amore.4bb.ru

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » amore.4bb.ru » Книги по мотивам фильмов » Дэн Браун. Ангелы и демоны


Дэн Браун. Ангелы и демоны

Сообщений 1 страница 10 из 131

1

Анонс

     Захватывающий квестовый триллер. Таинственное древнее братство ученых-атеистов "Иллюминати" угрожает взорвать Ватикан. Времени сутки, часы тикают, спасти церковь может только молодой ученый - специалист по символике. Один из самых популярных авторов последних лет.

     События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия - плод авторского воображения. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей, ныне здравствующих или покойных, случайны.

     Блайз посвящается...

     Крупнейшему международному научно-исследовательскому учреждению - Европейскому центру ядерных исследований (ЦЕРН) <Conseil Europeen pour la Recherche Nucleaire (фр.). - Здесь и далее примеч. Пер.> - недавно удалось получить первые образцы антивещества. Антивещество идентично обычному веществу, за исключением того, что его частицы имеют электрические заряды, противоположные зарядам знакомой нам материи.
     Антивещество представляет собой самый мощный из известных человечеству источников энергии. Оно высвобождает ее со 100-процентной эффективностью (коэффициент полезного действия ядерной цепной реакции составляет 1,5 процента). При этом не происходит ни загрязнения окружающей среды, ни заражения ее радиоактивным излучением. Крошечная капля антивещества могла бы в течение целого дня обеспечивать энергией такой город, как Нью-Йорк.
     Здесь есть, однако, одно обстоятельство...
     Антивещество крайне нестабильно. Оно высвобождает энергию при любом малейшем контакте... даже с воздухом. Один грамм антивещества заключает в себе энергию 20-килотонной атомной бомбы - такой, какая была сброшена на Хиросиму.
     До недавнего времени антивещество получали лишь в мизерных количествах (несколько атомов за один раз). Однако сейчас ЦЕРН запустил свой новый замедлитель антипротонов - усоршенствованное устройство для производства антивещества, которое позволит значительно увеличить получаемые объемы. Остается один вопрос. Спасет ли эта крайне неустойчивая и капризная, но взрывоопасная субстанция мир или она будет использована для создания самого смертоносного оружия, которое когда-либо попадало в руки человека?

От автора

     В книге упоминаются реальные гробницы, склепы, подземные ходы, произведения искусства и архитектурные памятники Рима, местоположение которых точно соответствует действительному. Их и сегодня можно видеть в этом древнем городе.
     Братство "Иллюминати" также существует по сию пору.

Пролог

     Физик Леонардо Ветра почувствовал смрадный запах горелого мяса и понял, что это прижигают его собственную плоть. Он в ужасе вскинул глаза на нависшую над ним темную фигуру.
     - Что вам от меня нужно?
     - La chiave, - проскрипел в ответ резкий злой голос. - Пароль.
     - Но... Я не...
     Мучитель склонился ниже, раскаленное добела железо еще глубже проникло в грудь Леонардо Ветра. Зашипела лопающаяся от жара кожа.
     - Нет никакого пароля! - вскрикнул от нестерпимой боли ученый, чувствуя, что начинает проваливаться в беспамятство.
     - Ne avero paura, - проскрежетал его истязатель. - Этого я и боялся.
     Леонардо Ветра изо всех сил старался не потерять сознание, но непроглядный мрак стремительно надвигался на него со всех сторон. Единственным утешением ему служила мысль, что безжалостному палачу никогда не получить того, чего он так добивался. Однако через мгновение в руке у того появился кинжал, и остро отточенный металл блеснул у самого лица Ветра. Лезвие опускалось медленно и неотвратимо, с хирургической точностью и расчетливостью.
     - О Господи! - взмолился Ветра. - Ради всего святого... Слишком поздно.

+1

2

Глава 1

     Молодая женщина на самом верху лестницы, ведущей к пирамидам Гизы <Пригород Каира, где расположен ансамбль пирамид фараонов Хеопса, Хефрена и Микерина (3-е тысячелетие до н.э.).> звонко расхохоталась.
     - Пошевеливайся, Роберт! - крикнула она с кокетливой улыбкой. - Так и знала, что мне следовало искать мужа помоложе!
     Он заторопился, но его ноги будто налились свинцом. - Подожди меня, - окликнул он ее. - Прошу, пожалуйста...
     Он из последних сил одолевал ступеньку за ступенькой, перед глазами у него плыли кровавые круги, а в ушах звучал заунывный звон. "Я должен до нее добраться!" Однако когда он вновь поднял глаза, женщина уже исчезла. На ее месте стоял старик, смотревший на него сверху вниз с кривой ухмылкой, обнажавшей редкие гнилые зубы. Из груди потерявшего жену страдальца вырвался вопль муки и отчаяния, эхом прокатившийся по бескрайней пустыне.
     Роберт Лэнгдон вздрогнул и вынырнул из ночного кошмара. У его кровати пронзительно звонил телефон. Еще не стряхнув остатки сна, он поднял трубку.
     - Алло!
     - Мне нужен Роберт Лэнгдон, - ответил мужской голос.
     Лэнгдон, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли, спустил ноги с кровати и скосил глаза на дисплей электронных часов. 5:18 утра.
     - Слушаю.
     - Я должен немедленно с вами встретиться.
     - Кто говорит?
     - Максимилиан Колер - физик, изучающий элементарные частицы.
     - Кто? - изумился Лэнгдон. - А вы уверены, что вам нужен именно я?
     - Уверен. Вы профессор Гарвардского университета, специализируетесь в области религиозной символики. Написали три книги и...
     - А вы знаете, который час? - возмущенно перебил его Лэнгдон.
     - Прошу меня извинить. Мне необходимо вам кое-что показать. По телефону объяснить не могу.
     Из груди Лэнгдона вырвался стон. Еще один... Такое уже бывало не раз. Неизбежное зло - звонки от свихнувшихся фанатиков, требующих, чтобы он толковал знамения, которые явил им сам Господь. Только в прошлом месяце какая-то стриптизерша из Оклахомы обещала Лэнгдону ****, которого он в жизни еще не имел, за то, чтобы он прилетел к ней в гости и подтвердил подлинность отпечатка креста, чудесным образом появившегося на ее простынях. Плащаница из Талсы, посмеялся тогда Лэнгдон.
     - Как вы узнали номер моего телефона? - Несмотря на ранний час, Лэнгдон пытался говорить вежливо.
     - Во Всемирной паутине. На сайте о ваших книгах.
     Лэнгдон недоуменно сдвинул брови. Он был абсолютно уверен, что на этом сайте не указан номер его домашнего телефона. Его собеседник явно лжет.
     - Мне необходимо вас видеть, - настаивал тот. - Я вам хорошо заплачу.
     Вот теперь Лэнгдон разозлился по-настоящему.
     - Простите, однако я действительно...
     - Если не станете тратить время на пререкания, то сможете быть у меня к...
     - И с места не тронусь! Пять часов утра! - Лэнгдон бросил трубку и, рухнув в постель, закрыл глаза и попытался заснуть.
     Бесполезно. Память все подсовывала увиденную в кошмарном сне картину. Поворочавшись на сбитых простынях, он нехотя влез в халат и спустился вниз.

