Бенедиту Руй Барбоза
Эдилен Барбоза
Эдмара Барбоза
РОКОВОЕ НАСЛЕДСТВО
РОКОВОЕ НАСЛЕДСТВО
Сообщений 1 страница 10 из 12
Поделиться12011-06-06 18:56:53
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Поделиться22011-06-06 18:58:32
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Часть 1. Вражда и любовь
Глава 1
Более века минуло с той поры, как прадед Бруну Медзенга покинул Италию и вместе с юной женой подался к берегам Бразилии – в поисках лучшей жизни. От заезжего моряка он слышал, что кофейные деревья растут там сами собой, не требуя никакого ухода, - только не ленись, собирай плоды и продавай их подороже охочим до этого напитка европейцам.
Однако, прибыв на другой континент, чета Медзенга столкнулась с непредвиденными трудностями: все океанское побережье, а также плодородные земли вдоль Амазонки и ее притоков были уже заняты такими же искателями счастья, в основном португальцами, заселившими эти края значительно раньше.
Новичкам пришлось переместиться вглубь страны, где осадков выпадало меньше и над землей следовало хорошенько попотеть, чтобы получить с нее приличный урожай. Правда, кофейные деревья росли и здесь, что успокоило Медзенгу, и он засучив рукава взялся за дело.
Вскоре жена родила ему сына, которого они назвали Антонио, а других детей им Господь не послал.
Так и управлялись они вдвоем на кофейных плантациях, пока не подрос Антонио и не стал надежным помощником родителям. Затем он женился на скромной девушке Нэне, и у них тоже родился сын – Энрико.
Старики же, отдавшие все силы возделыванию этой заморской земли, один за другим ушли в нее, оставив Антонио ухоженные кофейные плантации. Но на этих плантациях необходимо было трудиться до седьмого пота, чтобы они приносили прибыль.
К тому времени вокруг владений Медзенги образовалась целая колония итальянцев. Жить стало легче, поскольку земляки нередко приходили друг другу на выручку, хотя случались между ними и распри – дело ведь житейское. Но так или иначе все улаживалось, и соседи вновь устраивали общие застолья по праздникам.
Всерьез не поладил Антонио Медзенга лишь с ближайшим своим соседом – Джузеппе Бердинацци.
Тот приехал сюда позже всех, в двадцатом году уже нашего столетия, и земли ему, разумеется, достались не самые лучшие. Но Бердинацци никак не мог с этим смириться и сразу же попытался передвинуть межу, надеясь таким способом оттяпать у Медзенги приличный участок, на котором бил ключ и протекал небольшой ручей.
Медзенга вынужден бы поставить на место не только ограждение, но и самого Бердинацци, после чего между ними разгорелась открытая, никогда не затухавшая вражда.
Ручей, которым поначалу пользовался Бердинацци, отныне был для него закрыт, а другого источника воды на своем участке ему так и не удалось отыскать.
Впоследствии Медзенга вновь разрешил ему брать воду из ручья, но не для орошения плантаций, а только для бытовых нужд. И двигало им при этом отнюдь не сострадание к соседу и не великодушие – давая Бердинацци воду, Медзенга таким образом лишь подчеркивал его зависимое от себя положение.
Конечно же, это не могло не злить Бердинацци, и он везде, если только представлялся случай, поносил соседа самыми грязными словами, хотя и рисковал вовсе остаться без воды.
Чаще всего предметом его издевок была недостаточно высокая, как он считал, плодовитость рода Медзенга – в котором поколении там рождался лишь один ребенок. Возразить против этого Медзенге было нечего, и он молча сносил насмешки ненавистного соседа.
А у Бердинацци, наоборот, дети плодились как кролики – трое сыновей и дочь родились уже здесь, в Бразилии. Это обстоятельство позволяло Медзенге иногда покусывать соседа:
- На твоих грязнуль уходит слишком много воды. Если ты вздумаешь завести еще хотя бы одного, мой ручей не выдержит – пересохнет.
- Я бы сам с огромным удовольствием засыпал его землей и завалил камнями, да не могу остаться без воды. Но придет час, и уже не я, а ты будешь выпрашивать у меня каждую капельку, чтобы обмыть зад своему единственному отпрыску, - отвечал Бердинацци. – Запомни, когда-нибудь этот кусок земли будет моим!
Пытаясь осуществить свою угрозу, он не раз обращался к местным властям, но спорный участок по закону принадлежал Медзенге. И воздействовать на него представители власти могли только увещеваниями: дескать, продай Бердинацци хоть небольшую часть земли, по которой протекает ручей, и живи спокойно, не трать силы на извечную войну.
- Я же не запрещаю ему брать у меня воду, - резонно замечал Медзенга. – А земли моей он не получит ни за какие деньги!
Тогда Бердинацци, разочаровавшийся в открытых методах борьбы, стал действовать тихой сапой: каждую ночь передвигал ограду на небольшое расстояние, чтобы сосед не заметил, как уменьшается его земельный надел. В конечном счете Медзенга подловил его за этим грязным делом и попросту избил.
- Я подам на него в суд! – кричал Бердинацци в таверне, демонстрируя свои синяки.
Но, кроме насмешек, в ответ он ничего не получил: всем в округе надоела нескончаемая вражда двух упрямцев.
А сами они уже так втянулись в противостояние, что без него жизнь бы показалась им скучной и пресной.
По примеру родителей стали враждовать между собой и дети. Особенно в этом усердствовали младшие сыновья Бердинацци – Жеремиас и Джакомо. Вдвоем они частенько нападали на Энрико, не жалея для него тумаков, за что им всегда попадало от старшего брата, Бруну, спокойного мечтательного мальчика, вообще не любившего драчунов.
Энрико Медзенга тоже не слишком любил драться, хотя при случае и мог постоять за себя. Жеремиаса и Джакомо он считал своими врагами, к Бруну же относился с глубоко скрываемой симпатией.
Дочь Бердинацци, Джованна, в мальчишеских драках не участвовала, и братья однажды немало удивились, когда она вдруг приняла сторону Энрико Медзенги.
- Это подло! Подло! Двое на одного!.. – кричала Джованна, обеими руками вцепившись в волосы Жеремиаса и пытаясь таким образом остановить своих братьев-драчунов.
Те завопили как оглашенные, а Энрико впервые взглянул на юную соседку с изумлением и восхищением.
С той поры у них и начался тайный, во многом еще детский роман. Не сговариваясь, они постоянно оказывались в одних и тех же местах, где не было никого, кроме них, и делились своими представлениями о будущей жизни. Фантазия их не простиралась дальше кофейных плантаций, но обоим виделся некий тихий рай без вражды и свар.
Тайные встречи закономерно привели Джованну и Энрико к первому поцелую, а затем и к жарким клятвам в вечной любви.
Романтическое чувство, вспыхнувшее между представителями враждующих сторон, не долго оставалось секретом для окружающих. Медзенга же и Бердинацци, узнав об этом, пришли в ярость и ужесточили контроль за детьми.
Жеремиас и Джакомо теперь не спускали глаз с сестры и открыто угрожали Энрико, Бруну занимал нейтральную позицию, а Мариета Бердинацци – мать Джованны – втайне сочувствовала дочери, которая призналась ей, что любит Энрико Медзенгу.
Несмотря на все запреты, влюбленные продолжали встречаться, и Бердинацци решил положить этому конец, отправив дочь на учебу в Сан-Паулу.
- Там она увидит других парней и поймет, что свет не сошелся клином на этом Медзенге, - рассуждал наивный отец.
***
Джованна же поспешила с печальным известием к Энрико и в отчаянии попросила его:
- Придумай что-нибудь! Я не вынесу разлуки!
- Я тоже, - сказал он и предложил выход, казавшийся ему в той ситуации единственным: - Мы убежим с тобой туда, где нас не найдут, и обвенчаемся без благословения родителей.
Джованну это испугало. Она не могла жить без Энрико и в то же время не хотела навсегда порывать с семьей.
- Но надо же что-то делать! – волновался Энрико. Если ты уедешь в Сан-Паулу, я могу вообще потерять тебя.
- На что ты намекаешь? – обиделась Джованна. - Дни и ночи я буду думать только о тебе! Даже представить страшно, как это можно вытерпеть.
- Да, сейчас тебе страшно, а потом ты привыкнешь, рассуждал Энрико, и в нем все сильнее вскипала ревность. – Познакомишься с каким-нибудь красавцем… Нет, нельзя быть уверенным, что ты вернешься ко мне...
- Можно! Можно быть уверенным! - воскликнула Джованна, срывая с себя одежду.
Энрико оторопело смотрел на нее, не в силах пошевелиться и вымолвить хоть слово. Л она тем временем - абсолютно нагая - упала в тра-ву и решительно произнесла:
- Возьми меня навсегда!
От этих слов у Энрико закружилась голова, и он медленно, как завороженный, склонился над своей возлюбленной, не смея до нее дотронуться.
Тогда Джованна сама обхватила его шею руками, и лишь после этого их уста соприкоснулись.
Минуту спустя, когда поцелуи стали более жаркими и жадными, Энрико вдруг отстранился от Джованны и, с трудом переведя дыхание, твердо произнес: «Нет!»
Джованна, обескураженная, оскорбленная, не сразу нашла в себе силы спросить:
- Ты... меня не хочешь?
- Хочу. Но не так, не здесь, - ответил Энрико.
Она, сгорая от стыда, стала поспешно одеваться, но запуталась в рукавах.
- Ты боишься отца? - бросила она ему в сердцах. - Моего или своего?
- Я люблю тебя. И никого не боюсь, - пояснил он, но Джованна, злясь не столько на него, сколько на себя, истерично закричала:
- Уходи! Не желаю тебя видеть!
- Да пойми ты: я не могу принять от тебя эту жертву. Не хочу портить наше будущее, - принялся вразумлять ее Энрико. – Я очень люблю тебя. И если ты, не дай Бог, изменишь мне в Сан-Паулу, я убью и тебя, и себя!
Их возбужденные голоса донеслись до слуха братьев Бердинацци, находившихся неподалеку на той же кофейной плантации.
- Там Джованна с Медзенгой! – догадался Жеремиас, и все трое стремглав бросились туда, откуда слышались голоса.
- Беги! – шепнула Джованна возлюбленному. Сама же предстала перед братьями в полузастегнутой кофточке.
- Шлюха! – бросил ей в лицо Жеремиас. – Ты была с Медзенгой?
Джованна одарила его таким гневным взглядом, что сразу стало ясно: она будет молчать даже под пыткой. Поэтому, не теряя времени, Жеремиас и Джакомо помчались вдогонку за ненавистным соблазнителем их сестры.
Бруну же остался на месте, и Джованна припала к его груди, не в силах больше сдерживать слез:
- Да, это был Энрико. Я люблю его!
- Не рассказывай об этом никому, - посоветовал ей Бруну.
Не догнав Энрико, Жеремиас и Джакомо доложили отцу, что их сестра спит с кровным врагом Медзенгой.
- Я его оскоплю! – вскипел Бердинацци.
- Это неправда! Неправда! – закричала испуганная Джованна.
Больше ничего в тот вечер отец не смог от нее добиться. Но решил завтра же отправить ее в Сан-Паулу – от греха подальше.
Джованна долго рыдала на кухне, а когда мать попыталась ее успокоить, вдруг выпалила:
- Вы не знаете Энрико. Он – благороднейший человек на свете! Я сама хотела ему отдаться, но он меня остановил!
- Молчи, молчи, - зажала ей рот Мариета, боясь, как бы муж не услышал эти откровения дочери.
Поездку в Сан-Паулу, однако, пришлось отложить, так как на следующий день стало известно, что Бразилия вступила в войну с Германией.
Времена стояли суровые, шла Вторая мировая война, и все большее число стран втягивалось в нее. Теперь вот дошел черед и до Бразилии.
Бомбы и снаряды, разумеется, рвались вдалеке от Сан-Паулу, в Европе и Северной Африке, но Бердинацци все равно не рискнул отпускать дочь из дому.
- Проклятье! – ругался он. – По радио объявили о призыве холостых парней в Экспедиционный корпус. Наш Бруну, как совершеннолетний, может попасть под мобилизацию.
Энрико Медзенга тоже был совершеннолетним и холостым, а потому также волновались и его родители.
Не в силах справиться с тревогой и бессильным гневом, Антонио Медзенга возмущался в таверне:
- Правительство начало войну не на той стороне! Теперь мы должны воевать не только с Германией, но и с Японией, и с Италией! А это означает, что отношение к нам, «бразильянцам», вскоре переменится. На нас будут смотреть с опаской, помяните мое слово.
Он не ошибся: спустя несколько дней к нему в дом постучался полицейский с требованием отдать радиоприемник. Медзенга послал гостя куда подальше, но тот сообщил, что выполняет распоряжение властей и должен отобрать приемники у всех немцев, японцев, а также итальянцев.
- Тогда тебе следует идти к моему соседу Бердинацци! – расхохотался Медзенга. – Это он итальянец. А я родился в Бразилии.
Он пошел искать метрику, а Энрико пригрозил полицейскому, вознамерившемуся последовать за Медзенгой:
- Никто не посмеет войти в наш дом без приглашения. Мои дед и бабушка зачали отца в Италии, под оливами, но родился он здесь, под кофейным деревом.
- Хочешь сказать, что ты – бразилец? – криво усмехнулся полицейский. – Ну так и пойдешь воевать за нашу родину в первых рядах. Обещаю посодействовать!
Антонио тем временем отыскал свидетельство о рождении и с нескрываемым удовольствием сунул его полицейскому:
- На, сам убедись, что я – коренной бразилец!
Ему оставили радио, а у Бердинацци – отобрали. Это и дало повод Медзенге лишний раз позлословить над соседом. Пропустив стаканчик в таверне, он как бы между прочим заявил:
- Вот подумываю о покупке фазенды Бердинацци, - и, в ответ на недоуменные взгляды присутствующих пояснил: - Ходят слухи, что итальянцы, немцы и японцы больше не смогут иметь собственность в Бразилии.
Приятели оценили шутку Медзенги, отреагировав на нее дружным хохотом. А сидевший в дальнем углу Бердинацци лишь побагровел от гнева, но связываться с обидчиком не стал, потому что крыть ему в данном случае было нечем.
- А что, если и вправду у нас станут отбирать земли? - всерьез обеспокоились итальянцы, которых в этой таверне было немало.
- Умру, я не отдам! - стукнул кулаком по столу Бердинацци.
Домой он пришел в мрачном расположении духа, а там его ждало совсем уж печальное известие: Бруну получил повестку с призывного пункта.
- Не пущу! - разъярился Джузеппе. - Как приемник иметь, так мы – итальянцы, а как воевать, так бразильцы?!
- Не надо, отец, - тихим голосом одернул его Бруну. - Я родился здесь, на эти плантациях, и другой родины у меня нет. За нее я буду воевать и не погибну, потому что мне надо посадить еще много кофейных деревьев.
- Но по крови ты - итальянец и, значит, будешь стрелять в своих же? - не мог успокоиться Джузеппе. - У меня в голове такое не укладывается! Будь проклят этот сумасшедший мир с его дурацкими войнами!
На следующий день, однако, выяснилось, что Бруну будет проходить военную подготовку вблизи от дома, а об отправке на фронт речь пока не идет. У Мариеты несколько отлегло от сердца, а Джузеппе и вовсе благодушно предположил:
- Может, пока его обучат воинскому искусству и война успеет закончиться?
Энрико Медзенге тоже в любой момент могла прийти повестка, и он решил воспользоваться этой ситуацией.
- Я люблю Джованну Бердинацци и хочу на ней жениться, - заявил он отцу, нисколько не сомневаясь в его реакции.
- Только после моей смерти ты сможешь жениться на девке из семейства Бердинацци! - ответил Антонио.
- Тогда я отправлюсь на войну, добровольцем! - сделал очередной ход Энрико.
- Так ты вздумал меня шантажировать, мерзавец?! - возмутился отец.
- Нет, - возразил Энрико. - Просто без Джованны мне не нужна моя жизнь, и я пойду искать смерти.
Он вышел, хлопнув дверью, а Нэна с рыданиями бросилась к мужу:
- Догони его! Останови! Мальчик говорит разумные вещи: ведь женатых не берут в армию.
- Все так, - согласился Антонио, - но он мог бы жениться и на ком-нибудь другом...
- Нет! Он давно любит Джованну, я знаю! Беги за ним!
- Никуда он не денется до утра, - заверил ее Антонио. – А к тому времени я все обдумаю.
Ночью он ни на минуту не сомкнул глаз и, когда под утро Энрико вернулся домой, сказал ему скрепя сердце:
- Женись на ком хочешь.
- Хочу на Джованне! – засмеялся ободренный Энрико.
- Это я уже слышал, - мрачно произнес Антонио. - Только Бердинацци вряд ли отдаст за тебя свою дочку.
Энрико был готов к такому повороту событий и тотчас же выложил отцу единственно возможное решение:
- А ты уступи ему кусок земли, на который он давно зарится!
- Никогда этому не бывать!
- Не торопись с ответом, отец, - посоветовал ему Энрико. - Подумай хорошенько. Из-за несчастного клочка земли ты можешь лишиться не только работника, но и единственного наследника. На войне ведь убивают. А повестка может прийти уже сегодня...
Дождавшись рассвета, Медзенга обрядился в праздничную сорочку и, чертыхаясь про себя, пошел к соседу.
Бердинацци, как и следовало ожидать, встретил его враждебно, однако услышав, с чем пришел Медзенга, попросту потерял дар речи.
- Мне понятно твое изумление, - продолжил между тем Антонио. - Я и сам... того... не в восторге... Но мой сын пригрозил, что уйдет на фронт, если мы с тобой не позволим ему жениться на Джованне!
- А я тут при чем? - оправился наконец от шока Бердинацци. - Пусть идет под дули. Мне-то какое дело?
Услышав такой ответ отца, Джованна с истошным криком выбежала из кухни и пала на колени перед Джузеппе.
- Папа, не губи Энрико! Я не могу жить без него!
- Что?! – взревел от ярости Бердинацци. – Значит, все это правда? Ты путаешься с Медзенгой?!
Он замахнулся, чтобы ударить дочь, но Антонио перехватил его руку:
- Поостынь, сосед. Ты еще не услышал самого главного: я отдаю тебе спорный участок. Можем хоть сейчас пойти к нотариусу.
Это действительно был аргумент!
Бердинацци, не ожидавшей такого подарка, медленно вытер пот со лба и, обдумывая окончательный ответ, решил немного покочевряжиться:
- До чего ж трусливыми оказались на поверку эти «бразильянцы»! Готовы унижаться и отдавать задарма землю, только бы не проливать кровь за свою новую родину!
Антонио стоило больших усилий сдержать себя.
- Перестань, - произнес он с досадой. - Ты ведь не ...! Всю жизнь ты воевал со мной из-за клочка земли, а теперь у тебя есть возможность получить мою фазенду целиком. Энрико ведь мой единственный наследник.
- Значит, ты пытаешься меня купить? - уже значительно миролюбивее спросил Бердинацци.
- Я всего лишь хочу сохранить жизнь моего сына, - с достоинством ответил Медзенга. – А ты понимай как хочешь.
- Папа, не отказывай ему! – вновь вступила Джованна. – Я не выйду замуж ни за кого, кроме Энрико.
Мариета, понимая, что муж готов сдаться, только его надо об этом хорошенько попросить, тоже стала повторять вслед за дочерью:
- Они давно любят друг друга. Мы не должны их разлучать. Ведь мы же не враги нашей девочке...
- Ладно, будь по-вашему, - махнул рукой Джузеппе, и счастливая Джованна завизжала от радости.
Дабы опередить возможную повестку, Энрико и Джованна в тот же день побежали регистрировать брак, но им пришлось выстоять огромную очередь, так как все потенциальные призывники в одночасье вздумали жениться.
Тем не менее событие, невозможное ни при каких условиях, кроме мировой войны, совершилось - дети двух враждующих семейств офици-ально стали мужем и женой.
А вот их родители успели опять поссориться - прямо здесь, у здания суда. Ссора началась из-за того, что Бердинацци предложил Медзенге сразу же зайти к нотариусу и переоформить бумаги на даруемую землю.
- Подожди, хоть отгуляем свадьбу! - укоризненно посмотрел на него Медзенга.
- Я не верю твоему слову, - уперся Бердинацци.
- У тебя есть возможность сегодня же передвинуть ограду, пока мы будем пить за здоровье молодых, - не удержался от язвительности Антонио.
Этого оказалось достаточно, чтобы Джузеппе вспыхнул как спичка:
- Думаешь, если обманом женил своего сынка на Джованне, то я и дальше стану терпеть твои насмешки?
- Обманом?! - взвился в свою очередь Антонио. - Ну, если ты это утверждаешь, то я и в самом деле не стану переоформлять бумаги!
- А я не пущу твоего Энрико к себе на порог! - отрезал Бердинацци, тотчас же получив очередную издевку от Медзенги:
- Даже с твоим внуком не руках?
Для Джузеппе это был удар ниже пояса, и, забыв о выгодности сделки, он завопил что было мочи:
- Не будет никакого внука, потому что я забираю свою дочь домой! И твой задрипанный Энрико ее никогда не получит!
- Вы не имеете права, мы женаты! - тоже во весь голос заорал Энрико, крепко удерживая руку Джованны.
Толпа любопытствующих покатывалась от хохота, наблюдая эту сцену, но извечным врагам было наплевать на общественное мнение. По сигналу отца Жеремиас и Джакомо повалили наземь Энрико, а сам глава семейства поволок упирающуюся Джованну к своему дому.
- Ну и забирай, не больно-то нуждаемся! – крикнул ему вдогонку Медзенга-старший. - Главное, что моего сына теперь не заберут в солдаты. Да и земля моя осталась при мне, - подмигнул он хохочущим зрителям.
Энрико, сгорая от стыда, побежал прочь.
Дома он заявил, что все равно выкрадет Джованну.
А через несколько дней прибыл в увольнение Бруну Бердинацци – попрощаться с родителями перед отправкой на фронт. Узнав о том, что тут произошло, он попытался уговорить отца сменить гнев на милость. Но Джузеппе лишь указал ему на заряженное ружье:
- Оно у меня всегда под рукой. И я не промахнусь, если сюда вздумает заявиться этот неудавшийся жених.
Бруну, специально встретившись с Энрико, посоветовал ему выждать некоторое время, пока немного улягутся страсти, а потом убежать вместе с Джованной куда-нибудь подальше от этих мест.
То же самое он сказал сестре, обняв ее на прощание.
И однажды Джованна, улизнув из дома не без помощи матери, примчалась, запыхавшаяся, к своему Энрико.
Антонио и Нэне осталось только благословить их на побег и дать в дорогу немного денег.
Глава 2
Супруги Медзенга длительное время скрывали ото всех, что способствовали побегу сына и невестки. Но Мариета не верила им и тайком от мужа пришла на поклон к Нэне.
- Умоляю, скажи, где моя дочь, - со слезами на глазах обратилась она к соседке. – Ты же знаешь, куда они уехали. Может, от них приходят какие-нибудь вести?
- А разве Джованна не умерла для вас? – холодно встретила ее Нэна. – Я сама слышала, как об этом кричал на всю улицу Джузеппе.
- Да, он проклял Джованну, - подтвердила Мариета, и слезы хлы-нули из ее глаз рекой. – Но я ведь мать! Тебе это должно быть понятно.
Нэна прониклась к ней сочувствием и рассказала, что их дети живут далеко отсюда, в каком-то поместье. Энрико там ухаживает за скотом, а Джованна ждет ребенка.
- Ну, слава Богу, - облегченно вздохнула Мариета. - Адреса ты мне, конечно, не дашь, да я и не прошу. Не хочу, чтобы Джузеппе об этом узнал. Но привет от меня Джованне передай. Скажи, что я по ней очень скучаю. И еще напиши о Бруну. Он воюет в Италии.
- Конечно, я обо всем ей напишу, - пообещала Нэна. – Джованне будет легче рожать, когда она узнает, что хоть мы с тобой теперь живем в мире и думаем заодно.
Общая судьба детей и в самом деле сблизила Нэну и Мариету, не-смотря на то что встречаться им приходилось тайком. А вот их мужья, как прежде, продолжали враждовать.
Когда стало ясно, что Энрико увез Джованну, Бердинацци вновь потребовал у Медзенги обещанную землю. Но тот ответил с вызовом:
- Энрико уехал со своей законной женой. А ты, насколько мне из-вестно, публично отрекся от дочери. Так с какой же стати я должен от-давать тебе землю? Ты потерял ее вместе с Джованной!
- А ты остался один-одинешенек на своих плантациях! – злорадно парировал Бердинацци. – Не ровен час, загнешься от непосильного труда.
- Не надейся! Я уже нанял работников! – поставил победную точку Медзенга.
В другой раз они схлестнулись, когда газета опубликовала списки награжденных воинов, и среди них оказался Бруну Бердинацци.
Джузеппе несколько дней всюду похвалялся воинскими доблестями сына, и Медзенга наконец не выдержал - проговорился:
- А мой Энрико пишет, что его стадо уже насчитывает тысячу быков!
- Значит, ты поддерживаешь с ним связь? Ты и бежать ему помогал? – рассвирепел Бердинацци.
- Да, помогал, - не стал отрицать Медзенга. – Потому что твоя дочь пришла ко мне и попросила о помощи. Не мог же я отказать несчастной девочке только потому, что ее отец - изверг и придурок!
Эта ссора закончилась жестокой дракой, а, придя домой, Бердина-цци потребовал, чтобы никто из членов семьи даже имени Джованны не произносил. Но «тысяча быков» не давала ему покоя, и он стал рас-пускать слухи, что сын Медзенги нажил свое стадо воровством.
Сам же Энрико Медзенга, разумеется, не знал, какие страсти кипят вокруг его несуществующего стада. Изо дня в день он пас чужих – хо-зяйских - быков, понемногу откладывая деньги и мечтая когда-нибудь, в отдаленном будущем, самостоятельно заняться разведением скота. Об этом он говорил и своему новорожденному сыну, держа его на руках:
- Клянусь, я сделаю все, чтобы ты, когда вырастешь, смог иметь са-мое большое стадо в Бразилии!
Малыш молча смотрел на отца мутноватыми младенческими глаз-ками, но Энрико воспринимал его молчание как знак согласия и одоб-рения.
Имя у мальчика было – Бруну. В честь дяди, брата Джованны. А фамилию он получил двойную – Бердинацци-Медзенга.
Между тем от старшего Бруну Бердинацци давно уже не было ни-каких вестей. Джузеппе ходил поникший, а Мариета, предчувствуя са-мое худшее, лила слезы втихомолку, чтобы не огорчать мужа, который и без того страдал.
Материнское чутье не обмануло Мариету: на митинге, посвященном победе над фашистской коалицией, бравый офицер назвал в числе погибших героев и лейтенанта Бруну Бердинацци. А затем торжествен-но вручил несчастному Джузеппе медаль, которой посмертно удостоили его сына.
- Зачем мне эта медаль? Верните мне сына, - пробормотал в ответ Джузеппе и молча побрел домой.
С того дня он стал неузнаваем: часами мог просиживать за столом, тупо уставившись на злосчастную медаль, перестал есть, лишился сна, потерял всякий интерес к тому, что прежде было его главной заботой, - к кофейным плантациям.
Обеспокоенная Мариета обратилась за помощью к доктору, но тот ничем не смог помочь бедняге, лишь посоветовал положиться на время, которое, как известно, лечит.
Однако и время оказалось бессильным перед горем Джузеппе Бер-динацци. Он продолжал убиваться по Бруну, вызывая болезненную ревность у Жеремиаса и Джакомо. Зато они теперь были полновласт-ными хозяевами на плантациях и постепенно стали пренебрегать сове-тами отца, которые он иногда, в минуты просветления, пытался им да-вать.
Вскоре, однако, стало очевидным, что рассудок Джузеппе оконча-тельно помутился.
