можно побыть наедине.
    Или для троих, подумал он язвительно, когда в его голове начали роиться воспоминания о том, как он в последний раз был там со Стефани и Джилли.
    - Эдем... Мне бы не хотелось...
    Судя по ее голосу, Тара этого не ожидала.
    - Ну что ж. Я понимаю, что с этим у вас могут быть связаны неприятные воспоминания.
    - Да, связаны. Послушайте, почему бы нам не поехать в Блю-Маунтинг на недельку? Это было бы намного...
    Вздох Тары прервал его слова.
    - Нас обоих слишком хорошо знают. Нам ни за что не избавиться от ваших поклонников.
    - Или ваших, моя красавица, - сказал он мягко.
    - Грег... - Ее голос в ответ тоже смягчился. - Я просто хотела побыть с вами вдвоем.
    - Правда?
    - Правда. В Эдеме.
    Он подумал над идеей. Там они точно будут наедине. И у нее не будет возможности подшучивать над ним или избегать его. И никаких такси наготове. Такое решение было легко принять.
    - Хорошо. Поедем. Завтра. Я позвоню экономке Кэти и сообщу, что мы едем.
    - О Грег, это замечательно.
    - Захватите с собой купальник. Но много вещей не берите. - Он помолчал, чтобы она поняла, что он имеет в виду.
    - У вас в Эдеме не будет шансов одеваться.
    - Обещаю, только бикини, майка и джинсы. А как мы туда доберемся?
    - Ну, это легко. Вначале долетим до Дарвина, а потом на частном самолете. Я могу даже сам вас домчать на самолете.
    - А вы умеете управлять самолетом?
    "Умею ли я управлять самолетом? Я тебя подниму в облака так высоко, что тебе и не снилось". А вслух он сказал:
    - Я получил права на управление самолетом много лет назад. Мы с вами облетим вокруг Эдема - там есть легкий самолет, который мы используем в особых случаях. Вы собирайтесь, а я все организую для поездки. Это будет, наверное, завтра. Я вам позвоню.
    - Хорошо, договорились.
    - А... что вы делаете?
    - Я... - Тара интригующе замолчала. - Я в постели С КОШКОЙ.
    - Я сейчас приеду.
    - Что вы, нет.
    Он засмеялся. Он знал, что сопротивление было показным, часть их ритуального танца - атака, отступление. Сейчас все его действия были атакой. Черный король завоюет белую королеву. Соперников быть не может.
    - Я мог бы быть там - там, где вы меня ждете, - через пять минут, - сказал он лениво.
    - О да, я уверена, что могли бы.
    Тара знала, что в тоне сказанного прозвучал намек, но не смутилась.
    - Но чтобы женщина хорошо выглядела, ей нужно спать по ночам. Я позвоню вам утром!
    - Хорошо, тогда пожелайте от меня кошке спокойной ночи.
    - Ладно, пожелаю. Спокойной ночи, Грег.
    - Спи крепко, милая.
    Он положил трубку и вытянулся на диване. Итак, он своего добился, получил, что хотел. Все постепенно вставало на свои места. Он ощущал себя на седьмом небе. И что такого в этой женщине? Явно что-то есть, ведь он не мог припомнить, когда ему было так же здорово.

***

    Если бы Грег знал, что точно такое же чувство торжества испытывает и Тара на другом конце города в Элизабет-Бэй, его благодушие было бы сильно потревожено. Тара едва сдерживала себя, чтобы не запрыгать от радости. Она добилась своего, получила то, что хотела. Все вставало на свои места. Как же легко это оказалось в конечном итоге! После вынашивания планов, выстраивания схем, многочисленных страхов она вдруг получила в руки замечательное средство заманить Грега туда, где все начиналось и где она свершит месть. Там ему от нее не уйти.
    Этот план удивительно легко осуществить. Но с какой болью он вынашивался. Ей пришлось отторгнуть. Дэна. Она не могла преодолеть страстного желания довести план мести до конца, уж если в него было вложено столько усилий и времени. Не могла она позволить себе и роскоши рассказать все Дэну и допустить его вмешательства (а уж он, конечно же, вмешался бы), обратиться к властям и дать им возможность во всем разобраться. Уж тогда ей надо было сдать Грега в полицию сразу после происшедшего. Нет, ей нужно было - просто необходимо - пройти весь этот путь одной. Даже ценой любви Дэна. То же чувство вызывающей независимости, которое не позволило ей просто поднять трубку телефона и одним звонком вернуть свое положение и благополучие, как только она вернулась в Сидней, придавало ей силы сейчас. И в ту печальную ночь она разработала свой решающий удар. Он должен быть удачным, потому что должен стоить тех жертв, всего того, что было ей дорого. Размышляя о своем плане в тусклые предрассветные часы бессонной ночи, Тара была уверена, что он обязательно будет удачным. В Эдеме, на ее территории. Но на этот раз у нее, а не у Грега, будет преимущество неожиданного нападения. И как когда-то Грег, она использует его!

***

    Рассвет над Эдемом распускался великолепием золотого костра, повергая недолгую ночь в бегство и излучая над окрестностями тепло и свет. У догорающего в зарослях костра кто-то шевелился. Человек как будто приходил в себя от похожего на транс сна. Крис, рабочий поместья, отрешился от мечтаний. Он ощущал себя заново родившимся после слияния с мистической, духовной материей, которая вбирала в себя понимание мироздания с начала всех начал, где прошлое и настоящее сливаются так тесно, что становятся едины в сознании. Крис знал, что не может потерять свой дар растворения в мечтах и жить, как все люди, потому что его медитации были его пониманием природы, войны и коварства врага. Только таким путем абориген может распознать, что праведно и что нет, и каковы его обязанности по отношению к тем, за кого он несет ответственность. В слиянии с неведомым ему слышался шепот предков, которые направляли его, а некоторых - очень немногих - они одаряли способностью предвидеть грядущее, и для этих немногих будущее вырисовывалось столь же ясно, как для других - прошлое.
    Крис был одним из таких избранников еще с детских лет. Поэтому, когда он вдруг пропадал, как бывало неоднократно, чтобы зажечь свой костер в ночи или провести весь день в зарослях кустарника, его брат Сэм прикрывал его отсутствие. Сегодня, однако, в этом не было необходимости, так как Крис вернулся вовремя к началу рабочего дня, обновленный, весь излучая глубокий духовный свет, но при этом бросая намеки и тихие непонятные слова, которые всех ставили в тупик.
    Поэтому никто из аборигенов не удивился, когда Кэти Басклейн, служившая экономкой в Эдеме вот уже сорок лет, сообщила им новость, которую только что получила из Сиднея по радиосвязи.
    - Приезжает Грег Марсден с женщиной. - И хоть она и пыталась скрыть свое неодобрение, оно все равно прозвучало в ее голосе. Поэтому она была разочарована, что братья не были ни удивлены, ни шокированы этой новостью. Можно было подумать, что они уже знали. Кэти жила в Эдеме достаточно давно, чтобы знать: возможно, они и правда знали. Не обязательно подробности, но уж точно общий ход событий, которые должны произойти в доме. Голос Всевышнего звучал для них во всем, он говорил с ними через все окружающие их вещи. Они слушали и принимали неизбежность грядущего.
    - Мы готовы к его приезду, нечего надеяться, что он может застать нас врасплох. - Маленькие черные глаза Кэти сощурились от ненависти. Она так и не смогла простить Грегу несчастный случай со Стефани; ведь она растила осиротевшую девочку как собственную дочь, единственную, которая была у Кэти, и другой никогда уже не будет. Довольно долго Кэти тщилась безумной надеждой, что каким-то чудом живая Стефани появится на пороге Эдема снова. Но когда все же надежда стала умирать, кусочек ее сердца умер вместе с ней. А теперь приезжает он, чтобы вести себя как хозяин в доме Стефани, в доме старого Макса. Кэти едва могла переносить это, не хватаясь за свой пистолет. Она убила немало кроликов, выйдя гулять в тот день, представляя, что каждый из них - Грег, и получая от этого удовольствие. Хотя если бы она могла выбрать способ, как избавиться от этого джентльмена, она предпочла бы скормить его по кусочкам крокодилам.
    Но тем не менее он должен был приехать, и для него нужно было приготовить все необходимое.
    - Сэм, ты бы постриг газоны; не то чтобы они не стрижены, но так они будут выглядеть еще лучше. Крис, хорошенько проверь лошадей, думаю, он захочет поехать кататься. Я посмотрю в доме - дел не много, мы управимся.
    - В конце концов, надолго он не останется. Пару дней помучаемся, а потом мы все снова заживем нормальной жизнью.
    В свете последующих событий Сэм часто задавал себе вопрос, а не приходят ли к Кэти такие же озарения, может, она тоже слышит голос свыше, если употребила икос верное определение того, что должно было случиться.

***

    Но ни духи, ни озарения, ни сон не могли успокоить душу человека, который стоял в сиднейском аэропорте Мэскот и покупал билет в один конец до Квинсленда. Вид у Дэна был такой же, как и его внутреннее состояние, - уставший, измученный до глубины души.
    Он сделал свой самый главный выстрел в жизни, но промахнулся. Он всем сердцем хотел добиться, завоевать Тару Уэллс, а не завоевал даже подступов к этой крепости. В нем кипел гнев, когда он думал о том, что она была с ним в постели, в его объятиях, обнаженная и открывшаяся ему, как цветок, - одни воспоминания о ее прекрасной груди не давали ему уснуть, - и все же она ускользнула из его рук. Что он сделал не так? Почему он проиграл? Ну почему, почему?
    Но, хотя Дэн и копался безжалостно в своем прошлом, обвиняя себя во всех грехах, в глубине души он понимал, что в происшедшем не было его вины. Тара бежала от его объятий не из-за страха или его ошибок, а из-за той тени, того таинственного и непонятного, что стояло между ними с самого начала.
    Не много ему удалось продвинуться в его понимании Тары, но по крайней мере, он узнал о существовании другого мужчины. Хотя эта крупица информации нисколько не помогла ему, а лишь усилила его муки. Он не мог пережить ее отказа разделить с ним ее тайну, впустить его в свой мир.
    Ну что ж, он сдается. Ему был ненавистен такой поворот событий, ненавистна сама Тара из-за этого. Но у него не было выбора.
    Сцена у дверей дома Тары прошлой ночью наконец убедила его, что у них нет общего будущего. "Поэтому уходя - уходи, - сказал он себе. - Я достаточно страдал, и она мне причинила достаточно боли. Мне нужно научиться думать о ней, как, скажем, о роскошном автомобиле, в котором нет основной детали, - красивый, но ни на что не годный". С этой мыслью он заплатил за билет, вскинул сумку на плечо и сдал большой чемодан в багаж. К обеду он будет на Орфеевом острове и приступит к выполнению задачи длиной в жизнь: научиться думать спокойно о том, что причиняло невыносимую боль, - о Таре.
    Как в любом другом аэропорту, в Мэскоте радостные или трагические расставания, поспешные телефонные звонки в последнюю минуту были вещью обычной. Поэтому звонок пассажирки, вылетающей в Дарвин, не был ни удивительным, ни даже особенно интересным.
    - Алло, Джилли?
    - Да, а кто это?
    - Это я, Тара.
    - Что ты хочешь?
    - Я хотела сказать тебе кое-что... Я хотела сказать... Я хотела сказать тебе правду.
    - Какую еще правду? - Джилли задохнулась от неприятного предчувствия.
    - Я в аэропорту. С Грегом.
    - Нет!
    - Я улетаю с ним в Эдем.
    - Не может быть...
    - Мы в аэропорту. Мы улетаем через 5 минут.
    - Сколько сейчас времени? Когда...
    - Я думала, что ты должна знать. - В голосе Тары звучала искренняя озабоченность.
    - Но ведь ты, кажется, сказала, что у тебя с Грегом ничего нет! - Рыдания Джилли заглушили ее последние слова.
    - Я лгала тебе. Я боялась, что это может отразиться на наших отношениях с тобой. Но теперь мы с Грегом открыто встречаемся. До свидания, Джилли.
    - Не езди... - Но в трубке щелкнуло. Тара уехала.