***

     Роберт Лэнгдон босиком бродил по своему пустому викторианскому дому в Массачусетсе, бережно сжимая в ладонях дымящуюся кружку с неизменным снадобьем от бессонницы - волшебным напитком "Нестле". Апрельская луна лила через окна призрачный свет, который затейливыми пятнами играл на восточных коврах. Коллеги Лэнгдона постоянно подтрунивали над тем, что его жилище больше смахивает на антропологический музей, нежели на домашний очаг. Полки в комнатах заставлены занятными вещицами со всего мира. Жутковатая маска из Ганы, золотой крест из Испании, фигурка облаченного в тунику божества из Эгеи, символ неувядаемой силы юного воина с Борнео.
     Лэнгдон, присев на окованный медью сундук из Бомбея, наслаждался живительным теплом ароматного шоколада. Боковым зрением он видел в оконном стекле свое отражение. Искореженное, бледное... настоящее привидение. К тому же стареющее привидение, подумал он, - беспощадное напоминание о том, что его по-прежнему молодая душа заключена в бренную оболочку.
     Хотя сорокапятилетний Лэнгдон и не был красив в классическом понимании этого слова, у него, как выражались его сотрудницы, была внешность "эрудита": седые пряди в густых каштановых волосах, пытливые проницательные голубые глаза, обворожительно сочный низкий голос, уверенная беззаботная улыбка спортсмена из университетской команды. Занимавшийся прыжками в воду в школе и колледже, Лэнгдон сохранил телосложение пловца - шесть футов тренированных мышц. Он тщательно поддерживал физическую форму, ежедневно по пятьдесят раз покрывая дорожку в университетском бассейне.
     Друзья Лэнгдона всегда считали его некой загадкой, человеком, заблудившимся где-то между столетиями. В выходные его можно было увидеть в окружении студентов, когда он, примостившись в вытертых джинсах прямо на каком-нибудь камне, обсуждал с ними головоломные вопросы компьютерной графики или не менее сложные проблемы истории религии. Однако он выглядел столь же естественно, когда в твидовом пиджаке от Харриса читал лекцию на открытии какой-нибудь музейной выставки, где его весьма охотно фотографировали для элитарных иллюстрированных журналов.
     Хотя как преподаватель Лэнгдон и был приверженцем строгих правил и жесткой дисциплины, он первым среди профессуры ввел в практику то, что сам называл "забытым искусством доброй невинной забавы". Он с заразительным фанатизмом исповедовал и проповедовал внедрение в учебный процесс необходимых для восстановления способности к умственной деятельности развлечений, чем заслужил братское отношение со стороны студентов. Они прозвали его Дельфином, имея в виду и его легкий дружелюбный характер, и легендарную способность во время игры в водное поло внезапно глубоко нырнуть и с помощью хитрых маневров чуть ли не у самого дна бассейна оставить в дураках всю команду противника.
     Лэнгдон одиноко сидел в пустом доме, уставившись в темноту невидящим взглядом. Вдруг тишину вновь разорвал звонок, на этот раз факса. Разозлиться как следует сил у него не хватило, и он лишь хохотнул, устало и совсем не весело.
     "Ох уж эти мне Божьи твари! - подумал он. - Вот уже две тысячи лет ждут своего мессию и все никак не уймутся".
     Он отнес пустую кружку на кухню и неторопливо прошлепал босыми ступнями в обшитый дубовыми панелями кабинет. На поддоне факса лежал лист бумаги. С горестным вздохом он взял его в руки, и в тот же миг на него стремительно накатил приступ тошноты.
     Ученый не мог оторвать взгляда от изображения трупа. Шея у совершенно обнаженного человека была свернута так, что виден был только затылок. На груди чернел страшный ожог. Кто-то заклеймил свою жертву... выжег одно-единственное слово. Слово, которое Лэнгдон знал. Знал наизусть. Не веря своим глазам, он всматривался в витиеватую вязь букв.
     - Иллюминати... - запинаясь произнес он вслух, чувствуя, как сердце гулко забилось о ребра. Не может быть...
     Медленным-медленным движением, уже заранее зная, что он увидит, Лэнгдон перевернул текст факса вверх ногами. И, беззвучно шевеля губами, прочитал напечатанное там слово. Противясь очевидному, не веря своим глазам, он вновь и вновь вертел в руках лист бумаги...
     - Иллюминати, - почему-то прошептал он наконец.
     Совершенно ошеломленный, Лэнгдон упал в кресло. Посидел некоторое время, приходя в себя и пытаясь собраться с мыслями. И только потом заметил мигающий красный индикатор факса. Тот, кто отправил ему факс, все еще оставался на линии... хотел, видимо, с ним поговорить. Лэнгдон в нерешительности долго смотрел на дразняще подмигивающий огонек.
     Затем, дрожа словно в ознобе, поднял трубку.

+1

3

Глава 2

     - Надеюсь, теперь вы уделите мне немного внимания? - услышал он мужской голос.
     - Да, сэр, не сомневайтесь. Может быть, вы все же объясните, что происходит?
     - Я уже пытался это сделать. - Голос звучал механически, без всяких интонаций. - Я физик, руковожу исследовательским центром. У нас произошло убийство. Труп вы видели сами.
     - Как вы меня нашли? - Перед глазами у Лэнгдона стояла полученная по факсу фотография, он никак не мог сосредоточиться и задал первый пришедший в голову вопрос.
     - Я уже говорил. Через Всемирную паутину. На сайте о вашей книге "Искусство иллюминатов".
     Лэнгдон попытался привести мысли в порядок. Его книга была абсолютно неизвестна в широких литературных кругах, однако получила множество откликов в Интернете. Тем не менее заявление его собеседника звучало совершенно неправдоподобно.
     - На той странице не указаны мои контактные телефоны, - твердо сказал он. - Я в этом совершенно уверен.
     - У меня в лаборатории есть умельцы, которые способны получить любую информацию о пользователях Интернета.
     - Похоже, ваша лаборатория неплохо ориентируется в Сети, - все еще недоверчиво протянул Лэнгдон.
     - А как же иначе, ведь это мы ее изобрели!
     Что-то в голосе собеседника убедило Лэнгдона в том, что он не шутит.
     - Мне необходимо с вами встретиться, - настойчиво продолжал тот. - По телефону такие вещи не обсуждают. Из Бостона до моей лаборатории всего час лёта.
     Лэнгдон стоял в густом полумраке кабинета, рассматривая факс, который он все еще судорожно сжимал подрагивающими пальцами. Он не мог отвести взгляд от изображения, возможно, представлявшего собой эпиграфическую <То есть относящуюся к надписям.> находку века, один-единственный символ, вобравший в себя десять лет кропотливого труда.
     - Дело не терпит отлагательства, - настаивал его собеседник.
     Лэнгдон впился глазами в надпись. "Иллюминати", - читал и перечитывал он. Его работа была связана с древними документами и преданиями, своего рода эквивалентами ископаемых останков, но эта символика относилась и к сегодняшнему дню. К настоящему времени. Он чувствовал себя палеонтологом, который нос к ногу столкнулся с живым динозавром.
     - Я взял на себя смелость послать за вами самолет, - сообщил ему собеседник. - Он будет в Бостоне через двадцать минут.
     В горле у Лэнгдона пересохло. Всего час лёта...
     - Простите мне самонадеянность, но вы мне крайне нужны здесь, - произнес голос.
     Лэнгдон вновь взглянул на факс, на отпечатанное на нем подтверждение древнего мифа. Его пугали возможные последствия произошедшего. Он рассеянно посмотрел в окно. Сквозь кроны берез на заднем дворе робко пробивались первые лучи солнца, но этим утром давно ставшая привычной картина выглядела как-то по-другому. Лэнгдона охватило странное смешанное чувство безоглядного восторга и гнетущего ужаса, и он понял, что выбора у него нет.
     - Ваша взяла, - сдался он. - Объясните, как мне найти ваш самолет.

0

4

Глава 3

     В двух тысячах миль от дома Лэнгдона происходила другая беседа. Говорившие сидели в полутемной каморе с каменными стенами и потолком, как в мрачное Средневековье.
     - Тебе все удалось, Бенвенуто? - властным тоном поинтересовался один из собеседников, почти невидимый в густой тени.
     - Si, perfettamente <Да, полностью (ит.).>, - отозвался другой.
     - И ни у кого не возникнет сомнений в том, кто именно несет ответственность за происшедшее?
     - Никаких.
     - Превосходно. Ты принес то, что я просил?
     Темные, как мазут, глаза убийцы сверкнули. Он поставил на стол тяжелый электронный прибор.
     - Молодец, - довольным голосом произнес первый.
     - Служить братству для меня высокая честь, - ответил убийца.
     - Скоро начнется второй этап. Тебе нужно немного отдохнуть. Сегодня вечером мы изменим этот мир.