Произошло это неожиданно. К тому вымени Джузеппе вроде бы даже поправился: к нему вернулся аппетит, он спокойно спал по ночам и начал улыбаться, глядя на сочную зелень кофейных деревьев. Но од-нажды он вдруг радостно вскрикнул, словно осененный счастливой иде-ей, и, быстро метнувшись в дом, вынес оттуда медаль, которую стал закапывать в землю.
- Что ты делаешь? - перепугалась Мариета.
- Не волнуйся, - обнял ее Джузеппе, улыбаясь как дитя. - Теперь все будет хорошо. Из нее прорастет новый Бруну, и у нас опять будет наш любимый сын, наш первенец!
Затем он каждый день ходил к тому месту, где закопал медаль, и ждал, когда из земли покажутся ростки.
Но дни шли за днями, месяцы за месяцами, и в какой-то момент Джузеппе наконец осознал своим поврежденным рассудком, что вос-кресить Бруну из мертвых или возродить его заново он уже не сможет никогда.
- Бруну погиб, - молвил он твердо, хотя и с печалью в голосе. А по-том, немного помолчав, добавил: - Но Джованна, моя доченька, - жива! Я не хочу помирать, не повидав ее и не повинившись перед нею.
Мариета и ее сыновья недоуменно переглянулись, боясь поверить в то, что Джузеппе вновь рассуждает как человек вполне здравый.
А он продолжил уже более настойчиво:
- Пойдемте к Медзенге. Пусть он даст нам адрес Джованны, и вы отвезете меня к ней.
Жеремиас и Джакомо уже открыли рты, чтобы возразить отцу, од-нако Мариета решительно пресекла эту попытку:
- Сейчас не время для споров. Вы обязаны исполнить волю отца.
Она не сказала: «последнюю волю», но Жеремиас и Джакомо от-четливо поняли это по ее тону.
Они подхватили отца под руки, намереваясь помочь ему дойти до соседей, но Джузеппе уже не мог сделать и шагу.
- Позовите этого негодяя Медзенгу сюда! – бросил он, злясь на свое бессилие. - Скажите, что я больше не держу на него зла.
Ошеломленные и перепутанные, братья бросились к Медзенге и путано изложили ему просьбу отца.
Нэна отнеслась к словам с недоверием и пыталась остановить Ан-тонио, но он, зная, насколько сдал в последнее время его злейший враг, подумал, что Джузеппе и вправду может умереть.
Когда он вошел к Бердинацци, тот, лежа в постели и тяжело дыша, с трудом вымолвил:
- Верни мою дочь… Я хочу увидеть ее… Сейчас.
- Это невозможно. Джованна далеко отсюда, - с сочувствием произ-нес Антонио.
- Тогда хотя бы расскажи, как она живет, - попросил Бердинацци.
И Медзенга впервые рассказал ему всю правду:
- Живут они не слишком богато. Энрико пасет хозяйских быков, Джованна прислуживает в доме и растит твоего внука.
- Внука?! - просиял Джузеппе.
- Да, у тебя есть внук, - подтвердил Антонио. - Твой Бруну родился вновь. Теперь его зовут Бруну Бердинацци Медзенга.
Джузеппе шумно, с облегчением вздохнул, и этот вздох оказался для него последним.
Получив скорбное письмо, извещавшее о смерти отца и его запоз-далом прощении, Джованна так затосковала по матери, по братьям, что Энрико, тоже скучавший по своим родителям, продал недавно куплен-ных бычков и вместе с семьей отправился в родные места.
Вряд ли стоит говорить, как обрадовались их приезду старики Медзенга и Мариета. А вот Жеремиас и Джакомо встретили сестру настороженно и даже не попытались этого скрыть. Их вполне устраивал прежний расклад - когда Джузеппе в запальчивости лишил дочь наслед-ства. Сделал он это, правда, на словах, а не в завещании, что и угнетало теперь братьев Бердинацци.
И они решили продать фазенду тайком, без ведома матери и сестры.
В тот год на кофейных плантациях Бразилии свирепствовал какой-то ужасно прожорливый и ранее неведомый жучок. Как с ним бороться, производители кофе не знали и оттого пребывали в панике.
Спасение неожиданно пришло из Англии – в виде сильнодейству-ющего и весьма дорогостоящего яда.
Медзенга потратил на него все свои деньги и даже влез в долги, взяв банковский кредит. Энрико, приехав домой, застал отца за распы-лением этой отравы на плантациях.
- Разве можно так - голыми руками, с открытым лицом?! - напу-стился он на старика. – Ты же можешь отравиться! Надо хотя бы надеть перчатки, респиратор, защитить как-то глаза. А еще лучше - подрядить англичан, которые, я слышал, распыляют яд с самолетов. У меня есть немного денег, я могу заплатить.
- Спасибо, сынок, - растроганно ответил Антонио. - Но твои деньги мы побережем. Этот яд действует только на жучка, а для людей он, го-ворят, безопасен.
- Я в этом не уверен, - высказал сомнение Энрико. - Будь моя воля, так я бы вообще срубил все поврежденные деревья и устроил здесь пастбище для быков. Поверь, это более прибыльное дело! Сколько лет ты гнешь спину, выращивая кофе, но до сих пор едва сводишь концы с концами.
- Такая уж, видать, у меня судьба, - вздохнул Антонио. – Я ничем другим заниматься не умею, да и не хочу.
Энрико умолк, понимая, что отец уже стар и кофейные деревья для него не столько выгодный бизнес, сколько привычная среда обитания.
В отличие от Медзенги братья Бердинацци не стали влезать в долги и покупать отраву для вредителей. Они поступили иначе: подделав подписи матери и сестры, якобы отказывающихся от своих долей, про-дали имение англичанам – со всеми деревьями, а также с домом, в ко-тором родились и выросли.
Так Мариета стала бездомной, а Жеремиас и Джакомо скрылись в неизвестном направлении.
Уличить их в подлоге Энрико не составило большого труда, и ан-гличане были готовы аннулировать сделку, получив обратно свои день-ги. Но денег-то как раз и не было - их увезли с собой братья Бердина-цци.
Энрико пришлось смириться с поражением, но он не мог простить Жеремиаса и Джакомо, подло обворовавших его жену и тещу.
Мариета теперь жила в доме Медзенги, и там к ней было самое доброе отношение. Но ее присутствие не помешало Антонио высказать сыну и невестке свое настоятельное требование:
- После всего, что устроили эти негодяи, я не потерплю, чтобы мой внук носил фамилию Бердинацци. Бруну Медзенга. И все. Только так отныне его должны звать все.
Энрико и Джованна, в общем, были согласны со стариком, но ис-править метрику оказалось не так-то просто, и они ограничились про-межуточным вариантом: Бруну Б. Медзенга.
Мариета, не имевшая права голоса в этой семье, тогда промолчала, но с горечью подумала: «Вот и стерлась память о моем сыночке. Нет больше на свете Бруну Бердинацци».
Она не могла знать, что через несколько дней почтальон вручит ей письмо из Италии, от незнакомой девушки Джемы. Письмо, адресован-ное… Бруну Бердинацци!
С волнением вскрыв конверт, Мариета прочитала:
«Бруну, любимый! От тебя давно уже нет никаких вестей, и я решилась написать по тому адресу, который ты мне оставил. Теперь война закончилась, и мне хочется верить, что ты жив. Я частенько представляю, как ты возделываешь свои кофейные деревья и, может быть, вспоминаешь обо мне, о нашей любви. Ведь такое не забывается, правда?
Я по-прежнему очень люблю тебя и жду.
Вместе со мной ждет своего папу и наш сыночек, родившийся вскоре после твоего отъезда. Зовут его так же, как и тебя: Бруну Бердинацци.
Если не можешь приехать, то подай о себе хоть какую-нибудь ве-сточку: мне важно знать, что ты жив.
Целую тебя.
Твоя Джема».
Порыдав над этим письмом, Мариета попросила дочь написать Джеме ответ и сообщить горестное известие.
- А ты уверена, что эта особа – не самозванка? - высказала опасение Джованна.
- Нет, Бруну писал нам о своей невесте Джеме, - ответила Мариета. – Наверное, он успел и жениться, если мальчик носит его фамилию.
- Выходит, Жеремиас и Джакомо обокрали еще одного наследника, - мрачно заметил Энрико.
Джованна послала Джеме довольно теплое письмо, но ответа из Италии почему-то не последовало.
Несмотря на то, что Медзенга усиленно посыпал деревья заморским ядом, извести жучка ему так и не удалось. И Энрико вновь, уже более настойчиво, заговорил о смене семейного бизнеса:
- Надо продать землю англичанам и уехать куда-нибудь, где есть хорошие пастбища для скота.
Мысль о разведении быков не давала ему покоя, однажды он при-знался Джованне:
- Я все равно не стану жить на эти мизерные доходы от кофе. Если не удастся уговорить отца, мы уедем отсюда сами.
- Надеюсь, мою мать мы возьмем с собой?
- Конечно, - ответил жене Энрико.
Но уговорить Антонио было делом нелегким. Умом он понимал, что в доводах сына есть резон, однако душа старого Медзенги навсегда прикипела к этим местам и к этим больным, изъеденным вредителями деревьям. Бросить их в такой беде для Антонио было равносильно пре-дательству.
И он не жалея сил морил жучка, пока однажды не упал замертво под кофейным деревом.
Английский яд, как выяснилось позже, губительно воздействовал не только на насекомых. Его применение правительство вскоре запретило, но старого Медзенгу и многих других, поверивших в чудодейственное средство, уже невозможно было вернуть.
Энрико продал фазенду, расплатился с отцовскими долгами и увез свою семью поближе к сочным лугам, в долину Арагвайи.
Там он, начав с нуля, постепенно обзавелся собственной землей и быками.
Нэна не намного пережила своего мужа, а Мариете выпала долгая и в общем спокойная старость. Омрачало ее только одно: отсутствие вестей от Жеремиаса и Джакомо. И еще старушка сокрушалась, что в далекой Италии затерялся след ее другого внука – Бруну Бердинацци.
Позже, когда она уже умерла, до Энрико дошли слухи, что Жере-миас обобрал также и Джакомо и тот какое-то время прозябал в нищете, а потом погиб вместе с семьей в автокатастрофе.
Джованна всплакнула по брату, а Энрико увел Бруну на ферму и, сверкая от ненависти глазами, высказал свое отношение к роду Берди-нацци:
- Запомни: все они - воры и мерзавцы. Единственный из них поря-дочный человек – Бруну - погиб на войне. Тебя назвали в его честь, но ты никогда не должен подписываться своим полным именем. Бруну Б. Медзенга – и все! Этого хотел мой отец, и этого же требую я.
- Можешь не сомневаться, папа. Я – Медзенга. И я сделаю все, что-бы приумножить нажитое тобой состояние, - ответил уже достаточно повзрослевший Бруну и, озорно улыбнувшись, добавил: - Твой сын су-меет осуществить твою давнюю заветную мечту – станет-таки Мясным Королем!
Поделиться32011-06-06 19:00:13
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Часть 2. Наследники
Глава 1
На берегу живописной полноводной Арагвайи Бруну Медзенга сидел с удочкой в руках, но місли его блуждали где-то далеко отсюда, и он уже не в первый раз упускал момент клева.
- Подсекайте, уйдет! - крикнул зазевавшемуся хозяину Зе ду Арагвайя, управляющий одним из имений Медзенги. - Ну вот, опять сорвалось...
- Да, не клеится у меня сегодня рыбалка, - подвел итог Медзенга. - Растерял все навыки. Сто лет ведь не прикасался к удочке.
- А мне кажется, вы не рыбу удить разучились, а отдыхать, - скорбно покачал головой Зе ду Арагвайя.
- Ты прав, - согласился с ним Бруну. - В кои веки позволил себе передышку, но так и не мог расслабиться. Голова занята черт знает чем!
Он помолчал, рассеяно глядя на воду, а затем произнес еще более откровенно:
- Иногда я думаю, что глупо распорядился своей жизнью, потратив ее на достижение сомнительных благ.
- И это говорит владелец огромного состояния, Мясной Король?! - изумился Зе. - Неужели вы не чувствуете себя счастливым?
- К сожалению, за пятьдесят с лишним лет моей жизни я так и не уяснил, что же это такое - счастье. Знаю только, что вырастить быка, и даже тысячу быков, гораздо легче, нежели воспитать детей... Я оказался никудышным отцом, Зе. Моим детям глубоко наплевать на семейный бизнес. Они вообще не привыкли ни к какому труду и способны лишь тратить деньги, но не зарабатывать. Так стоило ли мне убиваться на этих пастбищах?
Вопрос прозвучал риторически, и можно было бы не отвечать на него, но Зе все же попытался утешить хозяина:
- Лия и Маркус еще очень молоды. Не исключено, что со временем они станут более серьезными.
- Я в их годы уже работал наравне с отцом, - хмуро возразил Бруну. - Еще и учился в колледже.
- Вас вынуждали к этому обстоятельства, - напомнил ему Зе. - А Лия и Маркус росли совсем в других условиях. Не требуйте от сових детей слишком многого. Радуйтесь, что они у вас есть. Нам вот с Донаной худо жить на свете без ребеночка, тоскливо...
Бруну не ответил ему, почувствовав неловкость за минутную слабость: и с чего вдруг так раскис, что Арагвайе пришлось искать слова утешения?
- Ладно, - сказал он немного погодя, - как нибудь все утрясется. И у меня, и у тебя. Роптать на судьбу - самое последнее дело для мужчины. Не так ли.
Он улыбнулся своей широкой, обаятельной улыбкой, а Зе, демонстрируя согласие с хозяином, шутливо приосанился и высоко поднял голову, что должно было означать: "Какие наши годы?"
Внезапный звонок мобильного телефона стер улыбку с лица Бруну.
- Только что звонили из Перейра- Баррету: безземельные бродяги захватили там нашу ферму, - сообщила ему Лейя, жена.
- Ничего не предпринимайте без меня, - бросил в трубку Бруну. - Я сейчас же вылетаю в Перейра-Баррету.
- Ну вот, представляете, в каком настроении он вернется домой? - продолжила Лейя прерванный разговор с детьми. - А тут еще вы со своей яхтой! С меня достаточно и той, что вы купили в прошлый раз: стоит на приколе, гниет, а Бруну меня до сих пор пилит за нее. Говорит, что я чересчур потакаю вашим капризам.
- С предыдущей яхтой мы действительно дали промашку, - вынужден был признать Маркус. - Это же просто корыто, на нем стыдно выйти в море.
- Через неделю ты тоже самое будешь говорить и о новой покупке, - мрачно предсказала Лейя.
- Нет, мама, эта яхта - красавица! - заверила ее Лия. - Поедим в порт, сама убедишься.
- Значит, она и стоить должна значительно дороже нашей, - резонно заметила мать. - Как же вы собираетесь ее обменять?
- С доплатой, разумеется, - пояснил Маркус.
- И сколько быков для этого понадобится? - язвительно усмехнулась Лейя, намекая на то, что Бруну все на свете измеряет количеством быков.
- Примерно тысячи две, - в тон ей ответил Маркус, понимая, что мать больше не станет сопротивляться.
Лейе действительно надоело препираться с детьми - мысли ее сейчас были совсем о другом, - и она вяло вымолвила:
- Ох, боюсь, вы нарываетесь на неприятности. Отцу это не понравится.
- Но мы же возьмем недостающие деньги с твоего счета! - озорно подмигнул Маркус. - Давай номер.
- Лия благодарно чмокнула мать в щеку, и вскоре они с братом отправились оформлять сделку.
А Лейя тотчас же позвонила в Сан-Паулу своему возлюбленному Ралфу:
- У нас есть возможность встретиться сегодня! Бруну задерживается в поездке. А я по тебе очень соскучилась!
Они пощебетали минут пять, а затем Лейя села в свой автомобиль и помчалась в Сан-Паулу.
Служанки Лурдинья и Жулия понимающе переглянулись - роман госпожи был тайной только для членов семьи, но отнюдь не для прислуги.
- Скоро тебя уволят за ненадобностью, - насмешливо бросила Жулия водителю Димасу. - Сеньора совсем перестала пользоваться твоими услугами. С чего бы это?
- Я не задумывался, - строго ответил он. - И тебе советую не совать нос куда не следует.
- Но неужели сеньор Бруну ни о чем не догадывается? - продолжала свое Жулия. - Мне его просто жалко.
- Не волнуйся за него, - уверенно произнес Димас. - Он не так прост, как может показаться. Если предпочитает "не догадываться", значит, ему это зачем-то нужно.
Лагерь безземельных крестьян Бруну увидел еще издали, с борта своего самолета.
- Хорошо, что они еще не начали распахивать пастбища, - сказал он пилоту Олаву. - Так мне будет легче выдворить их отсюда .
- Я все же не понимаю, куда смотрит правительство, почему позволяет им бесчинствовать? - высказал свое отношение к происходящему Олаву.
- Ты очень точно выразился: "позволяет"! - ответил Бруну. - Правительство проводит аграрную реформу, чтобы увеличить производство посевных культур - зерна, овощей. Но не может заставить землевладельцев выращивать то, что им невыгодно. И отобрать пустующие земли у законных хозяев тоже не может. Потому и попустительствует этому движению безземельных. Пусть, дескать, вторгаются на нерентабельные земли и возделывают их, если хозяевам наплевать на аграрную реформу.
- Но разве ваши пастбища нерентабельны? - удивился Олаву. - Сколько быков на них кормится!
- Вот-вот - подхватил Бруну. - Десять тысяч голов я держу в Перейра- Баррету. Не знаю, кто еще использует землю с такой же эффективностью. Сейчас выясню, по чьей наводке они пришли сюда, и мы с тобой полетим прямо в столицу. Я не потерплю произвола!
- Слава Богу, вы успели, - встретил Бруну управляющий поместьем Маурити. - Они уже собирались заводить трактора, но я уговорилл их немного подождать.
- Фантастика! У этих несчастных есть трактора, но нет, похоже, элементарной человеческой еды. Это же какие-то помои! - Бруну кивнул в сторону костра, на котором в огромном чане варилась жидкая похлебка.
- Не слишком жалейте их, - посоветовал Маурити. - Они такие наглые! Особенно этот Режину, их вожак.
Режину, вышедший навстречу Бруну, сказал, что эти земли они пришли распахивать по приказу своего руководства.
- То есть лидеров вашего движения? - уточнил Бруну.
- Да! - с подчеркнутым достоинством ответил Режину.
Бруну молча окинул взором этих нищих "захватчиков", среди которых было много детей и женщин. Одна из них привлекла особое внимание Бруну, потому что выделялась своей броской, можно сказать, ослепительной красотой. Молодая, чуть диковатая. "Эта девушка не знает своей истинной цены, подумал Бруну. - Ее бы вымыть и одеть как следует, и она смогла бы разбить не одно мужское сердце".
- Значит, поступим так, - обратился он к Режину. - Сейчас вам принисут нормальную еду - мясо, рис, фасоль...
- Нам не нужны подачки! - выкрикнул тот, но Бруну продолжал спокойно, будто не слышал этой реплики: - Вы отдохнете тут до завтра, а к тому времени я все улажу со с в о и м руководством, - он многозначительно посмотрел в глаза Режину, намекая на то, что лидеры "безземельных" тайно служат правительству, хотя и кричат о своей оппозиционности. - Тут произошла какая-то ошибка: мои земли рентабельны. И если кто-то вздумает их распахивать, я засажу его за решетку. Поэтому надеюсь на ваше благоразумие.
- Ну, если руководство между собой договорится... - снисходительно пожал плечами Режину. - Мы только исполнители.
- Договорится, можете не сомневаться - заверил его Бруну и, прежде чем направиться к самолету, еще раз взглянул на ту девушку.
Она с достоинством выдержала его взгляд, что заставило Бруну смутиться.
Недовольный излишним либерализмом хозяина, Маурити все же велел забить быка для незваных гостей и выдать им прочие продукты.
- Впервые вижу землевладельца, которому пришло в голову нас кормить! - не удержалась от восторга Жасира, жена Режину.
- Да, сеньор Медзенга чересчур добр к вам, - проворчал Маурити.
Когда он ушел, та девушка, на которую обратил внимание Бруну, спросила у Жасиры:
- Медзенга - это фамилия здешнего хозяина? Что-то она мне напоминает. Кажется, я слышала ее в детстве.
- Не выдумывай, - раздраженно бросила ей Жасира. - Ты же говорила, что не помнишь даже своего настоящего имени, так как же можно вспомнить имя этого богача?
- Ко мне понемногу возвращается память, - нисколько не обидевшись, пояснила девушка. - Луаной меня действительно назвали в больнице, куда я попала после аварии. Мы ехали в грузовике, он перевернулся, это я хорошо помню. Мои родители и все другие люди, кто был в той машине, погибли. Поэтому врачам и пришлось выдумать мне имя и фамилию - Бердинацци. Мне тогда было лет двенадцать... Потом я долго скиталась по чужим людям, работала на тростниковых плантациях...
- Это я уже слышала, - прервала ее Жасира. - Ты хотела рассказать другое - как к тебе возвращается память.
- Ах, да, - спохватилась Луана. - Это началось не так давно. Я вспомнила, что моя фамилия, кажется, действительно Бердинацци. Еще смутно припоминаю, как мой отец рассказывал, что у него были кофейные плантации, но они все достались его брату, с которым он рассорился.
- Так ты была богата? Может, тебе стоит поискать родственников, - посоветовала Жасира.
- Я не уверена в своих родственниках, - сокрушенно покачала головой Луана. - Может, мне припомнились какие-то давние сны? Может, я где-то слышала фамилию Бердинацци, а потом мне приснилось, что она - моя? Я ведь ничего о себе не знаю! Сейчас вот мне показалось, что фамилию Медзенга часто повторял мой отец...
Жасира, сочувственно глядя на Луану, тем не менее решилась на откровенный разговор с ней:
- Ты хорошая девушка, Луана, только чересчур красивая. От тебя даже этот Медзенга не мог оторвать глаз. Не обижайся, но мне бы не хотелось, чтобы ты и дальше жила с нами. С тех пор как Режину подобрал тебя где-то на дороге и привез сюда, мне нет покоя.
- Да как вы могли обо мне такое подумать?! - возмутилась Луана. - Я ненавижу мужчин! Мне и с тростниковых плантаций пришлось уйти только потому, что там был один мерзкий тип. Я его ранила ножом, когда он вздумал ко мне сунуться.
- Я верю тебе, верю, - попыталась успокоить ее Жасира. - Не слепая же я! Вижу, что ты девушка порядочная. Но и то, что мой муж опекает тебя не только из сострадания, - тоже вижу. Может, попросишь управляющего дать тебе какую-нибудь работу здесь, на ферме?
- Кто меня возьмет - без документов, без рекомендаций? - грустно молвила Луана, и Жасира, тяжело вздохнув, вынуждена была с ней согласиться.
На следующий день Бруну вновь прилетел в Перейра-Баррету и весело сообщил Маурити:
- Я заявил в Бразилиа, что пригоню к Дому правительства пятнадцать тысяч быков, если эти безобразия не прекратятся. Так что наша гости, полагаю, вскоре нас покинут.
Он не ошибся: прибывший сюда же лидер безземельных приказал им свертывать лагерь и уходить в другое место.
Жасира и Режину стали собираться в дорогу, а Луана рискнула обратиться к Медзенге:
- Можно мне остаться здесь до той поры, пока я не найду какую-нибудь работу? Я прибилась к этим людям случайно.
- И тебе совсем негде жить? - озабочено спросил Бруну.
Луана отрицательно покачала головой и кратко изложила свою историю.
- Думаю, для тебя здесь найдется подходящая работа, - ответил Бруну, а Маурити тотчас же добавил:
- Будешь помогать моей жене по хозяйству.
Луана поблагодарила добрых сеньоров и Маурити с нескрываемым удовольствием проводил ее на кухню, где Жени - его супруга - в это время стряпала ужин.
Бруну тоже был весьма доволен собой, оттого что помог девушке, но после ужина к нему обратилась взволнованная Жени:
- Увезите Луану куда-нибудь на другую ферму! Пусть она помогает Донане и Зе.
- Но почему? - изумился Бруну. - Она тебе не понравилась?
- Дело не в этом. Просто я не хочу, чтобы она разбила нашу семью. Маурити так и пожирает ее глазами!
Бруну отнесся к просьбе Жени с пониманием и увез Луану к Зе ду Арагвайе.
- Позаботься о девушке, - сказал о ему и Донане. - У нее нет родителей, она с детских лет не знает, что такое дом.
Зе, провожая хозяина к самолету, не удержался от вопроса:
- Где вам удалось откопать этот бриллиант?
- Мне не нравится твой тон, - строго одернул его Бруну. - Смотри, чтоб к этой девушке никто пальцем не прикоснулся! Скоро я опять к вам загляну, а пока - надо ехать домой. Не был там уже две недели. Можно представить, сколько глупостей натворили за это время мои дети!
Приехав домой, он не застал там ни жены, ни детей. Зато от Димаса узнал, что Маркус и Лия купили новую яхту, на которой, вероятно, сейчас и проводят время.
Бруну ничего не осталось, как пойти спать.
Утром же выяснилось, что дома, кроме него, ночевала только Лия.
- Где Маркус? - сердито спросил он у дочери.
- Наверное, остался на яхте.
- А мама?
- Не знаю, - развела руками Лия. - Она собиралась в Сан-Паулу за покупками.
- На это требуется так много времени?
Лия предпочла промолчать.
- Сеньор, звонит жена сенатора, ищет здесь свою дочь. Лилиана не ночевала дома, - сообщила вошедшая Жулия. - Что ответить?
- Лилианы у нас нет, так и скажи. А может, ты знаешь, где она? - обратился Бруну к дочери. - На яхте? С Маркусом?
- Да, она была с Маркусом на яхте, - неохотно подтвердила Лия.
- Я оторву ему голову! - вскипел Бруну.- Он забыл, что Лилиана - дочь моего друга? Ну, пусть только заявится!..
Эту угрозу услышала вернувшаяся домой Лейя и, приняв ее на свой счет, поспешила оправдаться:
-Твой гнев совершенно неуместен! У меня сломалась машина!
- Что ж, такое порой случается, - язвительно усмехнулся Бруну. - Подождем теперь, как объяснит свое отсутствие Маркус.
Лейя изобразила на лице обиду, поспешила в свою комнату. Лия последовала за ней.
- Мама, тебе не кажется, что ты слишком рискуешь? Эти твои поездки в Сан-Паулу...
- Как ты позволяешь себе разговаривать с матерью! - прикрикнула на нее Лейя. - Оставь меня! Я устала с дороги.
Бруну тем временем уехал по делам и лишь вечером смог высказать сыну все, что о нем думает.
Маркус в свое оправдание говорил, что старую яхту продал дорого, а новую купил дешево, и клялся, что с Лилианой у него отношения сугубо дружеские, платонические.
Бруну в конце концов махнул рукой и удалился в спальню. Больше всего ему в тот момент хотелось спать. А Лейе, наоборот, хотелось загладить вину перед мужем, и она стала приставать к нему с любовными ласками. Бруну довольно грубо пресек эти намерения:
- Иди к себе. Я устал.
- Не пойду! - заупрямилась она. - Мне надо с тобой поговорить.
- Господи, о чем еще можно говорить! - с досадой произнес Бруну и услышал обескураживающий ответ:
- О разводе!
- Это действительно что-то новенькое, - согласился Бруну. - Ты хорошо подумала?
- Да! - ответила Лейя. - Мне надоело жить, вот так, без мужа. Ты все время думаешь только о быках!
- Но именно быки оплачивают все ваши глупости - яхты, машины, разбитые Маркусом витрины. Теперь вот - развод. Сколько он будет стоить?
- Оставь свою дурацкую иронию! - рассердилась Лейя. - При разводе я получу то, что принадлежит мне по праву: половину всей нашей общей собственности, в том числе и всех быков!
- А ты не хочешь вспомнить, как эта собственность была нажита? Я взял тебя в жены со всеми долгами твоего отца, лет десять их выплачивал, а потом накапливал все то, что мы сейчас имеем. Ты же палец о палец не ударила за все это время.
- Теперь это не имеет никакого значения! - отрезала Лейя.
