Глава 2

Сандра крутила на пальце обручальное кольцо и ощущала себя на седьмом небе от счастья. Подумать только: она — сеньора Александр Толедо! Именно так сегодня утром ее назвал администратор отеля, в котором их поселила Бина. Сандра вспомнила счастливое лицо Бины. Настоящая подруга! Закатила им шикарную свадьбу, оплатила Сандре умопомрачительное платье и, наконец, сняла им на медовый месяц роскошный номер в пятизвездочном отеле Рио-де-Жанейро. Когда-нибудь и у нее, Сандры, будет столько же денег! Надо только не расслабляться, а идти дальше, дальше. Она окликнула Александра, замешкавшегося в ванной комнате.
— Посмотри, какой вид из окна! — Она счастливо прильнула к мужу. — А теперь потрогай халат. — Она провела его ладонью по своей груди. — Правда, необыкновенно мягкий? Бина — просто сумасшедшая: даже для свадебного подарка этот номер слишком роскошный! Но мне такая жизнь нравится! — Сандра запустила свои пальчики под халат Александра.
Он грустно улыбнулся и погладил ее по влажным после душа волосам.
— Боюсь, любимая, что я не скоро смогу обеспечить тебе такую роскошную жизнь. Ведь моя карьера только начинается.
— Глупый! Я умею ждать, хотя мне кажется, что твои родные не позволят нам прозябать в бедности. Ты же Толедо. Мы — Толедо, — быстро поправилась Сандра.
— Мне бы хотелось, чтобы мы всего добились сами...
— Хорошо, хорошо, мой любимый. Давай договоримся: где бы мы ни оказались, мы всегда будем вместе. Вот как сейчас. — Сандра нежно прильнула к мужу и провела ноготками по его спине. — Тебе ведь никто не нужен, кроме меня? А для меня ты — единственный мужчина на свете.
— Обожаю, когда ты так ласкаешь меня, когда ты говоришь такие слова. Обожаю... — Александр потянул ее на огромную, бескрайнюю кровать, застеленную розовым покрывалом...
Днем они спустились на пляж, и Сандра впервые очутилась среди изысканной публики, наслаждающейся комфортом закрытого пляжа. Девушка сначала робела, боялась показаться неотесанной деревенщиной, без конца оглядывалась на мужа, но, поймав на себе не один восхищенный взгляд, почувствовала уверенность. Она высоко подняла голову и прошествовала к морю, плавно покачивая своими точеными бедрами. Рядом с ней неуклюже семенил Александр. «В костюме он выглядит гораздо лучше». Сандра скептически оглядела сухощавую фигуру мужа и напомнила, что за ним обещанная экскурсия по Рио. Они вернулись в гостиницу затемно, усталые, но довольные. Александр был горд, что смог наилучшим образом показать Сандре свой любимый город, а Сандра все время ловила себя на мысли, что ее теперешняя жизнь здорово напоминает те красивые фильмы, которые она так любила смотреть по телевизору. Бедная девушка встречает принца, влюбляет его в себя, выходит за него замуж, и в один миг становится сказочно богатой и счастливой...
Теперь у нее все было как в тех фильмах: любящий муж, если не сказочный принц, то блестящий молодой адвокат, принадлежащий к известному в Сан-Паулу семейству, номер люкс с видом на океан, чемодан новой красивой одежды (подарок щедрой Бины). А впереди, словно долгожданный берег перед странствующим судном, маячила безоблачная жизнь в достатке и неге. Но что-то разрушало заманчивые картины, возникающие в голове Сандры. Что-то безотчетно навевало тревогу. Она не поленилась покопаться в себе и поняла, что ей не нравится настрой Александра. Молодой муж мягко, но решительно напоминал ей, что его карьера только начинается, что он не желает одалживаться у родителей, что им лучше пока пожить в ее скромной комнатенке... А уж его разговоры про «славную» Шерли просто бесили молодую женщину. Однако оружие Сандры действовало безотказно, и Александр забывал обо всем на свете, едва она прикасалась к нему своими нежными пальчиками, своим чувственным ртом. Он мечтал о детях — и Сандра обещала ему родить столько детишек, сколько он захочет.
— А сколько ты хотел бы? — Сандра с любопытством оглядывала уютный зал фешенебельного ресторана.
— Человек шесть, наверное. — Александр подозвал официанта и сделал ему заказ.
Мерцающие огни, танцующие пары, музыка, льющаяся отовсюду, заворожили Сандру. «Настоящее кино» - в устах Сандры это звучало высшей похвалой, и она страстно хотела, чтобы это «кино» никогда не кончалось. Она ласково посмотрела на Александра и согласно кивнула головой:
— Сколько скажешь, дорогой. Только меня беспокоит, что ты не взглянешь на меня — толстую, неуклюжую бабу. А ведь я всегда хочу нравиться тебе, любимый.
Александр нежно поцеловал ее:
— На свете нет ничего прекраснее женщины, которая ждет ребенка, Сандринья.
Сандринья, конечно, не стала спорить, хотя совсем не была уверена в правоте мужа. «Конечно, у него только детей и не было, а остальное мама с папой ему на блюдечке подносили. А что я видела в жизни?»
— Богатые совсем иначе, чем бедные люди, смотрят на мир. — Сандра потягивала коктейль и разглядывала нарядную публику, снующую между столиками. Она поймала непонимающий взгляд Александра и рассмеялась. — Это я про Бину вспомнила.
Программа следующего дня в точности повторяла программу дня предыдущего. Завтрак, пляж, обед, отдых, ужин, прогулка по Рио, заканчивающаяся в каком-нибудь баре или на дискотеке. Но это кажущееся однообразие нисколько не утомляло Сандру, наоборот, она готова была прожить по этой программе все оставшиеся годы. Правда, временами Сандре казалось, что Александр устал шататься по барам, слушать ее восторги и вместе с ней восхищаться зеркалами и коврами отеля. Лишь надежда, что муж никогда не устанет восхищаться ею, грела Сандру. Да и сама она изо всех сил старалась не выпускать Александра из-под власти своих чар, а в их могущество Сандра верила как ни во что другое. Они уже помогли ей выйти замуж, теперь они должны были помочь ей войти в семью мужа, поселиться в роскошном доме его родителей, завоевать их доверие, а уж там она не растерялась бы!
Сандра поймала на себе восторженный взгляд Александра. Она еще раз оглядела себя в зеркало. Дорогой костюм сидел на ней потрясающе эффектно. Сандра повернулась к мужу спиной и нагнулась застегнуть пуговичку на новых дорогих туфельках.
— Ты изумительно выглядишь, Сандринья! — Александр не спускал с нее влюбленных глаз. — Пошли. Я заказал столик на семь часов.
Сандра не спешила, продолжая вертеться у огромной зеркальной стены.
— Когда у нас будет свой дом, я хочу, чтобы в нем было много-много зеркал. — Сандра укладывала непослушные волосы в прическу.
В зеркало она увидела, каким несчастным вдруг сделалось лицо мужа.
— Ты знаешь, что я хочу для тебя всего самого лучшего. Но я уже говорил тебе, что собственный дом нам пока не по карману.
Сандра бросилась на шею мужа.
- Прости, любимый! Я не хотела огорчать тебя своими просьбами. Просто я думала, что первое время мы сможем пожить у твоих родных. Ведь твой брат собирается расставаться с женой, значит, место для нас освободится.
— Освободится — не освободится, мне это безразлично. Я не хочу жить там, где не принимают мою жену.
— Но ведь все можно устроить, — вкрадчиво проворковала Сандра. — Вот увидишь, мне не составит труда влюбить в себя твою мать. Ведь ты ее сын, а ты полюбил меня за одну минуту. Пойми, не мне нужен твой дом, а тебе. Тебе! Я настаиваю на этом только потому, что вижу, как много приходится тебе работать. После такой работы тебе необходим хороший отдых. Дом твоих родителей не сравнишь с моей убогой комнатенкой. — Сандра порадовалась, как ловко ей удалось вернуться к разговору о переезде в дом Толедо.
Александр с грустью покачал головой. Она подошла к кровати, погладила шелковое покрывало, провела пальцами по лаковой поверхности спинки, потом улеглась и протянула руки к Александру.
— Я умираю от этой кровати! Ты только посмотри, какая она роскошная.
— Сандринья! Ты с ума сошла. Ты же помнешь свое платье!
— Черт с ним, с платьем. Хочу, чтобы у меня в доме была такая кровать. Наша кровать, чтобы на ней спали только мы с тобой. — Она повернулась к Александру, и глаза ее сверкнули бесовским огоньком. — Иди сюда, любимый. Иди ко мне!
- Но ужин? Мы же опоздаем на ужин. — Александр пожирал глазами Сандру, которая снимала с себя платье.
— Зачем тебе ужин? У нас найдется занятие получше.
...На следующий день после завтрака они пошли на пляж. Сандра, правда, с удовольствием бы понежилась в полюбившейся ей кровати, но Александру хотелось поплавать, побродить по берегу, наслаждаясь бескрайностью лазурного моря, поваляться на песке. Сандра уступила ему, хотя все время ныла и просила вернуться в номер.
— Мне хочется выспаться, а вечером куда-нибудь пойти. — Она подхватила мужа под руку. — Мы пойдем куда-нибудь вечером?
— Куда ты хочешь?
— Хочу поужинать в ресторане, потом потанцевать, а потом... Знаешь, я в кино видела, как влюбленные до рассвета бегали босиком по пляжу.
Увлеченная мечтаниями, Сандра не заметила разочарования, скользнувшего по лицу мужа. Она только почувствовала, что он замедлил шаг.
— Любимый, мне так хорошо с тобой! — Она покрепче прижалась к нему. — А ты даже не представляешь, как тебе будет хорошо со мной...
Напевая услышанную накануне песенку про Рио, Сандра вошла в номер и плюхнулась на кровать. Александр задержался у телефона.
— Что ты там делаешь?
— Нам кто-то оставил сообщение. — Александр запустил автоответчик, и Сандра услышала женский голос: «Александр, это Лусия. Пожалуйста, срочно перезвони мне. Судья дал ордер на арест Клементину».
Сандра подлетела к Александру:
— Ты ничего не будешь делать. Я тебе запрещаю что-либо делать! Слышишь меня? Полиция собирается арестовать убийцу, и я запрещаю тебе помогать ему.
— Но это твой отец, Сандра! Неужели ты никогда не помиришься с ним?
— Это не отец. Нет! Это наваждение, напасть, которая преследует меня по жизни. Она даже здесь, в Рио, настигла меня. Послушай, Александр! Послушай меня хорошенько! Если ты из-за этого урода испортишь мне свадебное путешествие, после сильно пожалеешь. Клянусь тебе, ты об этом пожалеешь!
Сандра отошла к окну и стала смотреть на залитый солнцем Рио, на сверкающие воды залива. Спустя минуту до нее донесся голос мужа, заказывающего билет на ближайший самолет до Сан-Паулу.

Анжела уснула лишь под утро и проснулась в отвратительном настроении. Ей приснилась Селести, да не просто, а в объятиях Энрики. Анжела долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя тяжелый осадок. И все равно не смогла отделаться от ощущения опасности, которую таила в себе их новая сотрудница. И что только нашел в ней Энрики, чтобы так сходить по ней с ума? «Я добьюсь ее, во что бы то ни стало», «Она — женщина моей мечты»! Знал бы он о прошлом этой своей мечты, что бы, интересно, он сказал тогда? Анжеле вдруг захотелось немедленно вручить Энрики письмо, что хранилось у нее. Пусть узнает, как проводила время эта скромница, чем зарабатывала на жизнь. Анжела налила себе кофе, сделала бутерброд. Отлаженный годами автоматизм действий привел в порядок и мысли Анжелы. «Главное, не горячиться. — Она отпила глоток дымящегося кофе. — Письмо — главный мой козырь, его я, пожалуй, пока поберегу».
Она не спеша, съела бутерброд, допила кофе, вымыла посуду, причесалась, подкрасила губы и неторопливо вышла из дома. «Главное, не сбиваться с намеченного курса». Она села в машину и направилась в контору строительной компании Сезара Толедо, где теперь находилось ее рабочее место.
Едва войдя в кабинет, она тут же вызвала к себе Селести.
— Заходи и закрой за собой дверь.
— Все письма я разослала. Схемы передала на ксерокс, через час все будет готово. — Девушка повернулась к двери, чтобы уйти.
— Замечательно. — Анжела порылась в сумке, достала чековую книжку и протянула Селести чек. — Возьми, это твой аванс.
Селести непонимающе пожала плечами.
— Да-да, аванс. Тебе необходимо обновить свой гардероб. — Анжела окинула девушку с ног до головы презрительным взглядом. — Кроме того, приведи в порядок волосы, сделай модную стрижку. Запомни, ты должна появляться на службе в соответствующем виде. Дома одевайся как угодно, а здесь я не позволю компрометировать компанию. — Анжела закончила и с интересом наблюдала за реакцией Селести.
Селести молча взяла чек и долго его разглядывала.
- Эго чек не компании. Вы даете мне ваши собственные деньги?
— Это тебя не касается, бери и делай, что тебе говорят.
Анжела отвернулась к телефонам, давая понять Селести, что разговор окончен.
Селести, опустив голову, направилась к себе, сжимая в руках бумажку, на которой Анжела выпела кругленькую сумму. В растворенную дверь Анжела видела, как в комнату вбежала Дейзи и принялась торопливо перебирать книги и папки.
— Ты что-то ищешь? — До Анжелы донесся голос Селести.
— Да телефонный справочник, — пробормотала Дейзи, не переставая передвигать книги, — Селести, ты не видела справочник?
— Да вот он, за ящиком, — Селести подошла и достала телефонный талмуд.
Дейзи прижала к груди книгу и направилась к двери, на ходу объясняя Селести причину своей спешки:
— Сегодня здесь будет настоящий сумасшедший дом. Приказано созвониться с кучей туристических агентств. Сеньору Энрики срочно нужны два билета до Рио-де-Жанейро, а оттуда на круиз по средиземноморским островам.
Анжела отложила телефонную трубку и стала слушать разговор секретарш более внимательно.
- Он уезжает? -  очень тихо спросила Селести, но Анжела, хотя и с трудом, но все же разобрала ее слова.
— Он? Ты не угадала, Селести! — затараторила Дейзи. — Это билеты для жены и тещи. Кажется, он нашел способ от них отделаться. Представляешь, Селести, такой мужчина и — один!
— Не представляю, мне мужчины ни к чему. — Анжела услышала стук отодвигаемого стула. — Пойдем вместе, мне нужно забрать документы с ксерокса.
Анжела задумчиво откинулась на спинку кресла. «Значит, Энрики твердо решил избавиться от Вилмы. Раньше эта новость привела бы меня в восторг, а теперь, когда у него с языка не сходит имя Селести, я не знаю, радоваться ли мне отъезду Вилмы». Анжела вдруг представила себя некой спортсменкой-десятиборкой. Сколько сил, изворотливости ей требовалось, чтобы завоевать Энрики, к чему только она не прибегала! И вот когда цель оказалась почти достигнутой, на ее пути встала эта простушка.
В который раз она задавала себе сакраментальный вопрос: почему то, чего она добивалась, в последний момент ускользало от нее? Более того, судьба, словно нарочно, устраивала ей все новые и новые испытания. Анжеле пришла на ум где-то вычитанная фраза: «Ноша дается по силе». Анжела тяжело вздохнула, ей уже давно хотелось быть обыкновенной женщиной, чья сила, как известно, заключена в слабости. «Я не имею права стать теперь слабой, сдаться, опустить руки... Я столько ждала Энрики, я стольким рисковала, чтобы завоевать его, мне пет пути назад».
— Разрешите?
Анжела оторвалась от размышлений и кивнула стоявшей в дверях Селести.
Девушка молча приблизилась к ее столу и положила перед ней папку с многочисленными графиками и схемами.
- Ты свободна. – Анжела пододвинула бумаги, и  отложила их, заметив замершую у ее стола Селести. – Чего тебе?
- Хотела предупредить, что я работаю в конторе только до конца месяца.
- Вот что, милая моя… - Анжела поднялась и прикрыла дверь. – Запомни: ты будешь работать здесь, под моим присмотром, столько, сколько я сочту нужным.
- Послушайте, дона Анжела, - голос Селести задрожал от волнения, - вам просто нужно все время контролировать меня, чтобы, не дай Бог, сеньор Энрики не приблизился ко мне. Но даю вам слово, клянусь! Клянусь счастьем моего сына, что я не приближусь к сеньору Энрики и на пушечный выстрел. Только не препятствуйте мне, дайте уйти отсюда!
Анжела смотрела на эту дешевую комедию и поражалась наглости самозванки.
- Ради счастья твоего сына ты останешься здесь. В противном случае я положу письмо твоей подружки на стол сеньору Энрики, впрочем, я еще не решила, может, сначала его пусть прочтет сеньор Сезар? Ты этого добиваешься?
Селести выпрямилась, словно получила пощечину, но голос ее не дрогнул:
- Сеньора, поверьте, мне ничего не нужно от Энрики, не нужен и он сам.
— Ах, Боже мой, да ты  просто святая! — вскипела Анжела. — Только извини, ты такая же святая, как я слепая .... Неужели я не вижу, куда ты нацелилась?
- Я же вам поклялась: единственное, что мне нужно, это поднять на ноги сына, дать ему образование, избавить от нужды, от необходимости терпеть то, что терплю здесь я, и никогда, никогда в жизни не подвергаться такому дешевому шантажу, какому подвергается его мать.
Кровь прихлынула к щекам Анжелы, она подошла вплотную к сопернице и прошипела:
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать? Забыла, кто ты и кто я?
— Мне нечего забывать, и я прекрасно знаю, кто вы такая, вы...
Дверь скрипнула, и в комнату вошел Энрики. Анжела отошла от Селести и села в кресло. Энрики и Селести стояли друг против друга. Он пожирал ее глазами.
— Я не вовремя?
— Вы как раз очень вовремя, сеньор Энрики. — Селести повернулась к двери.
— Я же просил не называть меня сеньором. — Энрики уселся в кресло и обратился к Анжеле; — Что нового?
Анжела не успела открыть рта, как ее опередила Селести:
— Новость одна, сеньор Энрики: я больше не хочу и не буду здесь работать.
Энрики перевел изумленный взгляд на Анжелу. Она опустила глаза и небрежно сказала:
— Не обращай внимания, это просто нервы. Селести слишком усердно трудится, напрягается, ведь для нее здесь все в диковинку. — Анжела хотела продолжить, но вдруг почувствовала, что Энрики не слушает ее, его внимание приковано к Селести, все так же стоявшей посреди комнаты.
— Анжела! Ты не оставишь нас наедине? - Энрики встал с кресла и подошел к Селести.
— Что?! — возмутилась Анжела.
— Прошу тебя, — требовательно попросил Энрики. — Выйди на минутку, мне нужно поговорить с Селести с глазу на глаз.
Анжела положила очки на стол, одернула пиджак и ударом кулака распахнула дверь. В секретарской на нее удивленно посмотрела Дейзи, и поинтересовалась, не нужно ли чем помочь ей. Анжела быстро справилась с охватившим ее бешенством и, как ни в чем не бывало, принялась просматривать документы, лежащие перед Дейзи:
— Мне нужна одна важная бумага, но я не помню, куда засунула ее. Сейчас поищу.
Она рылась в бумагах и проклинала всех на свете: Селести, Энрики, себя. Ей хотелось ворваться в кабинет и сунуть в лицо этому влюбленному ослу письмо Дарси. Пусть узнает, что представляет собой эта скромница, любящая мать... Но нет, еще не время. Анжела уняла стук гулко бьющегося сердца, собрала всю свою волю и постаралась улыбнуться Дейзи, с интересом наблюдавшей за ней. Отворилась дверь, Анжела подняла голову и увидела выходящую из кабинета Селести. Девушка медленно подошла к столу и, не глядя на Анжелу, сказала, что Энрики ждет ее. На минуту Анжеле показалось, что глаза соперницы блестят слезами, и это наблюдение обрадовало ее.
Энрики стоял у окна, заложив руки в карманы брюк. Она подошла к нему и дотронулась до плеча. Это прикосновение, казалось, разбудило его. Он вздрогнул и, не оборачиваясь, произнес:
- Я Селести не нужен.
Анжела невольно обрадовалась, что Энрики стоит к ней спиной и не в состоянии видеть ту счастливую улыбку, которую Анжела не смогла сдержать.
— Да что случилось? — Анжела подивилась своему участливому, встревоженному голосу, казалось, он действовал самостоятельно, независимо от ее ликующего настроения.
Энрики словно прорвало. Он повернулся к ней, и Анжела увидела перед собой абсолютно несчастного человека.
- Она... она презирает меня, Анжела. И я не могу понять, за что.
- Да не бери в голову, Энрики. Вы настолько разные, что вам понять друг друга просто невозможно. Между вами нет и не может быть ничего общего. Энрики смотрел и словно не видел ее. В голове крутились слова Селести. Он не мог понять их смысла, не понимал и, повторяя их снова и снова, старался разобраться в них, если не сам, то с помощью Анжелы.
— Она говорит, что все еще любит Гильерми. А мне казалось, что ее жизнь с братом была сплошным адом!
— Любовь зла...
— Она говорит, что я ей безразличен, ничто во мне ее не привлекает...
— Бывает. Но может, это и к лучшему, Энрики. Выкинь ее из головы. Забудь.
Может, тон Анжелы, может, резкость фразы вспугнули Энрики, он замолчал, непонимающе глядя на Анжелу, и поднялся:
— Мне легче забыть самого себя.
Анжела торжествовала. Наконец-то судьба улыбнулась ей! И она похвалила себя за точный расчет, за выдержку. Слава Богу, жизнь научила ее решать проблемы и бороться за свои чувства не слезами и эмоциями, а трезвым умом и спокойствием. Пока эти качества не подводили ее. Анжела неторопливо разложила документы на столе в нужном ей порядке, поправила прическу и вызвала к себе Селести. Как ни круги, а поведение Селести заслуживает уважения. Анжела поймала себя на мысли, что уже воспринимает девушку как достойного противника. Взвесив все «за» и «против», она решила перейти от угроз и запугиваний к разумному договору.
Анжеле было что предложить Селести.
— Ты продолжаешь работать и офисе, через  два дня я освобождаю тебе квартиру, которую ты займешь с сыном. Видишь, как я стараюсь отблагодарить тебя за твое умение держать слово. Я имею в виду Энрики. - Анжела покровительственно похлопала ее по плечу. — Это замечательно, что ты еще любишь Гильерми! Какой ... будет соперничать с призраком собственного брата? Мне твоя идея понравилась.
Селести подняла на нее глаза, и Анжела содрогнулась — столько в них было презрения.
- Дона Анжела, неужели вы надеетесь таким способом завоевать Энрики?
Анжела высоко вскинула голову:
— Это мое дело!
- Вы просто сумасшедшая! И вы еще дорого заплатите за все паши подлости.
— Да кто ты такая, чтобы осуждать меня?! За моей спиной нет грязи, которую надо скрывать ото всех и прикидываться агнцем Божьим. И вот что, моя милая, верни-ка мне чек! Ты отлично разобралась с Энрики без лишних трат.
— Вы же сказали, что это аванс.
— Давай чек сюда! — Терпение Анжелы лопалось.
— Я деньги уже потратила. — Селести развела руками.
— Для человека, которому ничего не нужно, ты ловко распоряжаешься чужими деньгами. — Анжела поняла, что им с Селести вряд ли когда-нибудь удастся договориться — Селести еще та штучка. Ей вдруг стало жалко выброшенных денег, но, поразмыслив, она сочла их платой за свои скоропалительные и оттого ошибочные выводы.
Едва за Селести закрылась дверь, Анжела приказала себе на сегодня выкинуть ее из головы. «Потаскушка забирает у меня слишком много сил и времени. Я на это не рассчитывала». Анжела решила, что пора озаботить новым поручением своего надежного, испытанного друга. Она позвонила Марте, была с ней крайне любезна и через пять минут получила приглашение на ужин. Марта как всегда радушно встретила ее, они расцеловались и расположились в гостиной, ожидая, пока Луиза накроет на стол. Исподволь Анжела прислушивалась к голосам, что раздавались в доме, но ни голоса Селести, ни голоса Энрики не услышала. Она не стала придавать этому значения, поскольку знала от Дейзи, что Селести отпросилась встречать свою подругу Дарси. Мысли Анжелы завертелись вокруг приезда Дарси. Болтушка Дейзи между делом рассказала ей, что Селести страшно недовольна приездом подруги. «Кажется, у них какой-то конфликт, сеньора Анжела…» Конфликт Селести с Дарси был очень на руку Анжеле, и она задумалась, как его использовать наилучшим образом.
- Ты витаешь где-то далеко от меня, - Марта ласково улыбнулась ей,  - а я хочу знать, как идет ремонт.
-  Вчера была на квартире. Думаю, работы осталось на несколько дней. Надеюсь через неделю переехать.
- Ты знаешь, я до сих пор не понимаю, как ты решилась сменить свою квартиру на квартиру Рафаэлы. Конечно, она больше, хорошо спланирована, да и район чудесный. И все-таки жить в квартире погибших друзей… Я бы, пожалуй, не смогла.
- Да ну, глупости. Лейла и Рафаэла были замечательными людьми, а я лишена предрассудков.
- Ты молодец, а я, наверное, не смогла бы жить там. Хотя все это глупости. Ты переедешь туда, и все будет замечательно. – Марта похлопала ее по руке. – Там, кажется, кто-то пришел. Попроси, пожалуйста, Луизу подавать ужин.
Анжела легко поднялась и направилась в сторону кухни. Из прихожей доносился бодрый мужской голос. Анжела прислушалась, но голос не узнала, хотя ей был знаком этот сочный, красивый баритон. Она напряглась и вспомнила: голос принадлежал Бруну.
На кухне Луиза хлопотала у сервировочного столика, расставляя на нем закуски. Анжела поплотнее прикрыла дверь. Луиза указала ей на стул и сама присела рядом.
- Анжела, не знаю, как тебе и сказать, но мне страшно. – Луиза, несмотря на закрытую дверь, понизила голос. – Я этого Бруну где-то видела. С самого начала мне его лицо показалось знакомым, думала, что встречались где-то в Сан-Паулу, но теперь я думаю иначе. Я очень давно видела его. Очень.
Анжела не торопилась отвергать опасения Луизы. Она еще раз взвесила все обстоятельства своего знакомства с Бруну.
- Давай разберемся. Я беседовала с ним в клинике. Привела сюда, познакомила его с Мартой. Если бы мы встречались раньше, то либо он, либо я наверняка бы вспомнили об этом. Но мы не вспомнили, хотя в последнее время видимся довольно регулярно.
- Но ты тогда была совсем ребенком! Анжела, дело твое, но лучше все проверить…
- Проверю. У меня к тебе просьба: присматривай за этой тихоней Селести. Если что – звони…
В коридоре послышались шаги, и Луиза быстро вернулась к своему занятию, прерванному приходом Анжелы. На кухне появилась Марта и с удивлением уставилась на Анжелу.
- Ты все еще здесь?
- Дона Марта! Вы забыли? Ведь Анжела всегда была моей любимицей. – Луиза обняла Анжелу за плечи. – Я всегда рада ее видеть, слышать.
Марта улыбнулась:
- Ты даже хотела, чтобы Энрики и Анжела были вместе, помнишь?
Луиза махнула рукой:
- Да когда это было, дона Марта! С тех пор столько воды утекло...
— Да всего-то с десяток лет, Луиза. — Марта прервала воспоминания. — Анжела, пойдем в гостиную, пришел Бруну.                                    '
Луиза принялась колдовать над тарелками, а Анжела вслед за Мартой последовала в гостиную, обдумывая еще раз слова Луизы. «У меня нет оснований сомневаться в собственной памяти, но Луиза мало похожа на взбалмошную кликушу. Конечно, проверить ее подозрения нужно, но как я могу это сделать, даже не понимая, откуда грозит мне опасность?» Она с улыбкой вошла в комнату и тепло поздоровалась с Бруну.
Беседой завладела Марта, оживленно расспрашивая Бруну о делах клиники. Он рассказывал, а больше жаловался на нехватку медикаментов, специально подготовленного персонала, разработанных методик лечения столь сложного заболевания, как наркомания.
— Без серьезной помощи извне клиника постепенно приходят в упадок. Все разговоры о помощи заканчиваются добрыми пожеланиями. Мы все очень любим побалакать.
— Побалакать? — Анжела оживилась. — Я не слышала такого слова.
— Так говорят в провинции, в частности, в моем родном городе, — пояснил Бруну.
— А вы разве не из Сан-Паулу? — вскинула на него свои черные глаза Анжела. - Вы всегда мне казались типичным жителем Сан-Паулу.
- Нет, здесь я живу последние пятнадцать лет, а родился и вырос я в Риу-Негру. — Бруну принял бокал из рук Луизы.
Марта и Анжела тоже взяли по бокалу. Марта отпила глоток и обратилась к Бруну:
— Как тесен мир! Ты, Бруну, вполне можешь знать семью Анжелы, ведь она тоже родом из Риу-Негру.
Бруну открыл было рот, но грохот и звон посуды заставили их обернуться к Луизе. Она растерянно поднимала с пола осколки посуды. Ее белоснежный передник пестрел красными винными пятнами.
— Извините, сама не знаю, как так получилось!
Марта внимательно пригляделась к горничной.
— Ты такая бледная, Луиза. Может, тебе плохо?
— Нет, Марта! — Анжела взяла Луизу за талию. — Просто она споткнулась. Правда, Луиза? Я провожу ее на кухню, а заодно принесу тряпку.
Марта принялась останавливать ее, но Анжела упрямо последовала на кухню, сопровождая шатающуюся Луизу.
На кухне она усадила Луизу за стол и налила ей стакан воды. Луиза судорожно отпила воды.
— Если он оттуда, то может вспомнить, что там произошло. Надо быть осторожной, Анжела.
— Прежде всего, надо держать себя в руках.
Анжела посмотрела на Луизу. Растерянный вид, трясущиеся руки свидетельствовали об одном — Луиза совершенно раскисла и была не в состоянии выполнить ее настоятельное пожелание.
— Я как чувствовала, мне его лицо сразу показалось знакомым. Ах, не к добру он здесь появился!
- Успокойся, успокойся! – Анжела стояла у двери, прислушиваясь к шагам. – Не он один жил тогда в Риу-Негру. Ты могла его встречать, но это еще ничего не значит.
- А вдруг он вспомнит все те события, Анжела? Об этом никто – ты слышишь меня? – никто не должен знать. – Луиза тихо заплакала.
- Никто и не узнает. – Анжела отошла от двери и поднесла Луизе воды. – Не волнуйся. До сих пор я со всем справлялась, справлюсь и дальше.
- Я знала, рано или поздно это случится! – твердила свое Луиза.
- Луиза, перестань каркать! – Анжела теряла терпение.
- Луиза! Дай мне сока!
Анжела обернулась и увидела застывших в дверях Селести и Гиминью. Мальчик подбежал к Луизе и затеребил ее руку. Селести остановила сына:
- Надо сказать «пожалуйста», Гиминью. – Она подошла к столу, ее взгляд остановился сначала на разбитой посуде, потом на фартуке, залитом вином, потом на покрасневших глазах Луизы. – Ты плачешь?
Анжела загородила собой Луизу и жестко произнесла:
- Здесь никто не плачет. А ты лучше смотри за сыном, врывается без стука… Луиза, хватит прохлаждаться. Бери тряпку, а то ковер потом не отчистить. – Анжела отстранила Селести и направилась в гостиную.
Марта и Бруну беседовали о последней выставке современного искусства. Анжела охотно присоединилась к их разговору, который они закончили за ужином. Анжела поднялась и, несмотря на все уговоры Марты остаться выпить кофе, заторопилась домой. У нее вдруг отчаянно разболелась голова, ей не терпелось очутиться дома, выпить таблетку аспирина, принять горячий душ и уткнуться в подушку. Уже лежа в постели, она перебирала в памяти подробности вечера, проведенного у Марты, из головы не шел Бруну. Почему-то и ей знакомство с ним перестало нравиться.