Глава восемнадцатая

    Легкий самолет быстро снижался с безоблачной высоты к крошечной точке внизу - Эдему.
    - Ну, вот и он.
    Он повернулся к ней и взял ее за руку.
    - Надеюсь, что он так хорош, как ты ожидала. Он улыбнулся ей.
    - Но увеселения мы должны будем изобретать сами для себя.
    Тара машинально улыбнулась в ответ.
    - Ну, я уверена, что мы найдем чем развлечься. "Как странно, - думала она, - учиться флиртовать, соблазнять... своего собственного мужа".
    Она посмотрела на руку Грега, лежащую на ее колене. Сильная и мускулистая, с развитыми мышцами от многолетней игры в теннис, она была красива, как и все в нем. Она слегка прикоснулась пальцами к золотистым волоскам на его руке, и незваными вспыхнули воспоминания о руках Дэна - загорелых, с пальцами длиннее и тоньше, чем у Грега, безупречными, коротко подстриженными ногтями, с темными волосами... и она сильнее сжала руку Грега.
    - Эй, киска! - Он был удивлен и обрадован этим выражением ее интереса. В нем вспыхнуло сексуальное возбуждение, и только близкое соседство пилота внутри маленькой кабины удержало его от того, чтобы начать целовать, трогать ее. Он подумал, что поездка в Эдем - все-таки замечательная идея.
    Теперь усадьба и окрестности были хорошо видны, они выглядели как кукольный домик в оазисе великолепной зелени. Бассейн перед домом блестел неестественно ярко, как крошечное овальное зеркало. За домом простиралась от горизонта до горизонта ровная пустошь с выжженной солнцем буроватой землей.
    Сердце Тары сжалось от любви. Как мог Грег говорить, что здесь ничего нет? Эдем был ее миром, и большую часть ее жизни приносил удовлетворение всем ее желаниям и даже больше. А теперь он поможет ей выполнить последнюю, особую миссию, которая поможет Стефани Харпер одновременно вырваться на свободу и успокоиться навеки. Она украдкой бросила взгляд на Грега, который наблюдал из окна за снижением самолета. Она смотрела на безупречный профиль, открытый лоб и прямой нос, красиво очерченный рот и почувствовала тягостную тоску. Боже, как он красив. И должен быть уничтожен.
    Грег знал, что Тара смотрит на него, и испытывал глубокое удовлетворение. Он перестал уже терзаться, почему эта женщина начала играть такую важную роль в его жизни. Он не часто анализировал свои поступки, не оценивал свои мотивы и стремления. Для него желания своего требовательного "я" всегда были превыше всего и должны были быть исполнены без проволочек и угрызений совести. Так же обстояло дело и с его жаждой Тары сейчас. Но он знал, что сейчас, по его собственному определению, он был "втянут" в отношения с ней глубже, чем с любой другой женщиной в его бурной сексуальной жизни. И не то чтобы ему это не нравилось. Наоборот, чувство блаженства, которое появилось у него, когда она впервые позвонила и предложила поехать в Эдем, не исчезало до сих пор. Он находил, что это чувство усиливалось с каждой минутой, проведенной с ней. Если это любовь, то сбивай меня с ног, уложи на обе лопатки, ну, давай же, подумал он удовлетворенно. Что еще может желать мужик?
    - Скоро будем на месте, - сказал пилот. - Да, скоро будем на месте.
    На земле все обитатели Эдема собрались встречать самолет и его пассажиров. С высоты старой водонапорной башни Крис видел вдалеке крошечную небесную птицу, пристально следил за ее полетом не мигая, пока она не загудела почти над головой. Он нес здесь вахту с рассвета, не потому, что самолет ожидали так рано, а потому, что ему нужно было солнечное пространство в вышине для мистического единения с природой и предвосхищения событий, которые должны были произойти. Теперь на вершине старой деревянной башни он сидел не двигаясь, бесхитростный наблюдатель того, как силы, неподвластные его контролю, но не его пониманию, неотвратимо вели участников драмы к развязке.
    В тени огромного эвкалипта Кэти услышала завывание мотора приближающегося самолета. Она поспешно закончила кормить цыплят и заторопилась встречать нежеланных гостей. Бросив корзинки для корма у двери кухни и торопливо вытерев руки о фартук, она направилась к взлетной площадке за домом. Она сознательно не стала переодеваться или делать прическу и что-то менять в своем обычном облике. "Не хочу, чтобы этот подонок думал, что я рада видеть его", - рассуждала она сердито.
    Не очень опрятно одетая, худощавая старушка решительно затопала по выжженной бурой земле, как будто каждый свой шаг впечатывала в физиономию Грега Марсдена.
    - И впечатаю когда-нибудь, - мрачно пробормотала она.
    Позади нее Сэм тихо выскользнул из конюшни, где он кормил и поил лошадей, делал то, чем обычно занимался Крис по утрам. Он перепрыгнул через изгородь, отделяющую дом и двор от общей территории, и в отдалении последовал за Кэти к взлетной площадке. Слева он увидал брата, который спускался со своего наблюдательного пункта на водонапорной башне, когда самолет стал выруливать на посадку.
    "Сессна" приземлилась на ровной взлетной площадке, вздымая колесами пыль вдоль полосы. Встречающие наблюдали, как самолет остановился, открылась дверь и гибкая фигура Грега Марсдена спрыгнула на землю. Затем он повернулся, чтобы помочь спуститься высокой, стройной женщине, чье лицо скрывала шляпа с большими полями, но она грациозно спустилась сама без его помощи. Трое встречающих молча пошли навстречу.
    - Привет, Кэти. - Приветствие Грега было сдержанным и осторожным. Он представлял, что она должна была думать о нем, и был настроен не раздражать эту старую перечницу с характером. - Ты нисколько не постарела. Позволь представить тебе мисс Тару Уэллс. Крис, Сэм, как дела?
    - Привет. - Кэти холодно посмотрела на него. Она едва взглянула на Тару. Тара вздохнула с облегчением, что та не подвергла ее пристальному изучению. Это было одно из самых сложных испытаний на достоверность ее нового облика, ведь эта женщина знала ее с детства, двадцать лет жила с ней. Но ей нечего было беспокоиться. Кэти Басклейн не удостоила пришелицу даже мимолетным взглядом.
    - Она аж из Сиднея, - сказал он располагающе, стараясь создать ощущение гостеприимной встречи, в которую не было и намека. Эта информация интересовала Кэти еще меньше. Сидней с таким же успехом мог быть расположен на Луне, настолько далеко это было от ее мира.
    - Мне сообщили о вашем приезде, - сказала она бесцветно. - Я покажу вам комнаты. - Кэти повернулась и пошла впереди по направлению к дому, а Крис и Сэм взяли багаж, который пилот подал им из самолета. Вслед за ней ковыляла небольшая процессия, а самолет полетел обратно в Дарвин.
    После изнурительного полуденного зноя прохлада в каменных стенах огромного дома казалась избавлением свыше. Тара почувствовала прилив радости, когда вошла на широкую веранду, а потом в прекрасный старинный холл. Ее наполнило чувство гордости от того, что вот уже много лет она обладает всем этим. "Это мой дом!" Она снова была дома! Ее уверенность в себе росла подобно тому, как растет и наливается почка, распускаясь цветком в ночи.
    Кэти повела их из холла вдоль длинного темноватого коридора, мимо лестницы, ведущей на второй этаж.
    - Мы больше не пользуемся вторым этажом, - сказала она отрывисто. - Больше не пользуемся - с того трагического случая. - Последние слова прозвучали с усилием, как будто их было слишком тяжело выговаривать.
    - Должно быть, для вас это было очень тяжелое время, - сказала Тара мягко. - Как я понимаю, вы и миссис Марсден были очень близки.
    - Стефани Харпер, - возразила Кэти, делая ударение на фамилии, чтобы подчеркнуть свою неприязнь, - была мне как родная дочь. - Она резко свернула в комнату справа и не увидела выражения лица Тары.
    - Вот эта будет вашей, - сказала она Таре, слегка обведя рукой комнату для гостей.
    Грег нахмурился. Пришел тот момент, которого он ждал. Ему нужно было утвердить себя. В конце концов, он был хозяином в доме.
    - Кэти, - сказал он весело, но с явно читаемой угрозой б голосе, - я же просил тебя приготовить прежнюю комнату мисс Стефани. Я бы хотел, чтобы у нашей гостьи было все самое лучшее, что мы можем предложить.
    - Из этой комнаты весьма неплохой вид, - упрямо пробормотала Кэти. Но она знала, что ее попытки оградить комнату Стефани были безуспешны. Она прошла дальше по коридору и резко распахнула дверь в другую комнату.
    - Вот она. Здесь ничего делать не надо. Всегда была наготове. Так же, как и прежде.
    Она прошла к следующей двери по коридору и открыла ее.
    - А вы в комнате Макса, как хотели. Ленч будет подан через полчаса. - Затем повернулась и поплелась прочь.
    "О боже, она была бы забавной, если бы не причиняла столько неприятностей своими хозяйскими замашками, - подумал Грег. - Когда я буду на коне, моя дорогая, я уволю тебя первой. Даже здесь - в этой забытой богом дыре - должно быть обслуживание получше".
    Он повернулся к Таре, беспокоясь, что Кэти могла испортить момент.
    - Послушай, Тара, не обращай внимания на Кэти. Она вырастила Стефани. Мать Стефани умерла родами, к сожалению, обычное дело при рождении первого ребенка в этой дыре. Это было до того, как Макс купил маленький самолет для особых случаев. Думаю, ему до этого и в голову не приходило, что с ним могут приключаться какие-то неприятности. Тем не менее, когда умерла его жена, он переложил вину за ее смерть на малютку и не хотел ни видеть, ни слышать о ней. Если бы не Кэти, Стефани бы умерла. Вот так. - Он помолчал, желая выложить Таре все начистоту. - И... я уверен, что она винит меня в смерти Стефани. Она не могла этого пережить. Поэтому, если ты хочешь подружиться с ней - а если кто-то и может, то только ты, - я бы не говорил о Стефани как о миссис Марсден, если об этом снова зайдет речь. Ладно?
    - Хорошо. - Таре стоило усилий ответить нормальным голосом.
    - Я в комнате старого Макса. - Он показал глазами на соседнюю дверь. - Вот здесь. В твоем распоряжении в любую минуту. - Он улыбнулся и подавил в себе соблазн дотронуться до ее груди или бедер. Тара была не такой, по крайней мере пока. "Всему свое время, дружище, - напомнил он себе. - Уровень, скорость, выбор нужного момента. Если все сделано правильно, то соблазнишь и святую деву Марию". А вслух сказал нежным, романтическим голосом:
    - Я рад, что ты здесь, Тара. Он взял ее руку и поднес к губам. Тара посмотрела на него: выражение его лица было нежным и любящим, в глазах читалась страсть. Позади него за открытой дверью была огромная спальня Макса, где большую часть пространства занимала огромная дубовая кровать, на которой он умер. "И где начался этот кошмар для меня, - подумала она, и неясные томления и обида разрывали ее сердце. - Почему ты не воспитал меня так, чтобы я могла защитить себя, - обвиняла она в душе старого Макса, - почему я была такой слабой, что должна была искать в мужчине той силы, какой должна была бы обладать сама, по праву?"
    Губы Грега покрывали ее руку легкими, как прикосновение крыльев бабочки, поцелуями. Тара почувствовала необъяснимое волнение и вдруг поняла, что на них смотрят: по холлу по направлению к ним, неслышно ступая, шел Крис с багажом. Она отняла свою руку. Грег поднял глаза, и его лицо выразило сильное раздражение.
    - Я оставлю тебя, пока ты будешь распаковывать вещи, а сам спущусь, узнаю, что там с обедом, - сказал он угрюмо. Проходя по коридору, он поравнялся с Крисом. "Черт побери, парень всего лишь работник, почему он должен тебя волновать", - злился на себя Грег. Но где-то в глубинных слоях сознания их мужские начала вступили в схватку друг с другом - они были рождены врагами. Выбросив мысли о Крисе из головы, Грег ушел.
    Стоя на пороге комнаты, Тара отвернулась, когда вошел Крис с ее чемоданами. Она знала, что не сможет посмотреть ему в глаза и продолжать свой маскарад. Она сказала небрежно:
    - Поставь где-нибудь здесь и иди.
    Она отступила, чтобы он мог уйти. Когда он выходил из двери, Крис остановился и не то чтобы посмотрел на нее, а помедлил, чувствуя ее, вбирая в себя скорее ее присутствие, а не облик. Тара замерла, у нее перехватило дыхание. Внезапно возникло ощущение, что тот мир, который она создала себе, был так хрупок - одно слово, один взгляд этого человека может разрушить его. Но Крис не сделал никаких подобных попыток, а сосредоточенно прошел мимо.
    Облегченно вздохнув, она сбросила внутренне напряжение, потом закрыла дверь и прислонилась к ней на минуту, чтобы собраться с мыслями. Комната с кремовыми панелями и отдельной ванной вдруг дала ей такое безраздельное ощущение родного дома, будто она никогда не покидала его. Она подошла к туалетному столику, где еще с девических времен лежали ее щетки для волос, шкатулки, украшения, и все в идеальном порядке, фотография Макса в тяжелой старинной серебряной рамке занимала центральное место, как и сам Макс в жизни. Движимая импульсом, который она не старалась понять, а лишь подчинилась ему, она поднесла фотографию к губам и поцеловала холодный облик за холодным стеклом, затем убрала подставку и положила фотографию в ящик. "Прощай, Макс, - подумала она. - Теперь я самостоятельный человек, женщина, которая все может сама в этой жизни. Прощай, отец".
    Вдоль одной стены был встроенный гардероб. Она открыла его и увидела любовно развешанную одежду Стефани. Она обвела глазами платья, висящие на плечиках; это вызвало чувство удивления и жалости: сколько же одежды было у Стефани, и она не приносила ей радости. Она носила все эти платья, чтобы просто надеть что-то на себя или покупала, потому что продавщицы в магазинах уверяли ее, что она выглядит в этом платье прекрасно, даже если она и не верила их словам. Покачав головой, она оглядела приданое Стефани, которое та привезла с собой из особняка Харперов во время медового месяца. Как она могла носить все это? А сам свадебный наряд хотя и красивого голубого цвета, в нем не было стиля, не было блеска. Сняв его с плечиков, она приложила его к себе и посмотрела на себя в зеркало. "Я была в этом костюме в день моей свадьбы с Грегом", - подумала она с изумлением. Отражение Тары в зеркале сказало ей о том, как сильно она изменилась. Костюм был безвкусным и слишком ей велик. Бедная Стефани. Тара решительно вернула костюм в шкаф: Стефани никогда не интересовалась модой, тряпками, косметикой.
    Тара пошла в другой конец спальни, где стояла ее гордость и услада (не считая ее черного жеребца Кинга) - великолепный стереопроигрыватель, колонки от которого Макс, который всегда хотел иметь только все самое лучшее, распорядился установить в каждой комнате, чтобы она могла слушать музыку везде, где пожелает. Открыв его, она любовно осмотрела все записи и кассеты. Все любимые вещи Стефани были по-прежнему здесь - Бранденбургские концерты, Пятая Бетховена. Но Таре сейчас хотелось незатейливого бодренького тяжелого металла или, может быть, Билли Холидея. "Неплохой путь ты прошла, дружок", - сказала она себе с растущим удовлетворением.
    Спокойная и радостная, Тара открыла дверь и вышла на балкон, идущий вокруг всего дома. Справа были окна спальни Макса, где этой ночью будет спать Грег.
    Она постояла, наслаждаясь прохладой каменной изящной террасы - нечто среднее между замкнутым пространством самого дома и окружающим миром, палимым нещадным зноем. Она посмотрела вниз на лужайки, на обожаемый розовый сад и бассейн, дальше на аккуратный ряд хозяйственных построек и уходящую вдаль бескрайнюю выжженную равнину; она вдыхала плотный тяжелый воздух, который был так полон воспоминаниями. "Это земля моего сердца. Я часть ее, и она - часть меня".
    Вдруг у нее опять появилось чувство, что на нее смотрят. Она резко обернулась. Слева вдали от балкона под тенью эвкалиптов у огорода стоял Крис. Он не двигался, но она знала, что он пристально смотрел на нее. Даже если бы он стоял ближе, она знала, что не смогла бы прочитать мысли, таящиеся во влажных глубинах его глаз. Он смотрел на нее пронзительно, как не умел никто из людей, которых она знала. О чем он думал? Но она не чувствовала угрозы в его присутствии. Наоборот, Тара черпала в этом чувство уверенности и комфорта, которое она не могла объяснить.
    Она снова посмотрела на него - маленькое, неподвижное существо под высокими деревьями. Потом она вернулась в спальню. Выбрав кассету Моцарта, она вставила пленку и, включив тихий звук, легла на кровать. Прекрасная музыка звучала, как песня птицы. Тара лежала тихо. Она вернулась домой.

***

    В веселом бардаке агентства Ливерпуль-лейн у Джоанны Рэнделл был нелегкий день. Сегодня произошла обычная стычка с очередной Молодой Умной Задницей. "Только одного пришлепнешь, второй тут же выскакивает на его месте", - подумала она; его радикальная переделка сценария, подготовленного рекламным агентством для сегодняшней съемки, привела к тому, что лучшая манекенщица Джоанны выпала из сюжета, который весь теперь крутился вокруг самого изделия. Потом это странное непрофессиональное поведение Тары, которая вдруг ни с того ни с сего (а это было на нее не похоже) позвонила и отменила все съемки на ближайшие несколько дней без каких-либо объяснений, просто сказала, что ее не будет в городе. И наконец - а, может быть, это еще был не конец, подумала она с тревогой, ведь до конца дня было еще далеко, - ее совершенно замучил Джейсон, надоедая телефонными звонками по поводу сегодняшней съемки. Джоанна снова твердо сказала ему, что на его гонораре никак не отразится, будет ли он снимать машину с девушкой, возлежащей на капоте, или без таковой. Но он никак не успокаивался. "Бедный Джейсон, - подумала она, - он действительно страдает по Таре, - как и все остальные, она не могла не заметить чувства Джейсона к Таре и безуспешность его притязаний. - Ему сейчас нужно, чтобы кто-то ему посочувствовал, был добр к нему, тогда он немножко воспрянет духом, бедный парень. Но, Боже мой, нельзя же быть нянькой ему и всем другим, делать для других то, что мне не удается сделать для себя!"
    Теперь Джейсон лично пришел в агентство и вступил в "долгие кровопролитные бои" с представителем рекламного бюро, как он сам весело выразился. Когда он вошел, Джоанна отчаянно пыталась отстоять свои позиции.
    - Послушай, дружище, я этим занимаюсь с тех пор, когда ты еще в школу ходил!
    "Старая корова, ты отстала от жизни", - подумал рекламный агент.
    - Это новаторский подход, - сказал он вкрадчиво.
    - Ну, если он такой новаторский, то почему нам об этом не сказали? Тут торчит моя девушка...
    - Зачем нам нужна девушка? Ведь нас интересует машина. - У рекламного агента кончалось терпение.
    - Вам не нужна девушка? Это какой-то "голубой" подход! - Джейсону было все равно, чем кончится дело, но он не мог удержаться от соблазна подтрунить. - Ведь что представляет собой нормальный, обычный парень, кутила. Ему нравятся девочки. Машины он любит тоже, но ему не понять, почему нельзя иметь и то, и другое - как игра в кегли под пиво.
    - Джейсон прав. Девушка лишь подчеркнет достоинства машины, - поддержала Джоанна.
    - Особенно ваша девушка, не так ли, мисс Рэнделл?