- Ну, в таком случае - разводись, - уже вполне серьезно заявил Бруну. - И забирай всех своих быков, то есть ни одного!
- С этим мы разберемся в суде! - самонадеянно бросила Лейя.
- Что ж, тебе предстоит нелегкая задача, - ответил Бруну. - Подавай на развод хоть завтра. А сейчас оставь меня в покое.
Утром он без всяких объяснений сообщил детям, что разводится с их матерью.
А затем, охваченный смутной тревогой, улетел в Арагвайю: ему вдруг почудилось, что он может не застать там Луану.
Глава 2
Владения Жеремиаса Бердинацци располагались южнее Сан-Паулу, в штате Минас-Жерайс. Это были добротные, ухоженные пастбищах кофейные плантации, к которым Жеремиас сохранил привязанность с детства. На них он выращивал высококачественный кофе, но основной доход имел от реализации молочных продуктов, потому что в отличие от своего племянника Медзенги, разводил не мясной, а исключительно молочный скот.
Таким образом, финансовые интересы дяди и племянника никогда не пересекались, и оба они практически не вспоминали друг о друге, хотя и жили, в общем, по соседству.
Главное поместье Жеремиаса располагалось в Минас-Жерайс, где он провел большую часть своей жизни и где его настигла одинокая старость.
Оба его брака были не слишком удачными. Первая жена ушла от Жеремиаса, не выдержав его жестокого характера, вторая оказалась более покладистой, но умерла пять лет назад. Ни та, ни другая не оставили Жеремиасу наследника, и теперь, на склоне лет, он особенно горевал по этому поводу.
После смерти жены ему довелось пережить сложную операцию на сердце. Жизнь висела на волоске, Жеремиас это понимал, а потому попросил срочно разыскать его брата Джакомо, перед которым хотел, пусть и с опозданием, повиниться.
Доктор Фаусту, юрист, служивший у Жеремиаса секретарем, начал поиски, однако это оказалось делом непростым: следы Джакомо затерялись.
Жеремиас тем временем благополучно преодолел болезнь, вернулся к делам, но поиски брата не прекращал, и однажды Фаусту принес ему печальное информацию:
- К сожалению, Джакомо Бердинацци со своей семьей погиб в автомобильной катастрофе. Случилось это в штате Парана много лет назад. Может быть, только его дочь, которой тогда было двенадцать лет, выжила. Она долго находилась в коме, а когда очнулась, то ничего не помнила, даже своего имени. Ее пытались лечить, но ваша племянница однажды самовольно покинула больницу, и с тех пор о ней ничего не известно.
Убитый таким сообщением, Жеремиас не сразу нашел в себе силы спросить:
- Есть ли хоть какая-нибудь возможность отыскать эту девочку?
- Боюсь, что нет, - ответил Фаусту.
- И все же ты попытайся ее найти, - не хотел отступать Жеремиас. - Это моя единственная наследница!
- У тебя есть еще племянник по линии сестры, - напомнил ему Олегариу - верный друг и помощник, превративший заурядную ферму Бердинацци в весьма прибыльное производство.
- Ты говоришь о моей сестре Джованне? - нахмурился Жеремиас. - Но она не Бердинацци. Она - Медзенга! И ее отпрыск не имеет никакого права на мое наследство.
- По закону - имеет, - вставил Фаусту. - Если, конечно, завещание не будет составлено в пользу другого лица.
- Я лучше все оставлю вам, тем, кто работал со мной бок о бок на фермах и кофейных плантациях! - в запальчивости заявил Жеремиас. - Думаю, что ты, Олигариу, заслуживаешь этого гораздо больше, нежели сын моего кровного врага.
- Мне ничего не надо, - смутился Олегариу. - Живи еще сто лет и не думай о завещании.
- Нет, я не могу допустить, чтоб все, нажитое в таких трудах, пошло прахом, - возразил Бердинацци. - Надо подумать над уставом специального фонда, из которого будут выплачиваться пособия моим бывшим сотрудникам. Разумеется, после того, как я... уйду. Фаусту, займись этим, подготовь нужный документ. Но и поиски моей племянницы не прекращай!
- Боюсь, что ее нет в живых, печально молвил Олегариу. - Иначе она бы давно сама объявилась. Ведь у нее нет родителей, стало быть, надо искать помощи у родного дяди.
- Все так, - согласился Жеремиас, - только я был несправедлив к моему брату, обидел его. Девочка могла знать об этом... Так что я сам должен отыскать ее! С твоей помощью, Фаусту.
- Да-да, конечно, - ответил тот.
Однако многомесячные поиски племянницы не увенчались успехом, и Жеремиас Бердинацци сообщил уже большому числу служащих о своем посмертном фонде.
- Напрасно ты это сделал, - с досадой заметил Олегариу. - Преждевременно. Теперь каждый только и будет считать, сколько ему перепадет хозяйского добра.
- Ты хотел сказать: все станут мечтать, чтобы я поскорее умер?
- Ну, не совсем так, а все же...
- Нет, дорогой Олегариу, я не доставлю им такого удовольствия! Доктор, делавший мне операцию, обещал, что еще лет десять мое сердце будет работать без перебоев.
- Дай-то Бог! - улыбнулся Олегариу.
Служащие Бердинацци, действительно, с нескрываемым интересом обсуждали устав грядущего фонда, но их надежды рухнули в одночасье, когда в дом Жеремиаса прибыла незнакомка, представившаяся дочерью покойного Джакомо.
Жеремиас встретил девушку с недоверием и мягко отстранил ее, когда она попыталась по-родственному обнять его.
- Подожди, давай сначала поговорим. Я должен убедиться, что ты - моя племянница.
- Вы мне не верите? - растерянно произнесла девушка. - Я могу показать документы. Меня зовут Мариеты Бердинацци. Как бабушку. А мой отец - Джакомо Гильерме Бердинацци, ваш родной брат.
- Ты не волнуйся, - уже более приветливо сказал Жеремиас. - Не обижайся на меня, пожалуйста. Все так неожиданно.
- Да, я понимаю, - пробормотала Мариета.
- А скажи, почему ты не давала о себе знать столько лет и вдруг решилась приехать?
- Я только недавно прочитала о вас в журнале по животноводству. И вспомнила, как папа говорил, что у него был брат Жеремиас.
При воспоминании об отце глаза Мариеты увлажнились, и Жеремиас, пожалев ее, прекратил свой допрос.
- Жудити, покажи Мариете ее комнату, - обратился он к женщине, которая уже много лет служила здесь экономкой.
Проводив гостью в отведенную ей спальню, Жудити вновь вернулась в кабинет Жеремиаса, чтобы высказать свое мнение:
- Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, но чутье подсказывает мне, что она самозванка.
- Да? - всерьез отнесся к ее словам Жеремиас. - И что тебя в ней насторожило?
- Не знаю. Не могу сейчас определить. Просто чувствую, что она притворяется.
- Ну, это не довод, - разочарованно молвил Жеремиас. - Уверен, Мариета никому тут не нравится, потому что все уже привыкли к мысли о наследстве.
- И это вы говорите мне?! - возмутилась Жудити. - Я высказала вам свои опасения как другу, а вы!.. Да поступайте как угодно. Мне дела нет до вашего наследства!
Она резко повернулась, намереваясь уйти, но Жеремиас остановил ее:
- Не сердись, я не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, что твое мнение для меня - не пустой звук. Пригласи Фаусту, пусть проверит ее документы на подлинность.
Олегариу, пришедший вместе с Фаусту, тоже счел необходимым предостеречь Жеремиаса от ошибки:
- Ты только не спеши составлять завещание. Присмотрись как следует к этой племяннице. Если она аферистка, то наверняка ее поддельную метрику не отличишь от поддельной. Тут нужна какая-то особая проверка.
- Что ты имеешь в виду? - заинтересовался Фаусту.
- Пока не знаю, - ответил Олегариу. - Но подумаю.
- А я знаю, что надо делать! - твердо произнес Фаусту. - Возьму ее свидетельство о рождении, если вы, конечно, не будете возрожать, и поеду в тот город, где оно было выдано. Только так мы сможем установить, подлинник это или подделка.
- Ты прав, - согласился Жеремиас. - Но как ей об этом сказать, чтоб не обиделась? Вдруг она и вправду моя племянница?
- Позвольте мне поговорить с нею как вашему адвокату, - вызвался Фаусту. - Я объясню ей все деликатно.
- В этом нет нужды, - сказала, входя в кабинет Мариета. - Я случайно услышала, о чем идет речь, и сейчас принесу документ. Но прежде хочу сказать, что приехала сюда не за деньгами и даже не знала, насколько мой дядя богат!
Бруну не зря опасался, что может не застать на своей ферме Луану: девушка и в самом деле намеревалась оттуда уйти, когда нечаянно стала свидетельницей ссоры между Зе и Донаной.
- Я никогда не просила к себе в помощники! - горячилась Донана. - И ты вовсе не обо мне думал, когда привез ее сюда.
- Ее привез не я, а сеньор Бруну. Ты же сама видела, - с досадой отвечал Зе.
- Что из того? - не унималась Донана. - Ты где-то присмотрел эту красотку и уговорил хозяина взять ее к нам.
- А тебе не приходило в голову, что это хозяин ее присмотрел? Для себя! - услышала Луана и почувствовала, как жаром запылали ее щеки.
- Сеньор Бруну - серьезный человек! - решительно вступилась за хозяина Донана. - Он никогда не волочился за женщинами. В отличии от тебя!
В тот же день Луана объявила, что уходит. Но Донана и Зе стали умолять ее не делать этого:
- Хозяин на нас рассердится. Подумает, что мы тебя обидели. Не уходи, пожалуйста. Здесь ты ни в чем не будешь нуждаться.
Они говорили так искренне, что Луана не смогла доставить им неприятности. Да и уходить ей, в общем, было некуда.
- По-моему она - порядочная девушка, - заключила после этого разговора Донана. - А ты на нее наговариваешь всякие гадости.
- Ничего такого я про нее не говорил! - обиделся Зе. - Просто мне показалось, что наш хозяин к ней неравнодушен.
Донана и на сей раз не поверила мужу, но слишком скорое возвращение Бруну заставило ее внимательней отнестись к словам Зе.
Луана же, услышав, что прилетел хозяин, забилась в уголок на кухне и не хотела оттуда выходить.
- Ты его боишься? - спросила Донана.
- Нет. Просто не знаю, как себя вести в таких случаях, - ответила Луана. - Никто никогда не относился ко мне с такой добротой, как сеньор Медзенга.
- Пойдем, он хочет с тобой поговорить.
- Я не знаю, о чем с ним говорить, - совсем растерялась Луана. - Скажи, что ты меня не нашла на кухне, а я незаметно уйду к реке.
Донана, вздохнув, выполнила ее просьбу: сказала хозяину, что девушка, вероятно, прогуливается где-то у реки.
- Придется поискать ее так, - поднялся из-за стола Бруну.
Зе вышел его проводить и потихоньку сообщил то, что узнал от жены:
- Луана призналась Донане, что не выносит мужчин и оттого до сих пор остается девственницей.
- Неужели?! - изумился Бруну. - Ей ведь уже лет двадцать пять. К тому же она такая красивая...
- Да, вероятно, до нее всегда было много охотников, - предположил Зе, - потому она и возненавидела нашего брата.
- Бедная девочка, - сочувственно произнес Бруну. - Одного, я слышал, ей даже пришлось поранить ножом. Я хотел бы помочь Луане, только она, похоже, и мне не доверяет.
- Ничего, со временем поймет, что вы помогаете от чистого сердца, - успокоил его Зе и, проявляя деликатность, добавил: - Мне надо сходить в загон к молодым телятам.
Бруну же вскоре отыскал Луану на берегу и попросил ее поподробнее рассказать о себе.
Девушка промолчала, съежилась, как дикий зверек.
- Это правда, что вся твоя семья погибла в автомобильной катастрофе? - продолжил тем временем Бруну.
Луана в ответ беззвучно расплакалась, закрыв лицо руками.
- Ну прости, - смутился Бруну. - Я не хотел причинить тебе боли.
- Нет, это вы меня простите, - заговорила она сквозь слезы. - Не знаю, что со мной: разревелась тут перед вами.
- Ничего страшного...
- Поверьте, я очень редко плачу. А перед посторонними вообще никогда.
- Верю, верю, - тихо проговорил Бруну. Ему хотелось погладить ее вздрагивающие от рыданий плечи, но он не рискнул, опасаясь, что будет неверно понят.
- Я не люблю рассказывать о себе, потому что мне нечего рассказывать. Даже имя Луана мне дали в больнице, где я лежала с тяжелой травмой. У меня нет никаких документов.
- Это не беда, - сказал Бруну. - Я помогу тебе получить необходимые документы. Завтра же поговорю со своим адвокатом.
- Я живу не только под другим именем, но и фамилии своей в точности не знаю.
- Придумай любую! - тотчас же нашелся Бруну.
Луана взглянула на него с возмущением:
- Для вас все это настолько просто?
- Да! - подтвердил он, не ожидая с ее стороны подвоха.
- Ну если так... - она вся напружинилась, как перед броском, и выпалили: - Медзенга! Мне нравится фамилия Медзенга!
Теперь даже Бруну не знал, как ему следует себя вести.
- Я тебя опять обидел? - пролепетал он растерянно, и Луана почувствовала угрызения совести.
- Нет, это я вас обидела, простите. Не привыкла, что люди могут относиться ко мне по-доброму. А фамилия Медзенга мне действительно нравиться, потому что никто до сих пор не обращался со мной так хорошо, как вы.
- Ладно, не будем спешить с документами, - пошел на попятный Бруну. - Поживи тут, осмотрись, а потом решим, как быть дальше.
В тот же день он улетел в Рибейран-Прету, и у Донаны не осталось сомнений, что хозяин приезжал сюда исключительно из-за Луаны.
Фаусту, взяв для проверки документы, отправился в штат Парана, где Мариете было выдано свидетельство о рождении, а она в это время продолжала жить в у Жеремиаса.
- Я чувствую себя заложницей! - бросила она как-то Жудити. - Вы все подозреваете во мне аферистку.
- Тебе следовало быть готовой к такому отношению, - поставила ее на место Жудити. - И нечего тут выражать свое недовольство. Наберись терпения, подожди, пока вернется сеньор Фаусту.
- А если ему выгодно будет выставить меня самозванкой, чтоб самому получить часть наследства? - высказала свои опасения Мариета. - Почему я должна верить незнакомому человеку?
- По той же причине мы не обязаны верить и тебе! - отрезала Жудити. - Но вообще я бы посоветовал тебе не думать так плохо о людях, к которым ты пришла в дом.
- Я пришла к своему родному дяде. А сеньор Фаусту здесь всего лишь служащий.
- Я тоже здесь всего лишь служанка, - ответила, рассердившись Жудити, - но не потерплю, чтобы невесть откуда взявшаяся особа подозревала меня в дурных намерениях!
Позже она пожаловалась Олегариу:
- Эта девица ведет себя довольно нагло. Если окажется, что она и вправду племянница сеньора Жеремиаса, мы все от нее натерпимся лиха.
- Давай не будем опережать события, - посоветовал всегда уравновешенный Олегариу.
Вскоре вернулся из поездки Фаусту и вручил Жеремиасу справку из нотариальной конторы, подтверждавшую, что свидетельство о рождении Мариеты Бердинаццы подлинное.
Казалось бы, все сомнения после этого должны были развеяться, но Олегариу и тут позволил себе заметить:
- Свидетельство-то, может, и подлинное, а вот подлинная ли племянница?
- Что ты хочешь сказать? - неожиданно вскипел Фаусту. - Что эта девица украла метрику у настоящей Мариеты, а я в сговоре с нею?
- У меня бы не хватило воображения додуматься до такого, - спокойно ответил Олегариу. - Не понимаю, почему ты приняял это на свой счет.
- Прости, - вынужден был повиниться Фаусту. - Сам не знаю, что на меня нашло.
Когда он вышел, Олегариу вновь посоветовал Жеремиасу не торопиться с завещанием и присмотреться к Мариете.
Жеремиасу это не понравилось.
- Я так долго искал свою племянницу, и теперь, когда она наконец нашлась, ты так и норовишь омрачить мою радость.
- Я только не хочу, чтобы ты выдавал желаемое за действительное, - пояснил Олегариу.
- Но у тебя же нет никаких доказательств, уличающих Мариету во лжи, - резонно возразил Жеремиас. - Фаусту привез мне официальную справку, а что можешь представить ты?
- Возможно, мне и придется заняться самостоятельным расследованием, - неожиданно заявил Олегариу. - Не могу же допустить, чтоб тебя на старости лет облапошили!
- А может, ты, как все, печешься лишь о собственном благе? - язвительно усмехнулся Жеремиас, и Олегариу буквально поперхнулся от обиды.
- Ну, такого я от тебя не ожидал услышать, - сказал он, переведя дыхание. - Ты сейчас одной фразой перечеркнул всю нашу дружбу!
- Не надо принимать это всерьез, - попытался исправить ошибку Жеремиас, но Олегариу уже понесло:
- Хорошо, отныне я не буду принимать всерьез нашу дружбу! Ты прав, я такой же, как все, и пекусь не только о твоем, но и о своем благе. Потому меня и удивляет, отчего это Фаусту вдруг оказался не таким, как все. Отчего он так легко отказался от своих интересов и сразу же поверил этой Мариете?
- Оттого что Фаусту уважает закон и, стало быть, верит официальным документам! - с пафосом ответил Жеремиас.
- Ну вот теперь я все понял, - усмехнулся Олегариу. - Благодарю за объяснение.
Он вышел, оставив Жеремиаса в одиночестве переживать эту серьезную ссору, впервые случившуюся за время их многолетней дружбы.
А Фаусту в это время, отыскав Мариету в саду, радостно сообщил ей:
- Все в порядке! Я привез необходимую справку. Теперь успех будет зависеть только от тебя. Завоевывай старика, Рафаэла!
- Не называй меня так! - испугалась она. - Я теперь - Мариета!
- Да-да, прости, - рассмеялся Фаусту.
Завидев приближающуюся Жудити, они чинно раскланялись друг с другом и направилась в разные стороны.
Поделиться42011-06-07 20:07:25
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Глава 3
Заявление отца о разводе прозвучало для Маркуса и Лии как гром среди ясного неба. Но не добившись от Бруну никаких объяснений, они бросились к матери.
- Что между вами произошло? Вы поссорились? Он тебя, оскорбил, обидел? - засыпал ее вопросами Маркус, добавив: - Если это так, то я ему не прощу!
Лия же сохраняла внешнее спокойствие, ожидая, что ответит мать.
- Нет, мы, в общем, даже не ссорились, - усталым голосом произнесла Лейя. - Просто мне надоела такая жизнь, и я сказала вашему отцу, что хочу с ним развестись.
- Невероятно! - изумился Маркус. - Так не бывает, мама. Должна же быть какая-то причина!
- А разве недостаточно того, что ваш отец занимается только быками и вовсе не думает о своей жене? - задала встречный вопрос Лейя.
- Но мне казалось, ты к этому давно привыкла, - растеряно молвил Маркус, а Лия вдруг спросила резко и прямо:
- У тебя появился другой мужчина?
- Как ты смеешь?! - возмутилась Лейя, но это не остановило Лию.
- Ты ездишь к нему в Сан-Паулу? - продолжила она. - Мы вправе тебя спросить об этом, если дело дошло до развода.
Не желая открывать детям правды, Лейя от обороны перешла к атаке:
- Да? Вы считаете себя вправе задавать такие вопросы? Вы, которые замучили меня своими выходками! Вспомните хотя бы, что мне довелось пережить, когда вы начали колоться, а я была вынуждена была покрывать вас перед отцом!
- Но это же все в прошлом! - хором воскликнули Маркус и Лия. - Мы сразу же тогда и завязали.
- Нет, не сразу! - продолжала наступление Лейя. - Мне не удалось с вами справиться без вмешательства отца. Ты забыл уже, Маркус, тот скандал в ресторане и разбитую витрину? И то, что отец узнал о твоем пристрастии к наркотикам не от тебя, а от полицейского?
- Но после того как мы переехали в Рибейран-Прету, я больше не вожусь с той компанией, ты же знаешь, - оправдывался Маркус.
- Да, знаю. Но для этого нам пришлось оставить Сан-Паулу и перебраться в эту дыру!
- Положим, нам и здесь не так уж плохо, - робко возразила Лия. - Мы ведем себя вполне прилично и хотим, чтобы вы с отцом тоже жили мирно.
- К сожалению, это зависит не только от меня, - тяжело вздохнула Лейя, - давая понять, что разговор о разводе ей крайне неприятен.
Позже, когда дети вышли, она позвонила Ралфу и сказала, что какое-то время не сможет с ним встречаться.
- Почему? - спросил он.
- Потому что я потребовала у Бруну развода.
- На каких условиях? - заволновался Ралф.
- На таких, как мы с тобой оговорили. Я хочу получить половину всего состояния.
- А он? Что ответил он? - нетерпеливо спросил Ралф.
- Велел подавать заявление в суд, - печально молвила Лейя. - Поэтому я и решила временно воздержаться от встреч с тобой. А тут еще дети устроили мне обструкцию. Боюсь, они догадываются о наших свиданиях.
- Ну что ж, мне будет очень не хватать тебя! - елейным голосом произнес Ралф. - Ты хотя бы звони.
- Да, конечно, - пообещала Лейя. - Мне тоже будет плохо без тебя.
Положив трубку, Ралф обернулся к своей подружке Марите, которая лежала рядом с ним в постели и смотрела на него угрожающе.
- Не надо делать такое страшное лицо, - нежно улыбнулся он. - Это была жена Мясного Короля.
- Когда-нибудь я ее убью! - пригрозила Марита.
- Ты сделаешь непростительную глупость: потеряешь половину состояния, принадлежащего ныне Мясному Королю, - пояснил ей Ральф.
- А чем ты можешь гарантировать, что не обманешь меня, как эту дурочку? - спросила Марита.
- Ничем! - простодушно развел руками Ралф. - Но ты же чувствуешь, что тебя я люблю искренне, а из нее только выкачиваешь денежки?
- Я могу лишь подтвердить, что с меня ты не берешь денег. И то, наверное, только потому, что у меня их нет, - уже вполне миролюбиво произнесла Марита.
- Ну вот видишь, - ухватился за эту мысль Ралф, - стал бы я с тобой общаться, если б не любил!
Разговор с матерью не убедил Маркуса и Лию в том, что у нее нет любовника. И они прямо спросили об этом отца, когда тот вернулся из поместья Арагвайя. Бруну их вопрос немало озадачил.
- А почему вы об этом спрашиваете? У вас есть какие-то подозрения не сей счет?
- Нет. Просто мы ищем возможную причину вашего развода.
- Это была инициатива матери. Наверное, она устала от меня за долгие годы, - пояснил, как мог Бруну. - И если быть честным, то я не уверен, стоит ли нам и дальше сохранять семью.
Он прошел к себе в кабинет, а Лия и Маркус, обсудив услышанное, решили, что не все потеряно и родители могут помириться.
Бруну же впервые задумался о том, что ему следовало бы достоверно знать, имеется ли у его жены любовник.
- Ну что, ты еще не передумала разводиться со мной? - спросил он Лейю перед ужином.
- Нет. А ты не передумал поделить все по-хорошему, без вмешательства суда?
- Я похож на идиота? - был ей ответ.
- Это мы выясним, когда ты будешь защищаться в суде! - парировала Лейя.
"Пожалуй, мне все-таки придется нанять частного детектива, чтобы он подловил ее с любовником", - решил про себя Бруну.
Затем, желая отвлечься от неприятных семейных проблем, позвонил своему адвокату и спросил, сложно ли будет обеспечить документами Луану.
- Кто такая Луана? - подступила к мужу Лейя, слышавшая его разговор с доктором Жоэлом.
- Одна несчастная девушка, которой я хочу помочь, - ответил Бруну.
- С каких это пор у тебя появилось время заниматься попечительством сирот? - съязвила Лейя.
- Эта девушка работает в моем поместье в Арагваей.
- Отчего же ты не привез ее прямо сюда?
- Пока в этом не было нужды, - в тон ей ответил Бруну. - К тому же мне сейчас некогда будет заниматься ее воспитанием, так как я вынужден судиться с тобой.
"Что ж, ты сам дал мне козырь в руки, - подумала Лейя. - И я не упущу возможности им воспользоваться".
Вооружившись этой идеей, она позвала к себе детей и сообщила им с печалью в голосе:
- Вы искали не там, подозревая меня в супружеской неверности. Вам надо было спросить у вашего отца, кто такая Луана.
- Говори яснее, мама, - попросил Маркус.
- Я сама не знаю всех подробностей. Мне известно лишь то, что эта девица живет на ферме в Арагвайе и у нее нет даже свидетельства о рождении. Так что ваш отец связался с какой-то проходимкой. Сначала он выхлопочет для нее документы, а потом привезет ее в наш дом.
- Дикость какая-то! - заключила Лия. - Откуда ты все это знаешь?
- Он сам мне сказал! - сообщила Лейя, с удовольствием наблюдая за реакцией детей. - Так что все недостающие ответы вы можете получить у своего папаши.
Обескураженные Лия и Маркус последовали ее совету и задали отцу нелицеприятный вопрос:
- Скажи, кто такая Луана? Ты разводишься с матерью из-за нее?
- Нет, - твердо произнес Бруну.
Маркуса, однако, такой вопрос не убедил, и он проявил настойчивость:
- Мы с Лией хотели бы ее видеть. Это возможно?
- Что ж, если вам так хочется... - вынужден был согласиться Бруну. - На днях я полечу в Арагвайю и могу вас взять с собой.
Нотариальная справка, привезенная Фаусту, мало что изменила в отношении Жудити к Мариете - верная помощница Жеремиаса по-прежнему недолюбливала его племянницу, хотя и сама не могла объяснить почему. Предположения Жудити о том, что Мариета покажет свой норов после того, как ее признают законной наследницей, не подтвердилось: племянница вела себя тише воды, ниже травы. Это пожалуй, и раздражало Жудити больше всего.
- Какова нахалка! Прикидывается овечкой, чтобы покрепче привязать к себе сеньора Жеремиаса! - не сдержалась она однажды в присутствии Олегариу.
- Я советую тебе держать свое мнение при себе, - с горечью молвил он. - Не то накличешь на себя гнев хозяина, как это произошло со мной.
- Да я и так помалкиваю, - тяжело вздохнула Жудити.
Жеремиас действительно в короткий срок привязался к Мариете, как к родной дочери. Казалось, в отношениях с племянницей он стремился наверстать все то, что упустил за долгую жизнь, добровольно отказавшись от теплоты родственных связей.
Мариета тоже тянулась к этому теплу - Жеремиас не мог обмануться в ее искренности и потому резко пресекал каждого, кто пытался предостеречь его от излишней доверчивости.
Вечерами они подолгу беседовали с племянницей в его кабинете. Мариета в основном молчала, изредка задавая вопросы, а Жеремиас, найдя в ней благородного слушателя, рассказывал о своем детстве, о родителях, о братьях и даже о сестре, которой он до сих пор не мог простить увлечения Энрико Медзенга.
- Но тетя Джованна хоть была с ним счастлива? - задала неожиданный вопрос Мариета.
- Вероятно, да, - ответил Жеремиас после некоторого раздумья. - Но это лишь усугубляет ее вину перед семьей. Как можно быть счастливой с нашим заклятым врагом?!
- Да, я вас понимаю, - подольстила дяде Мариета. - Все это трудно простить. Мой отец тоже вспоминал о Медзенге только с ненавистью.
- Я очень виноват перед твоим отцом...
- Думаю, вы бы уже давно помирились, если б он был жив, - с уверенностью заявила Мариета. - А вот что вы будете делать, если здесь появится кто-нибудь из Бердинацци-Медзенга? Они ведь тоже ваши родственники.
- Нет, я никогда не считал их родственниками, а потому не пущу и на порог! - воскликнул Жеремиас. - У меня есть единственная племянница - ты. И все мое состояние достанется тебя!
- дядя, я уже в который раз вынуждена повторить, что приехала к вам не за этим. Для меня самое главное то, что я наконец обрела родного человека!