Тревога ни на одну минуту не покидала Клементину. Он проснулся посреди ночи, снова и снова возвращаясь к загадочным обстоятельствам взрыва. Он чувствовал, как вокруг него сжимается железное кольцо, а в ушах скрежетал тюремный засов. Тяжелый лязг железа неумолчно стоял в ушах Клементину. Еще недавно этот звук казался ему страшным воспоминанием о прошлом, теперь — напоминанием о будущем. Перед его глазами вставала череда лиц, жаждущих увидеть его за решеткой. Сезар Толедо, Анжела Видал или адвокаты комиссии натравили на него свору газетчиков, и теперь его имя ежедневно упоминалось в числе главных подозреваемых во взрыве Башни и гибели сотен людей. Порознь или вместе газетчики и его недруги упорно делали из него патологического злодея, закоренелого убийцу, достойного лишь электрического стула.
Снова и снова Клементину перебирал в голове мотивы, заставляющие Сезара или Анжелу обвинить его во взрыве.
Как всегда, он начал с Сезара. Толедо – его непримиримый враг, Клементину в этом нисколько не сомневался. При любой возможности Сезар постарается доказать всему свету, что был прав тогда, двадцать лет назад, обвиняя Клементину в преднамеренном злостном убийстве, прав и сейчас. На самом деле у самого Сезара были достаточно веские причины, чтобы взорвать Башню. Наглядное тому подтверждение — страховые документы. Именно из них Клементину узнал, что в случае природной катастрофы или аварии владелец Башни получит ни много, ни мало — шестьдесят пять миллионов реалов. Чем не мотив для уничтожения? А вот Кларе этот аргумент не казался убедительным. Вернее, она никак не хотела признавать, что Сезар способен на уничтожение своей любимой игрушки. Клара — замечательный человек, ее первое желание — доверять людям, второе — помочь им стать лучше. Клементину испытал это на себе. Но доверять Сезару Толедо! Клара хоть и прожила бок о бок с ним почти два десятка лет, совершенно не знает его. Не знает, на какую жестокость, несправедливость способен Толедо только ради того, чтобы доказать всему свету свою правоту и непогрешимость. Это Клементину тоже испытал на себе. Но убеждать Клару он не собирался — жизнь свое покажет! А вот насчет Анжелы первые сомнения зародились именно у Клары. Ей не давали покоя вырезки из газет, которые попались на глаза Клементину.
— Если она хранит их столько лет, значит, считает их важными. Но она никогда и словом не обмолвилась о гибели отца, хотя мы всегда доверяли друг другу все тайны. Значит, за этим стоит что-то очень серьезное. Женские тонкости не привлекли внимания Клементину, но фраза: «В результате взрыва на каменоломне Сезара Толедо погиб рабочий Жуан Видал» — казалась ему очень важной. Гибель отца Анжелы связана с Сезаром Толедо — Клементину чувствовал, что искать надо именно здесь.
Клара заворочалась и что-то пробормотала, Клементину лишь расслышал имя «Шерли». Он с нежностью посмотрел на худенькое лицо женщины, спящей рядом. «Нелегко быть женой убийцы, проклинаемого на каждом углу. Но держится она молодцом — не падает духом сама и мне не позволяет!»
Только с ней Клементину мог быть откровенным до конца, до самых потаенных глубин своего сознания, и он хвалил себя за то, что сразу предстал перед Кларой таким, каков он есть на самом деле. «Что бы мы делали сейчас, когда навалилось столько бед, не будь мы уверены друг в друге?»
Клементину не раз признавался себе, что ему крепко, по-настоящему повезло с Кларой. В ней прихотливо сочетались, казалось бы, несочетаемые качества: женское очарование и деловая хватка, проницательный ум и болезненная застенчивость, обостренная интуиция и патологический, безотчетный страх за судьбу своих близких. Близкие люди! Клементину физически ощущал, как Клара привязана к нему, как нежно относится к Шерли, с которой они стали не разлей вода. Сердце Клементину вновь тревожно забилось. Еще одна проблема не давала ему покоя — Шерли, вернее, поклонник Шерли.
Чертыхнувшись, Клементину помянул Сандру: ведь именно на ее свадьбе Шерли познакомилась с этим Адриану. Вообще-то познакомил их Александр, однокурсник и давний приятель красавчика. Клементину невольно поразился себе — ему не нравилось в Адриану все, что притягивало к нему остальных: обаяние, коммуникабельность, веселый нрав, открытость. Клементину чистосердечно признавал: новый знакомый Шерли не производит впечатления искателя приключений, однако его настораживала та быстрота, с какой поклонник Шерли стал появляться в доме, вникать в дела, а главное, открыто демонстрировать свою влюбленность в Шерли. Клементину с вздохом перевернулся на другой бок, стараясь не задеть Клару. Сколько бы он ни упорствовал в спорах с Кларой, ему самому было яснее ясного, что парень влюбился в Шерли. Клементину вновь постарался убедить себя, что в появлении такого поклонника нет ничего, внушающего тревогу. Клементину улыбнулся — будь этим поклонником забулдыга с соседней улицы, он бы так не волновался. А тут — интеллигентный, обеспеченный, образованный, неглупый юноша, ведь именно Адриану пришла в голову идея открыть придорожный ресторан, дайнер — кажется, так он говорил. Идея понравилась Клементину, в его голове сразу завертелось множество вариантов, где можно было бы устроить этот, как бишь его, дайнер. Клементину представил себе ресторан, размещенный в фургоне. Шерли предложила оборудовать под ресторан трейлер. Адриану подкинул еще одну неплохую идейку: оформить зал металлическими штуковинами. «У ресторана сразу появится свое оригинальное лицо, свой шарм. Еще стоит поставить здесь джанки-бокс», - вспомнил Клементину слова Адриану. Клементину ворчливо переспросил его про этот джанки-бокс. Парень не удивился его незнанию, а с радостью пояснил, что джанки-бокс – последняя модель музыкального автомата. «Бросишь монетку, нажимаешь кнопочку, и зазвучит заказанная тобой мелодия. Только крутиться будут не пластинки, а диски». Нет, Адриану, несмотря на дурацкую серьгу в ухе и бесшабашный вид, далеко не ... - перевел красивую идею из области мечтаний в область экономики, сделав необходимые расчеты. Клементину сначала лишь одним глазом глянул в протянутые Адриану листки, потом увлекся и просмотрел подсчеты до конца. Они ему понравились своей четкостью и точностью. Опираясь на них, Клементину быстро прикинул свои возможности и понял, что небольшой ресторан,  а именно такой и был заложен в расчетах Адриану, его семейство потянет. Клара тогда очень обрадовалась его реакции, она ведь давно знала пария — закадычного дружка Александра Толедо, он был ей симпатичен, и она всячески одобряла его внимание к Шерли.
Клара заворочалась и открыла глаза:
— Жозе, не спишь? Переживаешь из-за Шерли?
— Она же совсем наивная, чистый ребенок. Провести ее — легче легкого.
Поверь мне, Адриану — хороший парень, мне кажется, он относится к ней очень серьезно. Неужели ты считаешь, что никто никогда не полюбит Шерли из-за ее хромоты? Неужели ты считаешь ее недостойной такого парня, как Адриану?
— Да нет, хромота тут ни при чем. Я никак не могу поверить, что кто-то может отнестись к ней серьезно, тем более полюбить.
Клара замолчала, и Клементину подумал,  что она уснула,  но он ошибся.
Клара не спала.
— Мне тоже казалось, что меня никто не полюбит, - она повернулась к нему, — но вот я лежу рядом с мужчиной, которого я обожаю, и который немножко любит меня
Клементину почувствовал, как запершило в горле, и он крепко прижал к себе Клару.
- Я тебя люблю, очень люблю. Больше, чем ты… Но этому Адриану не верю. Не верю, и все тут! Вот ты мне объясни, что этот парень в ней нашел? Что он тут ошивается целыми днями? Они же ягодки с разных полей. Он — красавец, весь из себя! — Почему-то на ум Клементину пришла серебряная серьга, которую носил поклонник Шерли. — Что у них может быть общего?
— Часто противоположности сходятся. Люди нередко ищут себе в пару того, кто не похож на них, кто может их дополнить. Вот у нас же все получилось. — Клара щекой потерлась о его плечо. — И у них все получится, я уверена. А теперь давай спать.
Клементину поворочался и уснул. Но утром встал все с тем же ощущением тревоги и надвигающейся опасности. После завтрака он взялся за бухгалтерию и спустя час доложил Кларе:
- Конечно, дела идут не так успешно, как шли при отце, но в принципе жить можно. Если мы выполним последние заказы, то станет гораздо легче.
Клара обрадованно воскликнула:
- А дальше будет еще лучше, вот посмотришь!
Клементину выглянул во двор, где суетились братья.
- Забавно, все при деле, все стараются, а у меня на душе кошки скребут. Да в этом нет ничего удивительного, меч висит над моей головой, и я чувствую, что он спускается все ниже и ниже. Не сегодня-завтра нагрянет полиция, и меня заберут. Даже удивительно, что меня не забрали до сих пор, ведь я — первый подозреваемый. А все мои попытки доказать свою непричастность ни к чему не привели. Все против меня!
— Да ничего у них нет против тебя! — с горячностью воскликнула Клара. — Нет у них никаких доказательств, иначе они никогда бы тебя не выпустили, сколько бы Александр ни старался.
Клементину тяжело вздохнул:
— Если я не смог доказать свою невиновность, значит, все против меня. Я как подумаю о тюрьме, у меня... — Клементину закашлялся.
Он вдруг вспомнил, как Клара пришла в участок на очную ставку с ним, вспомнил ее неподвижное лицо, ничего не видящие глаза. С первого взгляда Клементину понял, что она намерена рассказать все, что знала и видела. А потом вдруг этот ее крик: «Он невиновен! Я утверждаю, что к взрыву «Тропикал-тауэр шопинг» Жозе Клементину да Силва не имеет никакого отношения. Прошу внести мои слова в протокол: он невиновен!» Ее слова, конечно, ничего не решали, но Клементину было очень важно услышать их тогда.
— Скажи как на духу, Клара, неужели никогда к тебе не закрадывалась мысль, что Башню взорвал я? Ты же знала все — и про ящик с взрывчаткой, и про план. Ты первая должна подозревать меня. — Клементину выжидательно смотрел на нее.
Клара подняла на него свои огромные глаза и задумчиво покачала головой:
— Нет, в глубине души я всегда знала, что ты не способен на такое варварство. Как бы тебе ни хотелось отомстить Сезару.
- А дона Анжела сильно настаивала на твоих показаниях против меня?
- Настаивала. Но… - Клара замялась, подбирая точные слова. – Она хотела защитить меня от твоего влияния. Ей казалось, что, разлучив нас, она спасет меня… - Клара взволнованно заходила по кухне, рассовывая по шкафам посуду, поправляя скатерть и занавески.
Клементину остановил ее и, глядя прямо в глаза, сказал:
- Я знаю, ты любишь Анжелу Видал. Но запомни: она очень плохая женщина. Она не жалеет людей и не страшится делать зло. – Клементину замолчал, уставившись в пол.
Все старания Клары развеять дурное настроение мужа не увенчались успехом. Лишь когда в дверях появился Адриану, да Силва отвлекся от горестных размышлений.
Шерли, улыбаясь, вышла из своего чуланчика и с выражением радостного ожидания смотрела на приближающегося к ней рослого красавца.
Клементину, нахмурившись, ответил на рукопожатие Адриану, но из кухни не ушел, остался наблюдать за молодыми людьми.
Адриану подошел к нему и присел рядом.
- Хотел у вас спросить: можно мы с Шерли прогуляемся? Поедим мороженого, сходим в пиццерию…
- Разрешишь, папа? – В голосе девушки Клементину услышал мольбу.
Он было задумался, но Клара сзади подтолкнула его раз и еще раз, и Клементину нехотя промямлил:
- Конечно, дочка, идите.
Неожиданно Адриану громко расхохотался.
— Что здесь смешного? — удивилась Шерли.
- Удивительно, впервые в жизни я прошу у отца позволения прогуляться с его дочерью. Пошли! — Он взял Шерли за руку и повел к двери.
Клементину молча сел за стол, налил в кружку молока, отрезал ломоть хлеба.
— Ты не сердишься на меня? — услышал он из-за спины голос Клары.
— Да все хорошо, Клара. Он мне с каждым днем нравится все больше и больше. Он придумал устроить ресторан, сделал толковые расчеты. Я еще раз все обдумал, и знаешь, это дело мне кажется стоящим. Адриану и правда парень самостоятельный, совершенно не похож на сыночка богатых родителей... Клара, чему ты улыбаешься?
— Просто мне тоже все нравится, и, прежде всего — ты. Впервые вижу тебя таким увлеченным. Тебе это к лицу. — Она подошла и прижалась к нему.
Он поцеловал ее густые волосы, чуть посеребренные у корней, и с грустью сказал:
— Мне все нравится, но я никак не могу отделаться от чувства, что наши замечательные планы написаны вилами по воде.
До них донесся чей-то незнакомый басовитый голос, выкрикивающий имя Клементину. Клементину напрягся и отступил к чуланчику Шерли. Теперь им были уже слышны голоса нескольких мужчин, разговаривающих с Жамантой. При словах «Нам нужен гражданин Жозе Клементину да Силва!» Клементину бросился к окну чуланчика, распахнул его и спрыгнул в сад.
Он бежал по улице, не разбирая дороги, не оглядываясь и думая лишь о том, как найти Александра. Он добежал до парка дона Педру Ладену. Отдышался и вошел в бар, находившийся поблизости.
Клементину позвонил домой.
Трубку взяла Клара.
— Дона Марта? Рада вас слышать. — Голос Клары звучал неестественно бодро.
— Я знаю, они еще там. Ничего не говори, только слушай. Я в баре рядом с парком дона Педру... А пока постарайся найти Александра. Без него мне не обойтись.
— Он еще не вернулся, будет только к вечеру. Значит, вам только ограду? А куда вам ее доставить?
— Я буду ждать тебя здесь. Но если вдруг что случится, постараюсь тебя предупредить. Но ты не бойся. Я им не дамся. Они меня не возьмут!
— Замечательно. Я передам ваш заказ. Можете не беспокоиться.
Клементину повесил трубку и осмотрелся. Бар был наполовину пуст. Хозяин протирал стаканы у стойки. Справа от него за бамбуковой занавеской находилась дверь, ведущая в подсобные помещения. Клементину выбрал столик около окна и ближайший к этой самой двери. За другом столиком двое пожилых сеньоров пылко обсуждали вчерашний футбольный матч. Им не было никакого дела до незнакомца в потертых джинсах и домашних тапочках на ногах. А Клементину заказал пива и уставился на дорогу, пролегающую вдоль ограды парка, всматриваясь в каждую проезжающую машину. Уже темнело, когда на дороге показался знакомый Клементину темно-синий «форд», из которого вылез Александр Толедо, его адвокат и зять.
Через полчаса они стояли на пороге хорошо знакомого Клементину дома. Это был дом Сезара Толедо. Александр распахнул дверь и провел Клементину в опустевшую в этот поздний час кухню. Через несколько минут на кухне появилась Марта Толедо. Клементину несколько раз мельком видел эту красивую, элегантную женщину, и каждый раз странным образом робел перед ней. Будь его состояние и положение менее трагичными, он бы, конечно, поразмыслил над этим, но сейчас он смотрел на нее с мольбой.
Александр коротко изложил матери суть дела и попросил спрятать Клементину в доме. Марта замялась:
— Даже не знаю, что вам ответить. В доме трое детей. Я не могу не думать об их безопасности...
Клементину вдруг почувствовал, что его судьба находится в руках этой изящной женщины с усталыми глазами. Она молча перевела взгляд с Александра на Клементину.
- Дона Марта, — Клементину не мог справиться с волнением и закашлялся, — вы напрасно боитесь. Я невиновен, я не взрывал Торговый центр. Вы ведь верите мне, дона Марта?
— Дело не в вас. Но сюда может нагрянуть полиция, у детей и так достаточно волнений из-за родителей. Я не могу подвергать их еще одному испытанию.
Александр взял мать за руки и, глядя ей в глаза, проговорил:
- Клементину надо где-то скрыться. Здесь его искать никогда не будут. То, что он здесь, знаем только мы и Клара. Мы поселим его на чердаке. Я возьму себя все хлопоты о нем.
Марта опустила глаза и отрицательно покачала головой. Клементину вдруг почувствовал себя в унизительном положении незваного гостя, вторгшегося в чужой дом. Он, словно отрезвевший человек, с удивлением стал оглядываться вокруг. Дорогая мебель, обилие домашней техники, начищенная до блеска посуда, цветы... Что он, Клементину да Силва, делает в доме Толедо? Просит о помощи?! Страх отступил, ему нестерпимо, до боли в висках захотелось уйти отсюда, и он решительно направился к двери:
— Все понятно, Александр. Я не хочу докучать вашей матери. — Он взял растерявшегося Александра под локоть. — Прощу вас, уйдем отсюда. Пожалуйста, пойдем, я не хочу оставаться здесь.
Александр сделал с ним несколько шагов к двери, потом резко повернулся и подошел к матери:
— Прошу тебя, мама, всего на одну ночь. Потом я что-нибудь придумаю!
Марта заколебалась:
— Я искренне хочу помочь вам, Клементину. Но поймите меня тоже, я не могу позволить себе подвергать ни малейшей опасности внуков.
— Прошу вас, Александр, уйдем отсюда...
— Задержитесь, у меня есть предложение. — Марта подошла к Александру. — Я знаю место, где Клементину будет в полной безопасности. В мастерской Бруну.
Не дожидаясь ответа, Марта позвала Луизу и попросила ее пригласить Бруну.
Александр вспыхнул:
- Зачем ты вмешиваешь в наши дела Бруну? Мне от него ничего, никакой помощи не нужно! Ты же знаешь, что произошло между нами. А теперь я буду у него одалживаться? — Александр не заметил, как на кухне появился Бруну и, прислонившись к дверному косяку, внимательно его слушал.
— С этим ты разберешься позднее, — сухо оборвала его мать. — А пока тебе нужно решить проблему твоего подзащитного. Я считаю, что никому в голову не придет искать его у Бруну. — Марта обратилась к Бруну: — Необходимо спрятать Клементину на несколько дней. Потом, я надеюсь, Александр все сможет уладить. Я предложила вашу мастерскую как самое надежное убежище. Если вы не возражаете...
Бруну не дал ей договорить и обратился к Клементину:
— Если у вашего адвоката нет возражений, то у меня в мастерской вы действительно будете в полной безопасности. Так что решайте.
Клементину посмотрел на Александра. Тот отвернулся к окну, стараясь что-то разглядеть в полной темноте, окутавшей сад. Глянул в эту темноту и Клементину. Глянул и ужаснулся своему воспоминанию. Двадцать лет он стоял у тюремного оконца, встречая и провожая семь тысяч триста пять восходов и столько же закатов. Он кожей вспомнил тот ужас, что обуял его в первую ночь в тюрьме, как выл он, глядя в кромешную тьму, которая вместе с солнцем поглотила его молодость, счастье, жизнь. Клементину вздрогнул: все что угодно, но в тюрьму он не вернется. Не вернется никогда, чего бы это ни стоило.
— Извините, Александр, я не знаю, что между вами произошло, но я не могу отказываться от этого предложения. Если это место так безопасно, то я готов туда ехать.
Александр застегнул пиджак:
— Что ж, надо ехать, выбора у нас нет.
Выходя из дома, Клементину оглянулся — Марта улыбнулась и махнула ему на прощание.