     А в это время в приемной разгорелись препирательства.
    - Я хотел бы видеть Джоанну Рэнделл. Встреча у меня не назначена, но мне очень важно поговорить с ней прямо сейчас.
    - Я боюсь, что она очень занята сейчас. Могу я поинтересоваться, каков предмет разговора?
    - Послушайте, это крайне срочно. Я должен с ней поговорить.
    А Джоанна, взвинченная оскорблением рекламного агента, сказавшего, что все, что ей нужно, - это пропихнуть свою манекенщицу в съемку, чтобы получить пятнадцать процентов комиссионных, разъярилась до предела.
    - Ты, гнусная поганка! - закричала она. - Отвратительный скользкий червяк! Я не позволю говорить о себе такие вещи!
    - Не серчай, мамуля, - вмешался Джейсон. - А то печенка лопнет. Так я снимаю или нет?
    - Да!
    - Нет!
    Дверь открылась, и ворвался какой-то человек. За ним бежала встревоженная секретарша.
    - Джоанна Рэнделл? Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.
    Рекламный агент с удовольствием ухватился за возможность с достоинством выйти из тупиковой ситуации.
    - Я с вами свяжусь, - проговорил он и быстренько исчез прежде, чем его могли остановить.
    Джейсон и Джоанна смотрели на непрошеного гостя с открытыми ртами. Джейсон первым пришел в себя, узнав в незнакомце того человека, который всех в студии поставил на ноги в поисках Тары. Чувствуя знакомые уколы ревности как раз тогда, когда он думал, что ему удастся выбросить Тару из головы, Джейсон решил немедленно уйти.
    - Пока, мамуля, - пробурчал он и вышел. Лицо Джоанны, хотя еще и не того невероятного красного цвета, как ее волосы, являло дивный образчик сочетания малиновых тонов.
    Она замерла на секунду, прежде чем вылить весь свой гнев на голову этого придурка, который осмелился войти, когда она работает.
    - Послушайте, господин... - она начала с угрозой.
    - Прежде чем вы продолжите, - сказал он спокойно, глядя ей прямо в глаза. - Я друг Тары, и у меня важное дело.
    Пыл Джоанны охладили властные нотки в его голосе. Лицо его было суровым, манера вести себя - энергичной.
    - Меня зовут Дэн Маршалл. Позвольте присесть? - Не дожидаясь ответа, он сел перед столом Джоанны и начал быстро говорить.
    - Мисс Рэнделл, я живу на севере. Я приезжал в Сидней, чтобы увидеться с Тарой, и улетел обратно в Квинсленд. Дома меня ждала информация, которую я стремился добыть несколько месяцев.
    - Простите, как, вы сказали, ваше имя? - Джоанна была растеряна. "Чего он хочет?"
    - Маршалл. Дэн Маршалл. То, что я узнал, было для меня настолько важным, что я развернулся, сел на ближайший самолет и прилетел сюда. Это касается Тары.
    - Послушайте, вы ее достаточно хорошо знаете?
    - С Квинсленда, с давних пор. - Он заколебался. - Мисс Рэнделл, я знаю, что Тара вам доверяет.
    - Ну... - Теперь заколебалась Джоанна. - Насколько она вообще доверяет людям.
    - Много ли она вам рассказывала о себе?
    Джоанна не понимала, к чему он клонит.
    - А почему вы спрашиваете?
    Дэн вспыхнул, но выдержал ее взгляд.
    - Я люблю Тару, - сказал он. - Я просил ее выйти за меня замуж.
    - Да? - Джоанна насторожилась. Так это был один из тех чокнутых, что преследуют знаменитых красивых женщин?
    - Она встречалась с каким-то другим мужчиной. Я хотел бы знать, кто это.
    С Джоанны было достаточно. Каковы бы ни были его проблемы, она содержала не агентство по розыску лиц для услуг всяких странных типов, которые забредают с улицы, томясь от желаний и изнывая от любви по ее прекрасным клиенткам. Она глубоко вздохнула.
    - Так вот в чем дело, господин Маршалл?
    Но, не обращая внимания на нее, он продолжал:
    - Это - Грег Марсден?
    - Послушайте, вы, кажется, приличный человек. Правда? Но вы должны понимать, что я никогда не вмешивалась в личную жизнь своих клиентов. Я уверена, если бы вы...
    - А что, если я скажу вам, что такого человека - Тара Уэллс - не существует вовсе?
    - Что? - Да!
    - Вы имеете в виду, вы хотите сказать, что Тара Уэллс - не ее настоящее имя? Многие манекенщицы...
    - Не только это.
    Джоанна лихорадочно соображала. Что за чертовщину несет этот человек?
    - Ну, если она не Тара Уэллс, то кто же она?
    Ответ последовал не сразу. Но когда он прозвучал, понятнее не стало.
    - Стефани Харпер.
    Казалось, проходили часы, а не секунды, пока Джоанна пыталась осмыслить информацию. А голос Дэна, настойчивый, властный, продолжал звучать.
    - Стефани Харпер не погибла на реке Аллигаторов. Она не утонула и не была съедена заживо напавшим на нее крокодилом, как считали многие. Она, правда, была сильно искалечена, это точно. Но каким-то образом, я не знаю как, она добралась до клиники в Северном Квинсленде, где за несколько месяцев перенесла серию операций, которые полностью изменили ее наружность. Затем она вернулась в Сидней, назвавшись Тарой Уэллс.
    - Ха, вы что думаете, я поверю в эту сказочку? Это совершенно невероятный бред.
    - Я могу вас уверить, что это правда. И, не считая меня и моего друга, который помогает разыскивать пропавших людей через полицейский департамент в Квинсленде, вы единственный человек, который знает об этом.
    - Но... Стефани Харпер было бы сейчас около сорока.
    - Ей и есть столько... если она еще жива!
    У Джоанны настолько все перемешалось в голове. Она не могла осмыслить этого. Она не знала, что нужно делать.
    - Боюсь, я очень занятой человек, господин Маршалл. Поэтому, если вы...
    - Доктор Маршалл, - поправил он сердито. - Я тот хирург, который делал пластические операции Таре. Вы можете справиться обо мне в Австралийской медицинской ассоциации. Моя специализация - косметическая и реконструктивная хирургия. Я помог создать Тару Уэллс.
    - Так вы врач?
    - Да, боже праведный! До этого времени я никогда не нарушал врачебную тайну.
    Он застонал, сбросив на минуту маску профессиональной беспристрастности.
    - Но я никогда раньше не был влюблен в свою пациентку. И, кроме того, я считаю, что она находится в большой опасности.
    - Опасности?
    - Да. Это так очевидно, что надо было быть дураком, чтобы не вычислить этого даже до того, как я узнал, кто она.
    Дэн бегло рассказал о желании Тары вначале измениться, потом скрыть свою историю, важный план, от которого она не могла отказаться ни ради любви, ни ради жизни самой, ее вынужденное признание, что есть кто-то другой, хотя он всей душой чувствовал, что не любила она того таинственного соперника, - все указывало на одно объяснение.
    - Я догадался, что она пытается осуществить правосудие в его первозданном виде, отомстить за причиненную ей несправедливость, не доверяя обществу сделать это за нее. И как мужественна или как глупа она должна быть, чтобы ввязаться в это снова: противостоять человеку, который уже пытался убить ее однажды и которому будет просто необходимо убить ее, если он раскусит ее.
    - Мисс Рэнделл... - он запнулся и произнес со всей силой, на какую был способен, - теперь, пожалуйста, скажите мне, с кем она встречалась! Кто он?
    Джоанна едва слышно прошептала:
    - Грег Марсден. Лицо Дэна вспыхнуло:
    - Где я могу найти Тару?
    - Я не знаю.
    - Да перестаньте. Найдите лучший ответ!
    - Я думаю, что Грег Марсден все еще в особняке Харперов в Дарлинг-Пойнт. Возможно, Тара с ним.
    - Спасибо, мисс Рэнделл, вы настоящий друг. Уходя, он обернулся, и его смуглое лицо осветила лучезарная улыбка. "О боже, - подумала Джоанна с чувством сожаления, - как же я сразу не заметила, как он хорош?"

***

    "Пока все идет прекрасно. Так и надо продолжать, и все будет хорошо, - сказала себе Тара, проходя по коридорам Эдема в кухню. - Ленч прошел весьма удовлетворительно. Надо признать, Грег выходит из себя, пытаясь быть обходительным, как и в те первые дни его ухаживаний - только теперь была незримая, но существенная разница".
    Она видела, что в проявлениях его заботы было больше чувства, больше неподдельной теплоты. Но бедную Стефани так легко было обмануть. Она никогда не знала настоящего чувства, а потому с готовностью принимала все за чистую монету.
    Когда Тара вошла в кухню, она застала там Кэти, смущенную, с виноватым видом убирающую бутылку столового хереса в шкафчик.
    Она подошла и поставила несколько тарелок, которые принесла с обеденного стола, как бы обозначив, зачем она пришла на кухню.
    - Я как раз хотела идти за ними, - сказала Кэти подозрительно. - Оставьте их здесь.
    Тара подошла ближе.
    - Я хотела поблагодарить вас за прекрасный обед, Кэти...
    Но приход Грега прервал их разговор.
    - А, вот ты где. Я пришел спросить, что бы ты хотела делать после обеда? Есть порох в пороховницах?
    - Смотря для чего.
    - Хочешь прокатиться на лошади и осмотреть окрестности?
    Тара засмеялась.
    - Ну, для этого пороха у меня достаточно. Я езжу верхом с детства.
    "Езжу верхом, ха! - усмехнулась Кэти про себя. - Ты бы посмотрела на Стефани на Кинге. Она скакала на лошади, как вихрь, лет с пяти-шести. Ей не было равных на этом жеребце". Внезапно ее охватил страх.
    - Кинг - ее лошадь, не забудьте. С тех пор никто на нем не ездил!
    - Никто не собирается кататься на Кинге, Кэти, - сказал раздраженно Грег. - Полно других лошадей. Я тебя буду ждать на улице, когда будешь готова, Тара.
    Выйдя из кухни, Грег пошел отдать приказание седлать лошадей. Ни Криса, ни Сэма нигде не было.
    - Черт побери! Когда нужно, их никогда не найдешь, а не нужно они путаются под ногами. - Когда он все уладил, появилась Тара. Под покато спускающейся верандой с тонкой плетеной металлической решеткой они ждали, пока приведут лошадей.
    - Я попросил Сэма подобрать тебе смирную лошадь, - сказал Грег. - Не хватало еще каких-нибудь несчастных случаев.
    Тара улыбнулась про себя.
    - Вот они.
    Сэм появился, ведя под уздцы крупную гнедую под метр шестьдесят ростом для Грега и аккуратную, ладно скроенную кобылку для нее. Она взяла поводья и похлопала лошадь по загривку.
    - Сэм, - крикнул раздраженно Грег, вскакивая на лошадь, - помоги даме взобраться.
    - Нет, не надо, - остановила Сэма Тара с улыбкой. - Я сама. - Умело и грациозно она вскочила в седло и подобрала поводья.
    - О-го! - в глазах Грега отразилось изумление. - Есть ли что-нибудь, что ты делаешь плохо?
    Тара заставила себя посмотреть ему в глаза пристально и испытующе.
    - А вот это нам предстоит когда-нибудь узнать, не так ли?
    Затем она вонзила шпоры в бока лошади, которая как по команде перешла с шага на изящный галоп и унеслась по дороге как вихрь, прежде чем Грег тронулся с места. Позади себя она услышала возгласы восторга и "Эй! Подожди меня!", пока он безуспешно пытался расшевелить свою разморенную полуденной жарой конягу.
    А вот чего Тара не видела, так это Кэти, снедаемую любопытством увидеть, как же эта фифочка из Сиднея поедет на лошади.
    Она появилась из кухни как раз тогда, когда Тара, ноги в стременах, локти подобраны, прильнула к холке, побуждая лошадь скакать еще быстрее и шепча команды в ее мохнатое ухо. Недоверие, потом шок пронзили непоколебимое спокойствие Кэти. Кровь отхлынула от лица, и из горла вырвался сдавленный звук. Она облокотилась в изнеможении на колонну веранды, а затем медленно сползла на землю.
    - Эффи, - прошептала она. - Эффи! Ты вернулась.

Глава двадцать первая

    Сидя в самолете, летевшем из Америки, Филип Стюарт тщетно искал, чем объяснить это путешествие. Какого черта он возвращается? У него не было никаких деловых причин. Все больше и больше его работа
концентрировалась на американском рынке, и, имея телекс и телефон, он мог теперь все реже физически присутствовать в Сиднее. Ему нравилась жизнь в Штатах: он начал обзаводиться там друзьями, его стали принимать; и вообще у него уже почти сложилось решение переехать туда навсегда, когда развод с Джилли будет завершен.
    "Джилли. Вот в чем загадка", - сказал он себе. Когда он уехал после их последнего разговора, Филип честно надеялся, что сможет теперь насладиться душевным покоем после долгих месяцев умственного напряжения, даже страдания. Он чувствовал, что их отношения с Джилли пришли к некой развязке без всякого нажима с его стороны, ему очень не хотелось его оказывать. И хотя он не мог сказать, что ему хотелось бы, чтобы их брак закончился, он достиг стадии, на которой любое решение, даже неприятное, было предпочтительнее, чем оковы неопределенности и скрытых страхов. Таким образом, он вернулся в Америку, если не совершенно свободным человеком, то, во всяком случае, куда более свободным, чем когда он приехал в Австралию.
    Но насколько реальна его свобода? Как может человек снять с себя груз, который он преданно нес семнадцать лет? До того как специализироваться в юридических аспектах бизнеса, Филип был адвокатом, поэтому он знал, что, если открыть двери любой тюрьмы на ночь, три четверти узников останутся в ней и утром. Филип обнаружил, что не может заставить себя бросить многолетнюю привычку беспокоиться о Джилли, брать на себя ответственность за нее. На самом деле теперь это оказалось еще тяжелее, когда она станет действительно свободна - да еще и в компании с таким негодяем, как Марсден... Страшно даже было представить себе. Мужчина вообще вряд ли может хорошо думать о человеке, который отнял у него любовь жены и занял его место в постели.
    Но Филип был достаточно рационален и опытен, чтобы понять, что его сильное неприятие Грега имеет и другие причины. Марсден был таким законченным негодяем, что мысль о том, что Джилли в его руках, все больше и больше беспокоила его.
    Это и было подлинной причиной его поездки, поездки, которую Филип с трудом смог согласовать со своим здравым смыслом и напряженным рабочим графиком. Сам себе он сказал, что ему просто нужно видеть, что с Джилли все в порядке, чтобы можно было выбросить из головы все мысли о ней и заняться собственной жизнью. Он сделал несколько попыток связаться с ней, но к телефону никто не подходил. Само по себе это не имело значения, так как Джилли и раньше часто отсутствовала, предпочитая быть где угодно, только не в одиночестве в своем пустом доме. Но, волнуясь все больше, он в конце концов договорился с коллегой из офиса на Маккуори-стрит, чтобы тот заехал в дом на Хантерс-Хилл и оставил записку для миссис Стюарт позвонить ее мужу в Нью-Йорк, Филип даже телефонный номер снова просил ей передать, на случай, если она по своей обычной рассеянности его потеряла. Но - ничего.
    Таким образом, чтобы выяснить, в чем тут дело, Филип и оказался в самолете, проклиная себя за свою глупость. "Может быть, это как ухаживание наоборот, - подумал он с горькой усмешкой, - когда люди сближаются, они предпринимают ряд шагов для этого сближения, так же и с браками, когда они разбиваются, нужно пройти через все стадии освобождения. Я должен освободиться от нее, и я это сделаю, - обещал он себе. - Просто сейчас... это трудно". Он все еще прокручивал в голове эти беспокойные мысли, не находя ни облегчения, ни решения, когда самолет коснулся земли. И когда он добрался до дома, он чувствовал себя еще более растерянным, если это было возможно.
    Есть что-то безнадежное в покинутом доме. Как только такси подъехало к дому, Филип понял, что Джилли не просто уехала, а покинула это место. Еще раз рассердившись на себя за эту глупую поездку, Филип отпер дверь и вошел, слегка содрогнувшись от холода в холле этого необитаемого особняка. Ему пришлось долго искать прощальную записку. Она лежала здесь же на столике для писем, которые нужно было отправить. Филип почувствовал иронию в том, что его тоже как будто отсылают, хотя это, конечно, была случайность. Он открыл письмо.
    "Дорогой Филип, Я не знаю, когда ты в следующий раз приедешь из Штатов, и не знаю, когда ты прочтешь это письмо, но это не имеет значения, Я хочу просто, чтобы ты знал, что я ушла жить с Грегом, я собираюсь выйти за него замуж, хотя ты, кажется, и сомневался в этом, когда я тебе сказала. Не старайся преследовать меня, я больше не буду здесь, я пошлю за своими вещами, как только мы будем знать, где поселимся. Я сожалею о многом из того, что я сделала, и надеюсь, что со временем ты сможешь думать обо мне хорошо.
    Целую,
    Джилли.
    P.S. Пожелай мне удачи!

    Филип сел на стул в холле с тяжелым сердцем. Да, он прилетел из Америки, чтобы избавиться от Джилли, а в результате визита выяснил, что ему отомстили. Она сожгла все его корабли окончательно. С этим он ничего не мог поделать - она даже не хотела, чтобы он знал, где она находится. Но выйти замуж за Грега? Он вздохнул. Филип был юристом компании "Харпер майнинг" с тех пор, как начал практиковать. Его фирма, находящаяся за углом от главного офиса Харперов на Бент-стрит, занималась делами Харперов с тех пор, как молодой Макс случайно забрел туда с улицы более чем за полвека до этого. Филип знал, что в завещании Стефани содержится одно условие, включенное туда по просьбе Макмастера и сформулированное лучшими юристами, условие, которое никогда не позволит Грегу жениться на Джилли или на ком бы то ни было. Поделать ничего было нельзя. Филип мысленно отметил, что нужно кого-то позвать упаковать вещи Джилли. Он вывезет свои личные вещи, тогда он, конечно, сможет продать весь дом с меблировкой, целиком. Он огляделся. Вряд ли ему когда-нибудь захочется увидеть эти вещи. Совершенно ошеломленный, он снял трубку, чтобы немедленно заказать билет обратно. Опять перенести разницу во времени будет ужасно, но не хуже того, что он только что пережил.
    - Здравствуйте, Бритиш Эруэйз?..
    Да, он безусловно переедет в Америку.