0

5

Глава 4

     "Сааб" Роберта Лэнгдона вырвался из тоннеля Каллахэн и оказался в восточной части Бостонского порта неподалеку от въезда в аэропорт Логана. Следуя полученным указаниям, Лэнгдон отыскал Авиэйшн-роуд и за старым зданием компании "Истерн эйрлайнс" свернул налево. В трехстах ярдах от дороги он разглядел едва заметные в темноте очертания ангара, на стене которого была выведена гигантская цифра "4". Лэнгдон зарулил на стоянку и выбрался из автомобиля.
     Из-за ангара появился круглолицый субъект в голубом комбинезоне.
     - Роберт Лэнгдон? - приветливо окликнул он его с незнакомым акцентом.
     - Он самый, - отозвался Лэнгдон, запирая машину.
     - А вы чертовски пунктуальны. Я только что приземлился. Прошу за мной, пожалуйста.
     Идя вокруг ангара, Лэнгдон вдруг ощутил, как напряжены его нервы. Ученый не привык к таинственным телефонным звонкам и секретным встречам с незнакомцами. Не зная, что его ждет, он выбрал одежду, которую обычно надевал на занятия, - прочные хлопчатобумажные брюки, свитер и пиджак из мягкого твида. Лэнгдон вспомнил о лежащем во внутреннем кармане пиджака факсе. Он все еще не мог заставить себя до конца поверить в реальность того, что на нем было изображено.
     Пилот, похоже, уловил владевшее Лэнгдоном напряженное беспокойство и спросил:
     - А как вы переносите перелеты, сэр? Без проблем, надеюсь?
     - Нормально, - ответил он и подумал: "Перелет я как-нибудь переживу, а вот клейменые трупы для меня действительно проблема".
     Они прошли вдоль длиннющей стены ангара и очутились на взлетной полосе.
     Лэнгдон застыл как вкопанный, уставившись на приникший к бетону самолет.
     - Мы что, полетим вот на этой штуке?
     - Нравится? - расплылся в широкой улыбке пилот.
     - А что это вообще такое?
     Перед ними громоздился самолет гигантских, чудовищных размеров, отдаленно напоминавший космический "челнок", за исключением того, что верхняя часть его фюзеляжа была абсолютно плоской. Создавалось впечатление, что сверху она срезана. Более всего летательный аппарат походил на клин колоссальных размеров. Лэнгдону на мгновение даже показалось, что он видит сон. С виду диковинная машина была столь же пригодна для полетов, как гусеничный трактор. Крылья практически отсутствовали. Вместо них из задней части фюзеляжа торчали какие-то коротенькие обрубки. Над обрубками возвышались два киля. Все остальное - сплошной фюзеляж. Длиной около 200 футов и без единого иллюминатора.
     - Двести пятьдесят тысяч килограммов с полной заправкой! - хвастливо проинформировал Лэнгдона пилот - так молодой папаша горделиво сообщает данные о весе своего первенца. - Работает на жидком водороде. Корпус из титана, армированного кремниево-карбидным волокном. Соотношение тяги к весу - двадцать к одному, а у большинства реактивных самолетов оно не превышает семи к одному. Нашему директору, видно, и вправду не терпится с вами повидаться. Обычно он этого великана за своими гостями не высылает.
     - И эта... этот... оно летает? - не без сарказма вскинул брови Лэнгдон.
     - Еще как! - снисходительно усмехнулся пилот. - Выглядит, конечно, немного необычно, может, даже страшновато, но советую привыкать. Уже через пять лет в воздухе ничего, кроме этих милашек, не останется. Высокоскоростное гражданское средство передвижения. Наша лаборатория одна из первых приобрела такой самолет.
     "Да, ничего себе лаборатория, не из бедных", - мелькнуло в голове у Лэнгдона.
     - Перед вами прототип "Боинга Х-33", - продолжал пилот. - Однако уже сегодня существуют десятки других моделей. У американцев, русских, британцев. Будущее за ними, нужно только некоторое время, чтобы внедрить их в сферу общественного транспорта. Так что можете прощаться с обычными реактивными самолетами.
     - Лично я предпочел бы обычный, - искренне признался Лэнгдон, с опаской поглядывая на титанового монстра.
     Пилот подвел его к трапу.
     - Сюда, пожалуйста, мистер Лэнгдон. Смотрите не споткнитесь.
     Через несколько минут Лэнгдон уже сидел в пустом салоне. Пилот усадил его в первом ряду, заботливо застегнул на нем ремень безопасности и скрылся в носовой части самолета. К его удивлению, салон напоминал те, к которым уже привыкли пассажиры широкофюзеляжных лайнеров. Единственное отличие состояло в том, что здесь не было ни одного иллюминатора. Лэнгдону это обстоятельство пришлось не по душе. Всю жизнь его преследовала умеренной тяжести клаустрофобия - следствие одного инцидента в раннем детстве, избавиться от которой до конца он так и не сумел.
     Эта боязнь замкнутого пространства никоим образом не сказывалась на здоровье Лэнгдона, но причиняла ему массу неудобств и потому всегда его раздражала. Проявляла она себя в скрытой форме. Он, например, избегал спортивных игр в закрытых помещениях, таких как ракетбол и сквош. Он охотно, даже с радостью выложил круглую сумму за свой просторный викторианский дом с высоченными потолками, хотя университет был готов предоставить ему куда более дешевое жилье. Лэнгдона частенько навещали подозрения, что вспыхнувшая в нем в юности тяга к миру искусства была порождена любовью к огромным музейным залам.
     Где-то под ногами ожили двигатели, корпус самолета отозвался мелкой дрожью. Лэнгдон судорожно сглотнул и замер в ожидании. Он почувствовал, как самолет вырулил на взлетную полосу. Над его головой негромко зазвучала музыка "кантри".
     Дважды пискнул висящий на стене телефон. Лэнгдон снял трубку.
     - Алло!
     - Как самочувствие, мистер Лэнгдон?
     - Не очень.
     - Расслабьтесь. Через час будем на месте.
     - Где именно, нельзя ли поточнее? - Только сейчас до него дошло, что он так и не знает, куда они направляются.
     - В Женеве, - ответил пилот, и двигатели взревели. - Наша лаборатория находится в Женеве.
     - Ага, значит, Женева, - повторил Лэнгдон. - На севере штата Нью-Йорк. Кстати, моя семья живет там, неподалеку от озера Сенека. А я и не знал, что в Женеве есть физическая лаборатория.
     - Не та Женева, что в штате Нью-Йорк, мистер Лэнгдон, - рассмеялся пилот. - А та, что в Швейцарии!
     Потребовалось некоторое время, чтобы до Лэнгдона дошел весь смысл услышанного.
     - Ах вот как? В Швейцарии? - Пульс у Лэнгдона лихорадочно зачастил. - Но мне показалось, вы говорили, что нам лететь не больше часа...
     - Так оно и есть, мистер Лэнгдон! - коротко хохотнул пилот. - Эта малышка развивает скорость 15 M <M (число Маха) примерно равняется скорости звука (340 м/с). Назван по имени Эрнста Маха (1838-1916) - австрийского физика и философа.>.