Глава 4

Энрики лежал с открытыми глазами, даже не делая попытки заснуть. Сначала покой, а теперь и сон покинули его. Энрики не узнавал себя: чтобы он, Энрики Толедо – плейбой, дамский любимец, не знающий отказа, так убивался из-за женщины! Но правда была именно в том, что он убивался из-за Селести! Из-за этой непонятной, странной девушки, которая с необъяснимой, загадочной силой влекла его к себе и которая с той же необъяснимой, загадочной силой отвергала его. И при этом – Энрики не мог ошибиться – он нравился ей. Но соединить воедино эти два чувства, испытываемые Селести к нему – внутреннюю симпатию и внешнюю неприязнь, - он не мог. Не мог и отказаться от мысли обладать Селести. С тех пор, как она поселилась в их доме, он не мог представить своей жизни без того, чтобы не видеть ангельского лица Селести, не слышать ее нежного голоса, не ощущать ее подле себя. Искренность, естественность и потрясающая внутренняя сила Селести заставили его совершенно по-иному оценить и Вилму, и свое бездарное существование рядом с ней. Он вспомнил, как Вилма воинственно-негативно встретила Селести, какие козни строила против нее. «Все-таки женская интуиция существует, Вилма сразу поняла, кого ей надо опасаться. Ничего, пусть проветрится вместе со своей мамашей на волнах, а потом уберется в свой Рио!» Энрики было не жалко круглой суммы, выложенной им за поездку бывших жены и тещи, - он заплатил бы и больше, если бы отделался от них раз и навсегда. Единственное, что волновало его, так это дети, переживающие отъезд матери. Энрики и Марта, как могли, старались развеять их тревогу и подозрения, заключенные в осторожные вопросы: «Надолго ли уехала мама?» «Вернется ли она в Сан-Паулу?» Энрики взял себе за правило говорить детям правду. Он не стал скрывать от них что, вероятно, они с Вилмой будут жить в разных местах, поскольку им стало вместе очень тяжело. «Но вас это не коснется, просто кого-то из нас вы немного реже будете видеть», — так обычно заканчивал Энрики свои разговоры с детьми.
Для него не прошло мимо, да и Марта подтверждала, что Жуниор и Тиффани по-детски непосредственно завидуют Гиминьи, его отношениям с матерью. И Энрики помимо своей воли чувствовал себя виноватым и старался искупить перед детьми разрушение пусть формальной, но все же семьи. Каждый вечер, возвращаясь из конторы, он обязательно заходил к ним в комнату, слушал их нехитрые рассказы о проведенном дне, об играх с Гиминьи, о событиях, происходивших в доме за время его отсутствия. Они становились всевидящими глазами и ушами дома. Энрики радовало, что дети, и особенно повзрослевший Жуниор, стараются быть ему друзьями, расспрашивают его о делах, замечают его настроение. А оно, как правило, было дурным в последнее время. Ведь Селести отвергает его!
Селести, Селести... Он мысленно представил себе, как гладит ее черные волосы, как раскалывает заколку, волосы густой патокой обволакивают тело. Вот он дотрагивается до ее нежного лица, гладит ее по нежному овалу, по плавному изгибу губ… Нет, ему никуда от нее не деться ни днем, ни ночь. Почему она отвергает его? Почему твердит, что для нее нет другого мужчины, кроме Гильерми? Он понимал ее, когда она избегала общения с ним, женатым мужчиной. Но теперь! Он, считай, свободен: развод оформляется, Вилма уехала и уже не вернется сюда! Он – свободный мужчина, он любит ее так, как не любил никого прежде, он готов ради нее на все! А она   бежит от него, отталкивает его, уезжает из этого дома. В голове всплыли ее слова, сказанные в недавнем разговоре: «В тебе нет ничего, что бы меня привлекало! Не прикасайся ко мне! Не обнимай меня! Не ходи за мной!» Энрики напрягся: «Она же любит, любит меня! Она хочет всего, что так отвергает, — я это чувствую! Тогда почему все так плохо, почему она не хочет быть тут, рядом со мной?! Что-то происходит или произошло очень важное, но я не знаю что...» Энрики зажег свет и посмотрел на часы. Было половина четвертого утра. Он снова лег и стал думать о Селести, женщине, сводившей его с ума.
В конторе он каждый миг искал повода, чтобы вызвать к себе Селести, занять ее каким-нибудь важным делом, например, разобраться у него в столе, потом приготовить ему кофе... Но Селести выглядела чересчур озабоченной, выполняя бесконечные поручения Анжелы, потом к ней приехала закадычная подруга из Понта-Поры, некая Дарси. Энрики бросил равнодушный взгляд на эту пожилую усталую женщину — он не мог понять, что ее связывает с красавицей Селести. Сколько загадок! Энрики тяжело вздохнул. К вечеру Сезар поручил ему провести переговоры с заказчиком, а когда он усталый вернулся в контору и попросил приготовить кофе в кабинет с подносом вошла шустрая Дейзи. Энрики поинтересовался, где Селести.
— Она отпросилась у доны Анжелы. Сказала, что хочет перевезти некоторые вещи на новую квартиру.
Энрики быстро допил кофе и спустился к машине.
Он уверенно вел машину хорошо знакомой дорогой и остановился на привычном месте, нажал известный код, поднялся на этаж, остановился у знакомой двери и, надавив пальцем звонок, замер в ожидании. Дверь отворилась. Испуганная Селести сняла его палец со звонка и пропустила в дом. На Энрики обрушилась темнотища, и он, споткнувшись обо что-то, схватился за руку Селести.
Она не отдернула руку и ввела его в темную гостиную.
— Почему без света? — Энрики оглянулся по сторонам, ища взглядом выключатель.
— Как назло сразу две лампочки перегорели. Видно, что-то с напряжением происходит. — Селести отошла от Энрики подальше. — Зачем ты пришел?
— Думал, может, помощь нужна? Вещи разобрать, например. Или вот лампочку заменить. — Говоря, Энрики шаг за шагом приближался к Селести и, закончив говорить, остановился рядом с ней и попытался ее обнять.
— Не надо! Пожалуйста, прошу тебя, уйди. – Она отстранилась.
— За что ты меня наказываешь? Я всю ночь думал об этом и ничего не надумал. Может, ты мне объяснишь, что происходит? — Он с силой притянул ее к себе.
— Энрики! Пожалуйста, оставь меня в покое!
Он осторожно провел пальцем по ее щеке, подбородку, шее.
- Пожалуйста, не надо. У меня много дел.
Он расстегнул пуговицу на ее блузке.
- Нет, Энрики! Нам нельзя!
- Можно, нам все можно. – Он, задыхаясь, целовал ее лицо, шею, грудь.
- Энрики! Я прошу тебя, не надо!
- Ты сводишь меня с ум…
- Нет!
- Да! Я люблю тебя, Селести
...Они лежали рядом. Энрики ощущал ее тело рядом с собой, вдыхал запах ее волос, различал во мраке цвет ее глаз. «Господи, я словно во сне! Или это и не я вовсе?..» Зашуршали простыни, Селести встала. На фоне окна обрисовался стройный черный силуэт. Он нежно окликнул ее. Она не отозвалась, по движению он понял, что она одевается.
- Что с тобой?  - встревожился Энрики.
Селести обернулась, и Энрики не увидел, почувствовал, что она плачет.
— Зачем ты пришел? Зачем? Я не должна была этого делать! Не должна!
Он попытался обнять ее, но она из страстной, нежной любовницы опять превратилась в неприступную, холодную женщину и оттолкнула его.
— Уходи! Оставь меня в покое.
—Ну, зачем ты так? — Энрики погладил ее плечо. —  Я же схожу по тебе с ума. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться. Иди ко мне!
—Нет, уходи!
— Почему? Почему?
— Это было безумием.
— Нет, его не было безумием. Это было счастьем. И ты это знаешь.
—Уходи!
— Я хочу пережить все снова...
— Уходи! — Селести дернула выключатель, от внезапного яркого света Энрики зажмурился. — Уходи! Я не люблю тебя!
Энрики резко повернул ее к себе.
— Любишь! Ты меня любишь! Я теперь это знаю! — Он притянул ее к себе. Силы, казалось, оставили ее, она не сопротивлялась и покорно отдала себя во власть его ласк. — Селести! Я хочу, чтобы ты была моей навсегда! Ты слышишь? Навсегда!
Сказка окончилась утром. Селести наотрез отказалась ехать с Энрики за Гиминьи, наотрез отказалась ехать с ним в контору. И опять она просила его уйти, оставить ее в покое. Он смеялся, не верил ей, пытался дотронуться, прикоснуться, обнять — Селести оставалась неприступной.
— Забудь обо всем. Это был просто порыв. Ты красивый мужчина, я не могла тебе отказать. Но это больше не повторится. — Селести протянула ему перегоревшую лампочку. — Ночь кончилась, Энрики.
— Как забыть? Мы только что любили друг друга. Я еще пахну тобой. И ты мне не лгала, Селести. Нет, ты любила меня и желала, чтобы я любил тебя. Ты была моей целиком! Вся без остатка! Я это знаю!
Она обернулась, и он не узнал ее. На него смотрело не лицо прекрасной девушки, на него смотрело лицо много пожившей, много испытавшей и очень уставшей женщины. 
- Уходи раз и навсегда!
Она распахнула дверь и вышла из квартиры.
Энрики догнал ее, схватил за локоть и  силой усадил в машину. Они ехали к дому Марты и продолжали утренний разговор. Энрики не собирался расставаться с Селести так, как настаивала она. Любовь Селести - драгоценность драгоценностей, которую он так добивался и добился, по настоянию девушки превращалась в мыльный пузырь. Все усилия, все надежды были бесполезны. Рядом с ним сидела неприступная, ожесточенная женщина, упрямо твердившая лишь одно: «Пусти, пусти, пусти меня!»
На лужайке перед домом их встретили Марта и дети.
Энрики все еще сжимал руку вырывающейся Селести. Марта испуганно посмотрела на их разгоряченные взволнованные лица, побелевшие от усилий пальцы Энрики, удерживающие Селести.
— В чем дело, сынок?
Энрики нехотя разжал пальцы и отпустил Селести. Она рванулась к сыну и взяла его на руки.
— Сынок! Поехали домой!
Жуниор подошел к ней и громко спросил:
— Вы ругались с папой? Почему?
Селести ласково улыбнулась Жуниору, спустила с рук Гиминьи, потрепав его за вихор, нежно сказала:
— Нет, дорогой, мы не ругались. Просто твой папа хочет, чтобы все жили у него дома, чтобы все были вместе. Он считает, что так будет лучше. – Селести поцеловала Жуниора и, взяв за руку Гиминью, усадила его в машину. — Поехали, Энрики, — как ни в чем не бывало, сказал она.
Марта подошла к сыну и тихо спросила:
— Энрики! Что происходит?
— Ничего, мама! Все в порядке, все в порядке.
Отвезя Селести на новую квартиру, он приехал в контору и сразу же наткнулся на Анжелу.
Она кивком указала ему на кабинет Сезара, и Энрики, не заходя к себе, вошел к отцу.
Сезар сидел, склонившись над утренней газетой. Энрики глянул ему через плечо: отец читал очередную статью о взрыве Башни. Энрики пробежал ее: обвинения в адрес их компании, нападки на Сезара, якобы уклоняющегося от помощи пострадавшим и семьям погибших.
Сезар отшвырнул газету:
— Это непростительно! Преступник разгуливает на свободе, обвинение не вынесено, а я сижу со связанными руками и читаю эти грязные домыслы.
— А чего бы ты хотел? Чтобы Клементину, которого и так без конца поливает грязью бульварная пресса, сел за решетку только потому, что тебе он кажется виновным?
— Я хочу, чтобы его, наконец, посадили. Он опасный для всех, и, прежде всего для нас, человек.
— Но против него нет улик, папа! — Все еле сдерживаемое раздражение вдруг вырвалось наружу, и слова Энрики звучали вызовом.
- Значит, их надо найти! — Сезар хлопнул кулаком по столу и грозно посмотрел на строптивого сына.
Энрики в который раз выслушал знакомые слова о личной вражде, которую Клементину испытывает к нему, Сезару Толедо, и ко всей их семье. О том, что взорвано дело всей жизни и клиенты перестали доверять им. О том, что дела идут все хуже и хуже.
В конце концов, Энрики не выдержал и перебил отца:
- Папа, сначала мы говорим то, во что верим, а потом верим в то, что говорим. Объективно против Клементину нет улик, ищи хоть днем с огнем. Ты хочешь сфабриковать их? Это другое дело. Только помни, что расправа над Клементину никоим образом наши дела не поправит. Потому что истинный преступник не этот несчастный да Силва.
- Замолчи! - закричал Сезар. – Ты, мой сын, защищаешь преступника, убийцу, вместо того чтобы быть мне опорой, поддержать меня...
Энрики повернулся на звук открываемой двери. Вошла Анжела и, оглядев их раскрасневшиеся лица, спросила:
— Ругаетесь из-за Жозе Клементину?
— Мы больше не ругаемся, — веско сказал Сезар, — я требую от Энрики в самое кратчайшее время подготовить мою пресс-конференцию. — Сезар повернулся и, хлопнув дверью, вышел из кабинета.
Энрики, чувствуя себя полностью опустошенным, рухнул в кресло и закрыл руками лицо: силы покинули его, он готов был разрыдаться.
— Не кисни! — Анжела присела на подлокотник кресла. — Давно пора...
— Пожалуйста, без советов! — оборвал ее Энрики. - У меня раскалывается голова: все ужасно. А главное, Селести уезжает на дома. — Энрики опустил голову еще ниже и не видел, как победно сверкнули глаза верной подруги. Он лишь услышал ее ободряющий голос:
— Тебе так будет гораздо лучше, поверь мне…