***

    До чего же чертовски тяжелая, неудобная вещь! Кэти проклинала свое седло, пытаясь добраться под его тяжестью до пустых денников в конюшне. Как только "лендровер", увозящий Грега, скрылся из глаз в густом облаке пыли, Кэти поспешила к своей собственной лошади, полная решимости присоединиться к поискам Тары и не оставлять ее на милость Грега. Искать Эффи, а она все еще именно так думала о ней, в бескрайних просторах, особенно когда она летит, как ветер, на Кинге, было почище, чем искать иголку в стоге сена. Но Кэти знала, как никто, любимые места Тары, где можно было поискать ее, - все-таки лучше, чем сидеть дома сложа руки.
    "Ну, давай, девочка", - Кэти завела лошадь в бокс и начала седлать свою добродушную и немолодую уже кобылу. Прожив всю свою жизнь в деревне, Кэти могла ездить верхом на чем угодно, но, чтобы успокоить Криса, который считал своим долгом оберегать и опекать ее, как древность, Кэти остановилась в конце концов на этой уравновешенной старой лошади. Пегги была честной кобылой, не очень-то сообразительной, но зато она никогда не становилась на дыбы, не брыкалась, не шарахалась в сторону и не сбрасывала своего ездока.
    - Но только не спеши! - сказала Кэти строго, подтягивая подпругу и упираясь своим худым коленом в живот безропотного животного.
    - Сегодня тебе придется постараться, Пэгс! Мы с тобой должны найти Эффи!
    Выведя лошадь из конюшни, Кэти с удивительной ловкостью вскочила в седло, и они тронулись. Там, впереди, полуденное небо уж начало принимать нездоровый оттенок. Яркий сверкающий воздух сгущался, темнел, превращаясь из золотого в грязно-желтый. Кобыла Кэти почувствовала сгущавшуюся атмосферу и начала беспокоиться, оттянув назад уши и перейдя на тяжелый, ленивый шаг.
    - Думаешь, будет буря, Пэг? - спросила Кэти. - Может сюда не дойдет. Это пока далеко. Но лучше пошевеливаться. Давай-ка!
    И не заботясь о собственной безопасности, неукротимая маленькая провинциалка пришпорила лошадь и помчалась вперед.
    Приближающаяся буря все больше и больше меняла пейзаж. Небо заволакивало тучами, краски кругом сгущалась до коричневатого цвета. Усиливался ветер, трепал гряды деревьев и вздымал песок с красной сухой земли. Солнце спряталось, осветив жутковатым светом гряды туч, низко плывущих над горизонтом, купол неба как бы смыкался над беспомощными жителями земли внизу. С северо-запада послышался рев начинающейся бури, катившейся прямо к Эдему.
    За многие мили от этого места, так далеко она еще никогда не была, Тара неслась на Кинге, умоляя отважное животное сделать одно громадное усилие, чтобы добраться до убежища, прежде чем буря или рано наступившая тьма отрежут ее от ориентиров, без которых она не сможет вернуться домой. Тьма опускалась очень быстро, охристое небо быстро меняло окраску от золотого на горизонте, до медного, затем кроваво-красного и, наконец, дымчатого сине-черного там, где дождевые облака зловеще сгущались. Жеребец мчался вперед и вперед без устали, мягко ступая по неровной местности, покрытой камнями и густым кустарником. Тара скакала прямо в центр бури, как темный ангел, обуреваемый местью, призывающий все силы природы помочь ей добиться цели.
    В гостиной Эдема Джилли напивалась, плакала, засыпала, потом просыпалась, чтобы повторить все сначала. Часы одиночества, разбитое лицо, разбитая жизнь привели ее в состояние крайнего отчаяния. Она выпила столько виски, что почти полностью отключилась, и бродила по комнате, бормоча, разговаривая с собой, время от времени принимаясь хохотать, когда еще какая-то ироническая или нелепая сторона ее положения приходила ей в голову. Ее внимание привлекла фотография Стефани в рамке, стоящая на камине. Она шатаясь подошла к ней и с безумным вниманием пьяного человека уставилась в рамку, прижимаясь носом к холодному стеклу.
    - Ха, Стефани, - сказала она заплетающимся языком, - все еще мстишь мне, да? Я как-то поклялась, что сведу счеты с Харперами за то, что они сделали с моим отцом. Но то же самое случилось и со мной. Я никогда не хотела, чтобы с тобой так случилось, Стеф, никогда не думала, что это будет так ужасно, ох, - она заплакала, как это всегда с ней бывало, вспомнив окровавленное лицо Стефани в болоте.
    - Я так боюсь теперь, - бормотала она, заблудившись в лабиринте жалости к самой себе.
    - Помоги мне, Стеф, я не знаю, что делать...
    Стемнело. Джилли была совершенно одна. Вдруг тишину ночи нарушил стук копыт. Кинг как на крыльях прилетел домой, тем же манером, что и отправился из дома, у него в запасе все еще было достаточно сил, чтобы одним махом перепрыгнуть через забор во двор конюшни, а не пройти через ворота. Потный, покрытый пеной, он в конце концов остановился после своего бешеного бега, Тара тут же повисла у него на шее, выражая свою любовь и благодарность. Потом она спешилась, сняла с него сбрую, тщательно вытерла его и покрыла попоной, чтобы он сам остыл. Затем она дала ему корм и питье, оставив ему добавку сена за службу, которую он ей сегодня сослужил.
    Когда она шла через двор к дому, то поняла, что успели они как раз вовремя. Буря приближалась неумолимо. Но эта буря вряд ли будет более ужасной, чем та, что ждала ее дома, решила она, мысленно готовясь к атаке.
    - Ты... ты сука! Ты гнусная вонючая корова!
    Джилли стояла в коридоре перед ней, сжимая в руке стакан.
    - А, значит, ты знала, что я вернусь?
    Уверенное поведение Тары только подстегнуло неуравновешенное состояние Джилли.
    - Ну, конечно.
    Она прошла мимо Джилли, на ходу спокойно снимая свои перчатки для верховой езды.
    Джилли побежала за ней и схватила ее за руку.
    - Что ты, стерва, из себя строишь? - бешено закричала она. - Притворяешься моей подругой, а сама все время крутишь с Грегом у меня за спиной! Почему? Я не понимаю этого!
    Тара не прореагировала.
    - Где Грег?
    - Отправился тебя искать. Взял ружье, может, пойдет охотиться. Он всегда это делает, когда ему плохо.
    - Пойду выпью чашку чая. - Тара направилась в сторону кухни. - Тебе принести? - бросила она через плечо на ходу.
    - Послушай-ка. А ну вернись! - приказала Джилли совершенно бессмысленно. - Я хочу поговорить с тобой, Тара...
    На кухне Тара положила свой хлыст и перчатки и с каменным лицом и таким же сердцем взяла чайник. Ясно было, что ее план предоставить Грегу и Джилли возможность наказать друг друга сработал - она бесстрастно заметила распухшую губу Джилли и уродливый синяк у нее на щеке и на подбородке. Она знала также, какая убийственная безнадежность могла заставить Грега взять ружье и отправиться убивать маленькие беззащитные существа, которые не причинили ему никакого зла. Но ни Грег, ни Джилли не вызывали у нее чувства жалости. Они ни о ком, кроме себя, не думали. Ее план и ее цель были теперь окончательными. Вернуться назад было уже невозможно.
    Джилли поспешно вошла на кухню и неуверенной походкой подошла к Таре, расплескав содержимое своего стакана. Она была в ярости.
    - Нет, не уходи от меня. Тебе придется ответить на несколько вопросов, мисс Тара! Почему ты сказала мне, что придешь сюда с Грегом? Почему?
    "Скоро узнаешь, моя дорогая", - подумала Тара, а вслух она сказала:
    - Я сочла, что ты имеешь право знать правду, Джилли. Ты считала себя моим другом, и я не хотела действовать у тебя за спиной. Ты думала, что Грег принадлежит тебе и что здесь мне несладко с ним приходится. Я сказала тебе, потому что, если бы ты спросила Грега, он бы тебе солгал.
    - Значит... это правда, что-то есть? Как долго продолжается?
    - Достаточно долго.
    Тара сознательно не договаривала, двигаясь по кухне, заваривая чай, а на самом деле держала Джилли в напряжении.
    - Сколько?
    - Я не помню точно. Для меня это не так важно.
    - А, понятно! - Как Тара и рассчитывала, ее слова достигли цели. - Значит, для тебя это было только игрой? Все было игрой? Ты просто почувствовала себя вправе исполнять свою маленькую прихоть, тогда как ты моего мужчину у меня отнимаешь, губишь мою жизнь...
    - А Стефани разве не могла сказать тебе то же, Джилли?
    Вопрос Тары прозвучал безжалостно, как будто его задал прокурор. У Джилли перехватило дыхание.
    - Что? Стефани? Я не понимаю, я не понимаю тебя. Я не знаю, почему ты хочешь отнять у меня Грега. Что я тебе сделала?
    Слова ее повисли в воздухе. Тара пригвоздила Джилли серьезным осуждающим взглядом. Почувствовав, что у нее ничего не получается, испугавшись, Джилли стала истеричной и агрессивной.
    - Это ты! Ты виновата! Ты стоишь между мной и Грегом. У нас все было хорошо, пока ты не появилась, он любил меня...
    Она приблизилась к Таре, с гневным криком.
    - Убирайся! Немедленно!
    Она сделала пьяный бросок, но промахнулась, кулак ее пришелся мимо лица Тары и лишь скользнул по ее плечу.
    - Не думаю, что Грегу это очень понравится, если я ему расскажу, как ты считаешь? - спросила Тара, глаза ее почернели от отвращения.
    "Грег!" В панике Джилли сразу поняла значение слов Тары.
    - Грег - ублюдок - он должен быть здесь. Где он?
    - Ну, если он тебе столь небезразличен, - голос Тары звучал все более холодно, - ты можешь оседлать лошадь и отправиться на его поиски.
    Сарказм этого предложения только усилил чувство беспомощности и растущего ужаса, который испытывала Джилли. Вой ветра за окном означал, что над Эдемом разразилась буря.
    - Но будь осторожна, Джилли. Похоже, что начинается буря, - продолжал холодный и равнодушный голос. - Смотри, не попади в нее.
    Джилли с трудом смогла сосредоточить взгляд на мучительном, раздражающем источнике страданий. Перед ней стояла Тара с милой улыбкой.
    - Ну, Джилли, с чем тебе чай?
    Воя от ярости и страха, Джилли выплеснула все свое виски на Тару.
    - К черту твой чай! К черту! К черту! К черту! Буря со всей яростью набросилась на Эдем. Она двигалась с ужасающей скоростью, ломая ветви деревьев и наполняя черный воздух листьями и пылью. Ужасный голос бури стонал и вопил по всему дому на разные тона, от повизгивания до громового воя, казалось, демоны воздуха сошли с ума от ярости. Гром следовал за молнией так быстро, что между ними не было ни секунды, а проливной дождь так бил по крышам, словно хотел вколотить их в землю.
    Впопыхах вернулась в Эдем Кэти, едва не попав под грозу, ее спас инстинкт старой деревенской жительницы, подсказавший, как и когда бежать перед ураганом: как корабль, чтобы он подгонял тебя сзади. Она так и не нашла Эффи. Но зато она хорошо прокатилась. Она была измотана, но освободилась хоть немного от мучившего ее напряжения. Она была довольна старушкой Пэгс. И собой она была довольна: такая тяжелая поездка в ужасных условиях, в ее возрасте.
    Едва избежав начавшегося сильного дождя, Кэти завела кобылу под навес, позаботилась о ней и осталась там на минуту, чтобы насладиться покоем конюшни. Войдя в дом, она увидела, что та, кого она искала, выходит из одной из спален.
    - Эффи! Я думала, ты потерялась! А я-то тебя искала!
    Тара была тронута преданностью старой женщины.
    - Ну, Кэти, ты же меня знаешь, - сказала она мягко. - Когда это я раньше... как это я могу потеряться там?
    Кэти хмыкнула от удовольствия при таком осторожном намеке на их общий секрет.
    - Послушай, ты знала, что у нас нежданный гость? Джилли Стюарт?
    - Да, я видела, как она приехала, слышала, как она ругалась с ним.
    - Так вот она тут. - Тара раскрыла дверь гостевой комнаты. Кэти увидела Джилли, которая, тяжело дыша и закинув назад голову, растянулась на кровати. - Мне пришлось уложить ее, она, кажется, весь день пила, на кухне с ней произошла истерика, а потом она вырубилась. Оставь ее здесь, пусть проспится, ладно?
    - Ну, конечно.
    - И еще, Кэти, ты теперь в курсе того, что здесь происходит. Я прошу тебя доверять мне. Это все под контролем. Я знаю, что я сделаю, и должна это сделать.
    Лицо Кэти просияло.
    - Ах, Эффи, как ты скажешь! Ведь это ты, Эффи, и ты не уедешь снова?
    - Я не уеду снова. Но я хочу, чтобы ты предоставила все мне. Тебе не нужно будет сегодня вечером готовить ужин. Можешь пойти к себе в комнату и пораньше лечь спать. Я все сделаю.
    - Хорошо.
    - Спокойной ночи, Кэти.
    - Спокойной ночи, Эффи.
    Кэти отправилась к себе, преисполненная радости и собираясь провести этот вечер, рассматривая фотографии. Но как только она устроилась в постели с коробкой фотографий, она тут же почувствовала, насколько она устала после своей тяжелой дневной поездки верхом и заснула как младенец.
    Тара также всем телом испытывала радость от дневной прогулки. Она чувствовала приятную слабость в каждой своей мышце, умиротворение в душе. Нижняя часть ее тела приятно ныла от тепла, какое бывает только после хорошей скачки; стоя там, в холле, она подумала, какое же это чувственное удовольствие - езда верхом, ощущала приятную боль в ногах. Ну что ж, сегодня она была самой собой. Теперь - к следующему этапу.
    Убедившись, что с Джилли все в порядке, она вернулась к себе в спальню и, пройдя через нее в ванную комнату, начала наполнять ванну. Из косметички она достала флакончик "Лалика", откупорила его и позволила нескольким драгоценным каплям упасть в теплую струю воды. Тихонько напевая что-то, она добавила масло. Воздух наполнился запахом мускуса и роз. Тара сняла с себя все, белье еще пахло лошадью, и это не совпадало с ее теперешним настроением.
    Ванна была почти готова, под струей воды поднималась душистая белая пена. Тара прошла в спальню и выбрала кассету для стереомагнитофона. Ее рука без колебания взяла запись старых французских песен о радости и любовной боли. "Plaisir d'amour", - пела она, "О прекрасное счастье любви..." Музыка тихо проникала в ванную. Она закрыла краны, завернула волосы полотенцем, забралась в ванну и легла в полнейшем покое. Как во сне, чувственные ритмы следующей мелодии обволакивали ее. "Sous le lilas", - пела певица, "Vin d'lilas..."
    Потерялась холодной темной ночью,
    Отдалась в этом туманном свете,
    Очарованная чудным наслаждением,
    Под кустом сирени.
    Я сделала вино из куста сирени.
    Потеряла сердце в его рецепте,
    Видела то, что хотела видеть,
    Была тем, чем хотела быть...

    Подскакивая на неровностях дороги, держа путь на огни Эдема в отдалении, Грег, наполовину ослепленный проливным дождем, старался удержать "лендровер" и не сбиться с пути. Его сердце разрывалось между гневом и страхом, убийственным гневом на Джилли, который ему лишь частично удалось усмирить, избив ее, и всепоглощающим страхом, что Тара могла не успеть вернуться домой, застигнутая бурей. Он вел машину как сумасшедший, не обращая внимания на камни и рытвины, на то, что сзади Сэма и Криса мотало из стороны в сторону, как мертвых, как кучи динго и кроликов у их ног. Его не пугали раскаты грома над головой, молнии, беспрерывно врезавшиеся в долину, будто преследовавшие их. У него была только одна мысль - Тара. Со скрежетом влетев во двор, он прыгнул из "лендровера", едва остановившись.
    - Уберите машину и повесьте туши возле дома, - приказал он.
    Он бегом пересек двор и вошел в дом, готовый ко всему, кроме того, что его встретило - почти абсолютная тишина и темнота. На кухне никого не было - это его устраивало, он не был голоден и мог обойтись без Кэти сегодня. Никого не было и в гостиной, и в столовой, к в библиотеке. Он в конце концов обнаружил Джилли в комнате для гостей, где ее громкий храп убедил его, что она больше не будет беспокоить его сегодня. Но где Тара? В волнении он бросился вдоль коридора к ее комнате. Там горел свет, и из комнаты доносились звуки незнакомой чувственной песни.
    Сиреневое вино,
    Сладкое и пьянящее,
    Где моя любовь?
    Сиреневое вино,
    Все плывет под ногами,
    Где моя любовь?
    Послушай меня,
    Не он ли это
    Идет ко мне?
    Сиреневое вино,
    Я готова встретить свою любовь...