0

6

Глава 5

     Убийца ловко лавировал в толпе, заполнившей шумную улицу большого европейского города. Смуглый, подвижный, могучего телосложения и все еще взбудораженный после недавней встречи.
     Все прошло хорошо, убеждал он себя. Хотя его работодатель никогда не показывал ему своего лица, само общение с ним было большой честью. Неужели после их первого контакта прошло всего лишь пятнадцать дней? Убийца помнил каждое слово из того телефонного разговора.
     - Меня зовут Янус, - представился его собеседник. - Нас с вами связывают почти кровные узы. У нас общий враг. Говорят, вы предлагаете желающим свои услуги?
     - Все зависит от того, кого вы представляете, - уклончиво ответил убийца.
     Собеседник сказал ему и это.
     - Вы шутите?
     - Так, значит, вы о нас слышали?
     - Конечно. О братстве ходят легенды.
     - Ну вот, а вы сомневаетесь.
     - Так ведь все знают, что братья давно превратились в прах.
     - Всего лишь блестящая тактическая уловка с нашей стороны. Согласитесь, самый опасный противник тот, кого все перестали опасаться.
     - Значит, если я вас правильно понял, братство выжило? - по-прежнему недоверчиво произнес убийца.
     - Именно так, только оно ушло в еще более глубокое подполье. Мы проникаем повсюду... даже в святая святых нашего самого заклятого врага.
     - Но это же невозможно. Эти враги неприступны и неуязвимы.
     - У нас очень длинные руки.
     - Но не настолько же!
     - Очень скоро вы в этом сами убедитесь. Уже получено неопровержимое доказательство всемогущества братства. Один-единственный акт измены - и...
     - И как вы поступили?
     Собеседник посвятил его в подробности.
     - Невероятно. Просто немыслимо! - воскликнул убийца.
     На следующий день газеты разнесли эту сенсацию по всему миру. Убийца обрел веру.
     И вот сейчас, пятнадцать дней спустя, он уже настолько укрепился в этой своей вере, что не испытывал более ни тени сомнений. Братство живет, ликовал он. Сегодня они явятся белому свету, чтобы показать всем свою неодолимую силу.
     Убийца пробирался хитросплетениями улиц, его темные глаза зловеще и в то же время радостно мерцали от предвкушения предстоящих событий. Его призвало служить себе одно из самых тайных и самых страшных сообществ среди тех, которые когда-либо существовали на этой земле. Они сделали правильный выбор, подумал он. Его умение хранить секреты уступало только его умению убивать.
     Он служил братству верой и правдой. Расправился с указанной жертвой и доставил требуемый Янусу предмет. Теперь Янусу предстоит применить все свои силы и влияние, чтобы переправить предмет в намеченное место.
     Интересно, размышлял убийца, как Янусу удастся справиться с подобной, практически невыполнимой задачей? У него туда явно внедрены свои люди. Власть братства, похоже, действительно безгранична.
     Янус, Янус... Несомненно, псевдоним, подпольная кличка, решил убийца. Только вот что здесь имеется в виду - двуликое божество Древнего Рима... или спутник Сатурна? Хотя какая разница! Янус обладает непостижимой и неизмеримой властью. Он доказал это наглядно и убедительно.
     Убийца представил себе, как одобрительно улыбнулись бы ему его предки. Сегодня он продолжает их благородное дело, бьется с тем же врагом, против которого они сражались столетиями, с одиннадцатого века... с того черного дня, когда полчища крестоносцев впервые хлынули на его землю, оскверняя священные для нее реликвии и храмы, грабя, насилуя и убивая его сородичей, которых объявляли нечестивцами.
     Для отпора захватчикам его предки собрали небольшую, но грозную армию, и очень скоро ее бойцы получили славное имя "защитников". Эти искусные и бесстрашные воины скрытно передвигались по всей стране и беспощадно уничтожали любого попавшегося на глаза врага. Они завоевали известность не только благодаря жестоким казням, но и тому, что каждую победу отмечали обильным приемом наркотиков. Излюбленным у них стало весьма сильнодействующее средство, которое они называли гашишем.
     По мере того как росла их слава, за этими сеющими вокруг себя смерть мстителями закрепилось прозвище "гашишин", что в буквальном переводе означает "приверженный гашишу". Почти в каждый язык мира это слово вошло синонимом смерти. Оно употребляется и в современном английском... однако, подобно самому искусству убивать, претерпело некоторые изменения.
     Теперь оно произносится "ассасин" <Assasin -наемный убийца, совершающий убийство политического или видного общественного деятеля.>.

0

7

Глава 6

     Через шестьдесят четыре минуты Роберт Лэнгдон, которого все-таки слегка укачало во время полета, сошел с трапа самолета на залитую солнцем посадочную полосу, недоверчиво и подозрительно глядя по сторонам. Прохладный ветерок шаловливо играл лацканами его пиджака. От представшего перед его глазами зрелища на душе у Лэнгдона сразу полегчало. Прищурившись, он с наслаждением рассматривал покрытые роскошной зеленью склоны долины, взмывающие к увенчанным белоснежными шапками вершинам.
     Чудесный сон, подумал он про себя. Жаль будет просыпаться.
     - Добро пожаловать в Швейцарию! - улыбнулся ему пилот, стараясь перекричать рев все еще работающих двигателей "Х-33".
     Лэнгдон взглянул на часы. Семь минут восьмого утра.
     - Вы пересекли шесть часовых поясов, - сообщил ему пилот. - Здесь уже начало второго.
     Лэнгдон перевел часы.
     - Как самочувствие?
     Лэнгдон, поморщившись, потер живот.
     - Как будто пенопласта наелся.
     - Высотная болезнь, - понимающе кивнул пилот. - Шестьдесят тысяч футов как-никак. На такой высоте вы весите на треть меньше. Вам еще повезло с коротким подскоком. Вот если бы мы летели в Токио, мне пришлось бы поднять мою детку куда выше - на сотни и сотни миль. Ну уж тогда бы у вас кишки и поплясали!
     Лэнгдон кивнул и вымучено улыбнулся, согласившись считать себя счастливчиком. Вообще говоря, с учетом всех обстоятельств полет оказался вполне заурядным. Если не считать зубодробительного эффекта от ускорения во время взлета, остальные ощущения были весьма обычными: время от времени незначительная болтанка, изменение давления по мере набора высоты... И больше ничего, что позволило бы предположить, что они несутся в пространстве с не поддающейся воображению скоростью 11 тысяч миль в час. "Х-33" со всех сторон облепили техники наземного обслуживания. Пилот повел Лэнгдона к черному "пежо" на стоянке возле диспетчерской вышки. Через несколько секунд они уже мчались по гладкому асфальту дороги, тянущейся по дну долины. В отдалении, прямо у них на глазах, вырастала кучка прилепившихся друг к другу зданий.
     Лэнгдон в смятении заметил, как стрелка спидометра метнулась к отметке 170 километров в час. Это же больше 100 миль, вдруг осознал он. Господи, да этот парень просто помешан на скорости, мелькнуло у него в голове.
     - До лаборатории пять километров, - обронил пилот. - Доедем за две минуты.
     "Давай доедем за три, но живыми", - мысленно взмолился Лэнгдон, тщетно пытаясь нащупать ремень безопасности.
     - Любите Рибу? - спросил пилот, придерживая руль одним пальцем левой руки, а правой вставляя кассету в магнитолу.
     "Как страшно остаться одной..." - печально запел женский голос.
     Да чего там страшного, рассеянно возразил про себя Лэнгдон. Его сотрудницы частенько упрекали его в том, что собранная им коллекция диковинных вещей, достойная любого музея, есть не что иное, как откровенная попытка заполнить унылую пустоту, царящую в его доме. В доме, который только выиграет от присутствия женщины. Лэнгдон же всегда отшучивался, напоминая им, что в его жизни уже есть три предмета самозабвенной любви - наука о символах, водное поло и холостяцкое существование. Последнее означало свободу, которая позволяла по утрам валяться в постели, сколько душа пожелает, а вечера проводить в блаженном уюте за бокалом бренди и умной книгой.
     - Вообще-то у нас не просто лаборатория, - отвлек пилот Лэнгдона от его размышлений, - а целый городок. Есть супермаркет, больница и даже своя собственная киношка.
     Лэнгдон безучастно кивнул и посмотрел на стремительно надвигающиеся на них здания.
     - К тому же у нас самая большая в мире Машина, - добавил пилот.
     - Вот как? - Лэнгдон осмотрел окрестности.
     - Так вам ее не увидеть, сэр, - усмехнулся пилот. - Она спрятана под землей на глубине шести этажей.
     Времени на то, чтобы выяснить подробности, у Лэнгдона не оказалось. Без всяких предупреждений пилот ударил по тормозам, и автомобиль под протестующий визг покрышек замер у будки контрольно-пропускного пункта.
     Лэнгдон в панике принялся шарить по карманам.
     - О Господи! Я же не взял паспорт!
     - А на кой он вам? - небрежно бросил пилот. - У нас есть постоянная договоренность с правительством Швейцарии.
     Ошеломленный Лэнгдон в полном недоумении наблюдал, как пилот протянул охраннику свое удостоверение личности. Тот вставил пластиковую карточку в щель электронного идентификатора, и тут же мигнул зеленый огонек.
     - Имя вашего пассажира?
     - Роберт Лэнгдон, - ответил пилот.
     - К кому?
     - К директору.
     Охранник приподнял брови. Отвернулся к компьютеру, несколько секунд вглядывался в экран монитора. Затем вновь высунулся в окошко.
     - Желаю вам всего наилучшего, мистер Лэнгдон, - почти ласково проговорил он.
     Машина вновь рванулась вперед, набирая сумасшедшую скорость на 200-ярдовой дорожке, круто сворачивающей к главному входу лаборатории. Перед ними возвышалось прямоугольное ультрасовременное сооружение из стекла и стали. Дизайн, придававший такой громаде поразительную легкость и прозрачность, привел Лэнгдона в восхищение. Он всегда питал слабость к архитектуре.
     - Стеклянный собор, - пояснил пилот.
     - Церковь? - решил уточнить Лэнгдон.
     - Отнюдь. Вот как раз церкви у нас нет. Единственная религия здесь - это физика. Так что можете сколько угодно поминать имя Божье всуе, но если вы обидите какой-нибудь кварк <Гипотетическая элементарная частица.> или мезон <Нестабильная элементарная частица.> - тогда вам уж точно несдобровать.
     Лэнгдон в полном смятении заерзал на пассажирском сиденье, когда автомобиль, завершив, как ему показалось, вираж на двух колесах, остановился перед стеклянным зданием. Кварки и мезоны? Никакого пограничного контроля? Самолет, развивающий скорость 15 М? Да кто же они такие, черт побери, эти ребята? Полированная гранитная плита, установленная у входа, дала ему ответ на этот вопрос.