Глава 5

Сезар покинул кабинет в бешенстве. Только не хватало, чтобы сын вставал против него в такой напряженный, ответственный момент. Но почему все разладилось в его жизни, почему он ищет и не может найти точку опоры для своей мятущейся души? Почему всё и все только раздражают его? Все чаще и чаще Сезару казалось, что все окружающие, сговорившись, действуют против него. «Все это нервы, нервы», — успокаивал себя Сезар, садясь в машину. Хотя причины душевного разлада были ему понятны, легче от этого не становилось. Его угнетала необходимость расставлять все точки над I в отношениях с Лусией, но оставаться в подвешенном состоянии он дальше не мог, да и не хотел мучить Лусию, которая, он это видел, страдала не меньше.
Все, что они умалчивали, обходили стороной в своем общении, после ночи, проведенной им с Мартой, со всей очевидной неотвратимостью встало перед ними и требовало разрешения. Решение пришло само, единственно верное, а потому неизбежное. Каждый из них пришел к мысли, что расставание неизбежно, но ни он, ни Лусия не могли смириться и до конца понять, как их чувство, выдержавшее испытание временем, вдруг обесценилось, перестало быть главным, ради чего они круто повернули свои судьбы навстречу друг другу.
Они были вместе, рядом изо дня в день, делили одну постель, ели за одним столом. То, к чему они так стремились, свершилось. Но чувство притупилось, а близость, душевная близость, которая сменяет пылкую страсть, где-то потерялась, до них не дошла.
Сезар жалел Лусию, и даже ее лихие фразы типа: «Мне не привыкать расставаться  с мужчинами!» - вызывали в нем только сострадание. Жалел он и себя, как жалел бы любого другого человека, утерявшего нечто очень ценное. Такой драгоценностью все эти годы была для него Лусия. Воспоминание об их юношеском романе, о чистой, свободной от каких-либо влияний, страстной любви согревало его на протяжении всей жизни.
Никогда в жизни он не испытывал такого самозабвенного чувства — только он и она, только их страсть, всепоглощающая, стирающая все преграды. В Зальцбурге, в тот единственный день, что они провели вдвоем, им заново удалось пережить ту же страсть, тот же накал чувств.
Но размеренная семейная жизнь шаг за шагом, день за днем гасила этот накал. Сезар вспомнил, как добивался Лусии, как стремился любой ценой соединить с ней свою жизнь. И что же? Добившись Лусии, он неожиданно для себя стал обнаруживать в жизни зияющие пустоты. Ему не хватало привычной атмосферы дома, наполненной каждодневными хлопотами о благополучии семьи, проблемами сыновей, занятиями с внуками, доверительными беседами с Мартой. Он скучал по привычному жизненному укладу, по общим с Мартой и детьми заботам, общим радостям и горестям. Сезар любил Лусию, но, видно, одной любви, пусть самой страстной, для счастья оказалось мало.
Примерно так попытался он объяснить Лусии все, что творилось у него в душе. Но не только объяснить, Сезар хотел оправдаться. Он пытался еще раз шаг за шагом пройти вместе с Лусией весь их совместный путь и понять, где они споткнулись, где совершили роковую ошибку.
— Я не хочу, Лусия, чтобы все закончилось так. Я стольким пожертвовал ради тебя, ради жизни с тобой.
— Боюсь, Сезар, что не ради меня. Все твои жертвы были ради фантазии, которую ты когда-то, очень давно, не осмелился осуществить. Не я, а незаконченность действия двигала тобой.
Сезар пропускал мимо ушей резкий обвинительный тон Лусии, он давал ей выговориться, надеясь тем самым облегчить ее боль, а главное, они вместе рассуждали об их беде. Пусть боль, но у них все равно оставалось что-то общее.
— Нет, Лусия, — Сезар сжал виски, — никаких фантазий! Я искренне и страстно тебя любил! Мы расстались, и любовь к тебе превратилась в мечту. Ты всю жизнь была моей мечтой, Лусия.
— Была мечтой, а стала ночным кошмаром. Достойный итог... Нет-нет, я не ерничаю, просто мечта стала реальностью и потеряла свое очарование.
- Нет, Лусия, я сначала тоже так думал. Но посмотри на меня. Я, трезвый здравомыслящий человек, всю жизнь любил тебя. Не было дня, чтобы я не думал о тебе. И вот мы, наконец, вместе. И мы... расходимся.
— Да не меня ты любил, Сезар, ты любил мечту обо мне. Согласись, ты думал обо мне в трудные, нерадостные минуты? В такое время мы все склонны помечтать: что было бы, если бы... я женился на другой, жил бы в другом месте... Я была для тебя неким альтернативным вариантом, который ты время от времени рассматривал.
— Нет, опять нет, Лусия. Ты слишком все упрощаешь.
- А в жизни все просто, заметь. Это мы все усложняем, запутываем, чтобы казаться лучше, оправдаться перед собой или кем-нибудь еще.
Лусия замолчала. Сезар видел, что она на что-то пытается решиться. И не ошибся.
— Помнишь, в Зальцбурге ты спросил меня: хожу ли я к психоаналитику? Тогда я не ответила тебе, а теперь отвечу: да, я ходила к психоаналитику. И знаешь, что я пыталась выяснить? Почему всегда, всегда я расстаюсь с мужчинами? Теперь я спрашиваю тебя, Сезар: что во мне такого, что мужчины, которые нужны мне покидают меня? Помоги мне понять это.
Сезар задумался, Лусия застала его врасплох, ведь, что греха таить, все это время он самозабвенно анализировал собственные проблемы, а вот Лусия оставалась неодушевленным предметом, манекеном, который он переставлял с места на место, пытаясь определить ее в нужный угол. Но Лусия, живая, страдающая, стояла перед ним со слезами на глазах и тоже просила о помощи.
— Может быть, ты самодостаточна? А я, как и остальные мужчины, был в твоей жизни этим «Если бы я вышла замуж за Сезара?..»
— Если бы я вышла замуж за Сезара, это был бы мой единственный брак. Так я думала всю жизнь, но теперь я думаю иначе. Ты ведь оставил меня тогда не потому, что боялся потерять семью, положение в обществе, деньги. Нет! Ты просто всегда любил Марту. И у меня не было ни единого шанса.
Сезар молчал, не зная, что ответить Лусии, а врать ему не хотелось...

...Он остановился на перекрестке. «Налево пойдешь, направо пойдешь, прямо пойдешь», — вспомнил Сезар слова из детской сказки и задумался над выбором. Зажегся зеленый свет, и Сезар лихо повернул направо. К своему дому, своему единственному дому.
Марта встретила его в элегантном черном платье, украшенном двумя белыми зигзагообразными линиями. Платье удивительно шло ей, подчеркивая ее стройность и изящество. Ожерелье из крупного жемчуга придавало наряду законченный вид.
Марта крайне удивилась приходу Сезара, хотя ее праздничный вид, как и обилие ваз со свежесрезанными цветами, говорил о том, что она кого-то ждала. Но она, как ни в чем не бывало села перед ним в кресло, обратившись вся во внимание.
Сезару было не до церемоний, они слишком напрягали его, отнимая последние силы. Да и какие между ним и Мартой церемонии?! Он сказал, словно рубанул:
- Мы с Лусией расстаемся.
Ни один мускул не дрогнул на лице Марты.
- Расстаетесь? Почему?
Этот простой вопрос неожиданно поставил Сезара в тупик. Описывать Марте все нюансы их взаимоотношений с Лусией? Это показалось ему глупым, да и не за этим он сюда пришел. Но за спокойствием Марты, он это понимал, скрывалось желание знать, хорошо ли Сезар все обдумал.
- Не знаю. Мы в чем-то ошиблись, наши отношения зашли в тупик. Все последнее время Лусия и я обсуждаем случившееся. И ты знаешь, мы говорим о наших взаимоотношениях как о чем-то отжившем, умершем. – Сезар безотрывно смотрел на Марту, пытаясь угадать по выражению лица ход ее мыслей, ее настроение. – Марта, да при чем тут Лусия?! Все, что произошло между нами…
Марта остановила его. И Сезар чутко уловил ее желание не быть причастной к его разрыву с Лусией. Он вспомнил ее слова, сказанные той ночью: «Ты должен сам во всем разобраться. Сам!»
— Нет-нет! Я не собираюсь говорить, что ты, твое поведение в ту ночь подтолкнули меня.
Марта улыбнулась:
— Я только ответила на твое предложение. Ответила так, как хотела. Но это ничего еще не значит. - Улыбка незаметно ушла с ее лица. — Сезар! Ты не торопишься уходить от Лусии?
Последние слова Марты неприятно кольнули Сезара. Он, конечно, не ждал, что бывшая супруга после первых его слов кинется ему на шею, но хотя бы искру радости в ее глазах он надеялся заметить. Однако Марта с отстраненным видом сидела перед ним и со спокойствием постороннего человека ждала его ответа. Что ж, он дал ей это право — быть для него посторонней, - жаловаться нечего.
— Не знаю. Марта, — честно признался Сезар. - Я совсем запутался. Но ты не волнуйся, я пришел не за тем, чтобы предложить начать все сначала. Нет, Марта, я пришел к тебе как к другу. За советом.
— Вряд ли я смогу быть тебе другом, — Марта вскинула на Сезара удивленные глаза.
Их разговор напоминал Сезару поединок на ринге, а каждое неожиданное слово — точный удар. Сейчас такой точный и неожиданный удар он нанес Марте. Она явно не рассчитывала быть ему другом. Только другом.
Наконец, ее брови поползли вверх, а от кажущегося спокойствия не осталось и следа. «Ты, голубушка, занервничала», — с удовлетворением подумал Сезар.
— Мне ведь не с кем откровенно поговорить об этих вещах. Я привык всем сокровенным делиться с тобой. Мы ведь всегда были с тобой откровенны. Вот по старой памяти и решил...
«Опять она пропустила удар, думала, что я заговорю про чувства. Но ты призываешь не торопиться, и я послушаюсь твоего совета. Надеюсь, время играет в моей команде», — мысленно проговорил Сезар, наблюдая за реакцией Марты.
Она поднялась:
- Извини, я тебя оставлю. Луиза наверху ждет моих распоряжений. Поднимусь к ней.
Сезар развел руками, но тут в гостиную вбежал Жуниор, кинулся на шею Сезара и потащил его с собой в детскую. Так что наверх им пришлось подниматься всем вместе.
Сидя в детской, Сезар внимательно прислушивался  к тому, что происходит за пределами комнаты. До него доносились голоса Марты и Луизы, их ходьба из комнаты в комнату. Наконец, Марта возникла на пороге детской.
— Я пришла попрощаться, у меня назначена встреча, и я не могу не пойти.
— Я тоже ухожу, — засуетился Сезар, откладывая в сторону игральный кубик.
Тиффани и Жуниор повисли у него на шее и руках, умоляя остаться и доиграть.
- Я пришла попрощаться, у меня назначена встреча. Конечно, если есть время, поиграй с ними. Они так рады твоему приходу.
Сезар внимательно оглядел свою бывшую жену. Царственное спокойствие снова проявлялось в каждом ее жесте, каждом движении головы, плеч. «Она не играет в спокойствие, она действительно спокойна», — с удивлением подумал Сезар и взял Марту под руку.
— К сожалению, не могу. — Он помахал рукой внукам. — Хочу сегодня переехать в отель. Сам не знаю почему, но я все время, что жил у Лусии, оплачивал свой номер в «Магнолии». А потом обязательно надо заехать в офис. Энрики должен был договориться на завтра о пресс-конференции.
Они спустились вниз и остановились у машины Марты. Сезар уже на прощание поцеловал ей руку, но все не отходил от машины.
- Я тут подумал: может, сходим куда-нибудь вместе, поужинаем? Я тебе позвоню. – До него вдруг дошло, что он приглашает Марту на свидание.
Марта махнула рукой, и они разъехались в разные стороны.
Было около шести часов вечера, и Сезар очень надеялся, что не застанет Лусию дома. Записка, телефонный звонок представлялись ему куда менее болезненными, чем личное прощальное свидание. Он, безусловно, не собирался порывать с Лусией и для себя решил, что приложит все силы и сохранит с ней добрые, дружеские отношения. «В конце концов, мы не сделали друг другу ничего плохого, но то, что жизнь не сложилась, очевидно, не только мне, но я ей. Однако дружба будет потом, сейчас мне надо как можно деликатнее поставить точку на нашей совместной жизни».
Он поднялся в квартиру, вставил ключ в замочную скважину, но дверь оказалось запертой на щеколду. «Лусия дома», — огорчился Сезар, но отступать было некуда. Он нажал на кнопку звонка. Лусия открыла дверь, и он тяжело перешагнул порог дома своей возлюбленной. Лусия тут же отошла к окну и не проронила ни слова. Он прошел в гардеробную, достал чемодан и стал складывать туда аккуратные стопки белья, рубашки, галстуки. Потом достал кофр и упаковал костюмы. Занятый сборами, он не заметил, как в дверях появилась Лусия и молча бросила взгляд на него, нагруженного коробками с обувью, на чемодан и кофр, стоявшие у порога.
- Вот, кажется, все собрал. Если что забыл, зайду, заберу на днях.
Все умные разговоры, объяснения, выяснения – все куда-то улетучилось. Перед ним стояла несчастная женщина, которая страдала по его вине. И он чувствовал себя виноватым перед этой чудной, прекрасной женщиной, которую он, несмотря ни на что, любил.
- Ты отлично со всем управился, - голос Лусии звучал буднично, - и я попросила привратника помочь тебе отнести вещи в машину.
- Лусия, — позвал он ее.
- Молчи, Сезар. молчи. - Лусия отвернулась, стараясь спрятать от него глаза, полные слез. - Не надо ничего говорить. Все правильно, все правильно.
— Вот ключи. — Сезар протянул ей связку, — не  оставлять же их привратнику.
— Я тоже должна тебе кое-что вернуть. — Лусия разжала кулак, и на ее ладони заблестел перстень, подаренный Сезаром.
- Я его не возьму. - Сезар сжал ее пальцы. — Хоть что-то должно тебе напоминать о наших счастливых, прекрасных днях. Пожалуйста, оставь его себе. Я тебя очень прошу.
Слезы переполнили глаза и медленно покатились по щекам Лусии, она вытерла их и постаралась улыбнуться:
— Можно подумать, что я только и собираюсь вспоминать наши с тобой прекрасные моменты. Я хочу все забыть. Забыть поскорее. — Она всунула ему кольцо. - Забери! Я пойду к себе. Ужасно не люблю расставания.
- Лусия, - Сезар прижал ее к себе, - прости меня за то, что я появился на твоей свадьбе. – Сезар замолчал, чувствуя, как в горле собирается комок. - Может быть, Эдмунду сделал бы тебя счастливой, в отличие от меня.
— Да нет, Сезар, не сделал бы. Не вини себя попусту. — Лусия вывернулась из его объятий и направилась, не оборачиваясь, к спальне.
Сначала Сезар смотрел на ее спину, потом на захлопнувшуюся дверь. Он не слышал, как вошел привратник, взял вещи, и лишь когда тот робко кашлянул над его ухом, напоминая о законных чаевых, Сезар опомнился.
— Жаль, очень жаль, — пробормотал Сезар, отсчитывая изумленному привратнику деньги, и заторопился прочь.

На следующий день в конференц-зале гостиницы «Шератон» Энрики открывал пресс-конференцию. Подтянутый, собранный Сезар оглядел стоявшие перед ним микрофоны — их было около двух десятков — и прочистил легким покашливанием горло. Он должен покорить собравшихся здесь журналистов, должен убедить их в своей невиновности, в своем желании помочь пострадавшим людям.
Он плохо слушал Энрики, последний раз пробегая главами подготовленные сыном и Анжелой тезисы. Он не любил говорить по бумажке и, едва до него донеслось:
«Слово предоставляется сеньору Сезару Толедо», немедленно убрал бумажки в карман.
- Я собрал вас на эту пресс-конференцию, чтобы заявить о заключении, к которому пришла экспертиза. Бомбы были заложены в стратегически важных местах и приведены в действие по телефону. При помощи вот этого аппарата. – Сезар достал и поднял вверх пейджер в форме сердечка. – Да, пейджер-сердечко для любовных сообщений сыграл роль детонатора.
В зале началось волнение, защелкали фотоаппараты, журналисты стали наперебой выкрикивать вопросы. Энрики с трудом удалось восстановить порядок, и Сезар продолжил:
— Я не ошибусь, если скажу, что только специалист, разбирающийся в подготовке взрывов, либо пиротехник мог додуматься до этого. Как вы все знаете, один из подозреваемых по этому делу — Жозе Клементину да Силва — когда-то работал пиротехником.
Где-то в глубине зала раздался громкий выкрик, но Сезар не расслышал слов и попытался продолжить речь. В зале творилось что-то невообразимое: корреспонденты повскакивали со своих мест и бросились к центральному проходу, туда же фотографы нацелили и объективы своих камер, отвернув их от Сезара.
— Я ничего не понимаю. — Сезар растерянно посмотрел на сына и Анжелу, сидевших рядом.
И опять из прохода донесся выкрик. Теперь Сезар отчетливо расслышал слова:
— Я не взрывал «Тропикал-тауэр шопинг»!
Анжела и Энрики вскочили со своих мест, пытаясь рассмотреть того, кто произнес эти слова. Но Сезар не суетился, потому что уже знал, кто приближается к нему.

Глава 8

Сандра была на седьмом небе от счастья. Как все отлично устроилось! Она с блаженством развалилась на широкой постели. Она, Сандра да Силва Толедо, живет в роскошном особняке, ей прислуживает горничная, родственники мужа воспринимают ее как полноправного члена семьи. С ней носятся и о ней заботятся. Сандра взбрыкнула ногами от восторга. Не сон ли это?
А ведь были моменты, когда их брак с Александром казался весьма проблематичным. Она никогда не забудет свои рыдания после отъезда Александра из Рио, на вторую неделю их медового месяца. Тогда, впервые за долгое время, к ней вернулось забытое чувство собственной никчемности. Брошена мужем в медовый месяц! А ведь ей казалось, что стоит только женить Александра на себе, как все или почти все проблемы решатся! А он — упрямый осел, все нянчится с этим идиотом, ее папашей, носится с его проблемами, невзирая на слезы, просьбы, требования Сандры бросить Клементину. Сандра вспомнила, как она, гонимая жалостью к себе, злостью на Александра и ненавистью к отцу, спустилась в ресторан гостиницы. Метрдотель проводил ее к пустующему столику. Сандра шла давно забытой походкой, отчаянно покачивая своими крутыми бедрами. Не прошло и десяти минут, как к ней за столик подсели двое мужчин. Как ни в чем не бывало, Сандра улыбалась направо в налево, кокетничала со своими новыми знакомыми, пила шампанское, танцевала. А когда один из знакомцев пошел провожать ее, не стала возражать. Не стала она и противиться желанию мужчины остаться у нее на ночь, хотя на душе было тошно. Но не будь она Сандрой, не отомстит Александру за его упрямство, за свое одиночество.
Наутро ей стало страшно. Она лежала рядом с незнакомым мужчиной и кляла себя, свою гадкую натуру и того, кто считался ее отцом. Все ее беды и несчастья из-за Клементину! Сначала он отнял у нее мать, теперь именно он отнимает у нее мужа. А мужа Сандра терять не хотела. Тогда, в шикарной гостинице Рио, Сандра впервые поняла, что любит Александра, этого очкастого робкого парня, и уже не представляет без него своей жизни. Ей стало страшно от одной мысли, что он узнает об этой ее разгульной ночи. Тогда конец всем ее надеждам и мечтам! И все ее старания и усилия окажутся напрасными! Ей снова придется вернуться в убогую комнатенку в Бешиге. Злость и отчаяние душили ее, она чувствовала себя стоящей на краю пропасти, в которую всегда боялась свалиться. Но вот раздался звонок. Она сняла трубку и услышала голос. Извиняющийся, трепетный, родной голос мужа. И Сандра поклялась себе, что больше никогда не прибегнет к такой мести и не обманет Александра, своего любимого мужа, с помощью которого она должна была круто изменить себя и свою жизнь...
Она очень старалась быть ему хорошей женой. Смирилась с жизнью в Бешиге, готовила обеды, убиралась в комнатенке, стирала и гладила его рубашки. И любила его страстно и нежно, словно пыталась смыть то черное пятно, что грозило омрачить их отношения. Она все чаше и чаще просила защиты у Господа Бога, а главное, молила, чтобы Александр никогда не узнал об ее измене. И она ласкала мужа и клялась ему в любви; она любила мужа и требовала от него таких же клятв. Клятв в вечной, неразрывной любви. Он клялся, она слушала его вековые слова, смотрела в его преданные глаза — и ужасалась своей дурацкой выходке. Сомнения и страхи так измучили Сандру, что она, в конце концов, призналась в своих похождениях Бине.
- Бина, как же я могла так поступить? Правильно про меня говорят — потаскуха. Я выиграла в лотерею — мне достался такой муж! Ведь Александр — чудо! Мечта любой девушки — благородный, мягкий, добрый, нежный. Ведь меня никто и никогда так не любил. И дело здесь не только в том, что нам хорошо в постели! Нет! Никто никогда не относился ко мне с таким обожанием, не заботился обо мне, не оберегал меня! А я вела себя как самая последняя дрянь!
Сандра никогда не забудет, как плакала она на высокой груди подруги, как утешала ее Бина, как точно подметила главное: Сандра по-настоящему влюбилась в Александра.
И Сандра как могла, старалась искупить свою тайную вину перед мужем, старалась выполнить свое обещание сделать его самым счастливым человеком на свете. Но нередко ей казалось, что Александр чем-то раздражен, недоволен, и она списывала все это на нескончаемую работу и пыталась использовать и его усталость, и раздражение в своих целях. Целей-то не было, была одна цель — поселиться в доме его родителей. Но Александр упрямо стоял на своем — он, видите ли, не хотел одалживаться у Марты, которая была против его женитьбы на Сандре, не смирилась с ней и по сей день.
Сандра не рассказывала Александру, как однажды его мать пришла к ним: «Случайно оказалась поблизости, и вот решила посмотреть, как живет мой сын». Марта осмотрела их тесную комнатенку, убогую мебель, неубранную кровать за занавеской. Сандра помнит, как свекровь скривила губы: «Мне жаль Александра». «Правильно делаете, что жалеете, — ответила тогда Сандра. — Нищета — страшная вещь, дона Марта. Очень страшная. И вы прекрасно знаете, что он живет в этой вонючей конуре только из-за вас!» По тому, как вздрогнула свекровь, как заторопилась уходить, Сандра поняла, что ее слова пробили брешь в мощной обороне Марты, и она принялась с новой силой убеждать мужа, что сможет завоевать расположение Марты и ужиться с ней вместе. Однако Александр улыбался, целовал ее и говорил, что ему очень нравится жизнь в Бешиге.
Сандра поморщилась, вспоминая запах кислой капусты, каким был пропитан грязный подъезд ее дома. Она накинула шелковый халатик и подошла к окну. До нее донеслись голоса детей Энрики, плескавшихся в бассейне; на зеленой лужайке, окруженной зарослями рододендронов, бегали солнечные зайчики, порождаемые сверкающими брызгами фонтана. Нет, пусть она нарушила свою клятву и обманула Александра, — ее жизнь в этом доме стоила лжи.
Сандра отошла от окна и села перед туалетным столиком. Она медленно расчесывала волосы и пристально рассматривала себя в зеркало. Очаровательное личико с яркими светло-карими глазами, вздернутый носик, полные чувственные губы. Что бы ни было, а Александр не сможет отказать себе в удовольствии видеть ее, целовать, ласкать, любить…
И, тем не менее, Сандра должна была немедленно что-то предпринять, ведь Александр сходит с ума, ожидая появления на свет их сына. Сына! Сандра вздохнула и набрала номер своей закадычной подруги:
- Бина! Я тебя жду!