    Завороженная музыкой, наслаждаясь теплой ванной, Тара впервые в жизни предалась чувственному и прекрасному ритуалу подготовки к любви. Ее тело вожделело Грега Марсдена - ее тело получит его. Но оно должно быть совершенным. Она с любовью намылила тело, расправила руки и ноги, лаская каждый сустав, каждую складку на коже. Тара ухаживала за своим телом с наслаждением и с гордостью, растирая, вытирая, намазывая кремом и лосьонами каждый его дюйм, пока оно не стало мягким, нежным и благоуханным, ее избавление от смерти придало новое значение ее физической сущности и научило ее любить себя и свое тело как одно из наслаждений жизни. Но любовь мужчины - это другое. И она будет готова, готова к любви.
    В соседней комнате Грег тоже выполнял свой собственный ритуал. Сначала он приготовил спальню, убрав свидетельства своего присутствия, взбив подушки на кровати. Затем он прошел на кухню, нашел там в холодильнике бутылку шампанского и принес ее вместе с двумя бокалами. Потом он разделся и встал под душ. Он поднял голову и с удовольствием подставил лицо под струю воды, дал воде стекать струйкой по всему телу. Он наслаждался душем, как ребенок, плескался и играл, смывая с себя все напряжение и отдаваясь предвкушению того, что должно было произойти. Отдельные фразы из песни, которую он услышал под дверью Тары, приходили ему в голову. "Сиреневое вино... где моя любовь?" С растущим интересом он намылил руки, грудь, все тело, его желание усиливалось каждую секунду. "Я готов... готов к любви".
    Буря над Эдемом достигла наивысшей разрушительной силы, она атаковала поместье с юга, запада и востока. Но для Криса в теплой глубине конюшни весь кошмар этой ужасной ночи был не страшен. Он знал, что это просто шутки громовержца, который путешествует на тучах и поливает сухую землю внизу животворным дождем. Без громовержца не было бы жизни, потому что в его тучах живут также души детей, которые спускаются на землю с каплями дождя, чтобы найти свою земную мать. Присев на корточки в деннике Кинга, Крис начал тихо напевать свои песни как часть ритуала общения со священными силами, ритуала, который он должен выполнить этой ночью, а огромный конь рядом с ним спокойно прислушивался к его напевам.
    "Бано нато банжири, кулпернатомо Байаме, я слышу голос предков, я взываю к тебе. Отец Всего, пусть великие духи благословят сегодня женщину в ее ночных трудах. Ты научил нас чуду и красоте женщины и ее силе любви, когда ты создал Куннаварра Черного Лебедя и дал ей спутника, потому что женщина не может без мужчины, а мужчина не может без женщины и без огня жизни, горящего в главном танце, когда мужчина и женщина обнимают друг друга, все живое погибнет, тьма и холод вернутся, чтобы завоевать мир О Жулун-ггул, великий Змей Радуги, когда жизнь только зародилась в песнях и танцах духов наших предков, ты выгнул свое тело вверх к небу и благословил их. Змей Радуги, отец и мать всех живых существ, ты и фаллос, и утроба, и жизнь, которая в них, будь с этой женщиной, и так же, как ты правишь лунами и приливами, пусть твои воды наполнят ее реки и ее реки победно побегут к морю!"
    Тара была готова. Только что из ванны, почти переполненная томной любовной музыкой, опьянев от запаха мускуса и роз, которым она ароматизировала свою ванну, она чувствовала, что тело ее переполнилось предвкушением любви. Она достала из ящика белое неглиже, обильно отделанное кружевом на вороте и рукавах, с розовым шелковым поясом, и надела его. В зеркале она увидела женщину с горящими глазами, раскрасневшуюся и безусловно прекрасную. "Я готова", - наконец сказала она себе.
    Пройдя через комнату, она вышла на веранду. Оттуда буря предстала перед ней во всем величии, вспышки огня разрывали небо, потоки дождя не могли усмирить их. Ее пульс участился в ответ на дикие ритмы природы, и она рассмеялась вслух от возбуждения. Затем она повернулась и пошла вдоль веранды к комнате Грега.
    Завернувшись в мягкое банное полотенце, Грег только что вышел из душа и осматривал комнату, проверяя, все ли в порядке. Когда он увидел через открытые окна фигуру в белом, идущую по веранде, у него перехватило дыхание. Она была настолько красива, что могла служить воплощением идеального представления о женщине. Пока он в трансе смотрел на нее, Тара повернулась и вошла в комнату. Он пошел навстречу ей без слов, взял ее за руку и подвел к креслу. Это простое действие имело для него сексуальный смысл, ее теплые пальцы в его руке наэлектризовали его. Он пошел открыть шампанское, но это ему плохо удавалось, так как он не мог отвести oт нее глаз. Сияющая, благоухающая и свежая, она тоже была заряжена новым тонким эротизмом, которого он не видел в ней раньше. Слегка смутившись, он почувствовал, как его член поднялся под банным полотенцем. "Не спеши, - сказал он себе, - тебе ведь не четырнадцать".
    Тара наблюдала, как он открывает шампанское: с нескрываемым восхищением первый раз в жизни она позволила себе удовольствие рассматривать мужское тело. Он был великолепен: от его хорошо посаженной головы до длинных красивых пальцев ног. Плечи его были широки, с хорошо развитыми сильными мышцами, грудь покрыта золотистыми волосами, как золотая крошка на столе у ювелира. У него был ровный втянутый живот, полотенце держалось низко на его узких бедрах, его белизна только подчеркивала загар. Он улыбнулся ее взгляду - ему было приятно, что она смотрит на него, - и, налив шампанского, он поднес ей пенящийся бокал.
    - За тебя, - прошептал он, поднимая бокал, - и за твою красоту.
    Они молча выпили, снова налили и снова выпили. Грегу было почти достаточно сидеть и смотреть на нее всю ночь, но желание дотронуться до нее было всепоглощающим. Поставив бокал на столик у кровати, он подошел к ней, забрал у нее бокал и нежно взял ее на руки. Потом прижал ее к себе и поцеловал.
    Его поцелуй был теплым и мягким, как зрелый плод. Он засунул язык ей в рот, глубже и глубже, она начала отвечать ему. Тара с жадностью приняла его язык, пробуя на вкус, посасывая, она чувствовала, что пьет его. Она легонько покусывала его язык, слегка придержала, потом отпустила; вырвавшись, начала покрывать его губы, подбородок, шею быстрыми горячими поцелуями, пока он снова не приблизился ко рту.
    Стоя так, он опустил руки и принялся ласкать ее ягодицы и прижимать ее живот к своему. Она ощутила длину и силу его стоящего члена и почувствовала возбуждение от своей власти над ним. Она легко провела руками по его спине вдоль лопаток, наслаждаясь его гладкой кожей. Отпустив ее, он отошел на шаг назад и посмотрел на ее груди, как бы желая сорвать легкую ткань, скрывавшую их. Подведя к постели, он нежно усадил ее и мягко коснулся грудей, сначала одной, потом другой. Ее соски, розовые и полные, стояли прямо под тонким шелком белья. Он развязал пояс и отодвинул материю, чтобы освободить ее. Никогда прежде Тара не сталкивалась с молитвенным почтением, с каким мужчина относится к телу любимой женщины. Умело и нежно он ласкал ее груди так, что она впервые почувствовала, что они - часть ее. Встав перед ней на колени, он повторял губами очертание ее грудей, попеременно брал каждый сосок в рот и сосал его ритмично. Радость Тары была безмерна. Она испытывала волнение, горевшее в глубине ее существа. Потом, взяв ее груди в обе руки, он прижался лицом к ложбине между ними, электрический ток пробежал сквозь нее при прикосновении его жесткого подбородка к ее шелковистой чувствительной коже.
    Затем он толкнул ее в постель и распахнул шелково-кружевное неглиже. Он гладил, ласкал ее живот и бедра, его губы и руки будили в ней ощущения, о которых она никогда раньше даже не подозревала. Ее желание росло, и, взяв его руку, она положила ее на треугольник внизу живота, покрытый шелковистыми коричневыми волосами, влажными от любовной росы. Его длинные пальцы исследовали ее лоно, нащупали заветный нежный бугорок и почувствовали, как он задрожал в ответ на его прикосновения. Он осторожно раздвинул губы и опустился на нее, и вдруг сама не понимая, что с ней и что она делает, она схватила его голову, прижалась к твердому подбородку и достигла оргазма. После она закрыла рукой лицо, как бы желая спрятаться, и прошептала: "Прости".
    Гper лениво рассмеялся:
    - За что простить? Если это у тебя так быстро получается, это может получиться еще и еще. Давай, я покажу тебе.
    Его пальцы скользнули у нее между ног, и она мгновенно почувствовала нарастающее желание. Он и сам почувствовал то же.
    - Ну вот, видишь?
    Он снова рассмеялся и посмотрел на нее насмешливо.
    Разгораясь, Тара попыталась освободиться от него. Она схватила его за плечи и толкнула назад в постель, потом сдернула полотенце, все еще обернутое у него вокруг пояса. Он лежал перед ней на спине с вызывающим видом, наслаждаясь силой своего члена и ее интересом к нему. Очарованная, она взяла его в руки и ощутила, какой он нежный и твердый. Она мягко притянула его к груди и стала нежно целовать, потом уткнулась лицом в темно-золотистые волосы. Грег почувствовал, как растет его волнение, и понял, что он, мужчина, не может позволить себе быть таким расточительным, как женщина. И он показал ей, как доставить ему наслаждение, не давая ему кончить, он был тронут и ее чистотой, и готовностью учиться.
    Тара почувствовала, будто она проживает всю свою жизнь в одно короткое мгновение и на этот раз у нее все в порядке. Ее сила, ее уверенность в себе росли с каждой минутой. И ее возбуждение тоже. Тот первый раз только еще больше подогрел ее. Она ждала Грега, его прикосновений к ее груди, спине, между ног все сильнее. Но еще больше она жаждала его члена. Устав от его шепота "нет, не пора", она в конце концов вскочила на него и взяла его силой, да так, что он не мог освободиться. Он был застигнут врасплох и, лишенный контроля над своим оргазмом, который он так долго сдерживал, он закричал: "Ах ты, сучка!" с бешенным наслаждением и вонзился в нее, как скорый поезд.
    Затем началась роскошь медленной любви, когда сиюминутные желания удовлетворяются, а глубокие, скрытые еще ждут удовлетворения. Теперь вернуть его к жизни, как он это называл, стало ее задачей, и ей полагалось исследовать каждый дюйм его тела руками и губами, гладить, целовать. Его соски, как она обнаружила, были столь же чувствительны, как и ее собственные, а спина так же поддавалась мягкому массажу. Его бедра изнутри были нежны, как папиросная бумага, и на них совсем не было волос в отличие от его ног. С каждым открытием ее возбуждение росло, она чувствовала, что млеет, тает от желания, и, когда она кончила свое путешествие по его телу, его член снова стремительно ожил.
    Повалив ее на спину, он вошел в нее длинными, мягкими, ритмичными ударами, заставил ее стонать в экстазе. Только когда он убедился, что она кончила, он освободился, чувствуя, как постепенно утихает ее возбуждение.
    Они лежали, двое утонувших любовников, выброшенные морем на берег вечности, освещенные ясным чистым светом, струящимся с безоблачного неба. Буря иссякла. Небесные духи, духи предков и сам великий Змей Радуги сделали свое дело. Она стала наконец женщиной.

Глава двадцать вторая

    Дэн приблизился к особняку Харперов с осторожностью. Так как у него не было в Сиднее машины, он был вынужден нанять такси до Дарлинг-Пойнт, но он расплатился в начале авеню и оставшуюся четверть мили прошел пешком. Беглый взгляд дал понять, что его предосторожность была напрасной. В особняке, казалось, никого не
было. Огромный белый дом спал в лучах утреннего солнца, на дорожке не было никаких машин и никаких следов деятельности. Дэн почувствовал внезапное спокойствие. Это была единственная ниточка в его поисках Тары. Что если она никуда не ведет?
    С терпением, свойственным его профессии, Дэн устроился ждать и наблюдать. Его бдение не было вознаграждено. Ничего не произошло. Никакого движения. Никто не вышел и не вошел. Дэн нашел убежище под деревьями, возвышающимися над стеной, и воротами, ведущими к дому, и предался своим мыслям. Когда он впервые почувствовал тревогу за Тару? Он не знал. Но ему теперь казалось, что в ней всегда было что-то, что с самого начала не давало ему покоя. Он все еще помнил, какой она была на предварительной консультации с изуродованным лицом и телом, но с уникальной силой духа, светящейся в этих необыкновенных глазах. Он уже тогда знал, что она солгала о несчастном случае - никакая машина не могла нанести такие раны. Она всегда была загадкой, скрывала свои мучительные секреты в глубине своего гордого сердца, и душа ее была ранена не меньше, чем ее тело.
    Время, как он знал по опыту, залечивает большинство ран. Но время - неторопливый доктор, и работает оно без анестезии. Дэн пришел к мысли после своего последнего визита к Таре, что она все еще страдает. То, что случилось, для нее не кончилось. Он чувствовал, что у нее есть какой-то план, что она нашла способ разрешить то, что ее мучило, и он восхищался ею. Он верил также, что ей хватит мужества довести дело до конца. Но по мере того как картина стала проясняться - после визита на могилу и когда он увидел, насколько обеспокоен сержант Сэм Джонсон на Орфеевом острове, - у Дэна появился страх, что ей не хватит силы для борьбы против врага, более сильного, смелого и жестокого. "О Тара, родная моя, почему ты не доверилась мне? И как я могу помочь тебе, если я не знаю, где ты?"
    Медленно подъехал фургон, доставляющий продукты, и нарушил покой улицы. Дэн очнулся от своих размышлений. Время для лобовой атаки. Он попробовал открыть ворота из сварного железа, однако, как он и предполагал, они были заперты. Но стены, окружающие дом, были построены скорее для украшения, чем против непрошеных гостей, они не представляли проблемы для атлетически сложенного мужчины. Не заботясь о том, что он может попортить одежду и обувь, Дэн подпрыгнул и оказался на стене. Он ни на секунду не задержался наверху, боясь быть замеченным, и бесшумно спрыгнул на мягкую землю по ту сторону. Отряхнув руки и колени, он огляделся.
    Прямо перед ним простиралась зеленая лужайка. Сад был густо засажен деревьями, что давало прекрасную возможность для укрытия. Дэн со всеми предосторожностями двинулся к дому, прячась за группами деревьев и кустарников, растущих на этом зеленом пространстве. Ему даже в голову не пришло, разумно ли он поступает, вторгшись на частную территорию. Он решительно выбросил из головы кричащие газетные заголовки, подсказанные воображением: "Врач из Квинсленда арестован по обвинению в краже со взломом". Он пробрался вдоль боковой стены дома, не увидев ни движения, ни признаков какой-либо жизни. За домом он осмелился подойти к самому краю скрывающих его зарослей и стал внимательно вглядываться через кусты в картину, которую он видел перед собой.
    За домом роскошный зеленый газон спускался к краю воды, где стояла на якоре яхта Харперов. Сам особняк стоял на возвышении, все окна на этой стороне были занавешены и закрыты шторами от жаркого утреннего солнца. На террасе в беспорядке стояли стулья и шезлонги, но никто не сидел в них, наслаждаясь солнечными лучами. Только ниже внутреннего дворика можно было видеть, как какой-то мальчик уверенно плавает кролем в бассейне, взад - вперед. Рядом с бассейном, разомлев от жары, дремала овчарка, вяло и тяжело дыша.
    Вдруг пес пошевелился, поднял голову и принюхался.
    В одну секунду он был на ногах и мчался к укрытию Дэна с громким лаем.
    Выйдя из своего укрытия в кустах, Дэн двинулся навстречу собаке. Когда пес почти приблизился, Дэн остановился и опустился на одно колено, чтобы быть на одном уровне с собакой.
    - Молодец! - сказал он как можно спокойнее и дружелюбнее. - Ты хорошая собака!
    К его огромному облегчению, пес остановился как вкопанный, глядя на него внимательно, без угрозы.
    - Все в порядке, приятель - сказал Дэн более хладнокровно, чем чувствовал себя на самом деле.
. - Вы кто? - раздался резкий испуганный голос сверху.    Мальчик выбрался из бассейна, крепко сжав в руке полотенце как бы для защиты.
    - Друг, клянусь тебе, - ответил Дэн спокойно. - Я звонил у ворот, но никто не ответил.
    - Знаете, это частная собственность. Сюда не разрешается просто так входить. - Он держался настороженно, но испуг прошел.
    - Я должен извиниться. Обычно я так не поступаю. Но сейчас очень срочный случай.
    Мальчик осторожно пересек лужайку и подошел к нему. Дэн боялся пошевелиться, чтобы собака не набросилась на него. Он взглянул на умные глаза, оскаленные зубы и все тело, готовое к броску, и решил подождать спокойно, пока подойдет мальчик.
    - Что вам нужно? Что вы здесь делаете?
    - Меня зовут Дэн Маршалл! Я ищу некоего Грега Марсдена.
    - Его здесь нет. Вы его друг?
    "Едва ли", - подумал Дэн мрачно.
    - Нет, не друг, - сказал он резко и был вознагражден выражением облегчения на лице мальчика. - Я друг Тары Уэллс.
    "А ты, судя по глазам, ее сын", - подумал он.
    - Тара! - Невозможно было ошибиться в тоне, которым это было сказано. - Вы знаете ее?
    - Она мой большой друг. Я надеялся, что кто-нибудь здесь сможет мне сказать, где она. Ты не знаешь?
    Дэн был так взволнован, что непроизвольно потянулся к мальчику и тут же услышал рычание собаки. Мальчик улыбнулся.
    - Все в порядке, дружище. Успокойся. - Собака сразу успокоилась.
    - Его зовут Кайзер. Он настоящий убийца, - сказал мальчик.
    - Да, я сразу догадался.
    - Он обычно никого к нам не подпускает, - Мальчик посмотрел на него с любопытством.
    - Я надеюсь, он понял, что я друг. Думаю, так это и было.
    Не сговариваясь они оба повернулись и пошли в сторону дома.
    - Вы давно знаете Тару? - мальчик явно был расположен говорить о ней.
    - Около года.
    "Что же ты знаешь, - подумал Дэн. - Если вообще знаешь что-то".
    - Где вы познакомились?
    - В моей клинике в северном Квинсленде.
    - В северном Квинсленде? - мальчик задумался. - Значит, вы врач?
    - Да.
    Дэн почувствовал, что за ними кто-то молча наблюдает с террасы наверху. Он посмотрел вверх и увидел девочку, которую, так же как и мальчика, он видел раньше на фотографиях в спальне Тары, в ее квартире в Элизабет-Бэй. Ее задумчивое лицо было смуглым и печальным.
    - Это моя сестра Сара. А меня, между прочим, зовут Деннис.
    Они обошли бассейн и поднялись по каменным ступеням на террасу. Девочка не шелохнулась.
    - Сара, это доктор Маршалл.
    - Здравствуй, - Дэн постарался, чтобы его приветствие звучало тепло и непринужденно.
    - Он друг Тары, - продолжал мальчик. Сара посмотрела на него с некоторым подозрением, но он увидел, что она смягчилась.
    Какой-то инстинкт подсказал ему добавить:
    - Но я не друг Грега Марсдена, Сара. Мне просто надо найти Тару.
    Она внимательно посмотрела на него, поняв, что ему можно доверять.
    - Заходите, пожалуйста, - сказала она.
    В гостиной была приятная прохлада и уют. Дэн сразу же оценил роскошное элегантное убранство, его взгляд привлекла фотография на столике.
    - Это наша мама, - сказал Дэннис, проследив за его взглядом. - Нам сказали, что она умерла, но я...
    - Замолчи! - Лицо Сары исказилось от боли. - Прекрати, Деннис! Ты обещал, что больше не будешь об этом говорить.
    - Деннис, - на этот раз Дэн не скрывал своего волнения, - Тара и Грег, где они?
    - Они в Эдеме.
    - В Эдеме?
    - Это наше загородное поместье. В Северной Территории.
    Сердце Дэна оборвалось. "Боже, - это за много миль отсюда, в два раза дальше на север и потом к западу, чем его путь на юг в Сидней". Он был в смятении, пытаясь найти решение.
    - Доктор Маршалл, - Деннис стоял у его локтя, смотря на него снизу вверх и в лице его светилось что-то, похожее на надежду. - Я видел Тару до этого.
    - До этого?
    - До того, как она приехала сюда на уикэнд с Грегом.
    - Она провела здесь уикэнд с Грегом? - У него перехватило дыхание от ревности.
    - Нет, она уехала после ленча. Но я видел ее и раньше. В школе. Она однажды туда пришла и фотографировала нас, когда мы играли в футбол. Я видел ее очень близко. Она сфотографировала меня, я не знаю, почему. Поэтому я и запомнил.
    Сара, стоя позади его, слушала презрительно, но с крайним вниманием.
    - Когда она приехала сюда, я сразу догадался, что это она. Я ее спросил, но она все отрицала. Но я не один узнал ее. Кайзер ее тоже узнал. Весь день... чем больше времени я с ней был... у меня просто было такое чувство...
    В комнате вдруг стало очень тихо.
    - Какое чувство? - спросил Дэн почти шепотом.
    - Что она наша мать!
    Дэн увидел слезы на глазах у мальчика, когда тот вслух осмелился сказать то, что было его тайной надеждой. Сара нетерпеливо повернулась, будто не могла больше выносить этого.
    - Доктор Маршалл, почему она оказалась в вашей клинике в Куинсленде? Что с ней стряслось?
    Дэн был в нерешительности, он не хотел сразить их преждевременными откровениями. Но Дэннис опередил его.
    - Вы сказали, что познакомились с ней около года назад.
    - Да, это так.
    - Приблизительно в это время моя мама, как говорят, попала... в аварию. - Он остановился и густо покраснел. - Не думайте, что я сошел с ума...
    - Ты не сошел с ума, сынок, - это слово нечаянно сорвалось у него с языка.
    Деннис побелел, губы его задрожали, как у маленького ребенка.
    - Тара Уэллс - наша мать?
    - Да.
    Деннис повалился на стул и заплакал. Сара застыла как камень, уставившись прямо перед собой. Потом с криком боли она разрыдалась и бросилась на грудь Дэну, рыдания сотрясали ее.
    - Ну, ну, - попытался он ее успокоить, - все в порядке, теперь все в порядке, она ведь жива, не забывай!
    Все чувство вины и горя, которые Сара так долго носила в себе, вдруг прорвалось наружу, будто прорвало дамбу. Дэн тихо выжидал, давая им возможность излить нахлынувшие на них чувства облегчения и радости. Только когда слезы высохли и оба они успокоились, он снова вернулся к вопросу, который волновал его больше всего.
    - Как мне быстрее всего добраться до Эдема, к Таре?
    Сара задумалась.
    - Телефона нет.
    - Эдем стоит в стороне от жилья, - сказал Деннис.
    - Как насчет самолета?
    - На ферме есть своя маленькая посадочная полоса. Можно посадить легкий самолет.
    Дэн лихорадочно думал. Полет в Сидней, оттуда на чартерном рейсе или на воздушном такси... Он встал, чтобы идти.
    - Доктор Маршалл. - Сара уже вполне владела собой, она вдруг стала взрослой, а не ребенком, - Доктор Маршалл, мы едем с вами.
    - Да, пожалуйста, пожалуйста, - умоляюще сказал Деннис.
    Дэн посмотрел на них, две пары глаз, глаз Тары, глядели ему прямо в лицо. Он сдался.
    - Ладно, - он улыбнулся, - хорошо. Ну давайте, собирайтесь.