     Conseil Europeen pour la Recherche Nucleaire

     - Ядерных исследований? - на всякий случай переспросил Лэнгдон, абсолютно уверенный в правильности своего перевода названия с французского.
     Водитель не ответил: склонившись чуть ли не до пола, он увлеченно крутил ручки автомагнитолы.
     - Вот мы и приехали, - покряхтывая, распрямил он спину. - Здесь вас должен встречать директор.
     Лэнгдон увидел, как из дверей здания выкатывается инвалидное кресло-коляска. Сидящему в ней человеку на вид можно было дать лет шестьдесят. Костлявый, ни единого волоска на поблескивающем черепе, вызывающе выпяченный подбородок. Человек был одет в белый халат, а на подножке кресла неподвижно покоились ноги в сверкающих лаком вечерних туфлях. Даже на расстоянии его глаза казались совершенно безжизненными - точь-в-точь два тускло-серых камешка.
     - Это он? - спросил Лэнгдон.
     Пилот вскинул голову.
     - Ох, чтоб тебя... - Он с мрачной ухмылкой обернулся к Лэнгдону. - Легок на помине!
     Не имея никакого представления о том, что его ждет, Лэнгдон нерешительно вылез из автомобиля.
     Приблизившись, человек в кресле-коляске протянул ему холодную влажную ладонь.
     - Мистер Лэнгдон? Мы с вами говорили по телефону. Я - Максимилиан Колер.

0

8

Глава 7

     Генерального директора ЦЕРНа Максимилиана Колера за глаза называли кайзером. Титул этот ему присвоили больше из благоговейного ужаса, который он внушал, нежели из почтения к владыке, правившему своей вотчиной с трона на колесиках. Хотя мало кто в центре знал его лично, там рассказывали множество ужасных историй о том, как он стал калекой. Некоторые недолюбливали его за черствость и язвительность, однако не признавать его безграничную преданность чистой науке не мог никто.
     Пробыв в компании Колера всего несколько минут, Лэнгдон успел ощутить, что директор - человек, застегнутый на все пуговицы и никого близко к себе не подпускающий. Чтобы успеть за инвалидным креслом с электромотором, быстро катившимся к главному входу, ему приходилось то и дело переходить на трусцу. Такого кресла Лэнгдон еще никогда в жизни не видел - оно было буквально напичкано электронными устройствами, включая многоканальный телефон, пейджинговую систему, компьютер и даже миниатюрную съемную видеокамеру. Этакий мобильный командный пункт кайзера Колера.
     Вслед за креслом Лэнгдон через автоматически открывающиеся двери вошел в просторный вестибюль центра.
     Стеклянный собор, хмыкнул про себя американец, поднимая глаза к потолку и увидев вместо него небо.
     Над его головой голубовато отсвечивала стеклянная крыша, сквозь которую послеполуденное солнце щедро лило свои лучи, разбрасывая по облицованным белой плиткой стенам и мраморному полу геометрически правильные узоры и придавая интерьеру вестибюля вид пышного великолепия. Воздух здесь был настолько чист, что у Лэнгдона с непривычки даже защекотало в носу. Гулкое эхо разносило звук шагов редких ученых, с озабоченным видом направлявшихся через вестибюль по своим делам.
     - Сюда, пожалуйста, мистер Лэнгдон.
     Голос Колера звучал механически, словно прошел обработку в компьютере. Дикция точная и жесткая, под стать резким чертам его лица. Колер закашлялся, вытер губы белоснежным платком и бросил на Лэнгдона пронзительный взгляд своих мертвенно-серых глаз. - Вас не затруднит поторопиться?
     Кресло рванулось по мраморному полу. Лэнгдон поспешил за ним мимо бесчисленных коридоров, в каждом из которых кипела бурная деятельность. При их появлении ученые с изумлением и бесцеремонным любопытством разглядывали Лэнгдона, стараясь угадать, кто он такой, чтобы заслужить честь находиться в обществе их директора.
     - К своему стыду, должен признаться, что никогда не слышал о вашем центре, - предпринял Лэнгдон попытку завязать беседу.
     - Ничего удивительного, - с нескрываемой холодностью ответил Колер. - Большинство американцев отказываются признавать мировое лидерство Европы в научных исследованиях и считают ее большой лавкой... Весьма странное суждение, если вспомнить национальную принадлежность таких личностей, как Эйнштейн, Галилей и Ньютон.
     Лэнгдон растерялся, не зная, как ему реагировать. Он вытащил из кармана пиджака факс.
     - А этот человек на фотографии, не могли бы вы...
     - Не здесь, пожалуйста! - гневным взмахом руки остановил его Колер. - Дайте-ка это мне.
     Лэнгдон безропотно протянул ему факс и молча пошел рядом с креслом-коляской.
     Колер свернул влево, и они оказались в широком коридоре, стены которого были увешаны почетными грамотами и дипломами. Среди них сразу бросалась в глаза бронзовая доска необычайно больших размеров. Лэнгдон замедлил шаг и прочитал выгравированную на металле надпись:

     ПРЕМИЯ АРС ЭЛЕКТРОНИКИ "За инновации в сфере культуры в эру цифровой техники" присуждена Тиму Бернерсу-Ли и Европейскому центру ядерных исследований за изобретение Всемирной паутины