Вот уже второй месяц Бина Коломбо вместе со своей тетушкой Саритой и подружкой Лузенейди жила в доме Диолинды Фалкао, выполняя завещание своей благодетельницы тетушки Эглантины. Слава Богу, ее привидение перестало пугать Бину с тех пор, как она решила не покидать гостеприимный дом Фалкао. Да и зачем ей было суетиться? Диолинда всячески старалась образовать ее, научить хорошим манерам, одним словом, сделать из нее даму высшего света, достойную своих миллионов.
Мысли о деньгах привели Бину в туалетную комнату, где красовалась ее недавняя покупка — золоченый унитаз. Каждый раз, приближаясь к этому чуду, Бина осознавала себя по-настоящему богатой женщиной. Хорошо, что она не послушалась Сариту, отговаривавшую ее от этой сумасшедшей покупки (цена и правда была сумасшедшей)! Бину Коломбо не перешибить! Если дала клятву — как только станет миллионершей, сразу купит себе самый дорогой унитаз, — обязательно ее выполнит. Бина погладила золотистую поверхность бачка и, выйдя из туалета с чувством исполненного долга, приказала подобрать для нее подходящее платье для визита к Сандре.
— Бина, — долетел до нее голос Диолинды, - спустись ко мне!
Диолинда сидела за накрытым столом, в середине которого красовалось блюдо с пирогами. От пирогов, «твоих любимых, с маслицем», Бина наотрез отказалась, а от чая с жасмином, предложенного суетящимся вокруг них Клаудиу, отказаться не смогла. Диолинда с нежностью смотрела на свою подопечную:
— Ты слишком засиделась в четырех стенах, ангел мой. Тебе надо развеяться.
— Зачем мне развеиваться? — В голосе Бины прозвучала неподдельная тоска. — Наоборот, я хочу задыхаться, чтобы внутри все горело-полыхало. А у меня в сердце что — пустота... — Бина тяжело вздохнула.
Она нисколько не лукавила, не играла роль несчастной. Слова благодетельницы невольно заставили ее задуматься о странностях судьбы. Вокруг нее было столько ухажеров, а она по-прежнему оставалась одна-одинешенька, несмотря на все свои миллионы. Вот где бродит этот Агустиньо, этот «Понимаешь»? Столько раз они сговаривались о свидании,  но каждый раз происходило что-то непредвиденное, мешавшее им увидеться наедине. Последний раз вмешался дон Эдмунду Фалкао. Бина не поняла, о чем у них шла речь, хотя старательно прислушивалась к их шумному разговору. «Понимаешь» явился не один, а с неразлучным братцем Куколкой. Они ругались с доном Фалкао, кричали о какой-то работе, которую они выполнили для него, и требовали с него денег — за сложность и опасность. Эдмунду отнекивался, говорил, что расплатился с ними. Бина слушала их громкие голоса и все ждала, когда они сцепятся врукопашную. Так бы оно и случилось, не вмешайся в ссору Диолинда. Расстроенные братья убрались восвояси, а Бина, Разнаряженная и напомаженная, так и не дождалась своего ненаглядного «Понимаешь». Зато тут же к ней подлетел Принц (Бина с некоторых пор так величала Эдмунду за его гордый вид, статность и красоту). Но Принц, несмотря на все свои манеры, обхождение, приглашения пройтись туда-сюда, оставался к ней равнодушным. Да и тетушка Сарита все нашептывала ей, что хитрая Диолинда не знает, как выманить у Бины деньги, вот и подсовывает ей своего ненаглядного сыночка, который до сих пор никому не приглянулся.
А Бине тогда зачем залежалый товар? Конечно, быть женой такого человека, как Эдмунду Фалкао, ходить с ним под руку в кино, появляться на людях — привлекало Бину, и она нет-нет, да и задумывалась над таким поворотом своей жизни. Но разве сравнишь его с горячим, залихватским Агустиньо?! Тот и пошутит, и по заду шлепнет так, что сердце замирает, и словечко нужное к месту скажет. И какие бы гадости ни говорила Сандра о своих дядьях, как ни уговаривала ее кинуться на шею Фалкао, — Бина, как нежный цветок в пустыне, сохла по Агустиньо...
- Так поедем, моя милая, в парк, — прервала ее размышления Диолинда. — Развлечешься, покажешь себя людям, ты ведь должна входить в высшее общество...
При словах «входить в высшее общество» Бина вздрогнула, вспомнив, что Сандра давно ждет ее в своем роскошном доме, который Бина до сих пор еще не посетила.
- Извините, дона Диолинда, — важно произнесла Бина, — я должна подняться в свои апартаменты.
Она поднялась к себе и, покопавшись в разложенных Лузенейди нарядах, выбрала ярко-зеленый костюм с узкой юбкой до колен. Она долго вертелась перед зеркалом под пристальным взглядом Лузенейди, присовокупив к костюму белую лакированную сумку и, довольная своей солидностью, отправилась в гости к подруге.
Дом Толедо произвел на Бину впечатление. Прежде чем подняться к Сандре, она обошла гостиную, заглянула в столовую. Обвела оценивающим взглядом старинную мебель, картины, дорогую посуду и бросилась к подруге с объятиями:
— Какой роскошный дом, Сандра! Как я рада за тебя, коллега. Да, теперь я могу это сказать с чистой совестью. Вот. — Бина уселась в кресло. — Кто бы мог подумать, что мы с тобой будем жить в таких шикарных домах, вращаться в высшем обществе? Мы ведь с тобой стали настоящими дамами.
— Я из кожи вон лезу, чтобы обучиться манерам воспитанных людей. Не хочется выглядеть коровой, — честно призналась Сандра подруге.
— Не волнуйся, — покровительственно сказала Бина, — я тебе все расскажу, всему научу. Посоветую, как и что лучше делать. Знаешь, я уже своя в этом мире. — Бина обвела рукой спальню Сандры. — Вот теперь нам надо спуститься и выпить пятичасовой чай.
- Но сейчас только три часа?
- Это не важно, пятичасовой чай пьют после обеда, и не важно, сколько показывают часы, богатые люди все равно называют его «пятичасовым». У богатых так заведено, - вещала Бина. – Пьют чай по три раза на дню, но все они пятичасовые. Кстати, где у тебя колокольчик, каким ты вызываешь прислугу?
- Никакого колокольчика! - Сандра округлила глаза. – Здесь такие вещи не в ходу. На вид тут все гордые, а по натуре — простоваты.
Бина все сокрушалась по поводу колокольчика, а когда поняла, что Сандра не шутит, очень разочаровалась:
-Я думала, они шикарно живут...
— Да успокойся ты, я сейчас сама позову. — Сандра подошла к двери и крикнула: — Лу, неси чай!
Бина снова возмутилась:
— Сандра, тут что-то не так, наверное, ты просто не знаешь, где они прячут свой колокольчик. Должен быть хоть какой-то звонок! Представляю себе, как дона Марта кричит: «Лу!» Нет, Сандра, от тебя скрывают, где они держат этот колокольчик.
— Да постой ты со своим колокольчиком! У меня есть проблема. — И Сандра честно рассказала подруге о своих неприятностях...
Бина онемела, враз забыв и про пятичасовой чай, и про спрятанный колокольчик.
— Ты сошла с ума, сестренка! На твоем месте я немедленно призналась бы Александру!
— Призналась! И вернулась бы в свою трущобу!
— Ну, я тогда не знаю, чем тебе помочь.
— А я знаю, я все уже придумала. Вот слушай...
Бина с выражением бесконечного, безысходного страдания смотрела на несчастную подругу, не в силах представить себе, как можно выкрутиться из такого сложного положения.
— О чем вы тут секретничаете? - В комнату вошел улыбающийся Александр и, подойдя к Сандре, нежно поцеловал ее. —   Я уже знаю, что у тебя гости. Луиза сказала. Она, кстати, зовет вас пить чай.
Ошарашенная известием, Бина заторопилась домой и стала прощаться. Александр, не сводивший глаз с Сандры, не задерживал ее.
— Приходи чаще. Дорогу ты теперь знаешь, Сандра же всегда тебе очень рада. А тем для обсуждений у вас теперь будет предостаточно, правда, Сандра? — Александр многозначительно посмотрел на жену.
— Обязательно. — Бина тоже посмотрела на Сандру и уже у двери добавила: — Сандра хочет сказать тебе что-то важное, Александр.
Но в двери показалось испуганное лицо Луизы.
— Сеньор Александр, извините меня, я думаю, вам лучше спуститься. В гостиной сеньор Сезар сцепился с сеньором Клементину.
Александр, отстранив Луизу, заторопился вниз. Из распахнутой двери до Бины долетали громкие голоса, слышны ей были и отдельные слова, а иногда и фразы. Чем дольше прислушивалась Бина, тем очевиднее становились, что внизу бушует буря. В таким роскошном доме — и такие слова: «Морду набью!», «Ты сестру убил!», «Убийца!». Но это были только цветочки. Грохотанье мебели, женские вскрики... Бина с испугом посмотрела на подругу.
- Там, кажется, дерутся, Сандра!
Сандра сидела с перекошенным от злости лицом и тоже прислушивалась к происходящему на первом этаже. Но вот она поднялась и подошла к телефону.
- Я вызову полицию!
Бина вырвала из ее рук телефонную трубку.
- Там же твой отец!
Лицо Сандры исказилось от ненависти.
- У меня нет отца! Он преступник, убийца! Его место в тюрьме! Если бы не Александр, он бы там сгнил. А я бы только порадовалась этому! – Сандра зарыдала. – Какого черта он сюда приперся? Скандалить? Снова позорить меня? Ненавижу, ненавижу всех этих ублюдков, моих родственничков!
- Зачем ты так? — Бина пыталась остановить истерику подруги. — Они хорошие люди! И я решила помочь им. — Бина сама распалилась не на шутку. - «Понимаешь» рассказал, что твой отец ищет деньги на кафе. Я собираюсь дать ему денег.
Бина не ожидала, что ее слова вызовут такой гнев подруги. Сандра подлетела к ней и прошипела:
— Запрещаю тебе помогать им. За-пре-щаю!
Слова Сандры только больше распалили Бину.
— Я открою кафе в мастерской — и точка! А ты не вмешивайся в мои дела. У тебя своих по горло. Учти, — Бина распалялась все больше и больше, — если ты сегодня не расскажешь все Александру, я сама расскажу завтра!
Она поднялась и, вежливо раскланявшись с подошедшим Александром, важно прошествовала к двери. Но на этом потрясения для Бины не кончились. Не успела она добраться до дома и подняться в свою спальню, как широко распахнулась дверь и на пороге возникла тетушка Сарита. Глаза ее блестели, щеки пылали, словно она сидела у костра.
- Я же просила тебя не входить без стука. – Бина строго посмотрела на запыхавшуюся толстушку Сариту. – У нас, людей из высшего общества, так не принято.
- Сейчас узнаешь, что принято у людей высшего общества. – Сарита поплотнее прикрыла дверь. – Ты ушла, а я после этого пятичасового чая пошла в библиотеку газетку почитать. И вот слышу разговор. Клаудиу говорит Диолинде, что видел в ее руках… мобильный телефон, когда взорвали Башню. Оказывается, они отвезли тетушку Эглантину в Торговый центр, Клаудиу оставил ее там, а сам спустился к Диолинде за какой-то камеей. А Диолинда сидела в машине с телефоном в руках. Тут и грохнул Центр.
— А что она ответила?
— Потребовала забыть об этом раз и навсегда!
Бина отказывалась верить тетушкиным словам. В ее голове не укладывалось, как интеллигентная пожилая дама дона Диолинда взрывает Торговый центр.
Сарита не унималась, настаивая на своем:
— А ты помнишь, как погибла Эглантина? Во время взрыва! А как она туда могла попасть на инвалидной-то коляске? Теперь ясно, что туда отвезла ее лучшая подруга. Бина, Диолинда, верно, очень надеялась, что будет наследницей Эглантины! Ведь о том, что все завещано тебе, она не ведала ни сном, ни духом. Гореть мне в аду, дело пахнет керосином, Бина!
Бина задумчиво расстегивала пиджак своего ярко-зеленого костюма.
— Не пахнет, а воняет.

Глава 9

С того момента, как ей позвонил Карлиту и попросил о конфиденциальной встрече, Марта потеряла покой. Карлиту, преданный слуга Рафаэлы, оставался ей верен по сей день. Он пришел к Марте как к лучшей подруге своей погибшей хозяйки и рассказал о вскрытом сейфе, где, помимо драгоценностей, хранилось и завещание Рафаэлы.
— Ведь завещание есть, дона Марта. Сеньора Рафаэла была очень состоятельной Женщиной, вы сами знаете, и мне бы хотелось, чтобы ее воля была исполнена.
Марте и самой не раз приходила в голову мысль о наследнике Рафаэлы, но как его разыскать без завещания, она не знала, а занятая собственными проблемами и проблемами детей, совершенно упустила из виду, что истекали три месяца со дня гибели Рафаэлы. И если не объявится наследник, которому завещано ее состояние, то все имущество, деньги на счетах отойдут в пользу государства.
Тогда они с Карлиту просидели целый день, обсуждая путь, который, возможно, приведет их результату. Путь подсказал сметливый Карлиту, вспомнивший, что когда-то Рафаэла и Лейла часто созванивались, назначая встречи адвокату Монтейру.
На следующий день Марта отправилась в адвокатскую контору. Монтейру выслушал Марту. Его вмиг посерьезневшее лицо свидетельствовало о том, что Марта задала ему весьма  непростой вопрос.
- К чему интересоваться наследником, если завещание пропало? - Монтейру вперил в Марту  свои маленькие острые глазки.
Но Марта проявила настойчивость, и как Монтейру ни старался уйти от обсуждения этой темы, Марта не сдвинулась с места, пока не вынудила адвоката заговорить.
— Должен для начала сообщить вам, что я ничего не знаю о завещании Рафаэлы. Я составлял только завещание Лейлы. Это было так называемое закрытое завещание,   эта   форма   предусматривает  абсолютную конфиденциальность не только самого завещания, но и факт его наличия не подлежит разглашению.
— А где все состояние Рафаэлы? Я прекрасно знаю, что она была если не богатой, то очень состоятельной женщиной и рачительной хозяйкой. Она не могла не позаботиться о своем состоянии. А раз так, то она могла сделать это только через вас! — Марта еще долго говорила, уверяя опытного законника, что она не преследует каких-либо корыстных целей.
— Повторю еще раз: у Рафаэлы Катц на момент ее гибели не было никакой недвижимости, никаких финансовых средств. Все, чем она располагала, она перевела на имя сеньоры Лейлы Сампайу. — Монтейру выждал, когда пораженная услышанным Марта придет в себя. — Пропало завещание Лейлы Сампайу, а не завещание Рафаэлы Катц.
Марта встала и заходила по просторному кабинету Монтейру. Ей надо было привести свои мысли в порядок.
«Конечно, ближе Лейлы у Рафаэлы не было человека, и, зная своих родственников, - Марта почему-то сразу представила себе Сандру, - Катц еще при жизни переписала на имя своей любимой подруги все, чем она располагала. Таким образом, она избавила Лейлу от возможных притязаний и склок с семейством да Силва. Любое завещание можно оспорить, но нельзя оспорить желание человека отдать свое имущество другому. — Марта почувствовала, что ход ее мыслей верен, и начала рассуждать быстрее. — Рафаэла всегда была крайне предусмотрительной, она не могла не подумать о том, как распорядится одинокая Лейла ее деньгами и ценностями. Наверняка завещание Лейлы было составлено на условиях Рафаэлы, и имя наследника также назначалось с ее согласия либо просто было указано ею».
— Не кажется ли вам, что имя наследника Лейлы Сампайу поможет разыскать и само завещание? Тот, кто его выкрал, был заинтересован в том, чтобы наследник не получил наследства. Другой цели я не вижу.
Монтейру задумался и попросил у Марты несколько дней на обдумывание и согласование дальнейших шагов со своими партнерами. Возвратясь домой, Марта тайком от Анжелы договорилась о встрече с Карлиту и подробно посвятила его во все детали своей беседы с Монтейру.
— Дона Марта, я маленький человек, хотя не лишен глаз и ушей. Я с вами согласен: завещание надо искать среди врагов Клементину да Силва. — Карлиту помолчал, поглаживая ладонью свою лысую голову, что обычно выражало крайнюю степень озабоченности. – А может, и среди недругов Рафаэлы.
— Ты лучше меня знаешь недругов Рафаэлы и Лейлы. Не тороплю тебя с ответом, но задумайся над этим.
Карлиту опять долго поглаживал голую, как бильярдный шар, голову и, наконец, осторожно произнес:
— В последнее время у них были сильные трения Анжелой Видал.
Марта моментально вспомнила, как настойчиво Анжела рвалась арендовать квартиру Рафаэлы. «Квартира, безусловно, замечательная, ну а если Анжелу привлекало в ней что-то еще?» Эта мысль не отпускала Марту, и она стала с нетерпением ждать, когда же, наконец, Монтейру внесет ясность.
Однако имя наследника она узнала не от адвоката. Все произошло очень неожиданно и совершенно не так, как представляла себе Марта. Накануне вечером они с Сезаром сидели в библиотеке, пили вино и неторопливо вели беседу «за жизнь». Вошла Луиза и доложила, что ее. Марту, хотят видеть сеньора Клара и сеньор Клементину.
Марта оставила недовольного Сезара в библиотеке, а сама вышла в гостиную. По взволнованным лицам Клары и Клементину Марта догадалась, что к ней в дом их привели чрезвычайные обстоятельства.
— Марта, помнишь, ты говорила о пропавшем завещании Рафаэлы? — начала разговор Клара.
Марта кивнула и почему-то настороженно посмотрела на приоткрытую дверь в библиотеку.
— Дона Марта, — Клементину от волнения закашлялся, — мы только что узнали от адвоката Монтейру, что сестра все завещала мне...
Все, что происходило дальше, Марте вспоминать не хотелось. Из библиотеки появился грозный Сезар и налетел с новыми обвинениями на Клементину: мол, у тебя был еще один веский повод взорвать Башню. Клементину взвился от ярости, началась свара, в которой потонул голос Клары: «Жозе только сегодня узнал о завещании!». Страсти накалялись, и Марта попросила Луизу спешно позвать Александра. Александр вошел, когда Сезар, грохоча, обвинял Клементину в убийстве родной сестры, а Клементину, в свою очередь, грозился набить ему морду. Они уже двинулись навстречу друг другу, но вставшие между ними Александр и Клара с трудом растащили их в разные стороны. Марта с ужасом смотрела в разъяренные лица мужчин, страстно ненавидящих друг друга. И уже не первый раз Марта поймала себя на том, что ей искренне жаль... Клементину. С уходом Клары и да Силва скандал не закончился: Сезар принялся обвинять ее и Александра в предательстве. Как ни пыталась Марта все обсудить спокойно, Сезар ушел, громко хлопнув дверью.
Марта провела бессонную ночь, выстраивая в голове некую логическую цепочку, которая все никак не хотела смыкаться. Теперь, проводив внуков в школу, Луизу с поручениями по магазинам, она сидела и ждала Бруну — единственного человека, которому доверяла всецело. Она поведала ему историю с завещанием, закончив свой рассказ описанием скандала, разыгранного накануне.
— Что ты думаешь обо всем этом?
— Ты идешь правильным путем и уже близка к истине, но подсознательный страх узнать правду уводит тебя с верного пути, и твои логические цепочки рассыпаются. Не бойся думать до конца, Марта, и ответь себе на вопрос: кто самый главный враг Клементину, и пляши от этого.
— Бруну, к чему ты клонишь? - Марта испуганно заморгала.
— Возможно, я заблуждаюсь, возможно! Но мне кажется, что Сезар знал имя наследника и приложил все усилия, чтобы навредить своему заклятому врагу. Не забывай, что завещание составлялось в конторе, где служит Лусия. А пропало оно как раз в то время, когда Сезар и Лусия жили вместе.
- Но вчера Сезар кричал, что ничего не знал о завещании. Он говорил...
Бруну не дал ей закончить:
— Могла ли Лусия сказать Сезару, в чью пользу составлено завещание Лейлы? Могла. Что должен был сделать Сезар? Уничтожить его, ведь в противном случае Клементину, приобретя немалые деньги, становился для него куда более опасным противником.
— Как он проник в квартиру? Как нашел сейф?
— Марта, не забывай, что квартира принадлежит вам, и Сезар прекрасно знал, где что в ней находится.
Марта находилась в полуобморочном состоянии. Ей нечего было противопоставить железной логике своего друга. Наоборот, чем больше она думала над аргументами Бруну, тем все очевиднее ей представлялось участие Сезара в краже завещания. Ее последним доводом в защиту бывшего мужа стали слова Карлиту о трениях между Рафаэлей и Анжелой.
Бруну с грустью посмотрел на несчастную женщину, и, обняв ее, с жалостью сказал:
- Тебе сейчас очень плохо, но правда есть правда — это сделал Сезар. Он может все отрицать, но они с Лусией были так близки, что с ее стороны было бы странно не сказать ему о наследстве, которое должен получить Клементину.
Марта вскинула на Бруну печальные глаза. В очередной раз корабль ее жизни шел ко дну.
Вечером она уединилась с детьми в библиотеке и рассказала им о своих подозрениях. Они в один голос отвергли саму мысль о том, что их отец мог что-либо украсть.
Но их уверенность не передалась Марте, она твердо решила все выяснить до конца.
На следующий день Марта появилась в кабинете Лусии. Преодолев все условности их странных взаимоотношений, она напрямик спросила:
— Ты когда-нибудь говорила Сезару, в чью пользу составлено завещание Лейлы?
Лусия внезапно побледнела.
Не дожидаясь ее ответа, Марта стала спрашивать дальше:
— Как ты думаешь, мог ли Сезар выкрасть завещание, чтобы навредить Клементину?
Лусия молча поднялась и с ужасом посмотрела на дверь. Повернулась и Марта — в комнату входил ее бывший муж. Их объяснение произошло дома, куда Сезар привез ее от Лусии.
Нервы и Марты, и Сезара были на взводе. Он упрямо твердил, что ничего не знал о содержании завещания, и не сводил с Марты злых, колючих глаз:
- Как ты, человек, которому я бесконечно доверяю, можешь подозревать меня в таких вещах?! Мы пожили с тобой столько лет. Марта! Ты страшно обидела меня.
— У меня были основания для сомнений. Я хочу их развеять, чтобы по-прежнему тебе доверять, Сезар.
Как ни странно, гневные упреки Сезара в предательстве оставили Марту почти равнодушной. Она знала себя и свою способность очень долго терпеть, закрывать на многое глаза, но, если чаша переполнялась, она шла напролом, не зная жалости.
Она вновь обратилась к Карлиту, расспрашивая его о взаимоотношениях Сезара и Рафаэлы. Ответы Карлиту не внесли ясности: Сезар никогда не бывал один в доме Рафаэлы, не звонил им... Карлиту собрался уходить.
- Не спеши, я попрошу Луизу принести нам кофе.
Карлиту многозначительно посмотрел на Марту:
— Луизы здесь нет!
— Где же она, Карлиту?
— Она давно у нас дома, разговаривает с сеньорой Анжелой в кабинете.
Марта насторожилась: слишком часто имя Анжелы всплывало там, где оно не должно бы появляться.