- Для меня тоже это дорого, - растроганно произнес Жеремиас. - Но я уже стар и должен составить завещание так, чтобы никакие Медзенги не вздумали затеять с тобой судебную тяжбу.
Мариета тактично промолчала, но после некоторой паузы вновь спросила:
- А вам ничего не известно о потомках дедушки Бруну? Помню, родители говорили, что у него в Италии родился сын?
- Во-первых, Бруну тебе доводился не дедушкой, а дядей, - поправил ее Жеремиас. - А во-вторых, об этом ребенке мы узнали из письм какой-то девицы, которая могла быть обыкновенной аферисткой. Закинув удочку на всякий случай - авось эти дураки поверят и станут посыылать ей деньги. Но денег ей не послали, и она благополучно канула в небытие.
- А правда, что дедушка - ох, опять ошиблась! - дядя Бруну был очень добрым?
- Да, это так, - подтвердил Жеремиас. - Возможно, даже чересчур добрым.
- А я люблю добрых людей! - призналась Мариета. - Но их так мало! Всю жизнь мне недоставало доброты. Вот и сейчас ваши люди смотрят на меня косо, злятся, что я довожусь вам родственницей.
- Из-за этого не расстраивайся: скоро они будут тебя обожать! - жестко произнес Жеремиас.
- Нет, дядя, ничего не надо делать специально! - воскликнула Мариета. - Этих людей можно понять. Они не слишком богаты и рассчитывали поправить свои дела за счет вашего фонда. Я сама постараюсь заслужить их уважение! Буду работать по дому, изучать молочное производство. И со временем, возможно, стану даже вашей главной помощницей.
- Это было бы здорово, - расплылся в улыбке Жеремиас. - А еще лучше, если бы ты вышла замуж и я бы еще успел понянчить внуков... У тебя есть возлюбленный?
- Нет, - потупившись, ответила Мариета.
- Ну ничего, это дело наживное. Ты красивая, умная. К тому же моя наследница. Теперь у тебя отбоя не будет от женихов!
Жеремиас рассмеялся, но Мариета не поддержала его веселья, а произнесла очень серьезно и даже торжественно:
- Дядя, когда появятся эти самые женихи, я хочу, чтобы окончательный выбор был за вами. Кого вы сочтете самым подходящим для меня, за того я и пойду замуж!
Жеремиас, не ожидавший от племянницы такого самопожертвования, смущенно пробормотал:
- Ладно, поживем - увидим. Когда влюбишься в кого-нибудь, мы вернемся к этому разговору.
Несмотря на очевидную привязанность к Мариете, Бердинацци тем не менее тянул с оформлением завещания, и это уже стало беспокоить Фаусту. Продолжая тайно встречаться с Рафаэлой - Мариетой, он однажды сказал ей:
- Думаю, пришла пора менять тактику. Ты должна спровоцировать старика на решительный шаг. Пусть докажет тебе свою любовь! А сделать это он сможет только одним способом: съездить к нотариусу и официально засвидетельствовать, что- ты его единственная наследница.
- Но я не могу давить на него, - произнесла Рафаэла. - Он так добр со мной!
- Ты сошла с ума? - рассердился Фаусту. - Расслабилась, разжалобилась. Добрый дядя? Ну так подойди и расскажи ему всю правду: как я тебя разыскал, как ты согласилась на эту мистификацию!
- Не надо со мной разговаривать в таком тоне! - одернула его Рафаэла.
- А как прикажешь с тобой разговаривать, если у старика, кроме тебя имеются еще как минимум трое прямых наследников: Мясной Король Бруну Бердинацци Медзенга, а также его сын и дочь. Мы должны спешить. Не ровен час, с хозяином что-нибудь случится, и мы рискуем остаться в дураках.
- Но что конкретно я могу сделать?
- Почаще жалуйся на то, что тебя не любят в поместье, - посоветовал Фаусту. - Особенно же напирай на Олегариу, который и в самом деле не очень-то поверил моей справке. Из-за этого они даже поссорились с хозяином. Надо внушить старику одну простую мысль: пока он не оформит завещание, у его работников будет оставаться надежда на обещанный фонд и они будут враждебно относиться к тебе. А когда последняя надежда исчезнет, они постепенно с этим смирятся и станут почитать тебя как хозяйку.
- Я попробую... - не слишком уверенно пообещала Рафаэла.
Фаусту же со своей стороны тоже попытался воздействовать на Жеремиаса.
- До чего же странные люди! - бросил он как бы между прочим в разговоре с хозяином. - Все еще на что-то надеются. Постоянно спрашивают меня о фонде, который вы обещали для них учредить. И слышать не желают о Мариете как законной наследнице! Мне кажется, этому надо положить конец - составить завещание.
- Ты думаешь, я завтра помру? - своеобазно отреагировал на это Жеремиас.
- Ну что вы, сеньор... - изобразил смущение Фаусту. - Я только хотел, чтобы утихомирились страсти по поводу фонда.
- Предоставь это мне, - строго сказал Жеремиас. - А когда придет пора составить завещание, я тебя позову.
В тот же вечер Мариета- Рафаэла подкатилась к нему с очередной жалобой:
- Как трудно жить, когда у тебя за спиной постоянно шепчутся! Иногда до меня долетают обрывки разговоров, и я пришла к выводу, что это сеньор Олегариу настраивает всех против меня.
- Да? Я с ним разберусь! - гневно пообещал Жеремиас. - Мне следовало давно это понять и поставить Олегариу на место.
Не откладывая дела в долгий ящик, он вызвал к себе Фаусту и велел ему отправить Олегариу на пенсию, оформив для этого соответствующие документы.
- Речь идет о каком-то дополнительном пособии? - уточнил Фаусту.
- Нет. Он будет получать только то, что ему полагается по закону, - ответил Жеремиас.
- Но он так долго у вас работал, - неожиданно вступилась за Олегариу Рафаэла. - Может, вы дадите ему хотя бы единовременное вознаграждение? Так сказать, выходное пособие...
Жеремиас уступил просьбе племянницы.
А когда Фаусту рассказал об этом Олегариу, тот ядовито усмехнулся:
- Значит, авантюристка попыталась подсластить мне пилюлю? Далеко пойдет девочка! Однако скажи ей, что никакие деньги не заставят меня простить ту черную неблагодарность, которую я получил от сеньора Бердинацци.
Их разговор происходил в таверне, где Олегариу с помощью вина пытался смягчить полученный от Жеремиаса удар. Фаусту пил вместе с ним, демонстрируя свое искреннее сочувствие к потерпевшему. У него тоже была веская причина для недовольства хозяином, который вместо того, чтобы составить завещание, вдруг взял и уволил Олегариу.
- Поверь, я сделал все, чтобы защитить тебя, - клялся Фаусту, - но хозяин был неумолим.
- Бог ему судья, - сказал Олегариу и, осушив очередную рюмку, добавил: - Вообще-то если отбросить обиду, то придется признать, что Жеремиас в данном случае сам оказался жертвой. И я, пожалуй, готов сделать ему одну услугу.
- Какую? - испуганно спросил Фаусту.
- А я убью эту змеюку! - рассмеялся Олегариу.
- Ты пьян?!
- Да, я пьян, - подтвердил Олегариу. - Пьян и уволен. Теперь остаток жизни мне придется потратить на то, чтобы найти настоящую племянницу Жеремиаса - ту, что выжила после автомобильной катастрофы. Если она жива, я найду ее и привезу сюда!
- Ты действительно перебрал лишнего, - только и смог на это ответить Фаусту.
Поделиться52011-06-07 20:08:57
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Глава 4
К очередному приезду хозяина Зе ду Арагвайя подгото-вил своеобразный сюрприз – приютил на ферме двух бро-дячих музыкантов, поющих в стиле кантри. Звали их Апа-рисиу и Зе Бенту, хотя, выступая в небольших тавернах, они прибегали к сценическим псевдонимам, дуэт их назывался «Светлячок и Кулик».
Познакомиться с этими ребятами Зе ду Арагвайе дове-лось в нелегкую годину. Зашел выпить в таверну, а там вдруг завязалась пьяная драка. Получив удар по голове, Зе вынужден был защищаться, и ему в этом здорово помогли Светлячок и Кулик. Полицейские, однако, не стали разби-раться, кто зачинщик драки и кто потерпевший, и всех вме-сте увезли в участок.
Ночь, проведенная за решеткой, еще больше сблизила Зе с музыкантами, и он, выяснив, что у ребят нет постоян-ной работы, предложил им ухаживать за быками у себя на ферме. Светлячок и Кулик восприняли это предложение с благодарностью, и теперь Зе оставалось лишь уладить фор-мальности с хозяином.
Бруну не стал возражать против новых работников, только заметил в шутку:
- С виду они ребята хоть куда! Но ты все же объясни им, где у быка хвост, а где рога.
- Мы можем взять их с испытательным сроком, - понял намек Зе ду Арагвайя.
На том и порешили.
Донана, правда, была уверена, что ребята здесь долго не задержатся:
- У них на уме одна музыка. А ходить за быками – это совсем не то, что бренчать на гитаре.
- Ты только не говори это сеньору Бруну, - попросил Зе.
- Я и так молчу. Мне-то что? – буркнула в ответ Донана. – А вот ты предупреди этих молодчиков, чтоб не слишком пялились на Луану, не то сеньор выгонит их в два счета.
- Уже предупредил, - усмехнулся в ответ Зе.
Вечером Светлячок и Кулик устроили на террасе боль-шой, в два отделения, концерт, и у Маркуса и Лии, при-бывших сюда вместе с отцом, была отличная возможность понаблюдать, с какой нежностью он поглядывал на Луану. Она же, ловя на себе его взгляды, смущалась, но было оче-видно, что ей приятно такое внимание хозяина.
В антракте, пока музыканты курили, Лия завела разго-вор с Донаной:
- Скажи, что связывает моего отца с этой Луаной? Он смотрит на нее, как на драгоценное сокровище. А она, по-хоже, и вовсе боготворит его!
- То, что она смотрит на сеньора Бруну с обожанием, по-нять не сложно, - ответила Донана. – Ведь когда вы ласкае-те дворняжку, она лижет вам руку с благодарностью. Не так ли?
- Для дворняжки она слишком красивая, - недовольно заметила Лия.
Затем подошла к Луане и, немало удивив Донану, вдруг предложила:
- Поедем завтра утром кататься на лошадях?
- Я не умею ездить верхом, - испуганно отпрянула от нее Луана.
- А я с удовольствием составлю вам компанию! - вызвал-ся наблюдавший за этой сценой Светлячок.
- Вам, насколько мне известно, с утра надо будет пасти быков, - довольно грубо осадила его Лия, но смутить парня ей не удалось.
- Ах да! – произнес он с досадой, скорчив при этом смешную гримасу. – Я совсем забыл, что теперь моя жизнь круто переменилась.
Утром, однако, он не упустил своего шанса: оседлал первую попавшуюся лошадь и поскакал в луга – догонять Лию. Увидев его, Лия прибавила скорости, но лошадь вне-запно споткнулась, и всадница оказалась на земле.
Апарисиу вмиг спешился и подбежал к Лие. Она была без сознания. Но Светлячок не растерялся и принялся де-лать ей искусственное дыхание – методом «рот в рот». А когда увидел, что Лия очнулась, то поцеловал ее уже не ради первой медицинской помощи, а ради удовольствия. К его удивлению, хозяйская дочка отнюдь не воспротивилась.
Потом он помог ей добраться до дома, так как при паде-нии Лия подвернула ногу.
- Он спас меня от смерти, - объявила Лия отцу, указав на Светлячка. – Вовремя сделал искусственное дыхание.
Бруну поблагодарил парня, но посмотрел на него при этом сурово, ясно давая понять: «Держись от моей дочери подальше!»
То же самое посоветовал Светлячку и его друг Кулик, когда услышал о происшествии на лугу.
- Ты ничего не понимаешь! – беспечно молвил Апари-сиу. – Лия мне понравилась, и я ей – тоже. Может быть, это даже любовь!
- Ладно тебе паясничать! – улыбнулся Зе Бенту. – И оставь в покое хозяйскую дочь, не то нас выгонят отсюда с треском.
- Не вижу в том большой беды, - ответил Апарисиу. – Ты же сам слышал, как хозяйский сын вчера предлагал себя на роль нашего импресарио.
- И ты думаешь, ему можно верить? По-моему, он обык-новенный трепач.
- Мы сможем это проверить, когда нас отсюда и вправду выгонят, - сказал Апарисиу.
Им было неведомо, что Маркус и в самом деле решил стать менеджером у этих ребят, показавшихся ему весьма талантливыми. Об этом он и сказал отцу, но Бруну расце-нил его идею как откровенное издевательство над собой.
- Нет, я говорю вполне серьезно, - возразил Маркус. – У меня много знакомых на радио и телевидении. Я мог бы раскрутить этих ребят.
- Глядя на тебя, я начинаю думать, что ты никогда не повзрослеешь и не поумнеешь, - с горечью молвил Бруну. – Ты ведь уже мужчина, пора бы заняться настоящим делом.
- То есть быками? – насмешливо спросил Маркус. – Но я уже говорил тебе, что быки – не мое призвание.
- А в чем оно, твое призвание?
- Пока я этого еще не понял.
- Ну значит, пока ты полетишь со мной осматривать другие фазенды. Надо же когда-то вводить тебя в курс дел. А то, не дай Бог, помру, и что ты тогда будешь делать?
- Все продам и буду жить на проценты от вырученного капитала! – не задумываясь ответил Маркус и нагло под-мигнул отцу.
- Собирайся лучше, полетим в Перейра-Баррету, - устало произнес Бруну.
Когда отец и брат улетели, Лия, прихрамывая, направи-лась к конюшне, откуда доносился звук гитары.
Увидев ее, Апарисиу перестал играть и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Его волнение передалось и Лие. Апарисиу понял это и пришел девушке на помощь:
- А я думал, ты улетела вместе с отцом.
- Нет, прежде чем уехать, я захотела до конца познать вкус твоего поцелуя, который ты запечатлел на моих устах, когда меня сбросила лошадь.
Апарисиу не мог поверить услышанному, но все же от-ложил в сторону гитару и сделал шаг навстречу Лие. Они жадно припали друг к другу.
А полчаса спустя Зе Бенту вошел в комнату, которую они занимали вдвоем с Апарисиу, и выскочил оттуда как ошпаренный, потому что нашел своего друга в постели с дочерью хозяина.
- Ты спятил! – набросился он на Апарисиу, когда тот наконец расстался с Лией.
- Не волнуйся, - с блаженной улыбкой на лице ответил Светлячок. – Сеньор Бруну ни о чем не узнает, потому что его дочь потеряла девственность отнюдь не со мной. Но я все равно ее люблю!
Солнце уже клонилось к закату, скоро должен был вернуться отец, и Лия, сидя на террасе, с сожалением думала о том, что завтра ей придется от сюда уехать.
В это время послышался гул приближающегося самолета, и Лия увидела, как при этом вздрогнула Луана.
«Боже мой, какие страсти!» - подумала Лия, а вслух спросила:
- Извини, Луана, ты могла бы сказать, какие чувства испытываешь к моему отцу?
- Благодарность, - ответила та, нисколько не смутившись.
Лия ей не поверила:
- Но ведь он мужчина! Не слишком, правда, молодой, но еще достаточно привлекательный.
- Я ненавижу мужчин! – совсем озадачила ее своим ответом Луана.
Тем временем к дому приблизились Бруну и Маркус.
Луана поспешила на кухню, а Лия обратилась к отцу:
- Я хотела бы остаться здесь еще на несколько дней. Ты не возражаешь?
- И что ты будешь тут делать? – спросил он.
- Отдыхать.
- От чего?! – в раздражении бросил Бруну и ушел к реке, отказавшись от ужина.
Позже, когда он в одиночестве сидел на террасе, Луана все же принесла ему ужин туда, но лишь нарвалась на дурное настроение хозяина.
- Ты можешь оставить меня в покое? – раздраженно бросил он.
От растерянности Луана едва не выронила поднос.
- Вы сердитесь на меня за то, что я о вас забочусь? – спросила она упавшим голосом.
Бруну стало стыдно за свою несдержанность, и он, извинившись, вдруг выпалил:
- Собери вещи, завтра полетишь со мной в Рибейран-Прету. Будешь жить в моей доме.
Луана оцепенела от такого предложения и не сразу нашла в себе силы ответить решительным отказом:
- Я не поеду к вам! Лучше вернусь к Режину и Жасире.
- Ну нет, этого я не допущу! – тоже продемонстрировал твердость Бруну. – Не хочешь ехать в город – живи здесь. А если тебе так уж будет невмоготу, я сам отвезу тебя туда, где нашел!
- Вы считаете меня неблагодарной?
- Очень мне нужна твоя благодарность! – сердито ответил Бруну. – Просто не хочется, чтоб ты вновь скиталась по свету с разными бродягами. Иди спать.
Он еще долго сидел один на темной террасе и думал:
«Что мне вдруг взбрело в голову тащить эту дикарку к себе домой? Совсем выжил из ума. Нет, она оказалась гораздо рассудительней меня!»
Наутро Бруну с детьми покинул фазенду в Арагвайе. С Луаной он даже не простился, и она, чувствуя себя виноватой перед ним, попросила совета у Донаны:
- Скажи, что мне делать, как вести себя с хозяином?
- Он к тебе приставал?
- Нет. Но он хотел увезти меня к себе домой, а я отказалась.
- Домой? В Рибейран-Прету? – изумилась Донана. – Зачем?
- Чтобы я там жила и училась.
- Ну так что в этом плохого? Не понимаю. Чего ты испугалась?
- Я себя боюсь, - призналась Луана. – Боюсь того чувства, которое испытываю к сеньору Бруну.
- Это чувство называется любовь?
- Не знаю. Но я хожу словно без сил, у меня голова кружится.
Донана посмотрела на нее с явным сочувствием и спросила:
- А если сеньор Бруну позволит себе лишнее в отношении с тобой, у тебя достанет мужества поднять на него руку?
Луана, секунду подумав, со стыдом ответила:
- Нет… А что мне тогда делать?
- Да ты, я гляжу, совсем еще дитя, - пожалела ее Донана. - Думаю, тебе ничего не придется делать, потому что сеньор Бруну – человек женатый и серьезный. И смотрит он на тебя только как отец на дочку.
Она надеялась успокоить Луану, однако та расстроилась еще больше.
- Конечно, ты его лучше знаешь и если так уверена в нем, то, выходит, мне все только померещилось. И значит, я должна погасить в себе это чувство.
- Да, так было бы лучше для всех, - согласилась Донана. – Только с сердцем очень трудно управиться, имей это в виду.
Сразу же по приезде в Рибейран-Прету Бруну узнал от Димаса, что Лейя разбила свою машину и взамен купила новую, точно такую же.
- Она просила не говорить вам об этом, но я счел своим долгом все же рассказать, - оправдывался водитель.
- Как это произошло? – спросил Бруну.
- Сеньора возвращалась поздно ночью из Сан-Паулу и заснула за рулем.
Бруну стоило большого усилия выругаться про себя, а не вслух.
Зато войдя в дом и увидев Лейю, он вложил весь свой гнев в одну короткую фразу:
- Поздравляю с покупкой!
- Не зря я терпеть не могу этого Димаса, твоего прихвостня! – не растерялась Лейя.
- Напрасно, - в тон ей ответил Бруну. – Если бы за рулем была не ты, а Димас, то аварии, я уверен, не случилось бы.
У Лейи сдали нервы, и она истерично закричала:
- Оставь меня в покое!
Бруну тоже окончательно вышел из себя и не остался в долгу:
- Ради Бога! Ты думаешь, я о тебе так пекусь? Да если б ты разбилась вместе с машиной, то сразу бы отпала проблема развода!
Лейя, разрыдавшись, удалилась в свою спальню, но вскоре вышла оттуда свеженькая и накрашенная. Ей не терпелось расспросить Лию и Маркуса о таинственной Луане.
Лия ответила, что подозревать отца в связи с этой девушкой нет никаких оснований, а Маркус добавил, что Луана очень красивая, но совершенно дикая.
- В каком смысле? – не поняла Лейя.
- А в самом прямом, - рассмеялся Маркус. – Любого мужчину, который вздумает к ней сунуться, она усмиряет с помощью ножа. Говорят, уже не один бедняга пострадал от нее таким образом. Так что у нашего отца – надежное алиби: ты ведь не замечала у него какого-нибудь свежего увечья?
- И откуда ж он такую выкопал? – изумлено покачала головой Лейя.
- Ты лучше расскажи о себе, - с пристрастием подступила к ней Лия. – Что это за история с разбитой машиной? Я слышала, как ругался отец, но не все поняла. Ты опять возвращалась из Сан-Паулу ночью?
- Не надо учинять мне допрос! – рассердилась Лейя. – Я езжу в Сан-Паулу к своему адвокату, по делам развода.
- И остаешься у этого адвоката до глубокой ночи? – укоризненно молвила Лия.
Такого Лейя стерпеть не смогла и отвесила дочери звонкую пощечину.
Маркус в этой ситуации счел за благо удалиться в свою комнату.
Затем от нечего делать набрал номер Лилианы и услышал ее взволнованный голос:
- Ну слава Богу, ты наконец приехал. Мне надо срочно тебя увидеть!
- Объясни, с чего такой переполох, - с досадой произнес Маркус.
- Давай сейчас встретимся, и я все тебе объясню.
Сенатор Роберту Кашиас имел репутацию честного и неподкупного политика, что нравилось избирателям, но значительно осложняло его собственную жизнь. Порядочность и щепетильность не позволяла ему брать взятки, а потому и достаток в его семье был весьма скромный. Кашиас даже не мог перевести жену и дочь к себе в Бразилиа, где он жил в небольшой служебной квартире, полагавшейся ему по депутатскому статусу.
Из-за этого у них с женой и происходили нескончаемые ссоры. Роза, которой надоело жить в Рибейран-Прету без мужа и одной воспитывать дочь, постепенно пришла к выводу, что чрезмерная честность даже вредна для политика, так как тормозит его карьеру.
- От тебя же все шарахаются, никому не хочется иметь с тобой дело, - поясняла она свою точку зрения. – Нормальным людям неуютно рядом с тобой из-за твоей дурацкой непогрешимости.
- Заметь, честность не бывает чрезмерной, - возразил жене Роберту. – Она либо есть, либо ее нет вовсе.
Такие или примерно такие разговоры происходили у них всегда, когда Роберту удавалось на денек-другой вырваться к семье. Но случалось это весьма редко, как правило, во время депутатских каникул.
На сей раз, однако, сенатору пришлось отложить важные государственные дела по причине экстраординарной: Роза по телефону сообщила, что их дочь Лилиана беременна.
- От кого? – упавшим голосом спросил Кашиас.
- Она не хочет выдавать этого мерзавца.
- Ладно, держись. Я сейчас же к вам вылетаю.
Приехав домой, он не застал там Лилианы – она в это время как раз разговаривала с Маркусом.
Вид у нее был растерянный, и Маркусу сразу это не понравилось, а когда он услышал, о чем идет речь, то и вовсе пал духом.
- Я только призналась маме, что беременна, но о тебе и словечком не обмолвилась, - попробовала его приободрить Лилиана. – Что будем делать?
- Не знаю! – с нескрываемой злостью ответил Маркус. – Я вообще не уверен, что это мой ребенок. Мы ведь с тобой всегда предохранялись.
- И тем не менее это случилось, - печально констатировала она.
- Как такое могло случится? Объясни! Может, ты нарочно это сделала? Обманула меня, чтоб связать по рукам и ногам? Так знай: твоя уловка была напрасной. Я не собираюсь на тебе жениться и признавать этого ребенка. Единственное, чем готов помочь, - оплатить расходы на аборт.
По мере того как он это говорил, глаза Лилианы наполнялись слезами и дыхание становилось прерывистым от обиды и негодования.
- Ты… чудовище! – вымолвила она и, резко повернувшись, побежала прочь.
Выплакавшись на глухой скамейки в парке, она, понурив голову, побрела домой.
А там услышала, как ссорятся родители, упрекая друг друга в недостаточном внимании к ней, Лилиане.
- Не надо ссорится, - попросила она усталым голосом. – Я уже взрослая, и сама должна отвечать за свои поступки.
- Похвально слышать от тебя такие речи, - сказал Роберту. – Но почему ты считаешь, что дедушка должен быть при этом в стороне?
- Дедушка? – не сразу поняла Лилиана. - Ах, да!.. Как хорошо, что ты приехал, папа!
Отец и дочь обнялись, Роза украдкой смахнула слезу.
Но Лилиана так и не сказала родителям, от кого она ждет ребенка.
Глава 5
Маркус вернулся домой пьяным и не смог даже дойти до своей спальни – рухнул на диване в гостиной.
- С чего это ты вдруг так надрался? – подошла к нему Лия.
И он, едва ворочая языком, пояснил:
- Я теперь – отец.
- Да? – изумилась Лия. – А кто же мать?
- Лилиана, - ответил Маркус, грязно выругавшись.
Последнюю часть фразу услышал Бруну, и чаша его отцовского терпения переполнилась. Он сказал, что лишает Маркуса банковского счета. А утром, когда сын протрезвел, велел ему искать работу.
- Хорошо, - не стал спорить Маркус. – Но пока я буду ее искать, не закрывай, пожалуйста, мой счет.
- Нет, - проявил твердостьБруну. – Так ты никогда не устроишься на работу.
Маркус обиделся и заявил, что уходит из дома.
Когда он, хлопнув дверью, вышел, Лейя вступилась за сына. Между супругами возникла перепалка, и тут в недобрый час позвонил Ралф. Бруну автоматически взял трубку и затем передал ее жене.
- Это мой адвокат, - поспешила оправдаться Лейя, но ее фальшивая интонация не смогла обмануть Бруну: он понял, что жена водит его за нос.
После этого звонка их ссора вспыхнула с новой силой. Бруну кричал, что не потерпит измены, а Лейя сказала, что не потерпит такого оскорбления и переедет жить в отель.
- А ты можешь оставаться со своими быками, но лишь до той поры, пока я не отсужу у тебя половину твоего драгоценного стада.
- Скажи, кто твой любовник, и получишь все, что захочешь, - пообещал Бруну. – Но если я узнаю это сам, то вышвырну тебя отсюда ни с чем!
Лейе такая перспектива не понравилась, и она предпочла покинуть дом с гордо поднятой головой.
Затем по дороге в Сан-Паулу, позвонила Ралфу.
- Придется мне до развода пожить в отеле. Так безопаснее. А то мой муж как с цепи сорвался после твоего звонка.
- Поступай, как тебе удобнее, - ответил Ралф. - Главное, чтоб это не отразилось на условиях развода.
- Нет, Бруну думает, что я ушла, не стерпев обиды, а вовсе не из-за тебя. Да и сегодняшний звонок не может быть доказательством моей супружеской измены, - уверенно заявила Лейя.
Она и представить не могла, что Бруну уже позвонил детективу Кловису и попросил его раздобыть все необходимые доказательства!
А затем улетел на фазенду в Арагвайю.
Демонстративно хлопнув дверью, Маркус очень скоро понял, что погорячился, так как денег у него не было, а без них – куда уедешь?
День он провел на пляже, но уже к вечеру вернулся домой, зайдя туда не с парадного входа, а со стороны подсобных помещений. Облюбовав для ночлега одну из кладовок, он попросил Жулию принести туда ужин.
- Думаю, вам нет нужды прятаться, - ответила она, рассказав, какая буря пронеслась здесь после его ухода.
Маркус был потрясен случившимся.
- И мама с тех пор не звонила? Не сообщила, где остановилась? – пытал он Жулию, но та лишь отрицательно мотала головой.
Лия тоже была обеспокоена этим не меньше Маркуса: ей все мерещилось, что мать попала в какую-нибудь аварию и только поэтому не дает о себе знать.
- Завтра поеду искать ее по всем отелям Сан-Паулу, - решила она. – А тебе, брат, надо бы попросить прощения у Лилианы. Я сегодня утром была у нее. Она действительно беременна и любит тебя!