***

    - Да, да. Хорошо. Спасибо за звонок. И - удачи!
    Джоанна Рэнделл задумчиво положила трубку на место. Усевшись напротив нее на подлокотник дивана, Джейсон поднял свои светлые брови.
    - Доблестный доктор? - спросил он с иронией.
    - Да. Похоже, что Тара где-то на ферме в провинции, место называется Эдем, с Грегом Марсденом.
    Джейсон, кажется, чего-то подобного и ждал.
    Ну да, и мы не будем спрашивать, чем они там занимаются, не так ли, мать? - сказал он весело.
    - Не знаю. - Джоанна еще не пришла в себя после визита Дэна и не знала, насколько она может поверить в то, что тот ей рассказал; все это она тут же выложила Джейсону.
    - Даже если половина того, что он сказал, правда...
    - Ну вот ты опять за свое, - засмеялся Джейсон. - Я тебе уже говорил, не надо расстраиваться из-за всех этих дел в твоем возрасте. Сейчас я совершу революцию в твоем сознании, за что все поколения будут благословлять меня, и особенно ты.
    Джоанна не была настроена на шутку.
    - Говори толком, Джейсон.
    - Ладно. Дело вот в чем. Все это неважно.
    - Что неважно?
    - К концу дня или даже сейчас в такой дерьмовой ситуации, как наша с тобой, мамочка, совершенно неважно, является ли Тара Стефани Харпер.
    - Джейсон, ты с ума сошел? - Джоанна начала сердиться.
    - Послушай-ка. Послушай внимательно своего любимого фотографа. Конечно, в мистическом, метафизическом, платоническом плане, в плане вечной истины, небезразлично, кто она. И сейчас, конечно, имеет значение, что она в опасности, а добрый доктор летит ей на помощь, как рыцарь; но он может оказаться в дураках и будет там популярен не больше, чем змей в садах Эдема, который нарушил уединение медового месяца. Но для тебя, Джоанны, и для меня, Джейсона, это не имеет ни малейшего значения.
    - Я все еще не понимаю!
    - Потому что мы проиграли. Оба. Кем бы она ни была, с кем бы из доблестных рыцарей она в конце концов ни осталась, она больше не будет моделью.
    Джоанна уставилась на него. Это не приходило ей в голову.
    - Что касается меня... Ну, кого бы она не выбрала, это будет не малышка Джейсон. Я появился на сцене до этих двух болванов, нулей, ничтожеств. Не знаю, где хранится ее любовная кнопка, но мне ее не нажать. - Он с горечью улыбнулся. - Так что делай ставки, мамочка. Кого из них она выберет? Кто добьется руки прекрасной дамы? Справа от меня суперхрабрец Марсден, знаменитый от Брисбена до Перта распутник, бродяга-бабник, в синем углу - доктор Дэн, молчаливый, но страшный противник, любимец интеллектуальных дам. На кого ты ставишь?
    Он замолк. У Джоанны с трудом укладывалось в голове то, что он только что сказал. Все ее инстинкты говорили ей, что это правда. К тому же, она знала, что Джейсон редко ошибается. У него была хватка и интуиция, и он часто подсказывал ей правильное решение. Она внимательно посмотрела на него.
    - Как бы ты отнесся к этому в любом случае?
    Он пожал плечами.
    - Я научился за последние месяцы ничего особенно не чувствовать ни по какому случаю, а сейчас я как раз начинаю наслаждаться некоторым успехом. Невозможно их всех завоевать, ты это знаешь лучше, чем кто-либо, моя старушка. Проживем, я и мое эго. - Он повернулся к ней со своей ослепительной улыбкой. - А еще лучше будет, если моя старая мамочка найдет мне другую прелестную длинноногую лошадку на осенний сезон.
    - Вероятно, ты прав, - медленно произнесла Джоанна.
    - Я всегда прав! - воскликнул Джейсон, притворяясь обиженным. - Не спорь со мной. Ну-ка, доставай свои главные снимки, мамочка, давай пороемся в твоих ящиках и найдем следующее личико. Хотя бы на несколько следующих сезонов. Какой главный лозунг нашего дела? Повторяй за мной...
    - Надо быть впереди, - прошептала Джоанна машинально.
    - Вот и умница. - Он протянул руку и ласково похлопал ее по плечу. - А обо мне не беспокойся. В Сиднее на триста тысяч девушек больше, чем мужчин, и множество голубых мужчин, так что я наверняка быстро найду ту, которая не только будет готова на что угодно, но и будет благодарна!

***

    Над Эдемом взошла ясная заря и звезды померкли на чистом безоблачном небе. Небесные врата распахнулись, открыв сияющий купол, на котором не было никаких признаков страшной бури, прошедшей накануне. Тяжелые серые тучи, разорванные грозой, удары молний и проливной дождь - все это ушло без следа. Мир был чистым и сияющим, как будто он был заново сотворен, все растения, все листочки сверкали в первых лучах утреннего света. Только радуга во всем своем разноцветном великолепии изогнулась в небе как память о событиях прошедшей ночи.
    В долине раздавался крик птицы кукабурры, напоминая небесным людям обратить внимание на знак утренней звезды и подбросить дров в огромный костер, который согревает землю, чтобы он быстро разгорелся до своей полуденной силы. Выйдя из темной теплой конюшни, Крис приветствовал веселого вестника утра почтительным поклоном, но не произнес при этом ни звука. Он знал, что, если кто-нибудь обидит кукабурру или передразнит ее радостную заразительную песню, птица больше не станет будить великих духов огня и непроницаемая тьма снова окутает мир, как было до того, как Отец Всего дал первый свет.
    Посмотрев наверх, Крис увидел великолепную радугу, яркую и ясную на фоне перламутрового неба. Он остановился, чтобы духи предков нашептали ему ее значение. Жулунггул, Змей Радуги, пролетел по небу ночью, благословил землю своей мощью и силой. Крис увидел, что радуга постепенно стала бледнеть и исчезла, потом засияла снова ярче прежнего. И Крис понял ее второй смысл и то мрачное предзнаменование, которое она несла. Давным давно, когда мир был еще молодым и враждующие племена еще не научились жить в мире друг с другом, озлобленный охотник бросил камень, чтобы убить друга. Он бросил его с такой силой, что камень улетел высоко в небо и рассек его, а оттуда вдруг засияли краски разными цветами, как огромный опал, так появилась первая радуга, оплакивая совершенное преступление. До сего дня радуга подает знак всем, кто умеет его понять, что где-то жестокость осталась безнаказанной и слезы опала снова падают на землю в печали. Но Змей Радуги был здесь, тот, в ком все живые существа начинаются и кончают свой путь, чье присутствие дает жизнь и смерть всем людям. Крис молча принял послание небес и принялся готовить свою душу к событиям, о которых получил предсказание.

***

    Когда первые лучи зари прокрались в спальню Макса, Тара проснулась сразу же. Выскользнув из огромной дубовой постели, она оставила спящего в ней мужчину, даже не взглянув на него, и вернулась в свою комнату по соседству. Она быстро оделась и так же бесшумно, как и пришла, отправилась на кухню. В руке она сжимала маленькую бутылочку, которую достала из своей косметической сумочки. Она открыла буфет и достала из него заветную бутылку хереса, которую Кэти там хранила. Тара осторожно перелила содержимое своей склянки в бутылку, тщательно взболтала и понюхала. Как она и надеялась, терпкая густая консистенция пахучего дешевого хереса абсолютно поглотила следы снотворного, которое она туда добавила. Наконец-то она нашла применение лекарству, которое Дэн когда-то дал ей на Орфеевом острове. Она знала, что Кэти ближе к полудню приложится к своему спиртному. Так что, когда ее план достигнет кульминационного момента, Кэти будет крепко спать и не помешает.
    Бросив бутылочку в мусорный ящик, Тара взяла самый большой поднос и прошла в гостиную, где на буфетной стойке стояли бутылки виски, бренди и портвейна. Осторожно, чтобы бутылки не зазвенели, Тара погрузила их на поднос и отнесла, надрываясь от этой тяжести, через кухню в кладовую, где она поставила поднос на пол, заперла дверь, а ключ положила в карман. Никто туда не попадет, подумала она с удовлетворением, а когда Джилли проснется и протянет руку за стаканом, без которого она теперь не обходилась ни дня, его там не окажется.
    Затем она нашла блокнот и карандаш и написала записку.
    "Утро такое прекрасное, что я взяла Кинга и отправилась покататься до Девилс-Рок. Не буди спящих красавиц. Вернусь к обеду.
    До встречи".

    Она взяла свои перчатки для верховой езды и хлыст и, выйдя из дома через заднюю дверь, отправилась на служебную половину. Там она просунула записку под дверь Кэти и пошла через двор к конюшне. Она не удивилась, увидев, что Крис терпеливо ждет ее в деннике Кинга, седло и упряжь лежали рядом на полу. Они вместе почистили Кинга и, Тара впереди, Крис и Кинг за ней, вышли из конюшни. Кэти крепко спала после поездки верхом накануне, звук лошадиных копыт во дворе не разбудил ее по-настоящему. Она решила, что это Эффи отправилась на свою утреннюю прогулку верхом, ведь это был звук, который она слышала каждое утро, когда Стефани еще жила в Эдеме. Необязательно еще вставать. Она лежала и прислушивалась к звуку удаляющихся копыт с глубоким удовольствием, а потом снова прикорнула до того времени, когда надо уже будет вставать по-настоящему.

***

    Как и всегда, первая ясная мысль, которая приходила к Грегу Марсдену утром, была о нем самом. "Ты добился своего, приятель, - его эхо мурлыкало, как толстый кот, - ты победил". Наслаждаясь самолюбованием, он принялся вспоминать события минувшей ночи, лениво проигрывал в памяти все свои действия и поведение Тары. Он не спеша думал о ее теле, ее груди, ее бедрах и темном треугольнике волос в низу живота. Мысленно он перевернул ее и взял ее сзади, и его член, всегда доставлявший ему проблемы по утрам, начал пульсировать, требуя удовлетворения. Он любил **** по утрам больше, чем в любое другое время. Он властно протянул руку, чтобы притянуть к себе Тару. "На этот раз, - подумал он, - я научу ее словам, сопровождающим любовные утехи".
    Как только его протянутая рука встретилась с холодным пространством там, где должно было лежать теплое тело Тары, Грег понял, что его провели. Почему, как она посмела бросить его таким образом? Он сразу же понял, что она не в ванной, не выскользнула, чтобы приготовить ему сюрприз, не впорхнет сейчас в комнату в своем очаровательном неглиже, неся поднос с апельсиновым соком, дымящимся кофе, булочками и шампанским, чтобы отметить их ночной любовный ритуал. Он помрачнел и выскочил из постели, мгновенно придя в состояние огромного тигра, готового к убийству.