     "Черт побери, - подумал Лэнгдон, - а ведь этот парень меня не обманывал". Сам он был убежден, что Паутину изобрели американцы. С другой стороны, его познания в данной области ограничивались нечастыми интернет-сеансами за видавшим виды "Макинтошем", когда он заходил на сайт собственной книги либо осматривал экспозиции Лувра или музея Прадо.
     - Всемирная паутина родилась здесь как локальная сеть... - Колер вновь закашлялся и приложил к губам платок. - Она давала возможность ученым из разных отделов обмениваться друг с другом результатами своей повседневной работы. Ну а весь мир, как водится, воспринимает Интернет как очередное величайшее изобретение Соединенных Штатов.
     - Так почему же вы не восстановите справедливость? - поинтересовался Лэнгдон.
     - Стоит ли беспокоиться из-за пустячного заблуждения по столь мелкому поводу? - равнодушно пожал плечами Колер. - ЦЕРН - это куда больше, нежели какая-то глобальная компьютерная сеть. Наши ученые чуть ли не каждый день творят здесь настоящие чудеса.
     - Чудеса? - Лэнгдон с сомнением взглянул на Колера. Слово "чудо" определенно не входило в словарный запас ученых Гарварда. Чудеса они оставляли ребятам с факультета богословия.
     - Вижу, вы настроены весьма скептически, - заметил Колер. - Я полагал, что вы занимаетесь религиозной символикой. И вы не верите в чудеса?
     - У меня пока нет сложившегося мнения по поводу чудес, - ответил Лэнгдон. - Особенно по поводу тех, что происходят в научных лабораториях.
     - Возможно, я употребил не совсем подходящее слово. Просто старался говорить на понятном вам языке.
     - Ах вот как! - Лэнгдон вдруг почувствовал себя уязвленным. - Боюсь разочаровать вас, сэр, однако я исследую религиозную символику, так что я, к вашему сведению, ученый, а не священник.
     - Разумеется. Как же я не подумал! - Колер резко притормозил, взгляд его несколько смягчился. - Действительно, ведь чтобы изучать симптомы рака, совсем не обязательно самому им болеть.
     Лэнгдону в своей научной практике еще не доводилось сталкиваться с подобным тезисом. Колер одобрительно кивнул.
     - Подозреваю, что мы с вами прекрасно поймем друг друга, - с удовлетворением в голосе констатировал он.
     Лэнгдон же в этом почему-то сильно сомневался.
     По мере того как они продвигались по коридору все дальше, Лэнгдон начал скорее ощущать, чем слышать непонятный низкий гул. Однако с каждым шагом он становился все сильнее и сильнее, создавалось впечатление, что вибрируют даже стены. Гул, похоже, доносился из того конца коридора, куда они направлялись.
     - Что это за шум? - не выдержал наконец Лэнгдон, вынужденный повысить голос чуть ли не до крика. Ему казалось, что они приближаются к действующему вулкану.
     - Ствол свободного падения, - не вдаваясь ни в какие подробности, коротко ответил Колер; его сухой безжизненный голос каким-то невероятным образом перекрыл басовитое гудение.
     Лэнгдон же ничего уточнять не стал. Его одолевала усталость, а Максимилиан Колер, судя по всему, на призы, премии и награды за радушие и гостеприимство не рассчитывал. Лэнгдон приказал себе держаться, напомнив, с какой целью он сюда прибыл. "Иллюминати". Где-то в этом гигантском здании находился труп... труп с выжженным на груди клеймом, и чтобы увидеть этот символ собственными глазами, Лэнгдон только что пролетел три тысячи миль.
     В конце коридора гул превратился в громоподобный рев. Лэнгдон в буквальном смысле ощутил, как вибрация через подошвы пронизывает все его тело и раздирает барабанные перепонки. Они завернули за угол, и перед ними открылась смотровая площадка. В округлой стене были четыре окна в толстых массивных рамах, что придавало им неуместное здесь сходство с иллюминаторами подводной лодки. Лэнгдон остановился и заглянул в одно из них.
     Профессор Лэнгдон много чего повидал на своем веку, но столь странное зрелище наблюдал впервые в жизни. Он даже поморгал, на миг испугавшись, что его преследуют галлюцинации. Он смотрел в колоссальных размеров круглую шахту. Там, словно в невесомости, парили в воздухе люди. Трое. Один из них помахал ему рукой и продемонстрировал безукоризненно изящное сальто.
     "О Господи, - промелькнула мысль у Лэнгдона, - я попал в страну Оз".
     Дно шахты было затянуто металлической сеткой, весьма напоминающей ту, что используют в курятниках. Сквозь ее ячейки виднелся бешено вращающийся гигантский пропеллер.
     - Ствол свободного падения, - нетерпеливо повторил Колер. - Парашютный спорт в зале. Для снятия стресса. Простая аэродинамическая труба, только вертикальная.
     Лэнгдон, вне себя от изумления, не мог оторвать глаз от парившей в воздухе троицы. Одна из летунов, тучная до неприличия дама, судорожно подергивая пухлыми конечностями, приблизилась к окошку. Мощный воздушный поток ощутимо потряхивал ее, однако дама блаженно улыбалась и даже показала Лэнгдону поднятые большие пальцы, сильно смахивающие на сардельки. Лэнгдон натянуто улыбнулся в ответ и повторил ее жест, подумав про себя, знает ли дама о том, что в древности он употреблялся как фаллический символ неисчерпаемой мужской силы.
     Только сейчас Лэнгдон заметил, что толстушка была единственной, кто пользовался своего рода миниатюрным парашютом. Трепетавший над ее грузными формами лоскуток ткани казался просто игрушечным.
     - А для чего ей эта штука? - не утерпел Лэнгдон. - Она же в диаметре не больше ярда.
     - Сопротивление. Ухудшает ее аэродинамические качества, иначе бы воздушному потоку эту даму не поднять, - объяснил Колер и вновь привел свое кресло-коляску в движение. - Один квадратный ярд поверхности создает такое лобовое сопротивление, что падение тела замедляется на двадцать процентов.
     Лэнгдон рассеянно кивнул.
     Он еще не знал, что в тот же вечер эта информация спасет ему жизнь в находящейся за сотни миль от Швейцарии стране.