- Но я не люблю ее и не собираюсь на ней жениться. Пусть делает аборт.
- Нет, она твердо решила рожать, - огорчила его Лия.
- Все словно с ума сошли! – в сердцах воскликнул Маркус. – Отец лютует, мать вообще ушла из дома. Может, у нее и в самом деле есть любовник? Если это так, я его убью!
- Ты лучше подумай о себе, - одернула его Лия. – Теперь тебе уж точно придется искать работу. И надо решить, что будешь делать и Лилианой.
- Сенатор уже знает, что она беременна? – спросил Маркус.
- Да. Но о тебе Лилиана пока не проговорилась.
У Маркуса несколько отлегло от сердца, он даже почувствовал нечто вроде жалости к Лилиане.
А на следующий день поехал к ней и предложил компромиссное решение:
- Ребенка я, конечно, признаю. И даже готов женится на тебе. Но при условии, что после его рождения мы с тобой разведемся.
Лилиану больно ранили его слова, но она обещала подумать над этим, в общем, унизительным для нее предложением. Слабая надежда на то, что Маркус со временем привяжется к ребенку, помогла Лилиане сдержаться. Пусть все идет своим чередом. А пока надо помочь Маркусу устроиться на работу.
И она, подавив в себе обиду, позвонила отцу:
- Сможешь ты помочь сыну своего друга? Маркусу Медзенге. Найди ему работу в столице. Он ушел из дома.
- А почему ты за него хлопочешь? – насторожился Кашиас. – У твоей просьбы есть какая-то особая подоплека?
Лилиана прекрасно поняла, на что он намекает, но твердо ответила:
- Нет. Маркус даже не знает, что я за него прошу.
- Ну ладно, я этим займусь и на днях тебе позвоню, - пообещал сенатор.
Вскоре он выполнил свое обещание, но когда Лилиана позвонила Маркусу, надеясь его порадовать, то услышала, что он уехал в Минас-Жерайс по каким-то важным делам.
Поездка эта была со стороны Маркуса чистейшей авантюрой. В одной из газет он случайно прочитал о некоем Жеремиасе Бердинацци, производителе высококачественных молочных продуктов, и подумал, что речь наверняка идет о его дяде, которого отец считал вором и законченным негодяем.
Когда Димас спросил, зачем Маркусу надо ехать в Манасс-Жерайс, тот не смог отвтить вразумительно, поскольку и сам еще толком не знал зачем. Поэтому произнес несколько загадочно и высокопарно:
- Искать то, что принадлежит мне!
Димас удивленно пожал плечами, но задавать дополнительные вопросы не осмелился.
Пока Маркус ехал в Минас-Жерайс, соображая как лучше предстать перед дядей, там в это время происходили очень важные события.
После увольнения Олегариу служащие стали более осторожно вести себя с племянницей Жеремиаса, и, при всем желании, она больше не могла ни на кого пожаловаться.
Жеремиаса это радовало. Он решил, что все наконец успокоились, признав в Мариете истинную наследницу. И не очень удивился, когда Фаусту однажды намекнул ему, что влюблен в Мариету. Жеремиас счел Фаусту вполне подходящей парой для племянницы, но вслух об этом говорить не стал, а ответил уклончиво:
- Да, Мариета – девушка красивая. Она способна свести с ума не одного мужчину!
- Но вы не будете возражать, если я попытаю счастья за ней поухаживать? – гнул свое Фаусту.
- Я-то возражать не буду, - вынужден был согласиться Жеремиас. – Но последнее слово остается за Мариетой.
Такой ответ отнюдь не порадовал Фаусту, поскольку в последнее время Рафаэла стала его избегать. Фаусту вынужден был напомнить ей, что они – сообщники и что он не потерпит предательства.
- Перестань меня дергать и тем более угрожать мне! – рассердилась Рафаэла. – Я еще ничего не унаследовала. Надо проявить осторожность и терпение.
- Все так, но сегодня ночью ты оставишь окно своей комнаты открытым! – потребовал Фаусту.
- Нет, я не стану рисковать, - твердо ответила она, и Фаусту понял, что эта девица вышла из повиновения и намерена вести самостоятельную игру. Поэтому он счел необходимым пригрозить:
- Учти, ты играешь с огнем! Я не допущу, чтоб меня водили за нос!
- У тебя болезненное воображение, - ответила Рафаэла, заметно присмирев.
Когда же Бердинацци сказал ей о признании Фаусту и о том, что был бы рад такому союзу, она изобразила смущение:
- Дядя, мне надо не о женихах думать, а о том, как заслужить ваше уважение. Я должна много работать, чтобы стать вашей надежной помощницей.
Жеремиас растрогался, но все же спросил, нравится ли ей хоть немного Фаусту.
- Я присмотрюсь к нему, - скромно поджав губы, промолвила Рафаэла.
За день до своего внезапного увольнения Олегариу просматривал поступившую корреспонденцию, и его внимание привлек отчет сыскного агентства. Это был ответ на давний запрос Жеремиаса, разыскивавшего свою племянницу Мариету.
В письме говорилось, что дочь Джакомо Бердинацци, спасшаяся во время автокатастрофы, в больнице получила другое имя – Луана и под этим именем, вероятно, проживает до сих пор.
Олегариу разволновался. Чутье подсказывало ему, что с помощью полученной информации можно будет уличить самозванку во лжи. Надо будет ее невзначай окликнуть ее Луаной и посмотреть, как она отреагирует. А уж потом показать письмо Жеремиасу.
Но осуществить свой план Олегариу не успел, так как сам оказался в опале и был изгнан Жеремиасом. Письмо же осталось при нем, и он навел дополнительные справки о той больнице, в которой лечилась дочка Джакомо.
Теперь надо было лишь поехать туда, отыскать врачей, которые могли бы сказать, как выглядела настоящая Мариета, и, возможно, почерпнуть какие-то другие сведения.
Олегариу уже купил билет до штата Парана, но тут бывшие коллеги донесли ему, что Фаусту, увивается за Мариетой, а Жеремиас этому явно способствует.
«Хорошо, что я не показал им то письмо! – подумал Олегариу. - Фаусту, похоже, все равно, фальшивая Мариета или подлинная. Возможно первый вариант для него даже предпочтительнее: в этом случае аферистку можно склонить к замужеству с помощью шантажа.»
Размышляя таким образом, Олегариу припомнил, что примерно за месяц до появление Мариеты Фаусту вдруг с поразительной настойчивостью стал убеждать хозяина прекратить поиски племянницы, считая их безнадежными. Действовал он конечно же из корыстных побуждений, но Олегариу полагал, что адвокат печется лишь о той доле наследства, которая перепала бы ему от Жеремиаса, так же как и прочим служащим.
Теперь же Олегариу пришло на ум, сто Фаусту уже тогда замахивался на все состояние патрона и попросту готовил почву для своей сообщницы, которая затем представилась Мариетой.
От этой мысли Олегариу бросило в жар. Подумать так дурно о человеке, не имея против него никаких улик?! Это похоже на плод больного воображения. Нет ничего зазорного в том, что Фаусту вознамерился женится на богатой наследнице, к тому же молодой и красивой. Она тоже вполне могла влюбится в Фаусту. И это отнюдь не значит, что они изначально были сообщниками. Странно только, почему Фаусту – опытный юрист – так рассердился, когда Олегариу сказал, что подлинную метрику эта девица могла украсть у подлинной же Мариеты. Почему не стал проверять ее дополнительно? Не поехал в тот город, где она жила в последнее время, не нашел свидетелей, которые подтвердили, что это особа действительно Мариета Бердинаци. Или, наоборот, опровергли…
Совсем запутавшись в своих сомнениях, Олегариу решил переговорить с Фаусту и посмотреть, какой будет его реакция.
Встретившись с адвокатом на кофейной плантации, Олегариу показал ему последний отчет сыскного агентства. Прочитав его, Фаусту переменился в лице. Олегариу, внимательно наблюдавший за адвокатом, увидел в его глазах гнев, смешанный со страхом.
- Почему ты не отдал мне это раньше? – переведя дух, спросил Фаусту.
- Потому что не успел: меня в тот момент выгнали. Зато я раздобыл еще кое-какие сведения и теперь поеду искать Луану, а не Мариету! – с вызовом ответил Олегариу, желая окончательно убедиться в том, что Фаусту сам организовал эти мистификацию.
Теперь все зависело от того, как поведет себя Фаусту. Олегариу был почти уверен в том, что адвокат попробует усыпить его бдительность, а сам тем временем заставит «племянницу» исчезнуть.
Однако такое предположение оказалось не только ошибочным, но и смертельно опасным для Олегариу: Фаусту не стал с ним церемонится, а попросту выстрелил в него как в нежелательного свидетеля.
Затем, для верности, выстрелил еще раз и оттащил труп подальше в кусты, намереваясь закапать его ночью. Письмо положил себе в карман. И лишь после этого направился к дому Бердинацци, где его ждали к ужину.
Жеремиас с некоторых пор относился к Фаусту почти по-родственному, Рафаэла присмирела и безропотно исполняла отведенную ей роль. Так что дело неуклонно двигалось к свадьбе.
Теперь оставалось только получить от Жеремиаса завещание в качестве приданого для племянницы.
- Я слышал, Олегариу уехал в Соединенные Штаты к сыну, - будто бы между прочим сообщил за ужином Фаусту.
- Что ж, я рад за них обоих, - сказал Бердинацци. – Отавинью в этом году заканчивает университет. Возможно, он устроится в Штатах и Олегариу поселится там вместе с ним.
Ужин прошел по-семейному спокойно. А затем Фаусту, взяв необходимые инструменты, отправился на кофейную плантацию, чтобы скрыть следы преступления.
Однако там ему довелось испытать неописуемый ужас, так как трупа на месте не оказалось!
Испугавшись возможной засады, Фаусту стремглав побежал прочь и остаток ночи провел без сна.
Утром он шел на службу, не сомневаясь, что увидит там полицейских, расследующих убийство Олегариу, но его опасения не оправдались. Примерно к середине дня Фаусту понял, что труп Олегариу так и не был найден. «Значит, я только ранил его, и этот негодяй смог отползти в сторону!» - ужаснулся он.
Боясь, что Олегариу до сих пор жив и его в любой момент может кто-то найти, Фаусту вновь помчался на плантацию.
Однако Олегариу как в воду канул.
Прежде чем нагрянуть к дяде Жеремиасу, Маркус подробно расспросил о нем владельца бензоколонки и хозяина таверны. Оба подтвердили, что Бердинацци богат и не имеет семьи. Но так же и о племянницы, которая совсем недавно объявилась у него.
- Сеньор Жеремиас уже собирался составить завещание в пользу своих служащих, - пояснил хозяин таверны, - но тут как раз и возникла невесть откуда эта Мариета. Сеньор Олегариу, работавший у Бердинацци управляющим, считает ее обыкновенной авантюристкой. Правда, за это его патрон и уволил.
- А вы не скажите, где живет этот Олегариу? – заинтересовался Маркус. – Мне хотелось бы с ним поговорить.
Ему любезно объяснили, как проехать к дому Олегариу, но Маркус отложил этот визит на более позднее время. А для начала он остановился в отеле и стал соображать, чьей дочерью может быть эта Мариета Бердинацци. Он знал, что семья Джакомо Бердинацци погибла в автокатастрофе. Стало быть, это дочка Бруну Бердинацци? В Италии у него родился ребенок, но, кажется, это был сын, а не дочь. «Надо подробнее расспросить отца, - решил Маркус. – А пока придется действовать на свой страх и риск.»
Ближе к вечеру он появился в доме Жеремиаса, представившись начинающим скотопромышленником по имени Маркус Резенде Бернарду.
- Чем могу служить? – с некоторым недоумением спросил Жеремиас.
Маркус изложил свою легенду:
- Меня интересуют молочные породы скота. Я прочитал о вас в газете и понял, что производить выгоднее, нежели мясо.
- Простите, но вы сделали ошибочный вывод, - вежливо поправил его Жеремиас.
- Однако, вы насколько мне известно, работаете себе не в убыток, - заговорщицки усмехнулся Маркус.
- Да, это так, - подтвердил Бердинацци. – Но в этом деле есть свои, очень существенные особенности, о которых вы, вероятно, по молодости даже не подозреваете.
- Я догадывался об их существовании, потому и приехал сюда. Хотел услышать от вас, стоит ли мне вообще ввязываться в этот бизнес.
Такое простодушие не могло не подкупить Жеремиаса. Снисходительно улыбнувшись, он пригласил Маркуса в свой кабинет:
- Пойдемте. Сначала мы выясним, каков ваш стартовый капитал, а потом подсчитаем, хватит ли его для покупки ценных молочных коров и дорогостоящего доильного оборудования.
- Спасибо! Я в вас не ошибся! – выразил свой восторг Маркус.
Жеремиас же огорошил его неожиданным признанием:
- А меня не покидает ощущение, что я вас где-то видел.
- Вы не поверите, но у меня точно такое же ощущение! – не растерялся Маркус.
Около часа они поговорили о коровах и молоке, а затем Жеремиас предложил гостю ужин и ночлег. Маркус поблагодарил его, умолчав о том, что уже снял номер в отеле. Они направились в столовую, и Жеремиас представил гостя Мариете и Фаусту.
Племянница Жеремиаса произвела на Маркуса ошеломляющее впечатление. «Мне стоило сюда приехать хотя бы ради того, чтобы познакомиться с этой обворожительной красоткой!» - подумал он про себя.
Его восхищение Мариетой- Рафаэлой не укрылось от внимательного Фаусту, а во время ужина он подметил также, что и она поглядывает на Маркуса с явным интересом. Разумеется, это не могло понравится Фаусту, и, прощаясь с Рафаэлой, он счел необходимым сделать ей соответствующее замечание.
А Маркус в тот вечер сумел улучить момент, чтобы поговорить с Мариетой наедине, и выяснил, что она считает себя единственной племянницей Бердинацци.
- У дяди никогда не было детей, да и я чудом выжила после дорожной аварии, в которой погибли мои родители, - рассказала о себе девушка, предвосхитив тем самым вопрос Маркуса.
«Значит, это дочь Джакомо, - заключил он. – Если, конечно, не маскируется под нее».
После утренней дойки, на которую его любезно пригласил Жеремиас, Маркус простился с хозяевами и, прежде чем отправится в Рибейран-Прету, заехал к Олегариу.
Но того не оказалось дома.
Поделиться62011-06-07 20:11:19
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Глава 6
Зе ду Арагвайя, вышедший встречать хозяина, выглядел подавленным и виноватым.
- Дурные новости? – сразу же догадался Бруну.
- Да не столько дурные, сколько неприятные, - с досадой ответил Зе. – В прошлый раз я уговаривал тебя взять на работу этих музыкантов, вы согласились, а они, неблагодарные, сегодня сбежали. До них, видите ли, только сейчас дошло, что бренчать на гитаре приятнее, нежели ухаживать за скотом!
- Ну и слава Богу, что мы избавились от таких работников. Не понимаю, с чего ты так расстроился, - удивился Бруну.
- А с того, что вместе с ними собиралась уехать Луана! Мы с Донаной едва ее удержали. Я уже не знаю, что делать. Хоть сторожа приставляй к этой девице. Убежит тайком, а вы потом будете не меня сердиты.
- Не буду, - пообещал Бруну. – Я никого не намерен удерживать возле себя силой. От меня вон сегодня ушла жена!
- Неужели? – воскликнул потрясенный Зе.
- Да, представь себе! Сама потребовала развода. Я подозреваю, у нее имеется любовник.
- И что вы намерены делать? Разводиться?
- У меня нет выбора. Но ты не огорчайся: может, так будет лучше для всех. Пойдем к Луане, я с ней поговорю.
Зе счел своим долгом предупредить хозяина:
- Имейте в виду: эта дикарка влюблена в вас.
- Откуда ты знаешь? – сразу же заволновался Бруну.
- Она сама призналась Донане.
Это была новость! У Бруну перехватило. Он не мог сейчас идти к Луане, ему надо было еще что-то обдумать и прояснить для себя перед встречей с ней. Зе, верно понявший его замешательство, предложил сначала заглянуть в загон к быкам.
А с Луаной Бруну решился поговорить только после ужина, когда в небе проступили яркие звезды, а в лугах дружно застрекотали цикады.
- Какой чудесный вечер! Пойдем прогуляемся к реке, - взволновано произнес Бруну, обращаясь к Луане.
Она не в силах вымолвить и слова, последовала за ним.
Там, у реки, Бруну и задал ей вопрос, на который не мог найти ответа:
- Почему ты все время пытаешься уйти отсюда?
Луана промолчала, не смея открыть правду. На тот же вопрос, заданный сегодня Донаной она ответила: «Я хочу убежать от любви, потому что боюсь ее». Но ответить так же откровенно Бруну она не могла.
- Ну почему ты молчишь? – вновь заговорил он. – Тебя здесь кто-нибудь обижает?
- Нет.
- А в чем же причина? Может, ты по кому-нибудь скучаешь?
- У меня никого нет! – чуть ли не с обидой ответила Луана.
И Бруну наконец решился вымолвить то, к чему готовился весь день:
- Теперь, если захочешь, - будет!
Луана, испугавшись, попросила:
- Можно мне уйти в дом?
- Ну что я должен сделать, чтобы ты мне поверила? Ты же чувствуешь, что нужна мне!
Бруну подступил к девушке совсем близко – глаза в глаза, и она, преодолевая страх, и радость, и волнение, робко вымолвила:
- Я верю вам.
Для Бруну это прозвучало как признание в любви. Он положил обе руки ей на плечи и резко притянул к себя:
- Тогда поцелуй меня!
- Зачем? Не надо… - растерянно пробормотала она, пытаясь высвободиться из его объятий.
- А затем, что, если ты уйдешь, этот поцелуй останется мне на память, - серьезно ответил Бруну, давая понять, что не станет удерживать Луану против ее воли.
Она благодарно кивнула и робко, неумело приблизила губы к его губам. Бруну больше не мог сдерживаться и поцеловал ее нежно и страстно, как до той поры не целовал еще никого в жизни.
Затем он, словно спохватившись, отстранил от себя Луану и сказал:
- Извини.
- За что? – изумилась она.
- За этот поцелуй, и вообще за все…
Она смотрела растеряно, на понимая произошедшей с ним перемены.
А он и сам в тот момент не понимал себя. Чувствовал только, что не может, не имеет права воспользоваться доверчивостью этой девушки, беззащитной в своей чистоте.
- Пойдем домой, уже поздно, - вымолвил он глухо.
Ночью, когда Бруну без сна лежал в темноте, дверь его спальни осторожно отворилась и он не столько увидел, сколько почувствовал рядом с собой Луану.
- Я хочу уснуть в твоих объятиях, - промолвила она с такой решительностью, что у Бруну не хватило сил отказать ей в этой просьбе.
Утром Донана прямо спросила у Луаны, где та спала.
- У себя в комнате, - не глядя ей в глаза, ответила Луана.
- Неправда. Я заходила туда часом раньше.
Луана, не привыкшая к вранью, предпочла сознаться:
- Я спала с хозяином. Но между нами ничего не было! Он только приласкал меня, и я уснула в его объятиях.
Донана посмотрела на нее с укоризной:
- А ты, конечно, хотела большего?
- Да, - не стала скрывать Луана. – Я решила: пусть Бруну станет первым мужчиной в моей жизни. Только не говори, пожалуйста, никому о том, что было сегодня ночью.
Донана сокрушено покачала головой:
- Ох, какое же ты еще дитя! Да если бы я кому и рассказала, ты думаешь, мне бы поверили? Никто не смог бы поверить, что такой жеребец, как наш хозяин, упустил свой шанс!
- Но ты же не сомневаешься, что я говорю правду?
- Таких, как я, немного, - ответила Донана.
Весь день Бруну провел в делах, явно избегая Луаны. Это ее обидело, и она решила, что больше никогда не войдет к нему в спальню и вообще не будет искать его внимания и ласки.
А чтобы снять возникшую неловкость, сказала Бруну после ужина:
- Простите меня. Я сделала большую глупость прошлой ночью.
Он словно обрадовался тому, что она первой начала этот нелегкий разговор, и подхватил его горячо, взволновано:
- Нет, это ты меня прости! Потому что это я сделал глупость, когда впустил тебя! Больше не приходи ко мне, ради Бога…
Он умолк, но Луана и без слов поняла то, чего он не захотел произнести в слух: «Не приходи, потому что в другой раз я не смогу совладеть со своими чувствами».
Обида и беспокойство, мучившие Луану в течение дня, разом отступили. Душа ее вновь ликовала! И, ничего не ответив Бруну, Луана сразу же решила, что не станет выполнять его просьбу, а поступит прямо наоборот.
Ночью она опять пришла в спальню Бруну и сказала:
- Тебе не надо сдерживаться, потому что я сама выбрала тебя.
- Нет, это безумие! Уходи… - простонал он, из последних сил пытаясь предотвратить неизбежное.
- То, что ты называешь безумием, для меня – любовь! – не отступала Луана. – Ведь ты же меня любишь? Ну, скажи!
- Да, я тебя люблю…
Утром, едва взглянув на Луану, Донана все поняла, но спросила так, на всякий случай:
- Опять только спала?
- Нет, на сей раз все было по-другому, - ответила Луана.
- И что теперь будет? Как ты представляешь свою дальнейшую жизнь?
- Не знаю, - развела руками Луана. – Могу только сказать, что сейчас я счастлива.
В отличие от Луаны, Бруну не смог сказать о себе то же самое, поскольку на нем теперь лежала ответственность еще и за эту девушку. Он понимал, что должен отважится на решительный шаг и в корне изменить свою жизнь. Но для этого надо сначала съездить в Сан-Паулу и встретиться с Кловисом. А затем уже, в зависимости от того, какие сведения собрал детектив о Лейе, решать, что делать с Луаной.
Несмотря на свои подозрения, Бруну был почти уверен в том, что Кловис скорее развеет их, нежели подтвердит, потому что считал Лейю способной лишь на легкий флирт, но отнюдь не на серьезную связь с другими мужчиной.
Однако магнитофонные записи, которые предъявил ему Кловис, заставили Бруну содрогнуться: Лейя не только занималась любовью с неким Ралфом, но и обсуждала с ним в постели, как лучше распорядиться капиталом, полученным в результате развода! А этот негодяй отвечал ей:
- Предоставь это мне, дорогая! Твоя задача сейчас – оттяпать у своего рогатого муженька половину состояния. А уж потом я сумею найти достойное применение этим деньгам!
Побелев от гнева, Бруну невольно сжал кулаки.
- Хватит! Выключите! Я все понял, и теперь мне нужны более веские доказательства: фотографии, свидетели… Ну, в общем, вы сами знаете, что считается неопровержимым доказательством в суде. Я дам ей развод, но больше она и ее любовник не получат от меня ничего!
Из сыскного агентства он заехал в магазин, где купил несколько платьев для Луаны, а потом – домой, повидать дочь.
Лия сказала, что Маркус дома не живет – зачем-то уехал в Минас-Жерайс. Но сенатор Кашиас нашел для него работу в столице.
- С чего это вдруг? – удивился Бруну.
- По просьбе Лилианы.
- Ну дай-то Бог. Только боюсь, что Маркус и там себя проявит очень скоро, - вздохнул Бруну.
Лия между тем завела разговор о матери:
- Она живет в Сан-Паулу, в отеле. Я была там. Держится она довольно бодро, но, думаю, вы вполне бы могли помирится. Она ведь ушла не к другому мужчине. А все эти разговоры о разводе – только способ привлечь к себе твое внимание, которого ей недостает.
Бруну, пожалев дочь, не стал убеждать ее в обратном. Зачем девочке знать о той грязи, в которую сегодня с головой окунулся он сам? А чтобы как-то успокоить дочь, сказал:
- Ты не волнуйся о маме. Она сама захотела жить отдельно от меня. Возможно, это и есть для нее наилучший выбор.
- А для тебя? – спросила Лия.
- И для меня тоже, - твердо произнес Бруну, поскольку после встречи с Кловисом уже не сомневался, что ему следует делать дальше.
Прилетев на следующий день в Арагвайю, он сказал Зе и Донане:
- С Лейей у меня все кончено. Детектив подтвердил, что у нее имеется любовник – наглый тип, мечтающий о половине моего капитала. Так что развод неизбежен. Лейя сама развязала мне руки. И отныне хозяйкой этого дома будет Луана. Прошу уважать ее как мою жену.
Из поездки в Минас-Жерайс Маркус вернулся взволнованным и озабоченным: во-первых, ему захотелось во что бы то ни стало получить от Жеремиаса свою долю наследства, а во-вторых, он мечтал о новой встрече с Мариетой.
- Но она же Бердинацци! – напомнила ему Лия. – Папа считает всех Бердинацци нашими врагами.
- Бердинацци – это и мы с тобой, - усмехнулся Маркус. – А Мариета, вполне возможно, - самозванка. По крайней мере, так думают многие в Минас-Жерайсе.
- И тебя не смущает даже это? – изумилась Лия.
- Нет! – беспечно ответил Маркус. – Если она и вправду самозванка, то, значит, не Бердинацци. Стало быть, одна проблема сразу же отпадает. Но я готов жениться и на своей кузине!
- Ты забыл, что собираешься жениться на Лилиане?
- Я предлагал Лилиане фиктивный брак, - возразил Маркус. – И кстати, она до сих пор не ответила на мое предложение.
- Зато она уговорила отца, и сенатор берет тебя одним из своих помощников, - сообщила Лия. – Так что завтра ты можешь приступать к работе в столице.
- Очень мило со стороны Лилианы, - согласился Маркус. – А сенатор знает, что я – отец его будущего внука?
- Нет. Лилиана хранит тайну.
- Да, она – надежная подруга! – заметил Маркус. – Жаль только, что я не питаю к ней никаких чувств.
На следующий день он улетел в Бразилиа, к сенатору Кашиасу.
Но Лия и Лилиана, гулявшие вечером вдоль пляжа, вынуждены были в этом усомниться, так как заметили, что в одной из кают на яхте Медзенга горит свет.
- Это Маркус! – огорчилась Лилиана. – Он обманул нас. Говорил, что едет в аэропорт, а сам привел сюда какую-то девицу.
Лия подумала о том же, но, не желая огорчать Лилиану, сказала:
- Нет, это не Маркус , я уверена. Возможно он оставил яхту кому-то из друзей. Ты постой здесь, а я сейчас пойду туда и все выясню у Жералдину, нашего матроса.
Она прошла в тот отсек, где должен был находиться Жералдину, но его там не оказалось. Тогда лия направилась прямо в ту каюту, где горел свет.
Осторожно приоткрыв дверь, заглянула внутрь каюты и увидела два обнаженных тела – мужское и женское…
При виде открывшейся картины у Лии потемнело в глазах, и она быстро зашагала прочь.
А Лейя и Ралф были так увлечены друг другом, что даже не услышали ее удаляющихся шагов.
Зато, оставив дверь приоткрытой, Лия значительно облегчила задачу Жералдину, которого подкупил Кловис, поручив ему сделать компрометирующие фотоснимки.
Лия же, вернувшись к Лилиане, прямо сказала ей:
- Моя мать обманывает отца. Это она развлекается здесь с любовником.
Больше недели Бруну провел в поездках по своим фазендам, и все это время вместе с ним была Луана, которую он повсюду представлял как свою жену.
Однако когда пришла пора возвращаться в Рибейран-Прету и Бруну предложил Луане ехать вместе с ним, она отказалась наотрез, сказав, что будет ждать его в Арагвайе.
Таким образом, Бруну вернулся домой один. А тут ему, как всегда, пришлось выслушать самые необычные новости.
Одна из них, впрочем, была отрадной: Лия сообщила, что Маркус работает помощником у Кашиаса и сенатор им доволен.
- Неужели мой сын наконец взялся за ум? – не мог поверить Бруну.
- Не исключено, - сказала Лия. – В последнее время у Маркуса возникло много проблем.
Она хотела рассказать отцу о том, что Маркус ездил к Жеремиасу Бердинацци, но тут в гостиной появились Светлячок и Кулик, причем вошли они туда свободно, как к себе домой, и, лишь увидев Бруну, несколько смутились.