***

    Солнце было уже высоко в небе. Сэм, который в это время спиливал засохшее дерево, очень беспокоился о Кэти. Она настаивала, чтобы верхние ветки, которые он обрубил, они оттащили в сторону и порубили на поленья. Это была изнурительная работа, а Сэму закон его предков предписывал почитать старших, это была священная обязанность. Он неоднократно пытался деликатно остановить ее.
    - Предоставь это мне, Сэм, - сказала она, тяжело дыша от напряжения, - конечно, я могу это сделать. Я слишком стара и жилиста, чтобы у меня случился сердечный припадок... да и работы... много ... так уж позволь мне... понадоедать тебе тут.
    На самом деле, Кэти в это утро была снедаема беспокойством, от которого можно было избавиться только тяжелой физической работой. Удовольствие, которое она получила, услышав, как Тара поскакала на прогулку рано утром, испарилось, когда она прочла записку. Зачем бы Эффи надо было отправиться к Девилс-Рок? Дорога туда и обратно занимала не меньше целого дня. Туда никто никогда не ездил один. И хотя Стефани раньше всегда знала все дороги, все пути в округе, сможет ли она не заблудиться после такого долгого отсутствия? Если она или лошадь погибнут там, даже косточек их никогда не найдут.
    Кэти также пришло в голову, что из-за усталости и возбуждения предыдущей ночи она не рассказала Таре о разговоре между Грегом и Джилли, который она подслушала. Она так была преисполнена радости, когда Тара почти созналась, что она и Эффи - одно и тоже лицо, что совсем забыла поделиться с ней откровениями, которым стала невольным свидетелем, когда, проходя через холл, услышала голоса тех двоих, что бросали друг другу обвинения и оскорбления. "Старая ...", - ругала она себя почти в слезах от огорчения. Но что она могла поделать? Ничего, только ждать, когда Эффи вернется, и тогда ей все рассказать. Теперь это был вопрос, как прожить день и дождаться ночи, а еще постараться быть рядом с Сэмом при Греге. Она не забыла его лица, когда он вошел в кухню и услышал ее попытки связаться с Пайн-Крик по рации, не забыла она также и того, что Грег вывел рацию из строя, чтобы они были отрезаны от внешнего мира.
    - Доверяй мне, - сказала Эффи.
    Ну что ж, она была уверена, что у Эффи есть какой-то план. "Она выведет тебя на чистую воду, - говорила она мысленно Грегу, - и тебе придется встать рано утром, чтобы поймать Кэти Басклейн, негодяй".
    - Кэти! - Резкий голос Грега прервал ее раздумье и заставил ее испугаться, несмотря на все ее храбрые мысли. - Где ты? Черт возьми, я тебя всюду ищу!
    Даже в лучах яркого полуденного солнца он был бледен от едва сдерживаемой ярости. Кэти не хотелось встречаться с черным гневом в его взгляде.
    - Где мисс Уэллс? Ну, где она?
    - Она уехала перед завтраком. Она велела мне не будить вас.
    - Куда она поехала?
    - В Девилс-Рок, верхом.
    - Девилс-Рок? - его голос дрожал от гнева. - А откуда, интересно, она узнала о Девилс-Рок?
    - Это... я ей рассказала, - на ходу выдумала Кэти.
    - Что за идиотизм. Туда добираться три или четыре часа. Она может заблудиться. Она может... - Его ум отказывался принимать эту страшную возможность. Он повернулся к Кэти. - Если что-нибудь случится с ней... - Он оставил угрозу, повисшей в воздухе, потом повернулся и быстро пошел назад.
    Кэти вдруг почувствовала себя очень старой и очень больной. Сэм, с сочувствием поглядевший на маленькую женщину, увидел, как она пошатнулась, будто сейчас упадет. Он быстро спустился с дерева и взял ее под руку, чтобы поддержать. Она с благодарностью оперлась на его мускулистую руку и подняла к нему свое маленькое сморщенное лицо.
    - Помоги мне добраться до дома, Сэм. Мне что-то нехорошо.
    Они медленно вернулись в дом, Сэм довел ее до кухни и усадил. После ужасной жары на улице Кэти почувствовала себя лучше. Но она не собиралась предоставлять свое выздоровление только природе.
    - Мне нужно что-нибудь выпить, - сказала она Сэму, - просто чтобы успокоить нервы. Видишь, вон там, в буфете? Дай мне, пожалуйста, ту бутылку и стакан...
    И уже не первый раз за утро она приложилась к хорошей порции своего любимого лекарства.

Глава двадцать пятая

    Грег неслышно ступал по траве, словно охотник, крадущийся за своей жертвой. Сейчас он мало напоминал человека. Все жестокое, животное, дикое, жившее в нем всегда, прорвалось наружу и торопилось взять свое.
    Сейчас он был просто хищник, выслеживающий добычу: животные инстинкты обострены, нервы преследователя приятно возбуждены. Нюх не подводил его - он чуял женщину всем своим существом.
    Продвигаясь вперед скользящими шагами, он вдруг почувствовал, как ноги его наткнулись на какой-то предмет в траве. Он нагнулся и пальцы его нащупали туфлю Тары, которую она, должно быть, потеряла, убегая. Грег поднял ее и засунул в карман, как трофей, улыбаясь при этом странной медленной улыбкой. Он двигался дальше, пытаясь отыскать Тару в дальней части двора, беззвучно скользя среди обступивших его со всех сторон теней.
    Тара наблюдала за ним со стороны пристроек, в том самом проходе, где до нее пряталась Джилли. Она ждала, когда Грег приблизится. Тара ощущала пульсирующую боль в шее после нападения Грега, сердце ее мучительно сильно билось в груди, и казалось, что удары его раздаются в темной ночи, как бой городских часов. Тара напрягла каждый свой нерв, стараясь не шевелиться, ощущая неслышное приближение своего убийцы. У нее было одно небольшое преимущество. Перед тем как уйти из гостиной, Грег для удобства взял карманный фонарик, и Тара издали могла видеть осторожное мерцание, когда он включал его, чтобы обследовать тот или иной уголок, где, как ему казалось, она могла прятаться.
    С таким сигналом она могла оставаться незамеченной, до того как прибудет помощь из Дарвина.
    Там был Джим Галли. Несомненно, ему давно бы уже пора быть здесь. Сэм не мог ее подвести. Она не должна даже думать об этом. Тара знала, что так же, как и Крис, он был предан ей до самого конца. "Но даже верный и преданный может быть побежден", - подумала Тара, и сердце ее болезненно сжалось при воспоминании о Крисе и о том, как Грег застрелил его. Если не прибудет полиция, она останется одна против своего смертельного врага и Джилли, которую тоже едва ли можно назвать подругой. Более того, ей придется еще позаботиться о безопасности Кэти, как только кончится действие успокоительного. Ну, конечно, конечно, даже Грег не решится ничего сделать старой женщине... но едва подумав об этом, она знала, что Грег пожалеет ее не больше, чем волк ягненка.
    Грег методично обследовал пристройки, проверяя каждое подходящее для укрытия место. Напряженные нервы реагировали на любой звук, любой шорох, слышный в темноте. Он старался включать фонарик только когда это было необходимо, хорошо осознавая, что для его жертвы, притаившейся где-то в непроглядной тьме ночи, это может послужить сигналом о его приближении. Оглядываясь вокруг себя, он вообще не пользовался фонариком, и, круто свернув за угол на неосвещенную дорожку, он с размаху ударился головой о висящие туши животных, застреленных им днем раньше в раз-" rape сумасшедшей кровавой вакханалии. Резко отпрянув, он г отвращением отпихнул туши и заставил себя не думать о них. Но когда он двинулся дальше, лицо его было в крови, запах ударял в нос, и жажда крови с опьяняющей силой бросилась ему в голову.
    Завернув за угол, Грег уловил справа еле слышное шарканье. С яркой вспышкой он выстрелил с бедра, но реакции не последовало. Какое-нибудь животное, подумал Грег, - был бы слышен звук падения, если бы это был человек. Побродив еще около этого места, Грег оказался в тени котельной, и внезапно тайна непроглядной тьмы Эдема прояснилась в его сознании. Одного-двух взглядов было достаточно, чтобы понять, что отключен генератор. Победоносно ухмыльнувшись, Грег повернул рубильник, и яркий луч прожектора рассек плотную черноту ночи вокруг.
    Тара, затаившаяся среди пристроек, изо всех сил сдерживалась, не давая волю слезам отчаяния. От напряжения ногти ее глубоко врезались в кожу ладоней. Она безрассудно надеялась, что Грег, слишком увлеченный преследованием, не додумается искать ее около столь примитивного приспособления, как котельная, в тени которой она скрывалась. И вот теперь она, да и вся усадьба, были у него как на ладони, освещенные прожектором, как дневным светом. В панике она устремилась прочь, дальше от этого места, пока не успел появиться Грег.
    Но Тара замешкалась, отсутствие животного инстинкта преследуемой жертвы подвело ее. Краем глаза Грег уловил быстрое движение, и вот он уже мчался за ней, словно охотничий пес. Слыша его тяжелые, громкие шаги по сухой твердой земле дорожки, Тара рванулась в сторону сада, бросилась вниз на траву и откатилась в гущу кустов первой попавшейся розовой клумбы. Ухоженные розы с тяжелыми цветками вряд ли могли послужить прикрытием, но их крепкие высокие стебли отбрасывали пеструю тень и были хорошей маскировкой для Тары. Не переставая слышать отчетливые шаги Грега по гравиевой дорожке, Тара с трудом пробивалась в самые заросли кустов, плотно сжав зубы, боясь пораниться об острые шипы.
    - Стефани!
    Кровь застыла у Тары в жилах.
    - Стефани! - Это напоминало вой загнанного зверя. Тара изо всех сил прижалась к земле, будто пытаясь сравняться с ней. - Где же ты, тварь? - Голос его звучал вкрадчиво, точнее, увещевающе.
    - Мне ведь ничего другого не остается, как прикончить тебя. - Только бы не шевельнуться. Грег звал и звал ее, все тем же молящим голосом, так не соответствующим его угрозам.
    - Хватит, Стеф, не будь дурой. Я знаю - ты здесь, и ты знаешь, что я достану тебя. Чего ты прячешься? Ты вела себя как последняя свинья, и тебе придется поплатиться за это. Ты заставляешь меня сердиться... слышишь, очень сердиться.
    Казалось, Тара слышит голос маньяка. Охваченная ужасом, она ощущала отвратительную слабость внутри. Впервые смелость покинула ее. Она не могла двинуться ни вперед, ни назад. Стоит Грегу только получше поискать, и все - хрупкое прикрытие ее не спасет.
    Грег остановился на тропинке среди розовых кустов и еще раз окликнул ее. Теперь его голос звучал уже угрожающе, в нем был вызов.
    - Я никогда не любил Тару, ты знаешь это. Я не доверял ей с самого начала. Я всегда любил тебя, только тебя.
    Он внезапно умолк, и Тара будто видела его, зверя, вынюхивающего свою добычу в каждом уголке сада.
    - А помнишь, Стеф? - продолжал он, теперь уже мягко и нежно. - Помнишь, как мы любили друг друга? Помнишь то наслаждение, которое я доставлял тебе? Помнишь, как это было хорошо? Я любил тебя так, как ни один мужчина до меня. Не надо от меня прятаться... не надо прятаться от своего мужа, Стеф... Выходи, дорогая. Я хочу, чтоб ты вышла. У меня есть кое-что для тебя...
    В неподвижном ночном воздухе Тара услышала тихий звук вскидываемой винтовки, тихий, как смерть. Мысль, что он, может быть, видит ее, сковывала ужасом. Но Тара не смела даже поднять головы, чтобы проверить, так ли это. Это лишь старая охотничья уловка, говорила она себе. Он просто хочет заставить ее поднять лицо, увидеть блеск ее широко открытых глаз...
    Внезапно терпение Грега лопнуло.
    - Ты выйдешь ко мне! - прорычал Грег. - Тебе не уйти! И я достану тебя. На этот раз ошибки не будет.
    Он повернулся и побежал в сторону пристроек, звук его шагов затихал на гравиевой дорожке. Опасаясь очередной ловушки, Тара осторожно подняла голову и увидела удаляющуюся фигуру Грега. Но как только он скрылся среди пристроек, Тара решила немедленно воспользоваться передышкой. Нельзя было терять ни секунды. Через мгновение она была уже на ногах и мчалась прочь от плотных розовых кустов в глубину сада, как можно дальше от освещенного дома, туда, где она, по крайней мере, могла передвигаться и где ее надежно укрывала тьма.
    Действия и мотивы Грега все еще оставались для Тары неясными. Что значило его "Ты выйдешь ко мне?" Внезапно она опять услышала голос Грега, звавший ее. По мере того как оклики его становились громче, к ним начал прибавляться еще один звук, так хорошо ей знакомый, так ею любимый ритмичный звук... копыт! Он вел с собой лошадь - но не?..
    - Ты слышишь меня, Стефани? Теперь ты у меня в руках, - кричал он. - У меня хорошее преимущество. Я взял твоего вонючего жеребца. Считаю до десяти! Если не появишься, я застрелю эту скотину! Слышишь меня, моя дорогая? Я застрелю эту сволочь! - Сумасшедший хохот Грега заполнял все вокруг. Тара видела, как он двигался вдоль усадьбы, ведя за хомут Кинга. Вот они вышли на середину освещенного участка перед домом, и Грег начал считать. - Один... Два... Три...     Укрытая глубокой тьмой сада, притаившись под кустами роз, Тара ощутила чувство горечи поражения. Не то, чтобы он оказался намного умнее, но гораздо более жестоким и хитрым, чем могла бы быть она сама. Кинг издавал высокие нервные звуки, напоминавшие поскуливание. Кроме нее самой и Криса, никто другой никогда не занимался Кингом, для него это было непривычно, и он был ужасно недоволен тем, что кто-то вытащил его среди ночи. Поднимаясь с земли, готовая сдаться, Тара смотрела на Кинга. Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке, напряженно подпрыгивая на одном месте, черная шелковистая шкура бугрилась на шее и на боках.
    - Четыре... Пять... Шесть... Семь...
    Тара встала и пошла из темноты навстречу Грегу, больше уже ни на что не надеясь. Она проиграла. Грег заметил ее, и улыбка на его лице говорила о том, что он знал, что выиграет. Грег прекратил считать и мерзко улыбнулся, наблюдая за Тарой, идущей по саду и вверх по ступенькам вдоль бассейна.
    - Иди сюда, - мягко позвал он, - я хочу, чтобы ты подошла прямо сюда.
    Ноги ее были будто налиты свинцом. Тара передвигалась с невероятным усилием. Грег смотрел на нее, как огромный кот, пока она наконец не подошла и не остановилась прямо перед ним, глядя в его сумасшедшие светлые глаза, горящие страшным огнем.
    - Вот и умница, - прошептал Грег, - ты ведь всегда должна слушаться мужа, не так ли?
    Тара была так близко, что будто бы телом ощущала его ненормальность, как бы глядя в самую глубину его пустой и темной души. Конь весь дрожал под жесткой рукой Грега. Но почему-то Тара не испытывала страха. Впервые после несчастного случая у нее было такое чувство, что она видит его таким, какой он есть: ничтожество, пустышка, сильный лишь в своей злобе.
    Презрение в ее взгляде побудило его к действиям.
    - Я убью тебя, Стеф. Я не шучу. Ты готова умереть? Написала завещание? Что ж, это тебе от вечно любящего мужа и скорбящего вдовца!
    С садистской неторопливостью он поднял винтовку и направил ее прямо в лицо Таре, гадко посмеиваясь.
    - Ты даже ничего не увидишь! - Он взвел курок и прицелился.
    Но в тот момент, когда Грег уже нажимал на курок, винтовка вылетела у него из рук. Звук взведенного курка резанул по и без того уже напряженным нервам Кинга, он взвился на дыбы и, взбрыкнув передними копытами, выбил у Грега винтовку. Винтовка выстрелила, выстрел прозвучал дико, и пуля угодила куда-то в глубину сада, никого не задев. Звук выстрела снова поднял Кинга на дыбы, он с размаху ударил Грега, и тот упал. Повинуясь инстинкту дерущегося животного, Кинг еще раз сверху нанес Грегу удар, будто пытаясь втоптать врага в землю.
    - Стеф! Отзови его! Убери его! - Пронзительный крик Грега мог только больше разъярить животное, и Тара знала это. Она не стала мешкать.
    - Кинг!
    Зависнув в воздухе, огромный зверь все-таки услышал команду. Он легко сделал поворот в воздухе и приземлился копытами точно около беспомощно распластанного по земле человека. И затем, в качестве последней демонстрации своенравия, он опять встал на дыбы, издал оглушительный победный вопль и легким галопом скрылся за углом.
    Почти уже не способная чувствовать, Тара наблюдала за Грегом, пытающимся подняться на колени и с трудом выпрямляющим спину, оглушенным ударом падения. Покачиваясь, он уставился на нее, тяжело дыша.
    - Зачем ты вернулась, Стеф? Зачем ты отняла у меня Тару? - Он коварно улыбнулся, как бы моля ее. - Я должен тебя убить, ты ведь понимаешь это.
    - Грег, пожалуйста. - Тара изо всех сил старалась оставаться спокойной, преодолеть невыносимую усталость внутри себя. - Послушай, сюда едет полиция. Они будут здесь с минуты на минуту. Тебе некуда бежать, негде спрятаться. И кого бы ты ни убил сейчас, это не спасет тебя. Они знают про тебя все, и как бы ты ни старался улизнуть, они все равно выследят тебя. Все кончено, Грег, все кончено.
    Он смотрел на нее, как слепой, и Тара понимала, что он почти не видит и не слышит ее. Ее слова не доходили до него.
    - Пора заканчивать игру, - сказал Грег как бы сам себе. С новым приступом вызывающего дурноту страха, Тара увидела, как Грег нагнулся к ней, пытаясь обхватить ее, и она бросилась бежать. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как Грег с силой ударил ее сзади, столкнув в бассейн, рядом с которым они находились. Падая, Тара, как в кошмарном сне, опять увидела жуткую картину своего падения в реку Аллигаторов. Так же отяжелело тело, так же тянула вниз чья-то жестокая рука. Ниже... Ниже... Ниже... Паника охватила ее, легкие разрывались. Вода заполнила рот, открытый в безмолвном крике.
    Вдруг, как чудо, в сознании всплыли купания на Орфеевом острове, вспомнились занятия с Лиззи и счастливые часы подводного плавания с Дэном. "Я могу плыть!" - отчаянно крикнула она про себя. Изогнувшись, Тара перевернулась на спину и пнула своего преследователя. Несмотря на сопротивление воды, замедлившее удар, она почувствовала, как ноги ее мягко коснулись живота Грега. Рука, вцепившаяся в нее, как стальной капкан, ослабла, Тара вырвалась и пулей устремилась прочь от него, неистово гребя руками. Три взмаха и она у края... два... но едва она коснулась стены бассейна и была уже почти в безопасности, как сильная рука схватила ее и рванула назад вниз. Обхватив ее голову и тело, Грег с силой толкнул ее под воду. Сара отчаянно сопротивлялась и извивалась в его руках, пока не оказалась лицом к лицу с ним. Но в этот момент лицо Грега исказилось, и, к ее ужасу, убийственная ненависть его взгляда сменилась нежным светом любви.
    - Тара, - заплакал он. - Тара! О, любимая, я думал, что потерял тебя!
    Грег прижал ее к краю бассейна и набросился с жадным, отчаянным, мокрым поцелуем. От ужаса Тара чуть не потеряла сознание. Она отворачивала лицо, пытаясь увернуться от его слюнявых губ, от устремленного на нее взгляда, горящего уже иной страстью. Но Грег продолжал вдавливать ее в стену бассейна, и ей никак не удавалось высвободиться из его крепких объятий, отпихнуть его тяжелое тело. Руки его шарили по ее груди, нащупывая соски, пальцы неуклюже пытались расстегнуть блузку.
    - Ты же любишь меня, Тара, не так ли? Люби меня, дорогая, я знаю, какая любовь тебе нужна, люби меня как следует, крошка...
    Треск ружья и крик Грега прозвучали почти одновременно. Удар пули в спину бросил его на Тару с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
    - А-а-а-а-а-а-х!
    Взвыв от боли, Грег выгнулся назад, молотя по воздуху руками, и погрузился в воду. Он напоминал бьющуюся рыбу, попавшуюся на крючок.
    В жутком оцепенении Тара с отвращением смотрела, как в прозрачной воде бассейна разливалась пульсирующая кровь. Подняв глаза, она увидела Джилли, стоящую в нескольких метрах от бассейна со все еще дымящимся ружьем в руках. Она не двигалась, лицо ее ничего не выражало. Казалось, Джилли не осознавала того, что сделала.
    Грег появился из воды в другой части бассейна и устремился к краю. Он греб одной рукой, безжизненно волоча другую за собой. Он достиг края бассейна, выкарабкался наверх, и тут Тара увидела, что одно плечо его было прострелено, из огромной раны по спине струилась кровь. Он с невероятным усилием поднялся на ноги, но его зашатало от боли и шока. Согнувшись почти вдвое, Грег вприпрыжку побежал по направлению к задней части дома.
    Тара, вся в синяках, окоченевшая от холода, тоже выбралась из бассейна. Она отчаянно хватала ртом воздух, пытаясь вновь наполнить им усталые легкие. Немного отдышавшись, Тара огляделась вокруг и увидела Джилли, все так же стоявшую с винтовкой в руках, как и сразу после выстрела. С трудом передвигаясь, Тара подошла и нежно высвободила ружье из рук, крепко сжимавших его. Это ружье не должно было больше выстрелить в эту ночь, и Тара кинула его в воду бассейна. Затем она, как ребенка, усадила Джилли на траву.
    - Посиди здесь, - сказала она, - не уходи, я вернусь за тобой.
    И, морщась от боли, она отправилась за Грегом. Даже в темноте можно легко было различить путь, проделанный Грегом. Продвигаясь нетвердыми шагами к дому, он оставлял за собой отчетливые отпечатки воды и крови, они вели за дом по направлению к пристройкам.
    Свернув вслед за ним за угол, Тара тут же поняла, куда он направлялся. В лунном свете перед собой она увидела огромные вытянутые очертания ангара, в котором стоял самолет Харперов, используемый в случаях крайней необходимости. Оттуда, где она стояла, Тара услышала, как зарычал и завелся мотор и заработали пропеллеры. Тара смотрела, как из ангара медленно, словно в дурном сне, выехал легкий самолет и остановился у начала взлетной полосы. - Нет!
    Движимая необъяснимыми чувствами, Тара кинулась вперед. Она различала Грега сквозь стекло кабины пилота, насквозь промокшего, ошеломленного, истекающего кровью.
    - Грег! Грег! Ты не сможешь этого сделать!
    Самолет неуклюже выкатился на взлетную полосу, качаясь из стороны в сторону. Тара бежала рядом с самолетом, умоляя, упрашивая того, кто находился внутри. Слышал ли он ее? Она не знала. Но в тот момент, когда самолет набрал скорость, он повернул голову и, казалось, увидел ее в первый и последний раз. На лице его появилось выражение беспредельного укора, разрывающей сердце агонии.
    - Тара! - пробормотал он, и самолет унесся, оставив ее сзади. Но Тара все продолжала бежать за ним по неровной земле, глотая поднимаемую самолетом пыль, надеясь на чудо, которое предотвратило бы взлет, с чем, она знала, Грегу не справиться. Но ей оставалось лишь беспомощно следить за тем, как самолет набирал скорость, удаляясь, и наконец его нос поднялся и самолет, покачиваясь, оторвался от земли.
    - Грег! Грег! Ты не должен умереть. Грег!
    Вся душа Тары была в этом прощальном крике. Маленький самолет взмыл в яркое звездное небо. Вскоре его уже нельзя было различить среди множества звезд, но звук мотора все еще был слышен. Тара напряженно прислушивалась к нему. И вот до нее донесся звук, которого она ждала и боялась больше всего: сначала спотыкающийся звук глохнущего мотора, затем высокий, напоминающий вой, усиливающийся по мере того, как самолет терял высоту и стремительно падал вниз. Там, высоко в небе, Грег проиграл сражение, потому что вместе с потерей Тары он утратил и желание жить.
    Стоя на том же месте, Тара услышала, как с жутким грохотом разбился самолет, и увидела, как огненный шар взметнулся в небо. Но она так и не услышала последнего крика обреченного, смертельно раненого человека, летевшего как Икар, навстречу своей гибели.