0

9

Глава 8

     Когда Колер и Лэнгдон, покинув главное здание ЦЕРНа, оказались под яркими лучами щедрого швейцарского солнца, Лэнгдона охватило ощущение, что он перенесся на родную землю. Во всяком случае, окрестности ничем не отличались от университетского городка где-нибудь в Новой Англии.
     Поросший пышной травой склон сбегал к просторной равнине, где среди кленов располагались правильные кирпичные прямоугольники студенческих общежитий. По мощеным дорожкам сновали ученого вида индивиды, прижимающие к груди стопки книг. И словно для того, чтобы подчеркнуть привычность атмосферы, двое заросших грязными волосами хиппи под льющиеся из открытого окна общежития звуки Четвертой симфонии Малера <Густав Малер (1860-1911) - австрийский композитор и дирижер.> азартно перебрасывали друг другу пластиковое кольцо.
     - Это наш жилой блок, - сообщил Колер, направляя кресло-коляску к зданиям. - Здесь у нас работают свыше трех тысяч физиков. ЦЕРН собрал более половины специалистов по элементарным частицам со всего мира - лучшие умы планеты. Немцы, японцы, итальянцы, голландцы - всех не перечислить. Наши физики представляют пятьсот университетов и шестьдесят национальностей.
     - Как же они общаются друг с другом? - потрясенно спросил Лэнгдон.
     - На английском, естественно. Универсальный язык науки.
     Лэнгдон всегда полагал, что универсальным средством общения в науке служит язык математики, однако затевать диспут на эту тему у него уже не было сил. Он молча плелся вслед за Колером по дорожке. Где-то на полпути им навстречу трусцой пробежал озабоченного вида юноша. На груди его футболки красовалась надпись "ВСУНТЕ - ВОТ ПУТЬ К ПОБЕДЕ!".
     - Всуньте? - со всем сарказмом, на который был способен, хмыкнул Лэнгдон.
     - Решили, что он малограмотный озорник? - вроде бы даже оживился Колер. - ВСУНТЕ расшифровывается как всеобщая унифицированная теория. Теория всего.
     - Понятно, - смутился Лэнгдон, абсолютно ничего не понимая.
     - Вы вообще-то знакомы с физикой элементарных частиц, мистер Лэнгдон? - поинтересовался Колер.
     - Я знаком с общей физикой... падение тел и все такое... - Занятия прыжками в воду внушили Лэнгдону глубочайшее уважение к могучей силе гравитационного ускорения. - Физика элементарных частиц изучает атомы, если не ошибаюсь...
     - Ошибаетесь, - сокрушенно покачал головой Колер и снова закашлялся, а лицо его болезненно сморщилось. - По сравнению с тем, чем мы занимаемся, атомы выглядят настоящими планетами. Нас интересует ядро атома, которое в десять тысяч раз меньше его самого. Сотрудники ЦЕРНа собрались здесь, чтобы найти ответы на извечные вопросы, которыми задается человечество с самых первых своих дней. Откуда мы появились? Из чего созданы?
     - И ответы на них вы ищете в научных лабораториях?
     - Вы, кажется, удивлены?
     - Удивлен. Эти вопросы, по-моему, относятся к духовной, даже религиозной, а не материальной сфере.
     - Мистер Лэнгдон, все вопросы когда-то относились к духовной, или, как вы выражаетесь, религиозной сфере. С самого начала религия призывалась на выручку в тех случаях, когда наука оказывалась неспособной объяснить те или иные явления. Восход и заход солнца некогда приписывали передвижениям Гелиоса и его пылающей колесницы. Землетрясения и приливные волны считали проявлениями гнева Посейдона. Наука доказала, что эти божества были ложными идолами. И скоро докажет, что таковыми являются все боги. Сейчас наука дала ответы почти на все вопросы, которые могут прийти человеку в голову. Осталось, правда, несколько самых сложных... Откуда мы появились? С какой целью? В чем смысл жизни? Что есть вселенная?
     - И на такие вопросы ЦЕРН пытается искать ответы? - недоверчиво взглянул на него Лэнгдон.
     - Вынужден вас поправить. Мы отвечаем на такие вопросы.
     Лэнгдон вновь замолчал в некотором смятении. Над их головами пролетело пластиковое кольцо и, попрыгав по дорожке, замерло прямо перед ними. Колер, будто не заметив этого, продолжал катить дальше.
     - S'il vous plait! <Будьте любезны! (фр.).> - раздался у них за спиной голос.
     Лэнгдон оглянулся. Седовласый старичок в свитере с надписью "ПАРИЖСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ" призывно махал руками. Лэнгдон подобрал кольцо и искусно метнул его обратно. Старичок поймал снаряд на палец, крутнул несколько раз и, не глядя, столь же ловко перебросил его через плечо своему партнеру.
     - Merci! - крикнул он Лэнгдону.
     - Поздравляю, - усмехнулся Колер, когда Лэнгдон вприпрыжку нагнал его. - Вот и поиграли с нобелевским лауреатом Жоржем Шарпаком - знаменитым изобретателем.
     Лэнгдон согласно кивнул. Действительно, вот счастье-то привалило.
     Через три минуты Лэнгдон и Колер достигли цели. Это было просторное ухоженное жилое здание, уютно расположенное в осиновой роще. По сравнению с общежитиями выглядело оно просто роскошно. На установленной перед фасадом каменной плите было высечено весьма прозаическое название - "Корпус Си".
     Какой полет фантазии, издевательски ухмыльнулся про себя Лэнгдон.
     Тем не менее архитектурное решение корпуса "Си" полностью соответствовало утонченному вкусу Лэнгдона - оно несло на себе печать консервативности, солидной прочности и надежности. Фасад из красного кирпича, нарядная балюстрада, состоящая из симметрично расположенных изваяний. Направляясь по дорожке ко входу, они прошли через ворота, образованные двумя мраморными колоннами. Одну из них кто-то украсил жирной надписью "ДА ЗДРАВСТВУЮТ ИОНИКИ!".
     Граффити в Центре ядерных исследований? Лэнгдон оглядел колонну и не смог сдержать иронического смешка.
     - Вижу, даже самые блестящие физики иногда ошибаются, - не без удовольствия констатировал он.
     - Что вы имеете в виду? - вскинул голову Колер.
     - Автор этой здравицы допустил ошибку. Данная колонна к ионической архитектуре не имеет никакого отношения <Лэнгдон имеет в виду, что ионики, или овы (лат.), - яйцеобразные орнаментальные мотивы - являются принадлежностью ионического и коринфского архитектурных ордеров.>. Диаметр ионических колонн одинаков по всей длине. Эта же кверху сужается. Это дорический ордер <Наряду с упомянутыми выше представляет собой один из трех основных архитектурных ордеров.>, вот что я вам скажу. Впрочем, подобное заблуждение весьма типично, к сожалению.
     - Автор не хотел демонстрировать свои познания в архитектуре, мистер Лэнгдон, - с сожалением посмотрел на него Колер. - Он подразумевал ионы, электрически заряженные частицы, к которым, как видите, он испытывает самые нежные чувства. Ионы обнаруживаются в подавляющем большинстве предметов.
     Лэнгдон еще раз обвел взглядом колонну, и с его губ непроизвольно сорвался тягостный стон.
     Все еще досадуя на себя за глупый промах, Лэнгдон вышел из лифта на верхнем этаже корпуса "Си" и двинулся вслед за Колером по тщательно прибранному коридору. К его удивлению, интерьер был выдержан в традиционном французском колониальном стиле: диван красного дерева, фарфоровая напольная ваза, стены обшиты украшенными искусной резьбой деревянными панелями.
     - Мы стараемся сделать пребывание наших ученых в центре максимально комфортабельным, - заметил Колер.
     Оно и видно, подумал Лэнгдон.
     - Так, значит, тот человек с фотографии как раз здесь и жил? Один из ваших высокопоставленных сотрудников?
     - Совершенно верно, - ответил Колер. - Сегодня утром он не явился ко мне на совещание, на вызовы по пейджеру не отвечал. Я отправился к нему сам и обнаружил его мертвым в гостиной.
     Лэнгдон поежился от внезапно охватившего его озноба, только в эту минуту осознав, что сейчас увидит покойника. Он не отличался крепким желудком, каковую слабость открыл в себе еще студентом на лекциях по искусствоведению. Это обнаружилось, когда профессор рассказал им, что Леонардо да Винчи достиг совершенства в изображении человеческого тела, выкапывая трупы из могил и препарируя их мускулы.
     Колер покатил в дальний конец коридора. Там оказалась единственная дверь.
     - Пентхаус, как говорят у вас в Америке. - Он промокнул платком покрытый капельками пота лоб.
     Табличка на дубовой створке гласила: "Леонардо Ветра".
     - Леонардо Ветра, - прочитал вслух Колер. - На следующей неделе ему бы исполнилось пятьдесят восемь. Один из талантливейших ученых нашего времени. Его смерть стала тяжелой утратой для науки.
     На какое-то мгновение Лэнгдону почудилось, что на жесткое лицо Колера легла тень присущих нормальным людям эмоций, однако она исчезла столь же молниеносно, как и появилась. Колер достал из кармана внушительную связку ключей и принялся перебирать их в поисках нужного.
     В голову Лэнгдону пришла неожиданная мысль. Здание казалось абсолютно безлюдным. Это обстоятельство представлялось тем более странным, что через какую-то секунду они окажутся на месте убийства.
     - А где же все? - спросил он.
     - В лабораториях, конечно, - объяснил Колер.
     - Да нет, а полиция где? Они что, уже здесь закончили?
     - Полиция? - Протянутая к замочной скважине рука Колера с зажатым в ней ключом повисла в воздухе, их взгляды встретились.
     - Да, полиция. Вы сообщили мне по факсу, что у вас произошло убийство. Вы, безусловно, обязаны были вызвать полицию!
     - Отнюдь. - Что?
     - Мы оказались в крайне сложной и запутанной ситуации, мистер Лэнгдон. - Взгляд безжизненных серых глаз Колера ожесточился.
     - Но... ведь наверняка об этом уже еще кто-нибудь знает! - Лэнгдона охватила безотчетная тревога.
     - Да, вы правы. Приемная дочь Леонардо. Она тоже физик, работает у нас в центре. В одной лаборатории с отцом. Они, если можно так сказать, компаньоны. Всю эту неделю мисс Ветра отсутствовала по своим служебным делам. Я уведомил ее о гибели отца, и в данный момент, думаю, она спешит в Женеву.
     - Но ведь совершено убий...
     - Формальное расследование, несомненно, будет проведено, - резко перебил его Колер. - Однако в ходе его придется проводить обыск в лаборатории мистера Ветра, а они с дочерью посторонних туда не допускали. Поэтому с расследованием придется подождать до возвращения мисс Ветра. Я убежден, что она заслуживает хотя бы такого ничтожного проявления уважения к их привычкам.
     Колер повернул ключ в замке.
     Дверь распахнулась, лицо Лэнгдона обжег поток ледяного воздуха, стремительно рванувшегося из нее в коридор. Он испуганно отпрянул. За порогом его ждал чужой неведомый мир. Комната была окутана густым белым туманом. Его тугие завитки носились среди мебели, застилая гостиную плотной тусклой пеленой.
     - Что... это? - запинаясь спросил Лэнгдон.
     - Фреон, - ответил Колер. - Я включил систему охлаждения, чтобы сохранить тело.
     Лэнгдон машинально поднял воротник пиджака. "Я попал в страну Оз, - вновь подумал он. - И как назло забыл свои волшебные шлепанцы".