- Кажется, вы не ожидали меня здесь увидеть? – язвительно спросил Бруну. – Разве вас никто не предупредил, что это м о й дом?
- Папа, я тебе сейчас все объясню, - вступилась за своих друзей Лия. – Светлячок и Кулик мои гости. Они приехали к нам, потому что Маркус обещал им устроить запись на радио и телевидении. В дом они входить побоялись и решили подождать Маркуса или меня в саду. А Жулия подумала, что это прячутся за кустами грабители, и вызвала полицию. Меня не было дома, и ребят увезли в участок. Но потом я их вызволила оттуда и предложила пока остаться у нас. Надеюсь, ты не будешь возражать?
Бруну не стал ссориться с дочерью из-за пустяка и ответил согласием.
Светлячок и Кулик отправились в свою комнату, а Лия наконец рассказала отцу о поездке Маркуса в Минас-Жерайс. Бруну выслушал ее с нескрываемым волнением и затем сказал:
- Зря Маркус предстал перед этим ворюгой под чужим именем. Надо было прямо сказать, что он – внук Энрико и Джованны Медзенга!
- Маркус не хотел скандала, - пояснила Лия. – Так или иначе, но мы ведь тоже Бердинацци, наследники Жеремиаса…
- Да-а, - в задумчивости произнес Бруну. – Вообще-то неплохо было бы вернуть назад все то, что он у нас украл. Может, мне тоже стоит съездить в Минас-Жерайс? Как ты считаешь?
Лия восприняла этот вопрос как шутку и перешла к самому главному – тому, что мучило ее уже несколько дней:
- Папа, а если бы ты узнал, что у мамы есть другой мужчина, то не пытался бы его избить или даже убить?
- Нет, я же не псих, - ответил Бруну. – А почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что у мамы действительно есть любовник. Я видела их вместе. Мне было так больно, что хотелось умереть.
Она заплакала, и Бруну обнял ее:
- Не надо так убиваться, доченька. Мама сделала свой выбор, это ее право. А я узнал обо всем гораздо раньше тебя, но, как видишь, сумел обойтись без рукоприкладства. Надеюсь, что и в дальнейшем смогу себя сдержать, чтобы разрешить все спокойно.
Глава 7
На третий день после исчезновения Олегариу – живого или мертвого – Фаусту пришло в голову, что этот правдолюбец мог каким-то чудом доползти до своего дома и, значит, искать его надо там.
Однако у дома Одегариу он увидел припаркованную машину Маркуса – скотовладельца гостившего у Бердинацци. Это было очень странно, и Фаусту, испугавшись, подумал, что так называемый скотовладелец может быть переодетым детективом, расследующим убийство Олегариу или – если тому удалось выжить – покушение на его жизнь.
Еще не зная, как лучше поступить, Фаусту свернул в сторону от дороги и заглушил мотор. Затем, немного успокоившись, стал размышлять. Если он, Фаусту, до сих пор не арестован, значит, Олегариу не смог сказать, кто в него стрелял, но, вероятно, дал понять, что это был человек из окружения Бердинацци. Вот полицейские и отправили туда свою ищейку. П шума решили не поднимать, надеясь, что Олегариу придет в сознание и сам расскажет, что с ним произошло.
Дойдя в своих размышлениях до этого, наиболее страшного предположения, Фаусту пришел к выводу, что любой ценой должен разыскать больницу, в которой находится Олегариу, и уничтожить его до того, как тот сможет заговорить. Добраться же до этой больницы легче всего быдет с помощью «скотопромышленника».
И, преодолев страх, Фаусту направил свою машину вслед за машиной Маркуса, которая к тому времени уже отъехала от дома Олегариу.
Разумеется, Маркус и предположить не мог, что за ним кто-то станет следить. Спокойно подрулил к отелю, где накануне оставил дорожную сумку, вынес ее оттуда и направился домой, в Рибейран-Прету.
А Фаусту, воспользовавшись своим знакомством с хозяином отеля, быстренько выяснил, что «скотопромышленник» оплатил счет не наличными деньгами, а чеком, на котором указано имя: Маркус Медзенга.
Услышав это, Фаусту вздохнул с облегчением и обругал себя за свои недавние фантазии. Но то, что парень оказался Медзенгой, вселило в Фаусту новую тревогу: наверняка племянник Бердинацци появился здесь неспроста. Как бы он не составил серьезную конкуренцию Рафаэле! И уж совсем плохо, что Медзенга зачем-то заезжал к Олегариу. Интересно, какая между ними может быть связь?
«Об этом следует подумать в более спокойной обстановке, - решил Фаусту. – А пока надо обшарить каждый уголок вблизи дома Олегариу».
Именно этим он и занимался последующие полчаса, однако поиск и на сей раз ничего не дал.
Зато в доме Бердинацци ожидал неприятный сюрприз: Жеремиас заявил, что Олегариу вовсе не уехал в Соединенные Штаты.
Фаусту похолодел от ужаса, но все же спросил:
- А где же он?
- Не знаю, - ответил Жеремиас. – Но он даже не снял деньги со своего счета.
- А как вы об этом узнали, дядя? – подключилась к разговору Рафаэла.
- Если я о чем-то и беспокоился в этой жизни, то о банковских счетах, - пояснил Жеремиас.
- Зачем он тогда сказал, что едет к сыну? – изобразил удивление Фаусту.
- А затем, чтобы усыпить нашу бдительность! – сердито бросил Жеремиас. – Олегариу наверняка не успокоился и затевает против меня какую-то гадость. Я даже подумываю, не обратиться ли мне в связи с этим в полицию.
- Мне кажется, вы несколько преувеличиваете возможности Олегариу, - как можно спокойнее произнес Фаусту, но Жеремиас такой довод не убедил.
- Нет, - сказал он. – Поезжай в город, Фаусту, зайди в полицейский участок и скажи инспектору, что я хочу с ним поговорить.
Отдав это распоряжение, Жеремиас вышел, а Рафаэла прямо спросила Фаусту:
- Скажи, это твоих рук дело? Ты убил Олегариу?
- Нет. Он подозревал тебя. И если его убили, то это могла сделать только ты! – отрезал он. – Так что сиди и помалкивай.
- О чем вы тут спорите? – спросил неожиданно вернувшийся Жеремиас.
- Мы говорили о том парне, который к вам заезжал, - нашелся Фаусту. – Мне он показался подозрительным, и я решил навести о нем справки. Так вот, в отеле, где он первоначально остановился, мне сказали, что его зовут… Маркус Медзенга! Это имя стоит на чеке, которым он расплатился.
- Час от часу не легче! – разгневался Жеремиас. – Что понадобилось этому проклятому Медзенге? Почему он назвал вымышленную фамилия?
- Наверное, опасался, что вы его прогоните, - сказала Рафаэла. – неужели время так и не стерло ту давнюю ненависть?
Жеремиас посмотрел на нее с удивлением:
- А ты, похоже, его защищаешь?
- Нет, - потупилась Рафаэла.
- Запомни, племянница, - строго произнес Жеремиас, - все Медзенги – наши кровные враги. А ненависть… Это как сорная трава: выдернешь в одном месте вырастет в другом… Клянусь, я собственноручно расправлюсь с этим Медзенгой, если он вздумает еще раз ступит на мой порог.
Фаусту конечно же не выполнил поручения патрона и не стал привлекать полицию к поискам Олегариу.
Однако на труп несчастного вскоре наткнулись люди, работавшие на кофейной плантации. Доложили Жеремиасу, и тот уже сам вызвал по телефону полицию.
Инспектор Валдир, прибывший на место преступления, нашел рядом с трупом железнодорожный билет ии ручку. Сквозь пятна крови на билете можно было прочитать только одно слово: «Жеремиас». А дальше шли просто какие-то закорючки.
- Вероятно, потерпевший умер не сразу после выстрелов и, уже истекая кровью, попытался записать для вас какую-то важную информацию, - сказал Жеремиасу Валдамир.
- Он до конца остался моим другом, - с болью произнес Жеремиас. – А я его очень обидел… Но теперь не пожалею собственной жизни, чтобы расшифровать эти записи! Клянусь, я найду убийцу и сумею отомстить за Олегариу!
Валдир, искренне сочувствуя Жеремиасу, сказал, что расшифровкой записи займутся специалисты, а убийцу он попытается найти сам.
Спустя несколько дней в круг подозреваемых попал и Маркус Медзенга, чей приезд в Минас-Жерайс пришелся на день убийства Олегариу. Маркуса подвело то, что в отеле и на бензоколонке он использовал чековую книжку, а Бруну к тому времени уже закрыл его банковский счет.
Валдир не исключал, что Медзенга может быть обыкновенным мошенником, Но все же решил лично допросить его, для чего отправился в Рибейран-Прету.
Маркус же, сам того не ведая, значительно облегчил задачу детектива тем, что вернулся домой, отказавшись от работы у Кашиаса.
А вынудили его к этому семейные обстоятельства: в одном из телефонных разговоров Лия не удержалась и рассказала брату о том, что у матери есть любовник.
- Я убью его! – не задумываясь выпалил Маркус.
Говоря это, он вовсе не шутил, а потом и уволился официально – чтобы не бросать тень на сенатора, если придется расплачиваться в суде.
Но к тому времени, как Маркус приехал домой, Бруну уже сам успел разобраться и с Лейей, и с Ралфом: нагрянул в сопровождении Кловиса и двух свидетелей в номер жены, где застал любовников врасплох. А чтобы не предавать это дело широкой огласке, предложил:
- Я дам тебе развод и небольшое жалование, чтобы ты не жила в нищете. Об остальном не может быть и речи. Сейчас ты оденешься, и мы поедим заключать договор в присутствии судьи.
Лейя вынуждена была согласиться на эти условия, и Бруну, закончив столь неприятную процедуру, поспешил в Арагвайю, к своей возлюбленной Луане.
Маркус же учинил допрос Лие, пытаясь дознаться, где можно отыскать Ралфа.
Лия изо всех сил отговаривала брата от мести, и в этом ей неожиданно помог инспектор Валдир, пожелавший допросить Маркуса.
Услышав, что речь идет о чеках, Маркус принялся все отрицать:
- Не выписывал я никаких чеков и в Минас-Жерайс не ездил! Возможно, кто-то украл мою старую чековую книжку и пустил ее в ход.
- Но подпись-то на чеках ваша! Я проверил, – осадил его Валдир. – К тому же имеются свидетели, утверждающие, что вы интересовались сеньором Олегариу, который был убит в день вашего приезда в Минас- Жерайс.
Маркус понял, что лучше сказать правду, и пояснил, зачем ему понадобилось скрывать свое истинное имя.
- Я хотел познакомится с дядей Жеремиасом, но не посмел сказать ему, что принадлежу к роду Медзнга, с которым у Бердинацци давняя вражда.
- Вас интересует наследство Жеремиаса Бердинацци? – догадался Валдир.
- Да, я не прочь был бы вернуть то, что дядя Жеремиас когда-то украл у моей бабушки Мариеты, - откровенно признался Маркус.
- А зачем вы встречались с Олегариу? – спросил Валдир.
- Да не видел я его! – воскликнул Маркус. – Слышал только в баре, что он считает Мариету самозванкой. Так что вы не там ищете убийцу, инспектор!
Валдир, оставив его в покое, уехал. Но не успел Маркус перевести дух, как позвонила Лилиана и сказала, что согласна выйти за него замуж фиктивно.
- Мои родители уже знают, что я жду ребенка от тебя, - добавила она. – Но им не надо знать, на каких условиях мы поженимся.
- Ну спасибо и на этом, - уныло ответил Маркус.
Положив трубку, он признался Лие, что эта женитьба для него сейчас особенно некстати, поскольку ему запала в душу та девушка, которая, возможно, только выдает себя за Мариету Бердинацци.
Лия отнеслась к его признанию сочувственно и в свою очередь поведала, что любит Светлячка.
- Ты с ума сошла, сестра! – не удержался от замечания Маркус.
- Вовсе нет, - возразила Лия. – Светлячок очень талантлив, у него большое будущее, но самое главное – он меня тоже любит!
Маркус посоветовал ей быть осмотрительнее:
- А тебе не приходило в голову, что парень тебя попросту использует? Ты записала их с Куликом на радио, но они хотят завоевать с твоей помощью и телевидение…
- Не мерь всех по себе! – раздражено бросила Лия. – Я люблю Светлячка и верю ему.
- Ну, дай Бог, чтобы я оказался не прав, - примирительно ответил Маркус. – Только отцу пока ничего не говори о своем романе. Ему сейчас и без того трудно, а он еще должен узнать, что скоро станет дедом!
На следующий день, однако, Маркус и Лия смогли воочию убедится в том, что их отец вовсе не страдает от развода, а наоборот – счастлив с новой женой.
Приехав домой вместе с Луаной, он представил ее слугам как хозяйку, а детям сказал:
- Я люблю Луану и прошу, чтобы вы относились к ней с уважением.
- Хорошо, - изобразил смирение Маркус.- Мы будем называть ее мамой.
Бруну не одобрил его сарказма и объяснил, что брак с Лейей развалился давно, задолго до развода.
- Значит, ты тоже обманывал нас?! – истерично воскликнула Лия. - Нет, в этом насквозь прогнившем доме жить нельзя!пусть здесь живет Луана! А я уйду отсюда!
- Я тоже не останусь с ней под одной крышей, - заявил Маркус.
- Прекратите истерику! – громовым голосом скомандовал Бруну. - И, прежде чем уйти из дома, подумайте, на какие деньги вы будете жить. Особенно ты, Маркус. Ты ведь, кажется, намерен жениться и обзавестись ребенком? Если я, конечно, верно понял моего друга Кашиаса.
- Он тебе звонил? – полюбопытствовал Маркус.
- Да. И мне стыдно, что я узнал обо всем от него, а не от тебя.
- Я просто не успел сказать… - пробормотал Маркус, но Бруно прервал его:
- Ладно, теперь уже поздно оправдываться. Сейчас нам с тобой надо ехать к родителям Лилианы и договариваться о свадьбе. Сенатор специально для этого прилетел из Бразилиа.
В ожидании гостей Роза и Роберту Кашиас тоже ссорились. И яблоком раздора, как всегда, были деньги, а точнее, их отсутствие. Роза упрекала мужа в непрактичности, из-за которой он не смог даже обеспечить Лилиану приданым.
- Не все счастье – в деньгах, - вяло огрызнулся Роберту. – Пример Лейи это лишний раз доказывает.
- Лейя бесится с жиру!- возразила Роза. – А я не имею ни денег, ни мужа. Мне остается только молиться, чтобы тебя не переизбрали на следующий срок.
- Тогда ты получишь мужа? – уточнил Роберту и рассмеялся: - Что ж, это самое очаровательное признание в любви, какое мне приходилось слышать!
Таким образом, семейный скандал был улажен.
А вскоре пришли отец и сын Медзенга. Бруну, чувствуя двусмысленность ситуации, сразу же сказал, что берет на себя все расходы, связанные со свадьбой. Теперь осталось только определиться со сроками, и тут уж Роза предложила сыграть свадьбу как можно раньше, пока у Лилианы еще не слишком вырос живот.
Прикинув, сколько времени понадобится на подготовку, все вместе решили, что свадьба состоится через две недели.
Бруну счел свою отцовскую миссию исполненной, но по дороге домой Маркус выдвинул еще одно требование:
- На моей свадьбе должна присутствовать мама. Иначе никакая сила не заставит меня войти в церковь. А Луану не желаю видеть в числе гостей!
- Тогда зачем ты ходил со мной к сенатору? – устало произнес Бруну. – Надо было сразу идти туда с матерью, и пусть бы она оплачивала все расходы.
Последняя неделя прошла для Бруну в постоянных пререканиях с детьми. Он не мог позволить им насмехаться над Луаной, а они делали это при каждом удобном случае. За обедом то и дело многозначительно переглядывались, наблюдая за тем, как Луана неумело пользовалась ножом и вилкой. А сколько издевательств она вынесла из-за дорогих нарядов, подаренных ей Бруну! Еще больший ужас ей довелось испытать, когда Бруну вызвал к ней парикмахера, а Лия и Маркус буквально прыснули от смеха, увидев ее с прической и макияжем.
Каждый вечер, плача на груди у Бруну, Луана умоляла его:
- Не заставляй меня носить эти платья и туфли. Я действительно выгляжу в них нелепой. Мне страшно ходить на высоких каблуках: все время кажется, что вот-вот упаду.
- Нет, ты должна привыкать к нормальной одежде и обуви, - стоял на своем Бруну. – Потерпи немного. Я уверен, скоро тебе самой понравится красиво одеваться.
- Может, я и сумею привыкнуть к этом каблукам, но всегда буду чужой в твоем доме, - говорила Луана. – Отпусти меня в Арагвайю! Я не могу жить здесь!
- Если ты меня любишь, то должна жить там, где живу я, - был неумолим Бруну.
- Но твои дети меня ненавидят! И даже слуги нарочно ставят меня в дурацкое положение, задавая всякие вопросы по хозяйству, на которые я конечно же не могу ответить.
- Этих я быстро урезоню! – заверил ее Бруну.
Со слугами у него действительно был разговор короткий: он попросту пообещал всех уволить.
Гораздо трудней было договорится с детьми. Тут требовался некий компромисс, и однажды Бруну вынужден был сказать Маркусу:
- Ты можешь пригласить маму. Я согласен вместе с нею проводить тебя к алтарю. Но Луана тоже будет присутствовать на свадьбе
- А как быть с маминым любовником? Вдруг он тоже захочет прийти? – спросил Маркус.
- Я бы ему не советовал этого делать, - угрожающе произнес Бруну.
Лейя растрогалась до глубины души, получив приглашение на свадьбу сына. Это означало, что Маркус простил ее. Да и Лия теперь говорила с ней по телефону гораздо мягче и теплее.
А вот с Ралфом отношения день ото дня становились все напряженнее. После того как Лейя подписала невыгодный для себя договор с Бруну, Ралф напился и потребовал:
- Мясной Король оставил тебе дом и яхту.
- Но у нас пока есть деньги, - испуганно пролепетала Лейя.
- Господи, с какой же идиоткой я связался! – воскликнул Ралф. – Медзенге достались все быки, а мне – лишь одна корова!
Лейя обиделась, но Ралфа это не смутило: хлопнув дверью, он ушел.
Помаявшись несколько часов в одиночестве, Лейя побежала к Ралфу мириться. И – застала там Мариту, давнюю его любовницу. Правда, сам он к тому времени уже протрезвел и, не желая скандала, заявил, что безумно любит Лейю, а Марита за ним просто бегает.
Лейя поверила.
Однако к вечеру Ралф опять напился и, будучи в бессильной ярости от того, что план его провалился, попросту избил Лейю. Потом куда-то исчез. А Лейя несколько дней не показывалась на люди, стесняясь своих синяков.
Теперь же, когда с нею захотел встретится Маркус, она не смогла отказать себе в таком удовольствии, а потому придумала байку про очередную дорожную аварию, в которой будто бы получила синяки.
Маркус, глядя на нее, испытал острую жалость.
- Мне кажется, мама не слишком счастлива с этим Ралфом, - поведал он о своих наблюдениях сестре.
- Зато отец, похоже, на седьмом небе от счастья, - ревниво заметила Лия. – Сегодня я случайно увидела, как он учит Луану читать и писать.
- Непостижимо! – покачал головой Маркус.
Позже он спросил у Луаны, правда ли, что она учится читать.
- Да, - ответила Луана.
- Хочешь стать настоящей сеньорой, женой Бруну Медзенги?
- Нет, я не собираюсь замуж за Бруну. Мне и так хорошо с ним.
- Но если он тебя бросит, ты же не будешь иметь права даже на малую часть его собственности, - просветил ее Маркус.
- Ну и пусть, - нисколько не огорчилась Луана. – Я и сейчас не имею никакой собственности, но ведь счастлива же!
- Да, тут есть над чем задуматься, - произнес Маркус, искренне позавидовав и ей, и отцу.
Все дни, оставшиеся до свадьбы, он действительно был непривычно молчалив и задумчив.
А в самый последний момент, когда до церкви оставалось сделать всего несколько шагов, вдруг взял и повернул обратно.
Поделиться72011-06-07 20:13:26
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Глава 8
Фаусту при каждом удобном случае пытался внушить патрону, что убийцей является не кто иной, как Маркус Медзенга, и если не отнестись к этому всерьез, то следующей жертвой может стать уже сам Жеремиас Бердинацци.
- Наверняка он вознамерился получить наследство как можно скорее. Пусть даже и пополам с Мариетой. Пока не существует завещания, Медзенга вправе рассчитывать на свою долю, - нагнетал страсти Фаусту. – А может, в его планы входит и устранение Мариеты, кто знает?
Жеремиас соглашался с ним лишь в одном: что надо поскорее составить завещание, в котором бы отсутствовали родственники по линии Джованны, чтобы лишить Маркуса всяческих надежд на получение наследства. В то же время он считал, что у молодого Медзенги не было никаких мотивов для убийства Олегариу.
- Это могло произойти спонтанно, - гнул свое Фаусту. – Медзенга встретился с Олегариу, чтобы выяснить у него, имеется ли завещание. А потом сообразил, что ему совершенно не к чему иметь в живых лишнего свидетеля.
Но и такой довод звучал для Жеремиаса неубедительно.
А затем из Рибейран-Прету вернулся Валдир и тоже высказал мнение, что Маркус Медзенга вряд ли причастен к убийству.
- Если бы он замышлял преступление, то не стал бы открыто расспрашивать в таверне о вас и Олегариу. Единственное, что его интересует, - это возможность получить наследство. Он мне сам об этом сказал.
- Не дождется! – вспыхнул Жеремиас и, вызвав к себе Фаусту, отдал ему указание: - Готовь текст завещания. Единственной наследницей является Мариета, но при одном условии: она должна выплачивать пожизненную пенсию всем моим нынешним сотрудникам. Я не хочу больше никого обидеть, как обидел Олегариу – моего единственного друга, который, несмотря ни на что, сохранил мне верность, даже перед лицом смерти.
Передавая слова патрона Рафаэле, Фаусту не скрывал своего неудовольствия таким решением, однако при этом не падал духом:
- Ладно, пусть будет только половина. Главное, чтобы он наконец подписал завещание и признал тебя законной наследницей. А там уж мы не станем с ним долго церемониться!
- Что ты задумал? – испуганно спросила Рафаэла.
- Ничего нового, - усмехнулся Фаусту. – Получим завещание, поженимся, а потом организуем старику сердечный приступ со смертельным исходом. У него ведь слабое сердце, это всем известно.
- Ты страшный человек, - сказала Рафаэла. – Тебе ничего не стоит отправить на тот свет и меня, чтобы единолично распоряжаться наследством. Нет, я не самоубийца, а потому никогда не выйду за тебя замуж!
- Что?! Я не ослышался? – угрожающе произнес Фаусту. – Ты вздумала бунтовать? В таком случае пойди к дядюшке и повинись перед ним. А я от себя смогу проинформировать его, что ты – обыкновенная авантюристка. Поверь, мне не сложно будет доказать, что ты не имеешь никакого отношения не только к Джакомо, но и к Бруну Бердинацци, за чью внучку себя выдаешь. Для этого достаточно запросить итальянское посольство.
Его угрозы подействовали на Рафаэлу отрезвляюще. Опустив голову, она молчала, и Фаусту даже счел нужным приободрить ее:
- Будь умницей, Рафаэла. Наберись терпения.
Чмокнув ее в щеку, он ушел готовить текст завещания, а Жудити, случайно услышавшая последнюю фразу, не удержалась от закономерного вопроса:
- Почему доктор Фаусту называет тебя Рафаэлой?
- Это у него шутка такая. Он цитировал какую-то пьесу, - после непродолжительного замешательства нашлась Рафаэла.
Но Жудиити была далека от того, чтобы ей поверить.
- Ох, не нравится мне все это! Ты что-то скрываешь, голубушка! – сказала она. – Я не удивлюсь, если узнаю, что смерть сеньора Олегариу – твоих рук дело.
- Да ты совсем с ума сошла! – возмутилась Рафаэла. – Я знаю, что не вызываю у тебя симпатии, но всему же есть предел! Мое терпение может лопнуть.
- Хочешь сказать, что уберешь меня с дороги, как Олегариу? – спросила Жудити. – Он тоже в тебе сомневался и говорил об этом хозяину. Так вот, учти: я тебя не боюсь. Да и сеньор Жеремиас, думаю, тоже понял, кто ему друг, а кто – враг.
Она не сказала прямо, что поделится своими подозрениями с хозяином, но Рафаэле это и так было ясно. Жудити могла теперь не опасаться, что ее уволят так же, как Олегариу, потому что старик остро переживал собственную вину перед другом и второй раз подобной ошибки не допустил бы.
С ужасом ждала Рафаэла, что будет дальше. Ей даже пришло на ум бежать отсюда немедля, чтобы на нее и в самом деле не навесили это убийство. Но потом, правда сообразила, что в случае побега Фаусту не станет ее покрывать, а, наоборот, сделает все, чтобы свалить на нее собственное преступление. Нет, уж лучше оказаться разоблаченной в мошенничестве, чем попасть в тюрьму за убийство!
«У Жудити нет никаких улик против меня. И пусть она говорит, что хочет, а я все буду отрицать!» - наконец решила для себя Рафаэла.
Но к такой тактике ей не довелось прибегнуть, так как Валдир расшифровал предсмертную записку Олегариу и, показав текст Жеремиасу, захотел вновь допросить его племянницу.
- Позвольте мне сначала самому поговорить с ней, - попросил Жеремиас. – Почему-то я уверен, что со мной она будет более откровенной, нежели с вами.
- Только будьте осторожны, - посоветовал Валдир. – Если верить тому, что написал покойный, то от этой девицы можно ожидать чего угодно.
- Не беспокойтесь, я сумею постоять за себя, - сказал Жеремиас. – Подождите меня в кабинете, я скоро вернусь.
Он пошел в комнату к Рафаэле и протянул ей расшифрованную записку:
- Прочитай, пожалуйста, и скажи, что, по твоему мнению, имел в виду Олегариу, когда писал это.
Рафаэлу бросило в жар от прочитанного. Она поняла, что надо защищаться любой ценой, не щадя при этом Фаусту.
Жеремиас внимательно наблюдал, как меняется в лице племянница, но терпеливо ждал ее ответа. И Рафаэла наконец заговорила:
- Думаю, тут все ясно. «Она не ваша…» означает, что я – не ваша племянница. Так считал сеньор Олегариу. Когда же написал: «Фаусту любовник», то хотел сообщить вам, что я – любовница Фаусту.
- Так, понятно… - с волнением произнес Жеремиас. – А что означает фраза: «Тебя убьют»?
- Ну, это же очевидно, - не сумела скрыть раздражения Рафаэла. – Сеньор Олегариу предупреждает, что вас собираются убрать.
- Я понял, - сказал Жеремиас. – Меня только интересует, кто готовит убийство?
- Вероятно, тот же человек, который убил сеньора Олегариу, - ответила Рафаэла.
- А точнее? – настаивал Жеремиас, глядя на нее угрожающе.
- Доктор Фаусту, - произнесла она с явным облегчением, а Жеремиас, наоборот, еще больше помрачнел.
- Значит, все, что написал Олегариу, - правда? Он вас разоблачил, и за это вы его убили?
- Я тут ни при чем, дядя! – испугалась Рафаэла. – К убийству я не имею никакого отношения! Фаусту привязался ко мне, когда узнал, что я – ваша племянница и наследница. Из-за наследства он и хотел на мне жениться. Вот почему я без восторга принимала его ухаживания.
- Но все-таки принимала! – напомнил ей Жеремиас. – Зачем? Почему не сказала мне о корыстных планах Фаусту?
- Не хотела с ним ссориться. Ведь он единственный был убежден, что я – ваша племянница. А сеньор Олегариу сомневался во мне…
- Но если Фаусту его убил, значит у Оллегариу были какие-то веские доказательства?