***

    Мысленно начальник полиции Джим Галли так и не смог простить себе свой выходной именно в ту ночь - в кои веки раз от полиции потребовалась настоящая быстрота действий и сила, и то он не смог этого сделать. Конечно, он моментально среагировал, получив сообщение Тары, тут он ни в чем не мог себя упрекнуть. И он хорошо понимал, что Тара была абсолютно права, настаивая на том, чтобы он лично занимался этим делом. Едва ли кто из его подчиненных поверил бы ей, и ему все равно пришлось бы давать добро на проведение спасательной операции. И все же он всегда будет сожалеть о том, что он и его люди прибыли в Эдем лишь на рассвете, когда уже ничего нельзя было сделать. И, помимо всего прочего, он упустил удовольствие арестовать Грега Марсдена, и вместо этого пришлось заняться столь отвратительным делом, как исследование его обгоревшего, изуродованного трупа.
    Но, будучи полицейским, Джим не мог избежать некоторых неприятных обязанностей, хоть он никогда не любил арестовывать женщин. С чувством неловкости он наблюдал за тем, как один из его подчиненных вывел Джилли из дома и усадил в полицейскую машину, чтобы отвести в Дарвин.
    Уже почти сев в машину, Джилли обернулась и удивленно осмотрела огромную усадьбу, где прошли ее самые невинные и самые черные дни. В последнюю очередь Джилли взглянула на Тару, стоявшую рядом с Джимом Галли. Их взгляды встретились, но глаза ничего не говорили друг другу. Джилли все еще пребывала в состоянии транса, в том же состоянии, в котором она стреляла в Грега из ружья, взятого ею в гостиной после того, как она пришла в себя. А Тара - что могла сказать она?
    - Я все еще не могу поверить в это, - с тяжелым вздохом произнес Галли. - Когда я получил твою записку, я подумал, что кто-то меня разыгрывает. Видит бог, я сожалею о задержке.
    - Не надо волноваться, Джим, - мягко сказала Тара. - Все... разрешилось... в конце концов.
    В это время полицейские осторожно выносили на носилках Криса, ослабевшего от ранения и потери крови. Но в его хрупком теле еще горела слабая, но несокрушимая энергия. Рядом с носилками шел Сэм.
    - Одну минуту. - Тара жестом остановила эту маленькую процессию и, подойдя, взяла Криса за руку. Она была безжизненно холодна и неподвижна.
    - Он будет в полном порядке, - успокаивал ее полицейский. Тара посмотрела в глаза Крису, и взглядом он подтвердил ей, что так оно и будет. Наклонившись, она нежно поцеловала Криса в лоб и смотрела, как его бережно погрузили в машину.
    - Мне лучше поехать с ними, - сказал Галли. - Но если понадобится, ты знаешь, где меня найти.
    - Немного опоздали, - язвительно сказала Кэти, появившаяся в дверях, чтобы попрощаться. - Где же ты был, когда был ей нужен, Джим Галли?
    Галли хорошо знал, что она сама все это время принимала участие в делах из горизонтального положения, и ему очень хотелось съязвить в ответ, но добрая натура победила:
    - Добро пожаловать обратно в Эдем, - просто сказал он и уехал.

     - Ну, теперь здесь будет совсем тихо, правда? - проворчала Кэти, когда полицейские машины тронулись в путь из Эдема по грязной дороге. - Было так интересно, что теперь не знаешь, куда себя и деть.
    Тара улыбнулась впервые за время, показавшееся вечностью.
    - О, я не знаю, - сказала она. Она повернулась к конюшне, где Кинг, без труда пойманный поутру, громко выражал недовольство своим заключением. - Думаю, молодому человеку, неплохо было бы слегка подразмяться после всего, что он пережил. - Сэм, ты не мог бы... - но Сэм уже сам шел к конюшне.

***

    Тара спокойно ехала верхом по прерии. Наконец-то после всех треволнений и страданий на душе у нее было спокойно. Она не чувствовала горечи, а наоборот, ощущала внутреннее спокойствие и облегчение, блаженно глубокое. Так чувствует себя больной после тяжелой болезни, сильного жара. Болезнь ослабила его, он знает это, но уже наметился поворот к выздоровлению. Тара не ведала, где суждено было мучиться неспокойной душе Грега, но его холодная ярость, его сумасшествие и отчаяние умерли вместе с ним, и она теперь свободна. Теперь она будет расти, сильная и стройная, под солнцем своей индивидуальности, и тень Грега уже никогда не будет сдерживать этот рост.
    И все же не бывает побед без потерь, печально подумалось ей. Она слишком жестоко поплатилась, потеряв любовь Дэна, она не ожидала, что цена осуществления ее плана будет столь высока. Неужели невозможно было исполнить все задуманное ею, не лишившись его любви, или в своем отчаянии она просто не смогла найти такого пути? Но теперь все равно уже поздно. Как =есправедливо распорядилась судьба, сведя ее с таким человеком, с его преданностью именно в тот момент, когда ей пришлось отринуть его. С тяжелым сердцем она ехала вперед, наслаждаясь красотой окружающей ее природы, и не переставая оплакивать Дэна.
    Тара все-таки заставила себя не думать о печальном, и мысли ее перенеслись в будущее, ожидавшее ее. Наконец-то она может пережить счастье воссоединения с Сарой и Деннисом, она так долго ждала этого. При одном только воспоминании о них на сердце становилось тепло и слезы счастья выступали на глазах. Где это должно произойти, событие, на которое Тара так надеялась и о котором так мечтала? Тара с удовольствием перебирала в уме различные варианты этой встречи, но отметала один за другим - все должно быть сделано правильно, и уж она проследит, чтобы все кончилось прекрасно.
    Но одно было ясно: теперь ничто не мешало ей снова управлять жизнью Стефани Харпер, и сейчас был именно самый подходящий момент обрести такую возможность. Она вернется назад, но после того, чему научилась и что пережила, она будет гораздо сильнее и мудрее. И никогда уже не будет она прежней Стефани, вечно опасающейся чего-то, в постоянной тревоге, всегда обманутая. И никогда уже она не станет, не сможет стать жертвой ни одного мужчины, она будет твердо стоять на ногах, все будет решать в своей жизни сама и полагаться будет только на свою силу и опыт, и тоща они помогут ей. Она сделает это.
    "Довольно о прошлом, у меня есть будущее", - думала она решительно.
    Медленно-медленно отдаленный звук проникал сквозь ее мечтания. Тара с удивлением различила слабый, но отчетливо слышный шум приближающегося самолета. Уж не?.. Нет, ни секунды не смела она надеяться, что тот, чью любовь она презрела и отвергла, все еще сможет простить ее - не говоря уже о том, что любовь обрекла его провести столь упорное расследование, чтоб найти ее. Пресса? Конечно, нет. Хотя подсознательно ее и забавляла мысль о той сенсации, которую могло бы вызвать появление всей этой истории в газетах, она не могла даже вообразить, что газетчики, эти охотники за сенсациями, могут проделать такой долгий путь, чтобы попасть сюда. Нахмурившись, Тара поскакала назад в поместье. Лошадь в стремительном скоростном рывке обгоняла приближающийся самолет. Подъехав ближе, Тара увидела Сэма, вышедшего ей навстречу.
    Хорошо, тогда Сэм может взять Кинга, решила Тара, а она постарается побыстрее разобраться с неожиданными гостями, поговорить с ними прямо на посадочной полосе и отправить их восвояси.

***

    Сверху, с воздуха, Дэн видел летящую вперед фигуру, но не мог даже различить, мужчина это или женщина, не говоря уже о том, кто конкретно. Его тревога и нетерпение вызывали почти физическую боль, и появилось ощущение, что он начинает терять рассудок. Уже приближаясь к земле, он увидел Тару, понял, что не может быть никакой ошибки, что это она, живая и невредимая, стоит у посадочной площадки. Облегчение было столь велико, что он почувствовал, что не может управлять своим телом, и его закачало, когда он попытался встать и открыть дверь кабины. Дэн знал, что Тара с ума сойдет от счастья, встретив своих детей, прижав их к себе. А его? Сможет ли она распахнуть сердце ему навстречу и ответить ему, отплатить за его любовь такой же любовью?
    В душе его отчаяние сменялось надеждой, доводя его до безумия, и он едва слышал восторженные крики Денниса и Сары рядом с ним.

***

    Тара с опаской смотрела, как самолет подрулил и остановился. Дверь все не открывалась. Затем, как будто во сне, она услышала пронзительный крик, доносившийся изнутри.
    - Мама!
    Дверь распахнулась, и оттуда, отпихивая друг друга, выскочили Деннис и Сара.
    "Это сон, сон, сон, " - думала Тара, не смея поверить. Но движимая материнской любовью, она вдруг бросилась с объятиями им навстречу.
    - О, мама, я знал, что ты жива!
    - Мамочка, это ты, ты?!
    - Любимые, любимые мои!
    И так они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и по лицам их текли слезы, возможные лишь в моменты глубокого счастья.
    У Дэна сердце переворачивалось в груди, так сильно было это проявление естественных человеческих эмоций.
    "Я здесь лишний, я не нужен им", - промелькнула мысль в усталом мозгу. Ему не было места между матерью и детьми. Покинутый, Дэн неловко стоял у самолета, и слова последнего прощания, на этот раз окончательного, формировались у него в голове.
    "Навсегда, пока ты жива, - мог бы сказать он. - Теперь, когда ты в безопасности, и все хорошо..."
    Но Дэн не учел, что Тара была прежде всего женщиной. Он видел, как она подняла сияющее, мокрое от слез лицо над головками детей, и на нем он прочел: "Ты мой. Иди ко мне, - звали ее глаза, - иди сейчас". В порыве экстаза она осознала, как сильно любит этого темноволосого нежного мужчину. Любит? Больше, намного больше того. Только в Дэне сможет она найти вторую половину своей души - верного друга, который будет рядом всю жизнь, будет ее половиной в равном партнерстве. Теперь она может отдаться ему без всяких преград, без тайн, не сдерживая себя. Ей не терпелось оказаться в его объятиях, стать его полностью, доказать ему это.
    - О Дэн!
    Это было похоже на всхлип. Она снова была готова расплакаться.
    - Тише, любимая, не расстраивай себя, ты все мне скажешь потом. - Чувствуя, как в нем самом поднимается волна радости, Дэн думал лишь о том, как успокоить и поддержать ту, которую любил. Он уже знал ответ, которого так долго ждал, он понял все по ее сияющему взгляду, когда она смотрела на него, прижимая к сердцу детей.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