0

10

Глава 9

     Лежащий перед Лэнгдоном на полу труп являл собой отталкивающее зрелище. Покойный Леонардо Ветра, совершенно обнаженный, распростерся на спине, а его кожа приобрела синевато-серый оттенок. Шейные позвонки в месте перелома торчали наружу, а голова была свернута затылком вперед. Прижатого к полу лица не было видно. Убитый лежал в замерзшей луже собственной мочи, жесткие завитки волос вокруг съежившихся гениталий были покрыты инеем.
     Изо всех сил борясь с приступом тошноты, Лэнгдон перевел взгляд на грудь мертвеца. И хотя он уже десятки раз рассматривал симметричную рану на присланной ему по факсу фотографии, в действительности ожог производил куда более сильное впечатление. Вспухшая, прожженная чуть ли не до костей кожа безукоризненно точно воспроизводила причудливые очертания букв, складывающихся в страшный символ.
     Лэнгдон не мог разобраться, колотит ли его крупная дрожь от стоящей в гостиной лютой стужи или от осознания всей важности того, что он видит собственными глазами.
     С бешено бьющимся сердцем Лэнгдон обошел вокруг трупа, чтобы убедиться в симметричности клейма. Сейчас, когда он видел его так близко и отчетливо, сам этот факт казался еще более непостижимым... невероятным.
     - Мистер Лэнгдон, - окликнул его Колер.
     Лэнгдон его не слышал. Он пребывал в другом мире... в своем собственном мире, в своей стихии, в мире, где сталкивались история, мифы и факты. Все его чувства обострились, и мысль заработала.
     - Мистер Лэнгдон! - не унимался Колер.
     Лэнгдон не отрывал глаз от клейма - его мышцы напряглись, а нервы натянулись, как перед ответственным стартом.
     - Что вы уже успели узнать? - отрывисто спросил он у Колера.
     - Лишь то, что смог прочитать на вашем сайте. "Иллюминати" значит "Просвещенные". Какое-то древнее братство.
     - Раньше это название вам встречалось?
     - Никогда. До той минуты, пока не увидел клеймо на груди мистера Ветра.
     - Тогда вы занялись поисками в Паутине? - Да.
     - И обнаружили сотни упоминаний.
     - Тысячи, - поправил его Колер. - Ваши материалы содержат ссылки на Гарвард, Оксфорд, на серьезных издателей, а также список публикаций по этой теме. Видите ли, как ученый я пришел к убеждению, что ценность информации определяется ее источником. А ваша репутация показалась мне достойной доверия.
     Лэнгдон все еще не мог оторвать глаз от изуродованного трупа.
     Колер смолк. Он просто смотрел на Лэнгдона в ожидании, когда тот прольет свет на возникшую перед ними загадку.
     Лэнгдон вскинул голову и спросил, оглядывая заиндевевшую гостиную:
     - А не могли бы мы перейти в более теплое помещение?
     - А чем вам тут плохо? - возразил Колер, который, похоже, лютого холода даже не замечал. - Останемся здесь.
     Лэнгдон поморщился. История братства "Иллюминати" была не из простых. "Я окоченею до смерти, не рассказав и половины", - подумал ученый. Он вновь посмотрел на клеймо и опять испытал прилив почти благоговейного трепета... и страха.
     Хотя в современной науке о символах имеется множество упоминаний об эмблеме "Иллюминати", ни один ученый еще никогда не видел ее собственными глазами. В старинных документах этот символ называют амбиграммой - от латинского ambi, что означает "кругом", "вокруг", "оба". Подразумевается, что амбиграммы читаются одинаково, даже если их повернуть вверх ногами. Симметричные знаки достаточно широко распространены в символике - свастика <В индуизме символ счастья, благополучия и процветания.>, инь и ян <В китайской философии символы соответственно женского и мужского начала.>, иудейская звезда <Имеется в виду шестиконечная звезда Давида.>, первые кресты у христиан. Тем не менее идея превратить в амбиграмму слово представлялась немыслимой. Современные ученые потратили многие годы, пытаясь придать слову "Иллюминати" абсолютно симметричное написание, однако все их усилия оказались тщетными. В итоге большинство исследователей пришли к выводу, что символ этот представляет собой очередной миф.
     - Так кто же они такие, эти ваши иллюминаты? - требовательно спросил Колер.
     "А действительно, кто?" - задумался Лэнгдон. И приступил к повествованию.

***

     - С незапамятных времен наука и религия враждовали друг с другом, - начал Лэнгдон. - Подлинных ученых, не скрывавших своих воззрений, таких как Коперник...
     - Убивали, - перебил его Колер. - За обнародование научных открытий их убивала церковь. Религия всегда преследовала и притесняла науку.
     - Совершенно верно. Однако примерно в 1500-е годы группа жителей Рима восстала против церкви. Некоторые из самых просвещенных людей Италии - физики, математики, астрономы - стали собираться на тайные встречи, чтобы поделиться друг с другом беспокойством по поводу ошибочных, как они считали, учений церкви. Они опасались, что монополия церкви на "истину" подорвет благородное дело научного просвещения по всему миру. Эти ученые мужи образовали первый на земле банк научной мысли и назвали себя "Просвещенные".
     - Иллюминаты!
     - Да, - подтвердил Лэнгдон. - Самые пытливые и великие умы Европы... искренне преданные поиску научных истин.
     Колер погрузился в задумчивое молчание.
     - Католическая церковь, конечно, подвергла орден "Иллюминати" беспощадным гонениям. И лишь соблюдение строжайшей секретности могло обеспечить ученым безопасность. Тем не менее, слухи об иллюминатах распространялись в академических кругах, и в братство стали вступать лучшие ученые со всех концов Европы. Они регулярно встречались в Риме в тайном убежище, которое называлось "Храм Света".
     Колер шевельнулся в кресле и зашелся в новом приступе кашля.
     - Многие иллюминаты предлагали бороться с тиранией церкви насильственными методами, однако наиболее уважаемый и авторитетный из них выступал против такой тактики. Он был пацифистом и одним из самых знаменитых ученых в истории человечества.
     Лэнгдон был уверен, что Колер догадается, о ком идет речь. Даже далекие от науки люди прекрасно знают, какая печальная участь постигла астронома, который дерзнул объявить, что центром Солнечной системы является вовсе не Земля, а Солнце. Инквизиторы схватили его и едва не подвергли казни... Несмотря на то, что его доказательства были неопровержимы, церковь самым жестоким образом наказала астронома, посмевшего утверждать, что Бог поместил человечество далеко от центра своей вселенной.
     - Этого астронома звали Галилео Галилей.
     - Неужели и Галилей... - вскинул брови Колер.
     - Да, Галилей был иллюминатом. И одновременно истовым католиком. Он пытался смягчить отношение церкви к науке, заявляя, что последняя не только не подрывает, а даже, напротив, укрепляет веру в существование Бога. Он как-то писал, что, наблюдая в телескоп движение планет, слышит в музыке сфер голос Бога. Галилей настаивал на том, что наука и религия отнюдь не враги, но союзники, говорящие на двух разных языках об одном и том же - о симметрии и равновесии... аде и рае, ночи и дне, жаре и холоде, Боге и сатане. Наука и религия также есть часть мудро поддерживаемой Богом симметрии... никогда не прекращающегося состязания между светом и тьмой... - Лэнгдон запнулся и принялся энергично приплясывать на месте, чтобы хоть как-то согреть окоченевшие ноги.
     Колер безучастно наблюдал за его упражнениями, ожидая продолжения.
     - К несчастью, - возобновил свой рассказ Лэнгдон, - церковь вовсе не стремилась к объединению с наукой...
     - Еще бы! - вновь перебил его Колер. - Подобный союз свел бы на нет притязания церкви на то, что только она способна помочь человеку понять Божьи заповеди. Церковники устроили над Галилеем судилище, признали его виновным в ереси и приговорили к пожизненному домашнему аресту. Я неплохо знаю историю науки, мистер Лэнгдон. Однако все эти события происходили многие столетия назад. Какое отношение могут они иметь к Леонардо Ветра?
     Вопрос на миллион долларов. Лэнгдон решил перейти ближе к делу:
     - Арест Галилея всколыхнул сообщество "Иллюминати". Братство допустило ряд ошибок, и церкви удалось установить личности четырех его членов. Их схватили и подвергли допросу. Однако ученые своим мучителям ничего не открыли... даже под пытками.
     - Их пытали?
     - Каленым железом. Заживо. Выжгли на груди клеймо. Крест.
     Зрачки Колера расширились, и он непроизвольно перевел взгляд на безжизненное тело коллеги.
     - Ученых казнили с изощренной жестокостью, а их трупы бросили на улицах Рима как предупреждение всем, кто захочет присоединиться к ордену. Церковь подбиралась к братству "Иллюминати" все ближе, и его члены были вынуждены бежать из Италии. - Лэнгдон сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность этих слов. - Они ушли в глубокое подполье. Там неизбежно происходило их смешение с другими изгоями, спасавшимися от католических чисток, - мистиками, алхимиками, оккультистами, мусульманами, евреями. С течением времени ряды иллюминатов начали пополняться новыми членами. Стали появляться "просвещенные", лелеющие куда более темные замыслы и цели. Это были яростные противники христианства. Постепенно они набрали огромную силу, выработали тайные обряды и поклялись когда-нибудь отомстить, католической церкви. Их могущество достигло такой степени, что церковники стали считать их единственной в мире по-настоящему опасной антихристианской силой. Ватикан назвал братство "Шайтаном".
     - "Шайтаном"?
     - Это из исламской мифологии. Означает "злой дух" или "враг"... враг Бога. Церковь выбрала ислам по той причине, что считала язык его последователей грязным. От арабского "шайтан" произошло и наше английское слово... сатана.
     Теперь лицо Колера выражало нескрываемую тревогу.
     - Мистер Колер, - мрачно обратился к нему Лэнгдон, - я не знаю, как это клеймо появилось на груди вашего сотрудника... и почему... но перед вашими глазами давно утраченная эмблема старейшего и самого могущественного в мире общества поклонников сатаны.

0


Вы здесь » amore.4bb.ru » Книги по мотивам фильмов » Дэн Браун. Ангелы и демоны