- Никаких доказательств у него не могло быть, потому что я – Мариеты Бердинацци, дочь вашего брата Джакомо! – твердо произнесла Рафаэла. – Он просто сомневался и мог уговорить вас не подписывать завещание в мою пользу. А Фаусту хотел получить наследство как можно скорее. Поэтому он сначала убрал вашего друга, а потом, после того как вы подпишете завещание, собирается отравить вас.
- Но если ты не сообщница Фаусту, то почему до сих пор молчала? Почему не предупредила меня о готовящемся убийстве, как это сделал Олегариу? Не потому ли, что ты тоже заинтересована в моей смерти?
- Нет, дядя! Я не решалась вам сказать, потому что Фаусту мне угрожал. Я боюсь его! Да и вы бы мне не поверили. А теперь, когда появилась еще эта записка, мне было легче открыться.
- А если б Олегариу не успел ее написать? Ты бы и дальше ждала, когда меня убьют?
- Нет! Я хотела вооружится надежными уликами против Фаусту и потом вам все рассказать. А если бы мне не удалось их раздобыть, то я бы просто ушла тайком из вашего дома и оставила письмо, в котором написала бы всю правду о Фаусту. А уж вы бы сами решили, верить мне или не верить.
- Ладно, считай, что сейчас я тебе поверил, - сказал Жеремиас. – И не бойся Фаусту.
Затем он пошел в свой кабинет, где его ждал Валдир, и все только что услышанное пересказал детективу.
Тот посоветовал Жеремиасу не торопиться с оформлением завещания, поскольку теперь все больше склонялся к мысли, что Мариета – самозванка и что в сговоре с Фаусту она была с самого начала, еще до появления здесь.
Жеремиас же в свою очередь попросил его не устраивать очной ставки между Мариетой и Фаусту.
- И вообще не говорите ему пока о ее показаниях, - добавил он. – Мы с Жудити хорошенько понаблюдаем за этой парой и выясним, действительно ли Мариета боится Фаусту.
- Ваш план небезопасен, - предупредил его Валдир. – Но у меня, к сожалению, нет улик для ареста Фаусту. Показания Мариеты и записка Олегариу он вправе будет назвать голословными обвинениями, поклепом. Так что вы будьте осторожнее не только с Фаусту, но и с Мариетой. Она ведь может получить наследство и без завещания – как ваша родственница. Правда, ей придется разделить его с Бруну Медзенгай и его детьми.
- Этого я не допущу! – заявил Жеремиас.
- Вы так ненавидите Медзенгу, что предпочтете все отдать аферистке? – изумился Валдир. – А вдруг она вынашивает коварный замысел, какой и не снился Фаусту? Ведь адвокат уже фактически выведен из игры: выдав его нам, Мариета тем самым отказалась и от брака с ним. Стало быть, Фаусту нечего рассчитывать на наследство. А чтобы он не досаждал своими угрозами, Мариета может, простите, расправиться с вами, а пушку подбросить Фаусту, чтобы на сей раз против него имелось достаточно улик.
Жеремиас задумался, сверяя логические строения Валдира со своей интуицией. Затем твердо ответил:
- Нет. Вы заблуждаетесь в своих предположениях. Я еще могу допустить, что Мариета – самозванка, но она не способна на убийство! Поверьте, я немного разбираюсь в людях.
- Охотно верю, - улыбнулся Валдир. – И что вы в таком случае думаете о Фаусту?
- За него бы я не стал ручаться, - с сожалением произнес Жеремиас.
Жудити, не спускавшая глаз с Рафаэлы, вскоре доложила хозяину, что слышала, как Фаусту действительно угрожал девушке.
- Она его очень боится, - заключила Жудити.
- Что ж, это скорее отрадная новость, чем печальная, - сказал Жеремаис, немало удивив служанку.
Когда же к нему обратилась взволнованная Мариета и попросила хотя бы уволить Фаусту, чтобы он был подальше от их дома, Жеремиас ответил ей:
- Я бы мог, конечно, найти какой-нибудь предлог для увольнения, но боюсь, что Фаусту в этом случае станет еще опаснее. А у Валдира нет оснований для ареста.
- Но что же делать?! – в отчаянии воскликнула Мариета-Рафаэла. – Мне страшно.
- Потерпи немного, - посоветовал Жеремиас. – Я не позволю Фаусту совершить новое преступление. И сделаю все, чтобы оплатить ему за смерть Олегариу.
В тот же день адвоката нашли на кофейной плантации мертвым, с простреленной грудью.
Валдир, обследовав труп, сообщил, что выстрел на сей раз был только один, зато прицельный.
- И пока неясно, кто стрелял? – спросил Жеремиас.
- Да, пока неясно, подтвердил Валдир. – Но мне кажется, это убийство в какой-то мере положило конец вашим волнениям.
- И вашим тоже, - многозначительно добавил Жеремиас.
- Не скажите, - покачал головой Валдир. – Меня продолжает беспокоить ваша племянница.
- Оставьте Мариету в покое! – рассердился Жеремиас. – Она не причастна к этим убийствам.
- Дай-то Бог, - только и смог ответить Валдир.
Пока он беседовал с Жеремиасом в его кабинете, Жудити и Рафаэла не находили себе места от волнения. Правда, причины для волнения у них были абсолютно разные. Жудити боялась, что убивший двоих может убить и третьего, то есть и обожаемого ею Жеремиаса. А у Мариеты-Рафаэлы все не выходил из головы ее последний разговор с дядей. Неужели старик отважился учинить самосуд над Фаусту?!
Вечером она прямо спросила у Жеремиаса:
- Дядя, вы имеете какое-то отношение к случившемуся?
- То же самое я хотел выяснить у тебя, - ответил он, пристально глядя ей в глаза.
- Нет, я не убивала Фаусту! – клятвенно заверила Рафаэла.
- Ну, если так, то и забудь обо всем, - примирительно ответил Жеремиас. – Пусть это дело расследует инспектор Валдир.
Глава 9
Не получив половину состояния Медзенги, Ралф лютовал. На Лейю он не мог смотреть без раздражения. Однако сдерживался, надеясь урвать от нее хотя бы малую долю того, на что рассчитывал прежде.
Например, ему удалось уговорить ее на продажу яхты, попутно выкачивая и те деньги, что имелись у Лейи на счету.
- Это не яхта, а какая-то развалина, - говорил он. – Мы сможем получить за нее не более двух тысяч реалов.
- Но она обошлась нам в четыреста!
- Как выяснилось, там большие проблемы с двигателем, - врал напропалую Ралф. – Я велел Жералдину заменить его на новый. Тебе придется выписать мне чек на оплату этого ремонта.
И Лейя выписала ему чек…
А Ралф, не теряя времени, завел роман с другой жертвой – такой же легковерной Сузаной, у которой тоже имелся богатый муж. Без зазрения совести развлекался с нею на яхте и не скрывал, что это собственность Лейи Медзенги.
- Бабенка оказалась такой прилипчивой, - объяснял он Сузане, - что я до сих пор не могу от нее окончательно отделаться.
- То же самое ты потом будешь говорить и обо мне? – опечалилась Сузана.
- Нет, что ты! – возмутился Ралф. – В тебя я влюбился с первого взгляда и буду любить всю жизнь!
И Сузана, подобно Лейе, таяла от его сладких речей.
Но пока сделка по продаже яхты не была доведена до конца, Ралфу приходилось уделять время своей прежней любовнице. Лейе конечно же не нравилось проводить время в одиночестве, и однажды она устроила сцену ревности, за что вновь была избита пьяным Ралфом.
Потом он, разумеется, принес свои извинения, Лейя простила его, и лишь синяк под глазом напоминал о недавней ссоре. Но Лейя старалась не смотреть в зеркало.
Внезапный звонок Маркуса нарушил идиллию и поставил Лейю в сложное положение: с одной стороны, она хотела увидеть сына, который пропадал со дня своей несостоявшийся свадьбы, а с другой стороны, стеснялась в очередного синяка. Но Маркус не знал, в каком положении находится мать, и сказал в трубку:
- Я тут неподалеку. Через минуту буду у тебя.
- Мне, пожалуй, лучше уйти, - воспользовался случаем Ралф, но, пока он одевался, Маркус уже успел войти в апартаменты матери.
Лейя была вынуждена представить сыну своего возлюбленного. Ралф протянул руку для приветствия, однако Маркус пожимать ее не стал, ограничившись вежливым кивком головы.
Ралф ушел, а Маркус стал объяснять матери, почему в последний момент решил отказаться от женитьбы.
- Поверь, я не собирался доводить ситуацию до скандала, не хотел оскорбить Лилиану, отца и всех вас… Но в какое-то мгновение ноги перестали меня слушаться… Я хотел повиниться перед Лилианой, да меня к ней не пустили.
- Ты думаешь, Лилиана сможет тебя простить?
- Не знаю. Вообще-то она меня любит. Но что я могу для нее сделать? Разве только признать ребенка.
- Мне очень хочется, чтобы ты помирился сначала с отцом, - вздохнула Лейя. – Во многом он прав: тебе уже пора вникать в семейный бизнес.
- Мама, давай не будем об этом, - с досадой прервал ее Маркус. - Спасибо, что выслушала меня и не стала ругать. Я тоже не берусь осуждать тебя за твой выбор. Но если этот Ральф будет и впредь распускать руки, - он кивнул на синяк, красовавшийся у Лейи под глазом, - то я его убью!
Выходка Маркуса, не явившегося на собственную свадьбу, наделала много шума в прессе, возле его дома круглые сутки дежурили репортеры, надеясь подловить виновника скандала. Но Маркус где-то скрывался, и отдуваться приходилось Бруну. Поэтому он, взяв с собой Луану, улетел в Арагвайю
Но и там ему не было покоя. Он ходил мрачный и задумчивый, укоряя себя в ошибках, которые допустил, воспитывая сына. И лишь Луана была для него отрадой. С нею Бруну оттаивал душой, забывая о семейных неурядицах. Но однажды и она доставила ему неприятность, заговорив об их будущем ребенке:
- Я хочу, чтобы он родился здесь, в Арагвайе.
Бруну охватил ужас.
- Ты… беременна?
- Нет, - ответила она и, заметив как он облегченно вздохнул, спросила с обидой и разочарованием: - А ты не хочешь ребенка?
- Не хочу! Мне достаточно и тех двоих, с которыми я не умею управляться.
- Но я же говорю о н а ш е м ребенке!
- Все равно, - жестоко ответил Бруну.
- А если я все же захочу родить? – не унималась Луана.
- Пожалуйста, рожай. Только не от меня! – улыбнулся он, давая понять, что шутит, но Луану больно задели его слова.
Когда Бруну это осознал, то счел за благо переключиться на другую тему:
- Скажи, ты еще не дозрела до того, чтобы пройти курс лечения у психоаналитика? Надо же восстановить твою память.
- Нет, я почему-то боюсь идти к врачу, - призналась она. - Может, мне самой удастся все вспомнить? Иногда в моей памяти всплывают какие-то лица, имена, обрывки разговоров. Но это происходит как-то во сне… Знаешь, когда я впервые услышала твое имя, во мне тоже что-то словно зашевелилось внутри…
- О нет, нет! – прервал ее Бруну, весело смеясь. – Только не это! Я же говорил, что больше не хочу иметь детей.
Луана промолчала, не желая показать ему своей обиды.
Утром, после завтрака, Бруну сказал Донане и Зе:
- Я оставляю на ваше попечение Луану, а сам поеду на дальние фазенды и, вероятно, заверну в Минас-Жерайс.
- Хотите купить там землю? – высказал догадку Зе.
- Нет. Хочу удостовериться, что человек, ограбивший мою мать и бабушку, действительно жив, - ответил Бруну и, уловив недоуменный взгляд Зе, добавил: - Речь идет о Жеремиасе Бердинацци, которого ненавидели мой дед, мой отец и передали мне эту ненависть по наследству.
- Так вы едите туда ссорится? – встревожилась Донана.
- Нет. Просто хочу посмотреть на негодяя и подумать, как можно вернуть то, что он у нас когда-то украл.
Луана, бледная как полотно, встала из-за стола и, пошатываясь, направилась в свою спальню.
- Господи, что это с ней? – испуганно произнесла Донана, поспешив за нею вслед.
Бруну тоже обеспокоился: «Уж не беременна ли она в само деле?»
Донана подумала о том же и осторожно спросила у Луаны:
- Тебе плохо? Почему ты так неожиданно ушла?
- Потому что Бруну заговорил о каком-то Бердинацци. А я тоже Бердинацци. Правда, я не знаю, действительно ли это моя фамилия или ее придумал врач, который лечил меня после катастрофы… Прости, Донана, мне действительно плохо. У меня кружится голова…
- Ну полежи, полежи, - не стала больше расспрашивать ее Донана и вернулась к мужчинам.
Бруну, обеспокоенный болезненным состоянием Луаны, решил отложить поездку в Минас-Жерайс.
А спустя несколько часов Луана сама пришла к Донане на кухню – взволнованная, испуганная.
- У меня в голове, похоже, наступает прояснение, - промолвила она, тяжело дыша. – Эта фамилия… Бердинацци… Мой отец тоже с ненавистью вспоминал о Жеремиасе Бердинацци, своем брате. И тоже называл его вором… Выходит, я из рода Бердинацци. Моего отца звали Джакомо… Джакомо Гильерме Бердинацци…
- Ты вспомнила свою фамилию. А имя? – спросила Донана, однако Луана не ответила, потому что у нее вновь закружилась голова.
К вечеру ей стало значительно лучше, и за ужином Бруну опять заговорил о своей поездке в Минас-Жерайс.
- Мой отец не смог свести счеты с Бердинацци, но я должен это сделать.
- А стоит ли ворошить прошлое? – попытался отговорить его Зе.
- Для таких преступлений не существует срока давности, - уверенно заявил Бруну. – Жеремиас и его брат подделали подписи моей матери и бабушки, чтобы тайком от них продать фазенду. И затем скрылись куда-то с деньгами, оставив собственную мать без крова, без средств к существованию. Так могу ли я это простить Жеремиасу?
- Вы все время говорите только о нем, - заметил Зе. – А к его брату ваша ненависть уже прошла?
- С ним за меня поквитался сам Господь. Этот другой Бердинацци погиб в автокатастрофе вместе с семьей.
У Донаны все похолодело внутри, но она нашла силы спросить как можно деликатнее:
- Значит, с Бердинацци произошло то же, что с семьей Луаны?
Обе они – Донана и Луана – замерли, ожидая, что ответит Бруну. А он, не заметив их смятения, подтвердил:
- Да, там тоже выжила только одна девочка.
- И… как ее звали? – не удержалась от вопроса Донана.
- Ее зовут Мариетой, как мою бабушку, - ответил Бруну. – Эта девушка живет в доме Жеремиаса, Маркус ее видел, когда ездил туда.
У Луаны все поплыло перед глазами, но Донана, понимая, что происходит, крепко сжала ее руку и продолжала расспрашивать Бруну:
- А если бы той девушкой, выжившей в автокатастрофе, оказалась наша Луана? Как бы вы поступили?
- Я бы выбросил ее в реку! – рассмеялся Бруну.
- Господь с вами! – испуганно воскликнула Донана.
А Бруну, заметив наконец, как переменилась в лице Луана, обнял ее.
- Ну что ты, право… Я же не тебя имел в виду. Ты же не Бердинацци!
Она промолчала, но после ужина растеряно сказала Донане:
- Наверное, я таки не Бердинацци, если Жеремиас уже нашел свою племянницу.
- Но как же быть с твоими воспоминаниями? – тоже пребывая в растерянности, спросила Донана.
- Не знаю, - ответила Луана. – Я боюсь сойти с ума от всего этого.
Бруну все-таки съездил в Минас-Жерайс, где представился как Джакомо Бердинацци.
У Жеремиаса сердце оборвалось, когда Жудити доложила ему о госте: неужели брат каким-то чудом выжил?! Рафаэла же приросла к стулу, понимая, что теперь ее разоблачение неизбежно.
Однако Бруну тотчас же развеял их страх и смятение:
- Я назвал себя именем вашего брата лишь затем, чтобы вы меня приняли. На самом же деле меня зовут Бруну Бердинацци Медзенга. Я – ваш племянник.
- С Медзенгой мне говорить не о чем, - сразу же пришел в себя Жеремиас. – Убирайся вон из моего дома!
- Не беспокойтесь, я не собираюсь гостить у дядюшки, который обокрал не только мою мать, но и свою. Однако намерен потребовать от вас то, что по праву принадлежит мне и моим детям, - заявил Бруну.
Жеремиас язвительно усмехнулся:
- И как вы думаете, что же здесь принадлежит вашим детям?
- Полагаю, не меньше трети всего вашего капитала, - спокойно произнес Бруну.
- Меня не удивляет что в роду Медзенга появился сумасшедший. Именно этим вы и должны были кончить, - сказал Жеремиас.
- Поберегите свое остроумие для судей, - посоветовал ему Бруну. – Я ведь не стану действовать исподтишка, поскольку неспособен на такую подлость, как вы. Я приехал предупредить вас, Жеремиас Бердинацци: ждите моих адвокатов!
С этими словами он вышел.
А Жеремиас, выругавшись ему вслед, сказал Рафаэле:
- Ничего он не сможет у меня отсудить! Даже если раскопает ту злосчастную доверенность на продажу фазенды, то не докажет, что подписи там фальшивые. Потому что ни Джованны, ни моей матери, увы, уже нет в живых…
- Теперь я понимаю, дядя, почему вы так ненавидите весь род Медзенга, - подобострастно сказала Рафаэла.
- Да, эта ненависть умрет вместе со мной! – клятвенно произнес Жеремиас. – Но Медзенга не получат ничего и после моей смерти. Я все завещаю тебе! Только вместе с моим состоянием ты должна унаследовать и ненависть к роду Медзенга, запомни это.
И он без промедления отправился к нотариусу, где оформил завещание в пользу Мариеты Бердинацци.
- Теперь никакой Медзенга не может посягнуть на мою собственность, потому что ты – единственная наследница, - удовлетворенно сообщил он племяннице. - Правда, в тексте завещания я оговорил кое-какие условия, которые ты должна выполнить, иначе потеряешь все.
- Что это за условия? – нетерпеливо спросила Рафаэла, но Жеремиас предпочел об этом умолчать.
- Когда я умру, ты обо всем узнаешь.
- Живите сто лет, дядя! – улыбнулась она вполне искренне, потому что радость так и распирала ее, даже не смотря на какие-то оговорки в завещании.
Встреча с Жеремиасом Бердинацци окончательно вернула Бруну прежний, бойцовский, дух, утраченный им после скандала со свадьбой.
- Все, едим в город! – сообщил он Луане, вернувшись из Минас-Жерайс. – Хватит отсиживаться здесь, вдали от любопытствующих глаз. Мне надо потолковать со своими адвокатами, да и Маркуса необходимо отчитать, как он того заслуживает. Лия сказала мне по телефону, что этот горе-жених уже вышел из подполья и теперь живет дома.
Объяснения отца и сына вышло тяжелым, как того и следовало ожидать. Маркус, упреждая все возможные упреки, извинился перед отцом, но это не помогло унять ярости, в которой прибывал Бруну.
- Такого позора мне не доводилось испытывать за всю свою жизнь! – кричал он. – Скажи, ты нарочно хотел выставить меня на посмешище перед гостями, репортерами и вообще перед всей страной?
- Ничего я не хотел, - с досадой ответил Маркус. – А что же до позора, то позволь тебе не поверить. Ты ведь сам привел свидетелей к маме в номер, чтобы застукать ее с любовником. По-твоему это меньший позор?
- Да, меньший! – принял вызов Бруну. – Во-первых, поступая так, я защищал себя и вас, моих детей, у которых этот проходимец намеревался отобрать собственность. А во-вторых, у меня достало ума позаботится о том, чтобы этот инцидент не стал достоянием общественности и остался только между мной и Лейей. Улавливаешь разницу? Я постарался всячески избежать скандала, а ты, наоборот, раздул его до невероятных размеров. И ладно бы пострадал только я, но ты впутал сюда и своего друга сенатора! Как я после всего этого буду смотреть ему в глаза?
- Он сам не без греха, - заметил Маркус. – Ему надо было заниматься не политикой, а воспитанием собственной дочери.
- Насколько я понимаю, это камень и в мой огород, - мрачно молвил Бруну. – Да, в чем-то ты прав: и Роберту, и я где-то допустили серьезные ошибки в воспитании своих детей. Вот только где?
- Я охотно тебе подскажу! – пришел ему на помощь Маркус. – Ты, отец ошибся, когда женился на маме. И я совершил бы такую же ошибку, если бы женился на дочери твоего друга.
- Но Лилиана ведь беременна!
- Она сама виновата, - парировал Маркус. – Я же могу только признать ребенка.
- Ты просто обязан это сделать! – строго произнес Бруну, вызвав новую волну протеста в душе сына.
- А может, я и полюбить ее обязан? – с саркастической усмешкой спросил Маркус. – Или можно обойтись без любви и без свадьбы, а просто поселить Лилиану здесь. Пусть она живет себе и рожает на здоровье. Возможно, это был бы выход. Если ты привел в дом девицу с тростниковых плантаций, то мне, наверно, сам Бог велит привести сюда дочь сенатора.
- Ты женишься на Лилиане официально, только на сей раз мы обойдемся без гостей, - твердо произнес Бруну, оставив без ответа издевку сына.
Маркус, однако, тоже проявил характер:
- Нет, папа, женится на Лилиане меня не заставит никто.
Бруну понял, что переломить сына ему не удастся, и мысленно стал искать какой-то другой, компромиссный вариант.
Однако сосредоточится на этих мыслях ему помешало пение Светлячка и Кулика, доносившееся из гостиной. Не желая сдерживать раздражения, Бруну решил разогнать веселую компанию.
- Ты все еще водишься с этими бродягами? – гневно бросил он, перекрикивая своим громовым басом сладкоголосый дуэт.
- Папа, я прошу уважать моих гостей! – вспыхнула Лия. – Светлячок и Кулик – не бродяги. Они - музыканты, которых уже высоко оценили на радио и телевидении! А скоро у них появится свой диск!
Светлячок тоже счел необходимым дать отпор Бруну:
- Я полагаю, мы вас ничем не оскорбили, а потому и не заслужили оскорблений с вашей стороны!
Бруну заметил, как напряглась Лия, ожидая, что ответит отец, и предпочел сменить гнев на милость.
- Я вовсе не хотел вас оскорбить, - сказал он примирительно. – А бродягами назвал в шутку.
Лия облегченно перевела дух и с благодарностью улыбнулась отцу.
Позже, когда музыканты ушли, она призналась, что любит Светлячка и хочет выйти за него замуж.
Это был удар, на который следовало реагировать немедленно, и Бруну тотчас же послал Димаса за Светлячком:
- Мне надо поговорить с этим парнем.
Услышав, зачем его вызывает к себе Медзенга, Светлячок мрачно обронил:
- Кажется, я столкнулся с тяжелым грузовиком!
Но представ перед Мясным Королем, вел себя достойно и даже дерзко.
- Да, я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться! – подтвердил он, отвечая на вопрос Бруну.
- А содержать ее ты собираешься с помощью своей гитары? – продолжил допрос Медзенга.
- Кроме гитары, у меня есть еще и руки и – главное – любовь к Лие, - не ударил лицом в грязь Светлячок.
- Увы, этого маловато, чтобы получить мою дочь, - покачал головой Бруну.
- Тогда назовите цену, которая, по-вашему, будет достаточна!
Услышав такое, Лия сжалась в комок от ужаса, не сомневаясь, что отец сейчас изобьет Светлячка и выставит его вон. Бруну, однако, вздумал уничтожить нахала более надежным способом.
- Ты сможешь получить мою дочь, когда у тебя будет десять тысяч голов скота! – заявил он с нескрываемым удовольствием, думая, что поставил победную точку в этом разговоре.
Однако Светлячок и не собирался сдаваться. Коса нашла на камень. Искры сыпались от двух самовлюбленных противников, не желающих уступить друг другу даже на йоту.
- Поскольку условие диктуете вы, то мне остается только с вами согласиться, - сказал Светлячок. – Я раздобуду десять тысяч быков, и тогда мы вернемся к этому разговору!
Бруну аж поперхнулся от такой дерзости. А Лия воскликнула в отчаянии:
- Но где же ты возьмешь этих чертовых быков?!
- Пока не знаю, - ответил Светлячок. – Но я их приведу твоему отцу, все десять тысяч! Это я обещаю тебе!
Ночью лежа в постели с Луаной, Бруну признался, что ему понравилось, как вел себя Светлячок.
- Парень явно с характером! Только задача эта для него невыполнимая.
- Ну так что тебе мешает смягчить условия? – спросила Луана. – Жаль будет, если эта любовь погибнет из-за каких-то быков.
- Нет, ты ничего не понимаешь, - улыбнулся Бруну. – Если парень действительно любит Лию, то придет за ней с десятью тысячами быков!
- И все равно мне жаль твою дочь, - печально молвила Луана.
Поделиться82011-06-07 20:18:11
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Глава 11
В чудесном имении Арагвайя Луана чувствовала себя счастливой. С каждым днем она любила Бруну еще больше. Этот грозный, и, возможно, жестокий для других человек поражал и пленял ее своей силой. Эту силу она ощущала во всем: и в поступках, и в чувствах. И убедилась, что Бруну способен любить глубоко, искренне, от всего сердца. Луана знала, что его любовь принадлежит ей безраздельно! Ей одной. Хозяин над всеми, Бруну становился с ней робким, опасливым, боясь нечаянно совершить какую-нибудь неловкость, причинить ей боль. Он относился к ней так бережно, так нежно, что она сама себе казалась цветком, который расцветает и набирается сил под щедрыми лучами солнца. Она мечтала о ребенке от Бруну, и единственной ее болью было то, что он больше не хотел детей. Бруну был недоволен своими взрослыми детьми, они доставали ему слишком много огорчений. Он считал, что дети – это пустая трата сердечных да и всех прочих сил, и не хотел больше тратиться впустую…
Ласково, но не без затаенной печали смотрела Луана на Лилиану – ждет ребенка! Счастливица!
А Донана взяла Лилиану под свое особое покровительство. В любом доме, стоит в нем только появиться беременной, все женщины сплачиваются вокруг нее, чувствуя свою причастность к великому таинству, что свершается день за днем у них на глазах. Им радостно всячески способствовать и помогать ему. Невольно и разговоры у них ведутся о родах да об ощущениях, которые испытывают беременные.
- Моя свекровь рожала, присев на корточки на берегу реки, и вон видите, каков вышел Зе ду Арагвайя! – рассказывала Донана.
«И я бы хотела так рожать, - мечтала про себя Луана, - чтобы и у меня сынок был таким же здоровым и крепким и прожил до преклонных лет, не старясь и не теряя силы».
- Нет уж, я предпочитаю обыкновенный родильный дом, - поморщившись, сказала Лилиана. Ей, казалось, претили все эти разговоры и вызывали даже что-то вроде брезгливости. И чувствуя это, Луана с удивлением поглядывала на нее.
- Как я тебе завидую, - как-то сказала Лилиана Луане, и Луана опять с удивлением посмотрела на нее.
- Чем же? – спросила она.
- Ты любишь, ты любима, - с горечью объяснила Лилиана.
- Не горюй. Вот появится у тебя малыш, и море любви окружит тебя. В нем потонет твоя горечь, оно растопит сердце Маркуса. Слушайся пока его, - кивком указала она на живот Лилианы. – Люби его, и все будет хорошо.
- Да я и не беременна вовсе, если хочешь знать, - вдруг выпалила Лилиана. – Я все выдумала, лишь бы быть вместе с Маркусом, но и это не помогло!
До чего же жаль стало Луане глупую девчонку! Как ей пусто, одиноко, бесприютно!
Но Лилиана тут же спохватилась:
- Только смотри, никому не проболтайся! Ладно? – с тревогой сказала она.
- Не бойся. От меня никто ничего не узнает, - пообещала Луана.
На губах Маркуса горел поцелуй Мариеты, который он отважился сорвать. Они должны были увидеться как можно скорее! И Маркус вновь позвонил Мариете и уговорил ее встретиться с ним.