Бруну часто задумывался над капризами судьбы, так неожиданно приведшими его в дом Толедо, где он познакомился с Мартой и ее семьей.
Их свело горе — болезнь Гильерми, сдружила беда — развод Марты, потом появление Сандры, помощь Александру, теперь поиск похитителя завещания — так или иначе он оказался рядом с Мартой в драматический период ее жизни.
Он с радостью подставлял ей свое крепкое плечо, и, видя, с какой благодарностью она воспринимает поддержку, убеждался, что становится для нее все более незаменимым. Ему хотелось быть незаменимым для этой хрупкой женщины, стойко выдерживающей жизненные испытания. Проницательный ум, независимость суждений и богатый жизненный опыт подсказывали Бруну, что конца этим испытаниям не видно. Бруну как мог, пытался оградить Марту от бед, что сыпались и сыпались на нее, но сложное положение друга, желавшего быть больше, чем друг, сковывало его, делало несвободным в словах и поступках. Он бы с удовольствием спустил с лестницы ее бывшего мужа, заявившегося выяснять с ним отношения, но как к этому  отнесется Марта? Он набрался терпения и стал слушать этого самоуверенного, двуличного человека. С  первых слов Сезара Бруну стало ясно: Толедо добивается одного — положить конец его дружбе с Мартой. Сезар ловко поставил все с ног на голову. По его словам выходило так, будто именно Бруну заставил Марту прикрывать Клементину, именно он заставил ее заниматься завещанием Рафаэлы. Бруну выслушал высокомерные слова Сезара о том, что Бруну умело пользуется ситуацией и настраивает Марту против него, «человека, который ее любит и желает ей только добра».
Бруну, превозмогая себя, слушал многословные разглагольствования Сезара, изредка перебивая их короткими вопросами. Лишь когда Сезар сузил глаза и процедил сквозь зубы: «Я не шучу! Оставь ее в покое», Бруну поднялся, встал к нему вплотную и тихо, внятно сказал:
- Скоро я сорву с тебя маску добропорядочного гражданина. А теперь уходи, я занят.
Сезар в бешенстве покинул мастерскую. Но Бруну было наплевать на гнев этого циничного и жестокого человека — интуиция, доселе не подводившая его, подсказывала, что Сезар Толедо далеко не прост и однозначен. Бруну поднялся наверх, уселся за письменный стол и открыл папку с пожелтевшими газетными вырезкам, относящимися к событиям семнадцатилетней давности, случившимися в маленьком Риу-Негру. Однако звонок в дверь заставил его закрыть и спрятать папку подальше.
Он приготовился дать новый отпор недавнему визитеру, но опешил, когда порог его дома переступила неожиданная гостья. Это была Селести.
Девушка дрожала от волнения, и Бруну, прежде чем начать разговор, усадил ее за стол, быстро сообразил ужин и лишь затем дал Селести выговориться.
Рассказ девушки был сбивчив и сумбурен, но Бруну без труда понял, что бедная девушка ищет у него защиты.
— Я хочу только одного — спокойно жить и растить сына в достойных условиях. Но дона Анжела ненавидит меня, и я очень боюсь ее. Дона Анжела — страшный человек, и у нее есть свой человек в доме Толедо.
— Ты знаешь этого человека?
— Да, это горничная доны Марты, Луиза. Она каждым день бывает в доме доны Анжелы. Они шепчутся по нескольку часов. — Селести поймала недоверчивый взгляд Бруну и горячо воскликнула: — Не сомневайтесь, мне рассказала обо всем моя подруга Дарси!
- А как в доме твоего врага оказалась твоя подруга?
- Все затеяла я сама. Дарси должна была мне помочь защититься, она выполнила все, что я просила, и уничтожила письмо, которым дона Анжела меня все время шантажировала… Это письмо касается моего прошлого…
Бруну увидел, как заалели яркими пятнами щеки девушки, и прервал ее:
- Не волнуйся. Я разузнаю все, что произошло в Риу-Негру. У меня есть и свой повод съездить на родину.
Перед отъездом он зашел к Марте и предупредил ее об отъезде.
— Ты едешь в Риу-Негру? — задумчиво переспросила Марта. — Выясни, что возможно, об Анжеле. Она заинтересовала меня своей невероятной способностью привлекать к себе очень разных людей... — Она опять задумалась.
— Ты больше ничего не хочешь мне сказать на прощание? — Бруну поднес к губам ее руку.
Марта молчала и почему-то грустно ему улыбалась.
— Я должна тебе сказать, Бруну, что мы погорячились, обвиняя во всех тяжких грехах Сезара. Я вчера виделась с ним, мы о многом говорили. У меня нет повода так не доверять ему. Да, он сложный человек, но он — порядочный человек. Ему сейчас нелегко, со всех сторон на него сыпятся обвинения, подозрения. Я не могу подставлять ему подножку. Более того, я решила позволить Сезару жить в доме. Хватит ему скитаться по гостиницам... Но его переезд никак не скажется на наших с ним отношениях, мы по-прежнему состоим с ним в разводе.
Бруну поднялся.
— Посмотрим, что ты скажешь после моего возвращения из Риу-Негру.

Глава 11

Энрики возвращался домой и думал о Селести. Эти думы стали просто мучительны, но он ничего не мог с собой поделать, он бредил этой черноволосой девушкой, не было ночи, чтобы она не снилась ему... Но сон кончался, и он брел в контору, чтобы наткнуться на ее невидящий взгляд. Он помнил свое обещание – «клятву», как выразился Сезар, - и изо всех сил старался сдержать ее и не подходить к Селести. Но это было выше его сил.  Он вызывал ее к себе, давал поручения, она исправно записывала их в блокнот и без слов удалялась. Энрики сходил с ум, он помнил их единственную ночь, помнил, как она любила его, как страстно отвечала на поцелуи, как пылало ее тело в ответ на его ласки! И что же после? От нее веяло могильным холодом, ее слова — пустые, ничего не значащие фразы пугали его. Энрики не понимал, где совершил роковую ошибку, чем испугал Селести?
— Объясни, что происходит? — умолял он девушку. — Я не ошибаюсь, ты любишь меня. — Он притянул ее к себе, приблизился к губам.
Она вырвалась из его рук, но смотрела на него пронзительным взглядом немигающих глаз.
— Я просто не удержалась от соблазна, сеньор Энрики. Но это еще не значит, что я вас люблю.
Он с силой заломил ей руки и впился в ее губы. На какую-то долю секунды ему почудилось, что она отвечает ему. Но глаза ему... Но глаза ее были по-прежнему холодны. Она вырвалась и вышла из кабинета.
Энрики тупо уставился на дверь. «И все равно я добьюсь своего и узнаю, почему она избегает меня. Я заставлю ее полюбить меня! Но теперь я не буду докучать ей своей любовь. Я пойду другим путем.
Весь оставшийся день он занимался с Анжелой, готовя вопросы, которые необходимо поставить на ближайшем совещании акционеров «Тропикал-тауэр шопинга». Анжела не сводила с него своих блестящих глаз и в конце дня предложила пойти куда-нибудь поужинать.
Энрики распахнул перед ней дверь своего кабинета. Одетти, новая секретарша, заменившая Дейзи, и Селести оторвались от бумаг, ожидая поручений, ко Энрики обратился к Анжеле:
— Пойти поужинать? Вдвоем с тобой? Отличная мысль!
Они прекрасно провели время в модном рыбном ре¬сторане. Потом поехали в ночной клуб, где протанцевали почти до рассвета. Энрики смотрел на красивое лицо Анжелы, на ее стройную фигуру, слушал ее счастливый смех и думал о странностях любви. Что ему далась эта Селести? Анжела права: простушка, не умеющая подать себя. Но он улыбался Анжеле, пригубливал вино из ее бокала, кокетничал с ней и целовался. Они провели за¬мечательный вечер, но он был бы в тысячу раз лучше, если бы на месте Анжелы сейчас оказалась Селести.
Утром следующего дня он еле дождался прихода Се¬лести.
— Селести, у меня к тебе просьба. — Энрики подошел к столу Селести и достал портмоне. — Сегодня  вечером у меня свидание. Будь другом, не сочти за труд и выручи. — Он протянул ей купюры. — Закажи в магазине семь, нет, лучше девять темно-красных роз, и пусть их пришлют на этот адрес. — Энрики протянул девушке карточку, на которой его размашистым почерком был написан адрес и в конце указано имя: «Анжела Видал».
Селести растерянно зашелестела купюрами.
- Может, это лучше  сделает Одетти? Я боюсь заказать что-нибудь не то.
- Не бойся. Девять самых лучших, самых высоких, самых дорогих темно-красных роз. Ты, кстати, знаешь, что обозначаю красные розы? Энрики наклонился к ней и  заговорщически произнес: — Страсть, роман.
- Вы не шутите? — Селести подняла на него свои пронзительно-черные глаза.
- Конечно, нет. А теперь иди, у меня много дел. — Он набрал номер приемной. — Одетти? Если меня будет искать дона Анжела, скажите ей, что вы видели меня со скрипкой под мышкой, но куда я ушел — не знаете. Я готовлю ей сюрприз.
Энрики поднял глаза — в дверях застыла поникшая фигура Селести. «Кажется, я на правильном пути!» Эта мысль не по¬кидала Энрики весь день, что он провел в офисе. С ней же он пришел вечером на ужин к Анжеле.
Он с ходу оценил дорогой вечерний наряд, велико¬лепно сидящий на ее высокой стройной фигуре. Взгляд Энрики упал на золотое колье, облегающее шею Анже¬лы. Это был его подарок, преподнесенный ей на спасение его брака с Вилмой.
- Шикарно выглядишь. — Он поцеловал Анжелу в щеку и уловил запах дорогих французских духов. Анжела была консервативна и предпочитала всем новинкам «Шанель № 5».
- Спасибо! — Анжела за руку повела его в  комнату и усадила в роскошное новое кресло. — Это очень романтично - ты прислал цветы, вместо того чтобы просто вызвать к себе и подтвердить, что придешь.
- Ты, как всегда, права, но мне надо было кое-что прояснить.
- А что тут выяснить? — Анжела не могла скрыть своего счастья. — Я знаю, что означают красные розы! - Она подошла сзади и обняла его за плечи. — Время словно повернулось вспять, Энрики.
- Нет, Анжела, сейчас все по-другому.
- Это правда, все по-другому. Какую музыку тебе поставить?
Энрики почувствовал себя не в своей тарелке. Ему не хотелось играть с Анжелой, своим хорошим другом, не раз выручавшим его в сложных семенных и деловых си¬туациях, но и отказывать себе в удовольствии провести время в компании с интересной женщиной ему тоже не хотелось. Куда лучше, чем лежать на диване и, тараща глава в потолок, думать о Селести. Селести! Мысли о ней неотступно преследовали Энрики. И опять он почувствовал укол совести. Желание подогреть Селести – не это ли двигало им все последнее время, что он встречался с Анжелой?
— Энрики, эй! — Грудной голос Анжелы вывел его из раздумий. — Ты где-то далеко!
- Ты даже не представляешь, где я сейчас мысленно побывал. — Он поднялся из кресла и потянулся. – Я облетел все рестораны Сан-Паулу, чтобы выбрать лучший. Я собираюсь развлекать тебя на полную катушку. Разомнемся в ресторане, а потом пойдем куда-нибудь потанцевать. Ты помнишь то чудное место, где мы были в прошлый раз?
Анжела заколебалась: Карлиту целый день колдовал над их шикарным ужином, но Энрики был настойчив: — Я тебе краду. У нас будет незабываемый вечер. Энрики старался изо всех сил, чтобы доставить Ан¬желе удовольствие. В ресторане он заказал ей паэлмо, белый сухой портвейн — и растрогал молодую женщину до слез своей памятливостью. Паэлья была любимые кушаньем Анжелы еще со студенческих времен. После ужина они отправились в знакомый ночной клуб, кото¬рый и на этот раз не обманул их ожиданий.
- Анжела, вне кабинета ты совсем другая жен¬щина! — Энрики искрение восхищался ритмическими способностями Анжелы: она и в самом деле прекрасно и легко двигалась.
- Я все та же, Энрики. — Анжела не сводила с него сияющих глаз. — Просто я сегодня очень счастли¬вая!
Энрики казалось, что перед ним сидит совершенно незнакомая женщина: страстная, трепетная, женственная. «Я давно не видел женщины, которая была бы счастлива только от одного моего присутствия. Я забыл, как это приятно». Энрики вспомнил Селести, но быстро прогнал грусть, которую навевали эти воспоминания.
Ему отча¬янно захотелось любви, близости женщины — он устал от одиночества.
Они пили вино и целовались, танцевали и пили. И он чувствовал, как горячи ее губы, как податливо тело, и ощущал себе скотиной. «Я ведь не люблю ее так, как ей этого хотелось бы! Так я люблю Селести - и ничего не могу поделать с собой»
- Анжела, я не хочу тебя обманывать.
Анжела закрыла ему поцелуем рот, не позволяя го¬ворить дальше.
- Я сама этого хочу, Энрики. Я согласна на любые отношения между нами, хотя и оставляю за собой право в один прекрасный день разругаться с тобой.
Энрики молча смотрел на Анжелу, словно впервые видел ее, красивую, элегантную, темпераментную. Ему казалось, что любым своим прикосновением он вторгнется в чужую жизнь, в чужой мир. Энрики не желал раз¬рушать этот мир, он лишь хотел создать свой собственный, пусть не мир, а мирок. И Анжела была ему необходима, Анжела, которая сидела напротив и ждала от него действий. А он сидел и колебался. Он, Энрики, раздумывал, что делать с женщиной, смотрящей на него влюбленны¬ми глазами!
— Я немного боюсь, Анжела. Не смейся, пожалуй¬ста. Я боюсь, что наши отношения помешают работе.
Это были не те слова, которые ждала Анжела, она удивленно подняла брови:
- Ты хочешь сказать, что за рабочим столом я нужна тебе больше, чем в кровати?
- Я не хочу тебе врать, Анжела!
Она, не обращая внимания на его слова, наклонилась и поцеловала его.
Домой Энрики вернулся под утро — после клуба они поехали к Анжеле, чтобы еще выпить и поболтать. Эн¬рики расслабился: негромкая музыка, его любимое красное вино Saint Eminion, красивая женщина, не сводившая с него любящего взгляда…
Он вдруг почувствовал себя прежним Энрики Толедо: соблазнителем и обожателем женщин. Почему бы нет? Он все честно сказал Анжеле, и она готова принять его условия — никаких обязательств. Все было как в старое доброе время: вино, музыка, легкая, ни к чему не обязывающая любовная интрига. «Интрига с лучшим другом?» — снова проснулся совестливый внутренним голос. «А почему бы нет?» — возбужденный Энрики отогнал все мысли и приник к Анжеле.
Дома он с удивлением обнаружил свет под дверью кабинета.
За столом сидел Александр и перелистывал толстен¬ную книгу. Энрики подсел к брату. Ему вдруг захоте¬лось рассказать Александру о свидании с Анжелой, о любви к Селести. Хотелось излить душу, а еще Энрики чувствовал необходимость оправдаться. Внутренний, со¬вестливый, Энрики непрестанно колол его своими болез¬ненными вопросами.
Александр с интересом слушал его. Энрики как на духу поведал брату о встречах с Анжелой, а закончил рассказ признанием в любви к Селести.
Александр замотал головой:
— Ничего не понятно! Ты мне целый час рассказывал о своем романе с Анжелой. Луиза, кстати, сегодня все причитала, что лучшей жены тебе не найти, — Александр глянул на брата поверх очков. — А в заключение объявляешь о любви к совершенно другой женщине.
- Тебе это трудно понять, ты — цельная натура. А схожу с ума по Селести и кручу роман с Анжелой. Знаешь, я заметил, что Селести ревнует меня к Анжеле. Так что теперь я специально буду ее провоцировать. Может, она, наконец, одумается? — Энрики замолчал, ожидая от Александра реакции.
- Честно говоря, даже не знаю, что тебе сказать. — Александр замялся. — Я бы так не смог.
- Ради того, чтобы завоевать Селести. я готов на все!
- Даже готов причинить боль Анжеле? Мне кажет¬ся, она относится к тебе серьезно.
— Совесть моя чиста. Я не собираюсь ее обманывать, обещать бог знает что. Она ведь и сама знает о моих чувствах к Селести.
- Желаю удачи, брат. — Александр поднялся, не забыв прихватить книгу.
Энрики задумчиво проводил его взглядом.
- Все это, конечно, глупость. Но в любви все сред¬ства хороши!
Спать Энрики пришлось всего несколько часов, но поднялся он на удивление отдохнувшим и выспавшимся. Бреясь, он внимательнее, чем обычно, рассматривал свое отражение в зеркале. Синие глаза снова были ярки, губы еле сдерживали улыбку, гладко выбритая кожа сияла здо¬ровьем — Энрики остался доволен своим помолодевшим видом, еще раз убедившись, что время, проведенное в компании с хорошенькой женщиной, ему всегда идет на пользу.
Первым человеком, кого он встретил в конторе, была Селести. Он приветственно махнул ей рукой и поинтересовался, пришла ли уже Анжела. Получив отрицательный ответ, Энрики распахнул перед Селести дверь своего кабинета.
- Прошу, Селести, зайди ко мне. Хочу еще раз поблагодарить вас за прекрасные цветы, которые вы заказали от моего имени. Вы отменно постарались. Цвети просто волшебные, их очарование передалось и нашему свиданию. Моему с Анжелой.
- Я очень за вас рада. — Голос Селести был еле слышен. — Я могу идти? Вы все знаете, у меня много работы.
Энрики бросил на нее испытующий взгляд — как их старалась Селести, ей не удавалось скрыть своего огор¬чения. «Задел за живое!» Энрики еле удержался от тор¬жествующего жеста, лишь повелительно приказал ей остаться.
- А ты не умеешь притворяться! Не можешь скрыть, что ревнуешь меня к Анжеле!
- Меня это не касается. — Селести повернулась к Энрики и словно опалила его взглядом: — Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится.
— Я действительно провел замечательный вечер. С Анжелой. Но мне бы очень хотелось, чтобы на ее месте была ты.
— Вы вольны встречаться с одной, а думать о другой. Вы на это, значит, способны. А я — нет. Будьте, уверены: ближе этого, — Селести рукой отметила расстояние, разделявшее их, — наши отношения не пойдут. – Селести резко распахнула дверь и вышла из кабинета.
«Драка надвигается выдающаяся!» - Энрики довольно потер руки.
В приемной донесся громкий голос Анжелы, раздававшей поручения секретаршам. И опят Энрики удивил¬ся тому разительному контрасту, который представляла Анжела на службе и Анжела дома. «Неужели можно быть такой разной, такой непохожей на себя? На себя какую?» Впервые Энрики пришлось задуматься над вопросом истинного лица Анжелы. Быстрого ответа он не нашел, а погружаться в глубокомысленные рассуждения ему было лень. Он позвал ее к себе.
Серый брючный костюм, белая блузка, дорогие очки в серебряной оправе, черный кожаный кейс для порта¬тивного компьютера — Анжела выглядела идеальным воплощением деловой женщины. «Господи, с ней ли я провел вечер?» — промелькнуло в голове Энрики, но глаза Анжелы рассеяли его сомнения. Она смотрела на вето с ласковой покорностью.
- Закрой, пожалуйста, дверь, — попросил Энрики.
- Конфиденциальный разговор? — Анжела выпол¬няла просьбу Энрики и села напротив.
- Ты знаешь, я не могу забыть вчерашний вечер. Но меня мучает совесть, я боюсь тебя обидеть.
-Ты обижал меня гораздо больше, когда на моих глазах встречался с другими. Но я не хочу торопиться, пусть все идет своим чередом. Мне нравится наша с тобой романтическая игра.
Вечером, собираясь уходить, он задержался у двери в приемную, услышав, как Анжела в разговоре с Селести упоминает его имя. «Подслушивать, конечно, не мое хобби, однако сегодня я сделаю исключение из правила, — Энрики подошел ближе и прислушался. Услышанное привело его в восторг. Анжела пыталась обсудить с Селести подарок для него, Энрики. — Лучше не придумаешь, как ко времени затеяла Анжела этот разговор». Энрики услышал, как Селести всячески пыталась уйти от обсуждения его вкусов, его пристрастий в парфюмерии, часах и прочих мелочах, которые привели бы в восторг такого мужчину, как Энрики. Анжела не удержалась от намеков на прошедший вечер, и Энрики мысленно поблагода¬рил ее за столь прекрасный, душевный отзыв. «Молодец, Анжела, как ты помогаешь мне, сама того не ведая!» Он вышел из кабинета и, подойдя к Анжеле, обнял ее.
- Мне стоит надеяться на продолжение?
- Я тебя жду часиков в девять!
Они оба вздрогнули от неожиданного хлопка. Оказа¬лось, это Селести уронила телефонный справочник. Энрики наклонился, чтобы помочь ей, и поразился увиденному: на глазах девушки блестели слезы. Но пла¬нов на вечер он менять не стал, в девять часов он стоял у дверей в квартиру Анжелы.
Этот вечер, как и следующий, они провели вместе: ходили ужинать в ресторан, потом, разогревшись, ехали танцевать в ночной клуб. А потом оказывались в уютной квартире Анжелы... Энрики видел, что романтическая игра, так привлекавшая Анжелу, оказывается нее куда более серьезным занятием. Игра для нее перестала быть игрой, захватила ее целиком и полностью. Все чаще в конторе при встречах с ним она оказывалась бессильной удержать себя в рамках деловых отношений. Она то дотрагивалась до него, то бросала томные взгляды, то просто нежно пожимала руку. Иногда, когда они оказывались наедине о его или ее кабинете, она не сдерживалась и позволяла себе большее. Энрики приходилось  охолаживать ее.
- Анжела, здесь же офис, не та обстановка, кто-то может войти.
- Прекрасное место и время для безумных поступков. – Анжела расстегивала ему ворот рубахи  и запускала под нее свои нежные пальчики.
Никогда прежде Энрики так не радовался телефон¬ным звонкам, как в такие минуты. И никогда прежде он не был так доволен при виде печального лица Селести. Теперь он был уверен, что она безумно ревнует его к Анжеле, а значит, любит. Чутье охотника подсказывало ему, что желанная добыча скоро окажется в его руках. И чутье не подвело.
Анжела, в очередной раз приглашая его к себе, рас¬писывала в красках все, чем собиралась соблазнять Эн¬рики. Селести с документами стояла рядом и, опустив глаза, слушала щебетание Анжелы.
— Тебя будет ждать ванна с пеной, охлажденное шампанское и что-то еще...
Энрики для себя решил немного сбавить темп в об¬щении с Анжелой, отчетливо сознавая, что, как только Селести сдастся на его милость, он на пушечный выст¬рел не подойдет к Анжеле. Но открыто, резко порывать с Анжелой он не хотел — в его правилах не было заве¬дено оскорбительно-обидное расставание с женщинами. Со всеми своими пассиями он неизменно сохранял дружеско-приятельские отношения, несмотря на завершение любовной интрижки. Исключение составляла Вилма. И он ужасно не хотел, чтобы в это исключение попала и Анжела.
Ей, такой гордой и уверенной в себе, будет трудно примириться с его уходом к Селести. Анжела ведь не раз признавалась, что ревновала его к другим женщинам, а все время, предшествующее их роману, он только и говорил, что о своей любви к Селести. Как бы она ни утверждала, что готова к любым отношениям с ним, Энрики понимал, что Анжела будет тяжело переживать разрыв. А обижать ее, доставлять ей страдания он считал невозможным. Слушая ее соблазнительные предложения, ловя на себе призывные взгляды, Энрики искал повод, чтобы отложить свидание. И повод нашелся.
- Слушай, я ничего не успеваю подготовить к сове¬щанию акционеров. Давай перенесем встречу?
- Карлиту специально для тебя собирается приготовить коктейль по новому рецепту.
- Не соблазняй меня, ты ведь знаешь, что у меня много неотложных  дел.
Анжела ушла, за ней собралась и Селести. Энрики остановил ее.
- Ты очень странно все это время смотрела на меня. Я как-то не так выгляжу? А у меня новый одеколон! — Энрики с довольным видом потянул носом — Отличный запах. И к тому же подарок Анжелы. Нравится? — Он подошел к ней и заглянул в ее опущенное лицо.
-Я люблю тебя, Энрики!
Они не могли оторваться друг от друга, боясь, то все произошедшее с ними вдруг разрушится, исчезнет, и они снова окажутся разделенными. Он целовал ее и слышал в ответ лишь удивленно-страстный шепот: «Энрики! Энрики!» Но когда шептать стало невозможно и захотелось кричать от счастья, от любви, они заторопились уйти.
Лежа в постели рядом с ней, Энрики повторял и повторял одну-единственную фразу: «Мы любым друг друга давно. Почему ты так долго мучила меня?» Селе¬сти поднялась и на его испуганный взгляд ласково ответила, что хочет проведать ребенка. Он дождался ее и повторил свой вопрос. Селести стала целовать его лицо, волосы, грудь, живот...
— Не хочу с тобой разлучаться. Если бы ты знал, как я люблю тебя!
Он погружал пальцы в водопад черных волос, при¬ближая лицо Селести к себе, и требовал:
- Повтори? Повтори свои слова. Господи, как я хочу в них верить! В них вся моя жизнь.
- Верь!
Энрики ощутил, как изменилось настроение Селести, она напряглась и, глядя ему прямо в глаза, произнесла слова, поразившие его:
- Я очень боюсь, Энрики!
— Кого?
— Я боюсь Анжелу. Она не отдаст мне тебя.
— Тебе не стоит ее бояться. Между нами ничего серьезного не было и нет. Мы просто развлекались.
- А я умирала от ревности. — Селести легла на спину и уставилась в потолок.
- Я был честен с Анжелой. Она знала, что мое сердце принадлежит тебе. Она, не буду врать, очень ста¬ралась, чтобы заполучить меня в безраздельное владе¬ние, но у нее ничего не получилось и не могло получиться. Потому то я любил только тебя. А ты не подпускала меня к себе! Так долго не подпускала! Почему, Селести?
- Ты меня совсем не знаешь, Энрики…
- Еще как знаю! Я узнал тебя, когда мы любили друг друга вот здесь, в этой же комнате, в этой постели. Я знаю твой запах, я знаю твою кожу, я знаю каждую твою мысль. Ты удивительно умеешь открываться, отдавать себя без остатка. У тебя есть сумасшедшее качество — ты умеешь принадлежать. — Энрики наклонился над ней и впился взглядом в ее влажно заблестевшие глаза.
— Обними меня покрепче и обещай...
- Обещаю тебе исполнить любое твое желание, - Энрики прикоснулся к ее распухшим от поцелуев губам.
Селести отстранилась.
- Поклянись, что Анжела никогда не узнает, что между нами происходит!
Энрики попытался еще раз объяснить Селести несе¬рьезность отношений с Анжелой. Но Селести упрямо требовала клятвы.
- Не хочу, чтобы она знала о нас с тобой. Она не простит мне тебя, она сделает все, чтобы выжить меня из компании. Где я найду еще такую работу?
- И такого начальника, как я. Брось, Селести. Ка¬кие неприятности она может тебе причинить? Я куда больший начальник, чем она. Я — хозяин.
- Тогда зачем тебе портить отношения с ней? Она ведь ценный работник, во всяком случае, ее лучше иметь в друзьях, чем во врагах.
- Глупости, Селести! Забудь о ней и не говори больше ни слова.
Селести приподнялась и облокотилась на руку.
- Послушай меня, Энрики. Я не шучу. Либо ты пообещаешь, ибо мы все это забываем...
Энрики ничего не хотел забывать. Забавная игра — любить Селести тайком от Анжелы -  поначалу даже забавляла его, но потом навела на различные, далеко идущие мысли. Он понял, что, добиваясь любви Селести, не заметил, как она из скромной провинциальной девушки превратилась в знающего, тол¬кового работника. Ведь именно Селести догадалась сопоставить адреса и имена акционеров, которые не пришли на совещание. И хотя Анжела доложила Сезару, что это она обнаружила странное совпадение адресов акционе¬ров, именно находчивость Селести выявила опасность, зависшую над их компанией: акции были скуплены од¬ним человеком. Кто этот человек — до сих пор остава¬лось загадкой.
В конторе, дома у Марты, где часто бывал Гиминьи, сдружившийся со своими кузенами, Энрики и Селести держались на расстоянии друг от друга, строго соблюдая установленные Селести правила. Но вечера и ночи были наполнены страстной любовью, которой они отдавались с упоением. Порой Энрики чувствовал, что не может больше жить двойной ЖКЯВЙО, изображать равнодушие, — страсть к Селести была такой всеобъемлющей, что не было сил на притворство. Он опять и опять предлагал Селести открыться перед всеми, но она по-прежнему умоляла его молчать.
И Энрики каждый вечер изобретал новую причину, не позволявшую ему заехать к Анжеле поужинать, схо¬дить в ресторан и на танцы. Анжела пыталась вызвать его на откровенность, но, натыкаясь на его «вечную занятость делами», злилась и все подозрительнее смотрела в сторону Селести. Как-то вечером, когда Селести и  Энрики собирались ужинать, раздался звонок, и на пороге возникла Анжела. Энрики тут же нашелся, сказав, что заехал за Гиминью, но провести Анжелу было не так-то легко.
- Будем осторожны, прошу тебя, Энрики. Дона Анжела скоро обо всем догадается. Стала интересоваться, как я провожу вечера, и я вынуждена была сказать, что у меня есть парень.
«Парень Селести» ненадолго избавил ее от придирок Анжелы, которая с удвоенной силой принялась атако¬вать Энрики. Но каждый ее натиск оканчивался неуда¬чей — от любых встреч с ней за пределами конторы Энрики отказывался. И Селести, и он сам чувствовали, как терпение Анжелы лопается, она смотрела на них испытующе-подозрительно, ловя каждое их слово, сказан¬ное друг другу, каждый жест, взгляд.
- Дока Анжела наверняка что-то задумала, — ма¬ялась в догадках Селести, — уж слишком часто она расспрашивает меня о «парне», где я с ним бываю, как часто мы видимся.
И чутье не подвело Селести — Анжела устраивала ужин, на который приглашала Энрики и Селести с ее новым знакомым.
- Я хочу его видеть, — приказным тоном заявила Анжела. — И отказов не принимаю!
Энрики обнял плачущую девушку.
- Давай откроемся, это положит конец всем сложностям. Ты не должна ее бояться. Хозяин здесь я, а не она.
- Ты ничего не знаешь, Энрики. Не знаешь, какая она, эта дона Анжела. Она страшная женщина, она ненавидит меня.
Потихоньку Энрики успокоил расстроенную девушку, но теперь ему и самому стало интересно знать, отчего Анжела так ненавидит кроткую Селести. Да и вообще, так ли хорошо он знает Анжелу, как ему всегда пред¬ставлялось? Ответ он получил неожиданно скоро.

Марта сидела на диване и видела перед собой только несчастное лицо Александра.
Известие Сандры о гибели ребенка сломило его, он сидел, понуро уставившись в пол, и почти не слушал ее уговоры. Александр был безутешен.
Появился Сезар и стал горячо обсуждать совещание акционеров Торгового центра, но Марта молча подня¬лась и направилась к себе. Ей ничего не хотелось обсуждать с Сезаром, кроме некоторых событий из далекого прошлого. С приездом Бруну из Риу-Негру эти события превратились ив запыленных, полустершихся страниц семейной истории в острое, огненно-болезненное настоя¬щее.
Теперь не было дня, чтобы Марта не воскрешала в памяти события двадцатилетней давности, прокручивала их в голове, пытаясь найти ответы на мучившие ее воп¬росы.
Возвращение Бруну из Риу-Негру стало для нее поворотным этапом. Она до мелочей помнит тот день, когда Бруну, еле стоявший на ногах от усталости, прямо с вокзала приехал к ней. Разложил на столе ксерокопии газетных вырезок, документов и начал свой долгий рассказ.
— Взрыв на шахте строительной компании Толедо был громким событием. О нем писали не только местные, но и центральные газеты, хотя жертв было немного, кажется, несколько человек. Среди них рабочий Видал. — Бруну пододвинул Марте ксерокопию с портретом отца Анжелы. — А теперь самое интересное, Марта. Ты знаешь, кому была передана на воспитание его одиннадцатилетняя дочь? Луизе! Луиза - приемная мать Анжелы. Ты знала об этом когда-нибудь?
Это извести сразило Марту, но то, что она услышала дальше, привело ее в шок.
- У Сезара начались неприятности. — Бруну порылся в вырезках и нашел нужную. — Смотри, что пишут: «Взрыв произошел из-за нарушений правил безопасности, а проводился он под личным руководством Сезара Толедо». Его компания начала терять заключенные контракты.
Тогда Марта вспомнила, что ее отец, который создал компанию и руководил ею иного лет, был очень недово¬лен зятем, пытался уговорить его уйти из компании, чтобы не компрометировать ее. Но Сезар не сделал этого, он боролся, изо всех сил доказывал свое право руково¬дить ею.
- А ты знаешь, как он боролся? Вот; — Бруну поднес к ее глазам газету, — обрати внимание на дату, ровно два месяца спустя после взрыва. Те же газеты называют Сезара героем, поборником семьи, справедливости. И все это потому, что он выступил в суде против одного молодого парня, который убил свою жену и ее любовника. Знаешь, кто был этим парнем?
Марта вздрогнула всей телом. Она знала имя этого человека, но молчала, ибо не в силах была вымолвить и слова.
— Да, Марта, ты права. — Бруну не сводил глав с ее помертвевшего лица. — Парня звали Жозе Клемен¬тину да Силва. И твой муж воспользовался этой траге¬дией, чтобы выступить в героической роли борца с преступностью, чтобы Толедо-герой затмил Толедо-злодея, каким Сезар воспринимался после взрыва на шахте и гибели людей.
Марта не забыла, как вскипел, обезумел Сезар, когда, возвратясь с работы, застал Бруну у них дома, услышал его слова. Он опять стал говорить о своей борьбе за справедливость, о ненависти к убийце да Силва. Но Бруну даже не стал вступать с ним в беседу, счел это бесполезным, — в словах Сезара не было ничего нового, все та же старая пластинка двадцатилетней давности.
Бруну ушел, а взбешенный Сезар принялся обвинять его и в искажении фактов, и в подлоге, но едва взгляд Сезара упал на разложенные вырезки из газет, он сразу как-то сник. Последнее, что он тогда сказал Марте как самый главный аргумент против фактов Бруну: «Он просто хочет поссорить нас навсегда! Разве ты этого не понима¬ешь?»
— Слушай, Сезар! Двадцать лет назад ты оказался в очень непростом положении. Мы были женаты десять лет, а ты все стоял за спиной у моего отца, был его тенью. Я видела, что такое зависимое положение тебе невмоготу, и попросила отца передать компанию тебе в управление и, более того, дать ей твое имя: «Строитель¬ная компания Сезара Толедо»! Он из любви ко мне выполнил мою просьбу, но мы же знаем, что всем по-прежнему заправлял он. Я не отрицаю твоих сегодняшних  заслуг. После смерти отца ты стал настоящим руководителем, компания процветала до этого последнего времени. Но тогда, двадцать лет назад, отец имел к тебе очень серьезные претензии. Для тебя не секрет, что отец считал тебя виновником аварии на шахте, да и вся газетная шумиха вокруг твоего имени очень вредила делам компании. А ты держался, старался изо всех сил доказать, что ты не таков, каким представляла тебя пресса. И вот тут случается это убийство. Посмотри на меня, Сезар, и ска¬жи правду. Ты не воспользовался несчастьем Клементи¬ну, чтобы поправить свое ужасное положение? Я хочу знать правду!
И сейчас, спустя две недели после их разговора, Марта могла без запинки повторить все свои слова до единого. Потому что до сих пор не получила на них того ответа, который ждала.
Тогда он ушел от ответа, принялся обвинять Марту в предательстве... Марта не выдержала, поднялась и уеха¬ла к Бруну. Ей казалось, что он недоговорил ей много важного.
— Я не хочу ни в чем обвинять твоего мужа. Марта. Да и тебе не стоит так сразу подозревать его во всех тяжких грехах. Но я давно не могу избавиться от ощу¬щения, что Сезар не совсем тот человек, за которого мы все его принимаем. Он не хуже, не лучше — он просто иной. Какой? Я не знаю…
— Я хочу разобраться...
И Марта разбиралась все дни и ночи напролет.
Но тогда, вернувшись от Бруну, она познала к себе Луизу и выслушала еще одно признание. Плача, Луиза поведала ей свою историю, как, узнав о взрыве на шахте и девочке-сироте, приехала в Риу-Негру, свой родной городок, нашла Анжелу в приюте и удочерила ее. Жили они тогда в доме сестры Луизы, а работать она пришла  к ним. От Энрики она узнала, что в их университете есть специальные стипендии для сирот, и она приложила все силы, чтобы Анжела поступила туда. Там они и познакомились с Энрики.
На все вопросы Марты Луиза отвечала не задумываясь. «Почему ты молчала, что Анжела твоя ДОЧЬ?» «Боялась, что вы запретите сыну дружить с дочерью прислуги». — «Почему молчала Анжела?» — «Я зап¬ретила ей говорить об этом, хотя она порывалась несколько раз... Я так мечтала, что они с сеньором Эирики будут когда-нибудь вместе...» Слезы душили Луизу, го¬ворить ей было трудно, и Марта прекратила допрос, но думать об этом не перестала.
Думать, думать... Марте хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, чтобы уйти от всех проблем, зажить по-старому, дружно и ладно.
Но все это в прошлом. Из их жизни исчезло самое главное — доверие, а без него рухнула и вся ее надежда на возрождение их жизни с Сезаром. Слишком много открылось ей за последнее время, открылась такого, что Марта честно призналась себе, что не знала человека, с которым прожила рядом более тридцати лет. Каждый ее шаг на пути познания Сезара давался ей кровью, но она уже ступила на этот путь и отступать была не намерена. Сезар открывался ей все с новых я новых сторон. Она смотрела на его заботливое лицо, обращенное к внукам, и вспоминала, как, придя на собрание учредителей Торгового центра, узнала, что десять процентов акций из сорока именных акций Сезара принадлежат Лусии. Марта допускала, что Сезар сделал такой подарок Лусии во время их бурного романа, но не могла простить ему того, что он скрыл это от нее. От Лусии же она узнала, что Сезар все-таки знал о завещании Лейлы. Как и предполагал Бруну, Лусия сказала ему о том, кто является наследником Рафаэлы. Марте было не важно, кто украл завещание, для нее имело значение лишь то, что Сезар вновь обманул ее. «Он обманывал меня всю жизнь. Куда ни копни — везде обман, обман, обман!»
И как ни старался Сезар всеми-способами разрушил стену, что упорно поднималась между ними, — все было напрасно. Более того, Марта заметила, какими напряженными стали отношения у Сезара с Александром. Как-то поздно вечером до нее донеслись их громкие голоса, а наутро они еле здоровались друг с другом.
Как уже повелось, за ответом она оправилась к Бруну. Тот честно признался, что Клементину и Александр были у него в гостях, и он рассказал им о своей поездке в Риу-Негру, показал привезенные газеты. «Что же сказал Клементину? — с замиранием сердца спросила Марта.
— А что тут скажешь? Сказал, что понял, наконец, причину той ненависти, с которой на него обрушился тогда Сезар. К сожалению, Марта, его вывод совпал с моим, хоти я ни словом не обмолвился о своих подозрениях. Я просто счел нужным показать им газеты. Про¬сто предоставить факты. А выводы они делали сами.
- Какой же вывод сделал Александр? — Марта слышала, как где-то очень далеко тикают часы, шумят дети, но не на улице, а на другой планете. Для нее в эту минуту ничего не существовало, кроме ее вопроса и отве¬та Бруну. Бруну не спешил давать свой ответ. Она снова повторила вопрос.
- Он сначала согласился с Клементину... Но Сезар его отец, и он не может и не хочет верить, что он — подонок, способный на такую низость. Александр счита¬ет, что все надо еще раз проверить. И он прав. Марта, мы делаем выводы на основании газет да собственных представлений и мнений. Но это путь ошибочный. Нуж¬ны факты. Кстати, расскажи мне, пожалуйста, о своем отце. Ты сказала, что он погиб. Мне хотелось бы знать об этом подробнее.
— Отец был человеком цельным, решительным. Всего добился своим трудом. Очень хороший, очень справед¬ливый человек. А погиб он в автокатастрофе. Вообще он отлично водил машину, любил сам сидеть за рулем. И машину знал отлично. Всегда держал ее в порядке. А тут оказалась какая-то неисправность с тормозами. Экс¬пертиза, правда, ничего не подтвердила, но нам вся эта история казалась подозрительной.
- Лучший способ раскрыть преступление — подумать, кому это было выгодно.
- Что ты хочешь этим сказать? — Марта возбуж¬денно заходила по комнате.
- Только одно: смерть твоего отца открыла Сезару путь к руководству компанией.
Марта не стала продолжать разговор, заторопилась, посмотрев на часы: они с Александром решили все-таки съездить к врачу, который наблюдал Сандру.

* * *

Здесь какое-то недоразумение, доктор Бауаби. Александр отказывался верить услышанному. Сандра никогда не была беременной! Не было никакого ребенка, как не было никакого выкидыша.
Он был потрясен и раздавлен. Она, его Сандринья, любимая и единственная, обманывала его на каждом шагу.
Зачем она врала мне, мама? — этот вопрос Алек¬сандр несколько раз задавал Марте, пока они добира¬лись до дома.
- Я думаю, что это лучше спросить у нее самой. Хотя ты должен смотреть правде в лицо: она лгала тебе с самого начала.
Александр не мог, не хотел верить матери, которая сидела, в кресле напротив него и плакала. Плакала от жалости к нему. Ему не было жалко себя, но мучительно больно в сознании укреплялась мысль, что вся его жизнь с Сандрой, безумная любовь, трепетное ожидание ребен¬ка — мираж, рассыпающийся на глазах. Они сидели и ждали, когда вернется Сандра, чтобы задать ей один-единственный вопрос: «Зачем?»
Вошла Сандра, улыбающаяся, стройная, с маленьким рюкзачком за спиной. Она еще не знала, что сейчас рухнет их сказочный мирок. Но отступать было некуда. Марта сидела напротив и держала в руках температурный лис¬ток, о котором говорил доктор Бауаби и который доказывал, что никакого ребенка не было и в помине.
- Зачем ты врала мне, Сандра?
Она бросилась перед ним на колени, твердя, как заклинание:
«Любимый, прости!» Александр видел, что ее не лживы, видел, как она потрясена, он внимал объяснениям: «Хотела выбраться из нищеты, жить в роскошном доме!» — но ее слова, слезы, объятия отдавались у него в душе лишь тяжелой пустотой. Все рухнуло! И нет надежды, что им удастся еще что-то склеить. Он поднял ее с колен.
— Собирай вещи! Мы уезжаем отсюда. Спектакль кончился.
Сандра не спорила, просила лишь об одном: не воз¬вращаться в прежнюю комнату, снять другую. Но Алек¬сандр был непреклонен:
— Там наш дом, и мы будем жить в нем. Александр погрузил их нехитрые пожитки в машину, и вскоре они вносили их в подъезд дома в Бешиге. Со¬седки выстроились в ряд, наблюдая за происходящим. Сандра не спешила покидать машину, зная наперед все, что скажут се соседки. Она постаралась не задерживать¬ся внизу и быстро прошмыгнула вперед, но это ее не спасло от злых языков: «Да, недолго задержалась в рос¬кошном доме!», «Кому она там нужна, нахалка такая!», «Да ее просто выставили оттуда!»
Александр занес вещи в комнату и повернулся ухо¬дить.
- Ты бросаешь меня?
- Да, я ухожу, и не спрашивай меня больше ни о чем, Сандра. — Он, не обращая внимания на ее глаза, полные слез, не слыша ее вопля «Вернись! Вернись!», хлоп¬нул дверью и выскочил в вонючий подъезд, спустился по грязной лестнице и выбежал на улицу.
Ноги сами принесли его к дому Бруну. Он поднялся по знакомой лестнице наверх и, войдя в мастерскую, совершенно обессиленный, прислонился к стене.
- Все кончено, Бруну. Вы все были совершенно правы. Я — слепец... — Он успокоился и рассказал другу о случившемся.
- Я не буду ее защищать, — задумчиво произнес Бруну, наливая гостю кофе, — скажу тебе лишь одно: она тебя очень любит.
- Любовь, построенная не обмане, мне не нужна. Я не могу любить человека, которому нет доверия. Мне туда нельзя возвращаться. Я ведь сейчас готов на все, и мне страшно, что не удержу себя в руках.
- Оставайся здесь, — Бруну указал на диван, — переночуешь. Утро вечера мудренее.
— Спасибо, но я лучше куда-нибудь пойду.
Утром Сандра прибежала к нему в контору, но он продолжал корпеть над бумагами, не поднимая головы, не отвечая ей. Вошла Лусия и, увидев Сандру, извинилась и заспешила обратно. Александр остановил ее и, впервые подняв голову, сказал:
- Сандра уже уходит, а нам нужно с тобой поговорить…
Целый день ему было не до работы, папки с делами лежали в стороне, а он все говорил и говорил. Сначала Лусия, потом зашедшая к нему Шерли (она уже все знала о случившемся) пытались хоть как-то смягчить его боль. Но он смотрел на этих милых женщин и думал о Сандре. Шерли сказала, что она пришла к Клементину и умоляла, чтобы отец просил за нее перед ним, Алексан¬дром. Господи, она же так ненавидит Клементину, а тут сразу вспомнила, что он не отец! Александр не сомневался, что никогда Клементину не придет к нему вымаливать прощение для Сандры.
К вечеру он собрался и поехал вместе с Лусией в офис строительной компании. Он открыл дверь кабинета Энрики и замер на пороге: брат целовался с Селести. Девушка смутилось, заторопилась уйти. Но Энрики удержал ее: — от брата у него не было тайн.
- А вот для всех остальных каша любовь — тайна, - он хлопнул брата по плечу, стараясь вселить уверенность в том, что и у него, Александра, все об¬разуется.
Счастливые лица брата и Селести так и стояли у Александра перед глазами, пока он дожидался оконча¬ния совещания. На этом фоне вся история с Сандрой выглядела еще более унизительной. Обида жгла ему сердце, и ум, обычно выругавший его, спасовал перед ней.
Он дождался окончания совещания и зашел к Энрики, ему очень хотелось поговорить с братом по душам.
— Все сломано, Энрики. Только теперь я понял, что не знаю о ней ничего, лишь то, что она сама говорила мне. Но веры ей больше нет.
- Не сгущай краски! Просто сейчас ты на все смотришь как сквозь увеличительное стекло. Да, она обманула тебя. По глупости, но не со зла. Она, конечно, чокнутая, твоя Сандра, но она любит тебя, а ты любишь ее. Все еще любишь. Не сбрасывай  это со счетов. Вам надо спокойно объясниться.
Объясниться! Александр вспомнил, что сегодня, вечером они приглашены на торжественный ужин к Бине. Сандра наверняка будет там. Как не хотелось ему та¬щиться в дом Диолинды, встречаться со знакомыми, но Александр преодолел нежелание. Напряжение, не покидавшее его весь день, он решил снять в первом попавшемся кабачке, выпив несколько рюмок коньяка. Внутри потеплело, и железный обруч, сдавливавший сердце, ос¬лабел. Ему стало легче.
Он пришел к Диолинде, когда ужин уже окончился, и все гости столпились в гостиной. Александр взял рюмку и стал искать глазами Сандру. Она стояла рядом с каким-то незнакомым мужчиной. Сандра тоже увидела его и что-то зашептала на ухо своему спутнику. Тот вразвалку подошел к Александру. От него разило перегаром
- Это ты, что ли, ее муж? А знаешь, кто я? Тот, кто замещал тебя в Рио во время медового месяца. Твоя жена  — отличая девка, только вот хочет от меня непонятного... чтобы ты ее ко мне приревновал.
- Врешь! Ты все врешь, — завопила Сандра. Александр кинулся и схватил его за грудки.
- Заткнись! — Кровь прилила ему к вискам, он, не помня себя, кинулся сначала на незнакомца, потом замахнулся и ударил Сандру по лицу. Он не видел, как рас¬ступились гости, и в центре круга оказались он и Сандра с разбитым лицом.
… Он очнулся в незнакомой комнате. Открылась дверь, и на пороге возникла женщина, освещенная лучами ут¬реннего солнца. Он не сразу узнал ее. Но она подошла ближе, присела на кровать и положила руку ему на лоб.
- Лусия… — Он вращался к ней и заплакал. — Моя жизнь кончилась.
- Нет, дорогой мой. Вся образуется, боль пройдет, вот увидишь. Вся будет хорошо...

Глава 12

Глаза Клементину сияли, как только видели сияющую раскрасневшуюся от хлопот Клару. А значит, сияли они постоянно, потому что он буквально ГЛАЗ с нее не сводил. И Клара, поймав его восторженный любящим взгляд, отвечала таким же преданным и любящим. Ог¬лядывая красиво расставленные столики,  вазочки с цветами, гирлянды цветных лампочек, словом, все их нарядное, новенькое, будто с иголочки, кафе. Клара удов¬летворенно шептала:
- На этот раз нам все удастся, Жозе!
- Дай-то Бог! — опасливо отвечал он. — Денег-то в6ухано сколько! Страшно подумать!
Без денег Бины они, конечно же, не подняли бы такое многотрудное дело. Но без удивительной энергии Клары они бы не потратили эти деньги так разумно и с таким замечательным результатом.
— Вот увидишь, что будет твориться у нас на открытии, — пообещала она, заметив цепким хозяйским глазом, что хорошо бы повесить еще зеркало, тогда цветы будут смотреться эффектнее, и занавески нужно подобрать другие, тогда освещение станет теплее и мяче. — Множество видных людей соберется! Толпа народу!
— С каких это пор видные люди стили посещать кафе во дворе приемного пункта металлолома? Ты со¬всем замечталась, моя девочка, — с ласковой усмешкой сказал Клементину.
— Все дело в рекламе, — твердо ответила Клара. — А рекламу я беру на себя.
Клементину недоверчиво взглянул на свою возлюбленную, но возражать не стал: в рекламе так в рекламе. Между тем, Клара увидела еще один непорядок в своем образцовом хозяйстве — печальные глаза  Шерли - и сердце у нее защемило. Ну и прохвост этот Адриану! Исчез неведомо куда и слова не сказал! Только зря растревожил ангельское сердце! Ох, она ему и выдаст, когда он явится! Она не сомневалась, что он явится, и готовилась всыпать ему по первое число. И кому, как не ей, ему всыпать, если она знала его с детства, и всегда он был обаятельным и непредсказуемым. Сколько от него родители натерпелись! Никогда не знали, чего ждать. Вертопрах! Бродяга! Видеть в канун их общего праздника милую, добрую Шерли такой печальной было свыше ее сил, и она ласково окликнула ее:
— Шерли! Шерли!
Слегка припадая на больную ногу, девушка заспешила к ней. Да, она прихрамывала по-прежнему, но теперь уже не казалась подбитой птицей, она расправила кры¬лышки и училась летать. Клара не могла не отметить, что после встречи с Адриану Шерли стала совсем по- иному двигаться — она поверила в себя, в свою жен¬скую привлекательность, — еще бы! — она даже танцевала... Нет! Клара не позволит, чтобы эта  встреча обернулась для Шерли адом, чтобы девушка вновь сжа¬лась и стала тенью, бесплотным ангелом.
— Адриану нет, но он оставил тебе любовное послание, — улыбаясь, сказала она.- Мы уже можем выйти, они все остановили.
- Кто? — не понял Клементину. — Что? Куда?
Глаза Шарли удивленно раскрылись и заблестели.
- Сюрприз, — важно ответила Клара. — Сейчас мы все выйдем на кафе, вы пройдете несколько шагов и обернетесь только тогда, когда я скажу. Вы же хотели узнать, как Адриану назвал наше кафе?
Оба молча кивнули, как малые лети, и послушно вышли.
Клара повернула выключатель, и тут же брызнули снопы разноцветных лучей. Клементину и Шерли обер¬нулись. Всеми цветами радуги сверкало и переливалось название кафе. «Шерли» — вот как оно называлось.
— Видишь, Адриану возвещает всему миру, что любит тебя, — смеясь, сказала Клара.
Рассмеялась и Шерли. И все-таки как ей хотелось, чтобы Адриану был сейчас вместе с ними! Но тоска, что так больно сжимала ее сердце все эти дни, куда-то улетучилась, и вместо нее поманила белыми крыльями на¬дежда.
- Отлучаюсь по делам рекламы, — лукаво заявила Клара и, помахав на прощание, исчезла за воротами. Ей пришла в голову гениальная, как она считала, мысль. За помощью она обратится к Анжеле. Пусть Анжела не любит Клементину, но она любит Клару и никогда не откажет в ее просьбе. А кто, как не Анжела, великий мастер устраивать всевозможные презентации? У нее, верно, целый журналистский корпус пол рукой, раз о каждом организованном ею мероприятии появляются, чуть ли не колонки в самых разных газетах.
Адрес был выбран точно. Анжела приветливо встре¬тила Клару, и в ответ на ее рассказ об открытии их кафе и просьбу посодействовать с прессой выдала целый спи¬сок имен и телефонов.
- Обзвони, они охотно придут, — с улыбкой скала Анжела. — Это проверенные люди, и я всегда прибегаю к их помощи.
- Спасибо, — от души поблагодарила Клара подругу и отправилась звонить.
Ее приглашения прийти на открытие кафе газетчики и в самом деле встречали доброжелательно и отвечали обещанием заехать непременно.
Список состоял примерно из сорока имен. Клара об¬звонила половину и, заручившись их согласием, решила, что им вполне хватит и двадцати репортеров, зато из самых известных газет. Помогут собрать публику и рекламные плакатики «Шерли — вы ее полюбите!», которые Жаманта вручал на автобусной остановке. Народу будет хоть отбавляй!
Домой она прилетела как на крыльях и придирчиво оглядела площадку перед кафе, где в этот момент препи¬рались Агустиньо и Куколка. Куколка не хотел отгонять машины на стоянку, считая, что это не мужская работа.
— Я привык к трехдюймовым плитам, — ворчал он. — А тут мне какое-то лакейство предлагают.
- Ради Красотули, ради Красотули, — твердил ему в ответ Агустиньо.
- Чего только не сделаешь ради этой Красотули, — ворчливо отозвался Куколка.
И тут — легка на помине — пожаловала сама Красотуля, Бина Коломбо, на роскошной машине, которую она оставила на стоянке перед кафе. Куколка уже было приготовился благоговейно отогнать ее на стоянку, но Бина махнула руной:
— Погоди! Сначала нужно разгрузить!
Оказывается, она привезла самую мощную радиоаппаратуру — микрофоны, динамики, а также лучший свет для дебюта Агустиньо. Он задумал выступить на открытии как певец, и Бина всячески этому способствовала.
Куколка насмешливо улыбнулся: если кому-то и сле¬довало петь, так это ему, а не этому олуху Агустиньо, но если уж ему так хочется, да и Красоту ля не против... После разгрузки он отвел машину Бины на стоянку и побежал послушать репетицию.
Клара радостно смотрела на всю эту суету — откры¬тие обещало быть великолепным!
— Дай-то Бог! Дай-то Бог! — повторял Клементи¬ну. Его несколько смущала помощь Анжелы. Сеньоре Видал он не доверял, и у него были для этого основания, но раз Клара решила, то он спорить не стал.
В День открытия все было готово заранее, и ждали только гостей к назначенному часу. Жаманта в форменной тужурке улыбался, топчась у дверей. Наверное, он был единственным, кто в этот день не волновался. Казалось, волновались даже стены. «Шерли», «Шерли» — нервно вспыхивали там и здесь неоновые надписи.
Пробило пять, все затаили дыхание.
Первой явилась Сандра.
— Тут дайнер «У хромоногой Шерли»? — осведо¬милась она.
Никто ей даже отвечать не стал, только Бина пред¬ложила:
- А может, нам начать наше шоу? Пусть гости собираются под музыку.
Агустиньо охотно влез на эстраду, поприветствовал, отсутствующую пока публику и объявил, что первая песня посвящается Красотуле, которая присутствует в зале, и запел.
Он недаром говорил, что у него мощная глотка. Благодаря усилителям рев, вырывающийся из нее, стал мощнее. Гостей все не было, и Клара даже было подумала, что, может быть, их сбил с толку этот странным рев. Они могли решить, что туг цирк или зоопарк, а вовсе не кафе. Прошло уже полчаса, а ни одного долгожданного посетителя не появилось. Ни единого журналиста, ни единого репортера. И вдруг в конце улицы показалась целая толпа. Клара облегченно вздохнула.
— Кажется, собираются, — деловито сказала она, и глаза у нее засияли.
— Неужели ваша забегаловка может кому-то пона¬добиться? — изумленно протянула Сандра. — Ну, на¬род!
Толпа подошла поближе, и тогда послышались выкрики:
— В тюрьму! Убирайся обратно в тюрьму, Зе-пиротехник! Убийца! Гнусный убийца! Мы тебе отомстим! Мы взорвем твое кафе! Ты поплатишься за свое пре¬ступление!
Возмущенная толпа могла и в самом деле снести на¬рядно украшенное кафе. Клара побледнела. Но еще белее был Клементину. В этот миг он окончательно понял, что он конченый человек, что надеяться ему не на что: клеймо преступника выжжено на нем навсегда.
Толпа постояла, проскандировала и разошлась. Больше не появилось ни единого человека.
Вот таким было это долгожданное открытие. Клара подошла к раздавленному Клементину.
- Вот увидишь, все образуется, — сказала она.
- Спасибо, Клара, но не стоит меня утешать. Прости меня, ты сделала все, что могла, и мне так жаль твоих впустую потраченных усилий.
— А мне не жаль,  - твердо  заявила Клара. — Я уверена, что это какое-то недоразумение. Все наладится, все... Она не закончила, ей очень хотелось разрыдаться. Присмирела даже Сандра, даже ей не захотелось издеваться и торжествовать.
Трудной и долгой была ночь после тяжелого и тра¬гического дня, который обещал быть таким радост¬ным. Если бы не снотворное, которое, в конце концов, уговорила выпить Клементину Клара, он, наверное бы, и не заснул. Но проснулся рано и ушел, никому не сказав ни слова.
Он отправился к Анжеле. Он явился к ней очень рано, едва ли не разбудил ее и, если честно сказать, напугал. Она ни секунды не сомневалась, что он узнал о ее звонках в редакции, а она звонила в каждую и говори¬ла примерно одно и то же:
— Говорит Анжела Видал. У нас неприятности, на¬шей почтой воспользовались для рекламы нового кафе. Его владелец да Силва — главный подозреваемый, быв¬ший убийца. Я уверена, что он и это кафе взорвет.
Охладить одних, подогреть других оказалось не¬трудным делом, и она уже знала, как было открыто кафе, и не сомневалась, что Клементину пришел ее убивать. Она не хотела впускать его, но он очень сми¬ренно попросил ее:
- Я знаю, вы не откажете мне в моей просьбе, дона Анжела. Вы же всегда хотели, чтобы Клара меня бросила, и прошу вас, помогите ей меня бросить. Я должен уйти из ее жизни, иначе она будет безнадежно испорчена.
— Я рада, что ты, наконец, пришел к трезвой самооценке, - заявила Анжела, тут же обретя привычную властность. — В такой просьбе я действительно не смогу тебе отказать. Будь уверен, я сделаю все, что в моих силах.
На следующий же день к вечеру она приехала к Кла¬ре и вызвала ее на улицу.
— Я привезла тебе ужасную новость. Техник из «Го¬ворящего сердечка» дал мне список звонков в день пят¬надцатого июля. Посмотри на дату и час: звонок, которым привел в действие бомбу в Торговом центре, был сделан отсюда.
— Я не верю, - помертвевшими губами выговорила Клара.
— Я всегда тебе говорила, что он только пользовал¬ся тобой, - настаивала на своем Анжела.
— Жозе не мог этого сделать. Он мне поклялся, — проговорила твердо Клара, собравшись с духом.
- Спроси его сама, спроси при мне, и мы посмот¬рим, что он скажет, — со странной улыбкой проговорила Анжела.
Клементину, Клементину, ты знал, к кому обратить¬ся, чтобы окончательно погубить себя и вычеркнуть из списка живых. Палача ты выбрал для себя верно. Но как трудно прощаться с жизнью и уничтожать себя в глазах той, что тебе дороже всех на свете. Клементину в клочки разорвал список, протянутый ему Анжелой.
- Это только копия, — сказала она, — я могу наделать миллион.
- Как же я ненавижу Сезара Толедо! Он растоп¬ил мою жизнь! Пусть он построит новый центр, и я опять... опять его подорву! — закончил Клементину с отчаянием.
Клара смотрела на него с изумлением, страхом, мольбой. Не в силах выдержать этот умоляющий взгляд, от которого он готов был расплакаться, как ребенок, и пова¬литься ей в ноги, умоляя о прощении за злую шутку и прося никогда, никогда не покидать его, он торопливо проговорил:
— Я никого не люблю. Я не могу любить, потому что единственная женщина, которую я люблю, по-прежнему та проходимка, которую я убил! — выпалил он и уперся взглядом в землю, чтобы, не дай Бог, ненаро¬ком не взглянуть на Клару и довести до конца эту пытку.
— Теперь ты видишь, что я была права, — торжествующе произнесла Анжела. — Ты убедилась, что он тобой просто воспользовался.
- А я его все-таки люблю, — беспомощно ответила  Клара, — люблю, Жозе, хотя ты убил свою единственную любовь, убил отца, сестру и множество невинных людей! Но если для тебя ничего не значила моя любовь, то и для меня она ничего не значит.
Жозе медленно побрел к воротам, повторяя про себя:
- Господи, дай мне сил! Я должен был это сделать, моя любимая. Теперь ты будешь счастлива. Начиная с сегодняшнего дня, все вы будете здесь счастливы...
Как только он скрылся за воротами, провожавшая его взглядом Анжела спросила:
— А почему бы тебе не зайти в полицию, Клара? Мне кажется, у тебя теперь на руках веские доказательства.
— У меня под сердцем его ребенок, и поэтому я никогда не переступлю порога полиции, — ответила Клара.
Анжела молчала, задумавшись.