Старик Жеремиас с недоумением посматривал на племянницу – глаза блестят, щеки так и полыхают, и все в город за покупками ездит. Разохотилась, что ли? Но он ей не препятствовал. Напротив.
- Если нравится что, покупай, детка, - повторял он. – Я и счет на твое имя открою. Денег хватит, покупай.
И Мариета отправилась в город. Ей не хотелось обманывать дядюшку, но поделать с собой она ничего не могла. Как ей было устоять перед голубыми глазами Маркуса, перед его такой страстной, такой безоглядной любовью? В ее сердце тоже вспыхивал огонь, как только она думала о нем.
«У Маркуса глаза Джованы, так говорил дядюшка, а Джована полюбила Энрико Медзенга и встречалась с ним на кофейной плантации. И я готова любить этого сумасшедшего Маркуса на земле под пальмами, как когда-то юная Джована», - мечтала Мариета.
Но в отель она поехала с Маркусом только потому, что им нужно было поговорить так, чтобы никто не мешал, что трудно было бы сделать в маленьком городе, где все знают друг друга. Сначала она не хотела ехать, но потом все-таки согласилась. Мариета не хотела, чтобы дядюшке донесли, с кем она встречается в городе.
- Расскажи, что замышляет твой отец против дядюшки Жеремиаса? – начала она, едва закрыв за собой дверь.
- А нам-то какое до этого дело? – со смехом спросил в свою очередь Маркус.
- Но ведь ты тоже, наверное, ненавидишь Бердинацци? – продолжала Мариета.
- Ненавидел, пока не познакомился с тобой, - совершенно искренне отозвался Маркус. – А ты? Ты что, ненавидишь всех Медзенга?
- Пробовала, но у меня не вышло, - так же честно ответила Мариета.
Больше они уже ни о чем не говорили. А вернее, говорили, но только о своей любви.
- Она, похоже, скупит весь город, - сказала Жудити старому Жеремиасу, который беспокоился, куда запропастилась племянница.
Мариета вскоре вернулась, и у нее опять блестели глаза и горели щеки, и поужинала она на радость дядюшке с огромным аппетитом.
И только Жудити насмешливо отметила про себя, что покупки у Мариеты какие-то невидимые…
Жудити неплохо относилась к Мариете и, когда та появилась на кухне, протянула ей несколько свертков.
- Я купила что под руку попалось в ближайшей лавочке, - объяснила она. – Хозяин не должен уличить тебя во лжи.
Мариета взглянула не нее с благодарностью.
- Вы встречаетесь с Маркусом Медзенгой, - продолжала Жудити. – Так ведь?
Но Мариета не собиралась делать Жудити своей наперсницей. Наперсница – всегда лишняя опасность.
- Встретилась, чтобы распроститься навсегда, - как могла холоднее ответила Мариета. – Я ненавижу Медзенга всех до единого.
Разве могла Мариета забыть слова дядюшки: «Все семейство Медзенга – враги. Ты не настоящая Бердинацци, если не ненавидишь их. Твоя ненависть к этому семейству – часть моего наследства».
После встречи с Мариетой в отеле Маркус окончательно понял, что комедию с Лилианой пора кончать, не будет он жить с ней, нечего и надеяться. Признаться отцу, что он полюбил одну из Бердинацци, Маркус не мог, но мог раз и навсегда отказаться от Лилианы. У него не было на нее зла – просто не хотел понапрасну морочить голову. Неужели Лилиане в радость то, что он постоянно ее избегает? И как не понимает этого отец? Но он ему все объяснит.
И случай объясниться не замедлил представиться. Бруну с Луаной и Лилианой вернулись из имения, и Маркус тотчас же поговорил с отцом.
- А что будет с ребенком, которого она носит? – услышал яростный голос Бруну Лилиана и заплакала. – Ты делаешь глупость за глупостью, сын! Я не могу тебя одобрить.
Одобрить сына Бруну не мог, но не мог не признать и его правоты. Если Маркус будет и дальше так обращаться с Лилианой, то она просто с ума сойдет. Как не повернешь, все выходило не на пользу несчастному ребенку. И Бруну со злостью махнул рукой – заварил кашу, а ему теперь расхлебывать! Ладно, пусть родится ребенок, он будет разбираться с ним, а с Лилианой не ему жить, не ему и решать!
Маркус облегченно вздохнул и пошел объясняться с Лилианой. Лилиана на этот раз не упорствовала. Она чувствовала, что Маркуса ей не переломить, что ждать ей больше нечего, и предпочла роль несчастной, но благородной жертвы.
- Я все поняла, Маркус, - сказала она дрожащим от слез голосом, - и никогда не буду тебе обузой. Я уеду к родителям и своего ребенка воспитаю сама.
Маркус почувствовал себя сволочью, но устоял.
- Зачем ты так, Лилиана? Я же не отказываюсь от ребенка, - сказал он. – Давай я тебя отвезу…
- Нет, спасибо! Я прекрасно доберусь сама, - ответила она.
Но вещи он ей отнес и сам уложил в машину. Увидев, как Лилиана уезжает, Маркус вздохнул с облегчением: хоть с одной историей было покончено.
У Розы упало сердце, когда она увидела осунувшуюся дочь на пороге гостиной. Да, она была права, когда не хотела иметь дела с негодяями Медзенга! Роза не была рада своей правоте, но все же некоторое удовлетворение она ей доставила. Как могла, она постаралась утешить дочь, но та не пожелала принимать никаких утешений.
- Оставь меня, мама, мы еще успеем наговориться и се обсудить, - сказала Лилиана и ушла к себе в комнату.
Роза решила, что неприятную новость она может сообщить мужу только сама и не по телефону. Раз дочь сейчас не нуждается в ее помощи, она съездит к мужу в Бразилиа. Им есть что обсудить.
К величайшему своему удивлению, в квартире своего мужа Роза обнаружила голубоглазую девицу, которая чувствовала себя там как дома. Девица удивилась не меньше Розы и даже осведомилась, кто она такая, чем довела Розу до белого каления.
- Нет, это уж ты мне доложись, милочка, кто ты такая, - грозно спросила она, и девица тут же сообразила, что имеет дело со своей законной хозяйкой.
- Горничная, Шикита, - представилась она без всяких церемоний.
- А еще и спишь со своим хозяином, - саркастически сказала Роза.
- Это вы уж с ним выясняйте, - флегматично сказала девица и вышла из комнаты.
Мужу Роза задала один-единственный вопрос: ночует ли Шикита здесь, в квартире? И, получив утвердительный ответ, решила немедленно выдворить ее вон.
Кашиас уперся как скала.
- Она честная, славная девушка, - заявил он. – Добросовестно исполняет свои обязанности. Я ей доволен и не стану выгонять из-за твоих капризов.
- Ах, так? Значит, я только и знаю, что капризничаю? – тут же завелась Роза. – А ты? Ты знаешь, что твои обожаемые Медзенги выставили нашу дочь?! А ведь, по-твоему, я и тогда капризничала!..
Возвращение Лилианы было страшным ударом для Кашиаса. Честно говоря, он не ждал столь плачевного исхода своей трудной дипломатической миссии. Возвращение дочери ставило под удар многие его планы. От огорчения он даже сел.
- Ты эгоист! Дочь ты не пожалел, потому что боялся лишиться финансовой поддержки Медзенги! А теперь из-за мелочного удобства – ведь эта девица обслуживает тебя и в постели, и здесь речь идет об удобстве – ты жертвуешь женой!
- Погоди, Роза! Скажи лучше, что теперь будет с Лилианой? – жалобно спросил сенатор.
- Лилиана – сильная девушка. Она справиться, - уверенно ответила Роза.
- С ребенком на руках, - устало и иронично добавил он.
- Я воспитаю нашего внука, - с достоинством ответила Роза.
По возвращению в Рибейран-Прету Роза узнала, что у Лилианы случился выкидыш.
- Немедленно к врачу! Немедленно! – закричала она, бросаясь к телефону, чтобы вызвать сеньора Аморину, их домашнего врача.
- Никакого врача! – заявила Лилиана. – Я прекрасно себя чувствую. Приму душ, лягу спать, а завтра начну новую жизнь. Эта ушла в прошлое.
Про себя Роза была восхищена мужеством своей дочери.
«Вся в меня», - гордо подумала она, но беспокойство ее не уменьшилось.
- Ты не понимаешь, деточка, - сказала она, - как это опасно. У тебя вся жизнь впереди, у тебя еще будет достойный муж, ты захочешь иметь детей. Давай проведем обследование, а если не хочешь, ограничимся консультацией, - уговаривала дочь Роза.
Но Лилиана уперлась и ни в какую.
- Будешь настаивать, уйду из дома, - пригрозила она.
И Роза на время оставила ее в покое. «У девочки стресс, - думала она, – одно несчастье за другим, не будем накликать следующего…»
Но она сочла своим долгом позвонить на виллу Медзенга и сообщить Бруну о случившемся несчастье.
Новость легла тяжелым камнем на совесть Бруну – он чувствовал себя виноватым в гибели этого существа, капли его собственной крови. Винил он и Маркуса.
«Плохо начинать жизнь с убийства, сын, - твердил он про себя Маркусу, который опять где-то шлялся, - очень плохо!»
В их жилах текла кровь тех, кто ненавидел друг друга, кто совершил обманы и подлоги, и, как видно, Бог не благословлял эту кровь…
Глава 12
- Поверь, Мариета, я никогда не обворовывал твоего отца, - Жеремиас был уже сильно под хмельком, если не сказать, что он был просто-напросто пьян, когда говорил это. Он попросил племянницу посидеть с ним после ужина и, выпив несколько бутылок, пустился в откровенность.
- Я никогда так и не думала, дядя, - отозвалась Мариета.
- Я… я хочу рассказать тебе все, как было, - продолжал старик.
При этих его словах в комнату вошла Жудити. Жеремиас налил себе еще стакан вину и теперь пил большими глотками. Жудити забрала пустые бутылки и вышла.
- Так о чем это я? – спросил старик, допив и поставив на стол стакан.
- Вы хотели рассказать мне все, как было, - ответила Мариета.
- Что все? – осведомился старик.
- Не знаю, - устало ответила девушка. – Честно говоря, я хочу спать.
- И что же? Ты уйдешь и оставишь меня рассказывать все самому себе? – ворчливо и недовольно спросил Жеремиас.
- А зачем мне сидеть и смотреть, как вы напиваетесь? – все так же устало сказала Мариета.
- А ты знаешь, Маркус-то, он ничего. Я тебе уже говорил, что глаза у него точь-в-точь, как у Джованы?
Мариета, услышав от дядюшки про Маркуса, похолодела: чего хочет от нее старик? Искренне он говорит или хочет подловить ее? Ох, кажется, попала она в историю!
В постели Мариета все ворочалась с боку на бок и не могла заснуть, ища и не находя выхода. Вдруг рама окна стукнула, и в комнату кто-то тихонько впрыгнул. Мариета оцепенела от ужаса.
- Это я, не бойся, - раздался шепот, и она узнала Маркуса. Ничего себе, не бойся! Да она теперь как на горячих углях!
Но как только он обнял ее, она позабыла обо всех своих страхах. Все показалось ей незначащими пустяками по сравнению с их счастьем, по сравнению с их любовью. Маркус ушел от нее на рассвете, и она заснула, как младенец. Счастливый младенец.
Пришел Маркус и на вторую ночь, и на третью. И в одну из таких сумасшедших ночей, когда, уже утомленные, они лежали, крепко прижавшись друг к другу, Мариета спросила:
- А ты слышал что-нибудь о дяде Бруну Бердинацци?
- Слышал, - сонно отозвался Маркус. – Отец говорил о нем, и немало. Он считает его самым достойным и порядочным из семейства Бердинацци.
- А как ты думаешь, может, у него остался кто-то в Италии?
- Бабушка говорила, что прабабка получила письмо с известием, что у Бруну в Италии родился ребенок. Но всерьез к этому никто не отнесся. Отец, может, знает еще что-то. Только почему тебя вдруг заинтересовали старые семейные истории? У нас будет своя история, и пусть у нее будет счастливый конец!
Только с Мариетой Бердинацци Маркус чувствовал себя счастливым и не собирался копаться в семейном архиве, полном ненависти Бердинацци к Медзенга, и наоборот. Он отважился на это безумство – на ночь любви в доме старого Бердинацци, - после того как Лилиана ему крикнула: «Ты не умеешь любить! Ты никого и никогда не полюбишь!» А он-то приехал к ней, чтобы ее утешить, чтобы побыть с ней, дать понять, что и ему тяжела потеря ребенка. Как ни странно, но так оно и было. Это неродившийся малыш уже занял какое-то место в нем, в его жизни, и теперь он чувствовал какую-то пустоту и забывал о ней, только обнимая Мариету. Лилиана выгнала его. Он на нее не обиделся, но обиделся на ее матушку, которая так откровенно торжествовала. Наверняка мегера Роза заставили Лилиану сделать аборт. И мысль об этом была почему-то нестерпима Маркусу.
Он видел, что и для отца потеря внука стала настоящим горем. Чувствовал, что отец винит его в гибели ребенка, и хотел поговорить с ним.
Но решился не сразу. А когда наконец собрался с силами и заговорил о ребенке, о Лилиане, Бруну неожиданно сказал ему:
- Успокойся, сынок. Я все понимаю. И тоже мучался, как ты, но Лилиана никогда не была беременна.
- Как так? – потрясенный Маркус взглянул на усмехающегося Бруну.
- Да-да, - подтвердил отец. – Мне об этом сказала Луана. Она видела, что я не сплю ночами, и пожалела меня. Ей же сказала Лилиана, пока они были в Арагвайе. Они же подружились…
Маркус вдруг расхохотался как сумасшедший, и, глядя на сына, расхохотался и Бруну.
- Только прошу тебя, не связывайся больше не с кем, сынок, - закончил Бруну и пристально посмотрел на Маркуса.
Все это сообщил Бруну и сенатору, приехавшему выяснить, как обращались с его несчастной дочерью в доме Медзенга, и тем самым обвиняя их в произошедшей трагедии.
Сенатор опешил и не поверил. Но… пока сказать ему было нечего. Дома он приступил с расспросами к дочери. Та расплакалась, обиделась, как смеют ей не верить!
- Только врач может сказать нам правду, - решил сенатор. – Мы пойдем к врачу.
Но дальнейшее поведение дочери убедило его в правоте старого друга. Лилиана ни за что не хотела обследоваться, потом, правда, согласилась, но, как выяснилось, соврала и все-таки не пошла. В конце концов она призналась матери, что да, она и не была никогда беременна, но ей хотелось выйти замуж за Маркуса!..
Роза вздохнула с облегчением. Хотя и рассердилась про себя тоже: надо же! Столько накрутить! Что за легкомысленная девчонка!
- Пусть папа достанет мне какую-нибудь стипендию в Штатах. Я уеду учиться, буду далеко от Маркуса и все забуду, - попросила Лилиана.
Роза не могла не согласиться, что просьба дочери – это самый разумный выход из создавшегося положения. На том они и порешили.
Жудити пристально смотрела на Мариету.
- От твоей постели пахнет мужчиной! – с негодованием заявила экономка. – Теперь я думаю, что ты и впрямь Бердинацци, ведь наглости тебе не занимать! Подумать только! Проводить Медзенгу прямо в дом! Это уж слишком!
- И что ты теперь сделаешь? Пожалуешься дяде? – с недоброй усмешкой осведомилась Мариета.
- Вот еще! Очень нужно! – ответила Жудити. – Я хочу, чтобы ты наконец стала хоть что-то соображать. Ты понимаешь, что и этот парень может погибнуть по твоей милости, как погиб Фаусту?
Правоту Жудити подтвердил Жеремиас, сказав несколько дней спустя Мариете:
- Работники мне сказали, что возле нашего имения останавливается какая-то машина с номерами Рибейран-Прету, за рулем которой сидит какой-то юноша.
- И что вы думаете по этому поводу? – осторожно осведомилась Мариета.
- Ничего не думаю. Просто распорядился: как только машина появится, стрелять без предупреждения.
Мариета ужаснулась. Но беда, как известно, никогда не ходит одна. Вскоре в Минас-Жерайс приехал следователь Валдир. Старый Жеремиас встретил его насупившись: он был не слишком рад встрече и не скрывал своего недовольства.
- Я полагал, что вы давно о нас позабыли, - проворчал он.
- Как можно забыть о двух совершенных преступлениях? – изумился инспектор. – Мой долг найти виновных.
- А почему вы их ищете у меня? – спросил Жеремиас.
Вместо ответа инспектор протянул ему листок бумаги.
- Это я нашел в архиве покойного Олегариу и расшифровал. Прошу вас прочитать. Для вас это будет небезынтересно.
Жеремиас прочитал и, подняв глаза от листка, спросил:
- А кто такая Луана?
- Понятия не имею, - ответил Валдир. – Но дорого бы дал, чтобы узнать. Во всяком случае, я советую вам внимательнее присмотреться к вашей так называемой племяннице. Она вполне может оказаться самозванкой. Подумайте, сеньор, стоит ли вам подвергать себя риску и быть обманутым.
- Благодарю вас, инспектор Валдир, я подумаю…
У старого Жеремиаса было время подумать. Но может быть, не так много, как ему хотелось. А сколько, он собирался узнать у врачей: он как раз уезжал на обследование и ему должны были сказать, как прижились искусственные сосуды. Да, многое зависело от этой консультации…
- Хотите, я поеду с вами, дядюшка? – предложила Мариета.
Ее отъезд самым естественным образом разрешил бы на какое-то время все возникшие проблемы.
- Нет, не хочу, племянница, - ответил старый Жеремаис.
Вопросом наследства Жеремиаса Бердинацци занялся вплотную и Бруну Медзенга. Чувство справедливости, которое являлось основой его характера, обратилось, после того как выяснилось, что не надо защищать ни будущего внука, ни несчастную невестку, целиком в прошлое. Теперь он ждал, чтобы справедливость наконец-то восторжествовала для обобранных матери и бабки. Он без конца советовался с адвокатом, с нотариусом и дома на все лады бранил бесчестных Бердинацци, заявляя, что никогда не простит им бесстыдства и наглости.
Луана с глухой тоской слушала его. И вот однажды она отчетливо увидела грузовик, с которого падает. Горящий грузовик. Гибнущих отца, мать. «Я и есть Мариета Бердинацци,» - с полной отчетливостью поняла она и заплакала.
И она решила, что уйдет от Бруну. Наплакавшись вдоволь, Луана твердо объявила, что покидает его дом.
- Тебя здесь травят? Оскорбляют? – взъярился он, готовый стереть в порошок всех обидчиков своей возлюбленной, подозревая разом и слуг, и детей.
- Нет. Я хочу жить с Режину и Жасирой. Я тебя разлюбила. У меня внутри все мертво. Сердце умерло.
Она не солгала, говоря, что сердце у нее умерло. Но умирало оно от любви к тому, кого она решилась оставить.
Бруну онемел. Он был слишком цельным, а значит, и слишком доверчивым человеком, чтобы усомнится в подлинности сказанного Луаной. Он сразу поверил ей, и такого объяснения ему было более чем достаточно.
- Димас, отвези Луану, куда она захочет, - приказал Бруну шоферу. – Она уходит от меня.
Онемел и Димас.
Всю вторую половину дня Бруну просидел неподвижно, и слезы то и дело набегали ему на глаза.
- Может, поесть дать, хозяин? – сочувственно спросила Жулия.
- Лучше дай мне яду, - отозвался Бруну.
Димас привез от Луаны записку. Она оставила ее, а сама сбежала, когда он остановился, чтобы заправиться.
«Меня зовут Мариета Бердинацци. Я тебя люблю. Поэтому ухожу», - прочитал Бруну. Его любимая девочка, похоже, была всерьез больна. Наверное, ее нужно лечить… Такой была первая мысль Бруну. А следом: что, если это правда?
Но пока он был не в состоянии ни думать, ни анализировать – он должен был как-то освоиться со своим новым положением, а потом принять решение…
Маркус и Лия обрадовались исчезновению Луаны: теперь они могли надеяться, что рано или поздно мать вернется в дом. Но Бруну ходил мрачнее тучи, и к нему нельзя было подступиться ни с какими разговорами. Лия пережидала, занимаясь по-прежнему делами дуэта «Светлячок-Кулик».
Увидев в очередной раз Апарасиу, Бруну мрачно спросил свою дочь:
- Тебе не надоел еще этот парень?
- Я его люблю, - бесстрашно отсетила Лия.
- А он что думает? – насмешливо продолжал Бруну, словно не замечая присутствия Светлячка.
- Я хочу жениться на вашей дочери, - столь же бесстрашно отвечал Светлячок, становясь рядом с возлюбленной.
- Да ну? – еще более насмешливо процедил Бруну. – Даже жениться? А что, у тебя уже есть десять тысяч голов скота?
- Знаешь, папа, а мне показалось, что ты теперь понял, что такое любовь, - внезапно сказала Лия. – Мне показалось, что ты любил Луану точно так же, как Маркус полюбил Мариету Бердинацци, к которой при каждом удобном случае ездит в Минас-Жерайс. И как я полюбила Светлячка!
Бруну замолчал. Напоминание о Луане причинило ему нестерпимую боль. А тут еще Маркус, влюбленный в Мариету Бердинацци! И которая из этих двух Мариет настоящая? Но какая бы не оказалась, ничего хорошего все равно не выходило.
Своими сомнениями Бруну поделился с Зе ду Арагвайя и его женой, единственными людьми, которым доверял без всяких оглядок.
- Я не верю, что Луана - Бердинацци, - говорил Бруну. – Судьба поступила бы со мной слишком жестоко. Что же, выходит, она мне кузина?
- Двоюродные брат с сестрой – родство опасное, так и в поговорке говорится, - подхватила Донана, - а в больнице она лежала после автокатастрофы. Так что все может быть…
- А если вы уверены, что быть этого не может, то почему бы нам за ней не съездить? – тут же предложил Зе.
Бруну ничего не ответил. Впервые в жизни этот решительный человек был в нерешительности.
Мигом растерянности отца воспользовалась Лия, рассказав, как несчастна их бездомная мать. Почему бы отцу не совершить благородный поступок и не взять ее опять под свой кров?
- У тебя была Луана, у нее - Ралф, так что вы квиты, но теперь это в прошлом. Почему бы вам не простить друг другу прошлое? – спросила Лия.
- Что ты понимаешь в семейной жизни? – горько отозвался Бруну. – Мне ее даже видеть неприятно. Но если вашей матери негде жить, пусть приезжает.
Лия немедленно сообщила Лейе, что первый шаг к примирению сделан: она может вернуться, остальное в ее руках.
Еще неделю тому назад Лейя прилетела бы в оставленный дом как на крыльях. Она чувствовала бы свою вину перед мужем, старалась бы загладить ее и, значит, была готова на любые уступки. Она приняла бы близко к сердцу все горести и радости своих детей, потому что сама лишилась сердечной жизни.
Но неделя прошла, и все изменилось. Ралф вновь был около нее. Он нашел покупателя для яхты и, надеясь на львиную долю от продажи, вновь увивался вокруг Лейи. Быть верным рабом Сузаны, которая пообещала устроить ему райскую жизнь, но только при условии, что будет у него одна, Ралфа не устраивало. Смотреть из рук женщины? Никогда! Он предпочитал распоряжаться хоть какой-то суммой денег, пусть тоже полученной из женских рук.
Предложение Лии застало Лейю врасплох. Она опять надеялась на счастливую жизнь с Ралфом, опять верила в его любовь – ведь, несмотря ни на что, он опять к ней вернулся.
И хотя голос матери звучал радостно, Лия сразу уловила в нем фальшь. Но истолковала это по-своему – конечно, матери трудно возвращаться в дом, где она пережила столько горя и где ее ждет не такая уж сладкая жизнь.
- Вот увидишь, у вас все наладится, - постаралась она вселить надежду в сердце матери. – Я уверена, что отец откликнется на твою искренность, у него сейчас тоже не самый лучший период в жизни…
«Искренность, искренность, а где ее взять?» - посетовала Лейя, положив трубку. Но ехать было нужно, другого такого шанса ей уже не представится. Нужно было воспользоваться этим.
- Не ставь меня в ложное положение своими звонками, - сказала она любовнику после объяснения, - я буду звонить тебе сама…
- И если отношения у тебя с муженьком не наладятся, - весело подмигнув, сказал ей Ралф, - то мы с тобой вернемся к первоначальному плану.
Поделиться92011-06-07 20:31:33
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
Глава 13
Луана наконец добралась до лагеря безземельных, и Жасира сердечно обняла осунувшуюся, усталую Луану.
- Где ты пропадала? Снова работала на тростниковых плантациях? – спросила она.
- Нет, жила с Мясным Королем. Тем самым, который, помнишь, приказал забить для нас быка.
- Да что ты? А потом? Потом он…
- Нет, - слабо улыбнулась Луана. – Я сама ушла…
- Почему?
- Потому что слишком его любила, - печально сказала Луана и замолчала.
Жасира не стала ее больше расспрашивать. Уж больно все выглядело мудреным. А скорее всего, Луана все выдумала себе в утешение. Брошенные девушки частенько утешают себя всякими сказками, и Жасира принялась пересказывать Луане их новости.
Режину ранили, когда он попытался договориться миром с вооруженной охраной имения, где они надеялись занять землю, и он еще не поправился, лежит в палатке.
- Пойду, навещу его, - тут же подхватилась Луана. – А если нужно, то и поухаживаю.
- Иди, - кивнула Жасира. – Работы у нас всегда хватает, сама знаешь.
Ей было жаль эту девушку без роду без племени, которая сама-то хорошенько не знала, кто она и откуда…
И Луана опять зажила привычной трудовой и нищенской жизнью, но теперь ей захотелось учиться читать и писать, и учительница Бия стала заниматься с ней.
Как только они начали проходить буквы, Луана вспомнила, что когда-то училась и что учительницу ее звали Бранка. Картины прошлого проплывали одна за другой перед мысленным взором Луаны, и она уже не сомневалась, кто она и откуда родом. Вот только не было у нее никаких бумаг, никаких документов.
А еще Луана поняла, что ждет ребенка от Бруну…
- Почему тебе к нему не вернуться? – осторожно спросила Жасира, когда Луана поделилась с ней своим открытием.
- Потому что он больше не хочет детей, - горько сказала Луана, и Жасира поняла, что не ошиблась в своих предположениях.
- Мы должны помогать этой девушке, - сказала она Режину. – Она нуждается в помощи и защите.
Бруну сам поехал за Лейей. И пока ехал, успел страшно разозлиться на всех – на детей, из-за которых опять попал в ненавистную ему ситуацию, на Лейю, которая завела себе любовника, который так плохо обращался с его бывшей женой, что она опять вешается ему на шею.
Когда он увидел Лейю, злость его не прошла. Он понял, что даже не сочувствует ставшей для него чужой женщине. Но раз уж он решил поступать с ней по справедливости, то не в его правилах было идти на попятный.
- Ты что, правда хочешь вернуться к нам в дом?- спросил он холодно и отчужденно.
- Да, - невольно робея, ответила Лейя, которую муж всегда подавлял и пугал своей как духовной, так и физической силой.
- А почему ты рассталась со своим любовником? – продолжал допрос Бруну.
- Мы не нашли общего языка, - сухо ответила Лейя.
- Говорят, он тебя бил, - с неприятной усмешкой сказал Бруну.
- Говорят злые люди и говорят неправду, - так же сухо отвечала Лейя.
- Ну вот что, - подвела итог разговору Бруну, - ты можешь вернуться, но я запрещаю тебе говорить со мной и находиться там, где буду находиться я. Если согласна, можешь перебираться. А у меня еще кое-какие дела в городе.
Да, он решительно не переваривал эту женщину, и это ему не казалось, а так оно и было на самом деле. А от мысли, что он сам опять навязывал себе на шею, ярость просто закипала в нем. Ничего, кроме гадливой брезгливости, он к ней не испытывал. А еще испытывал сильнейшее желание набить морду ее любовнику, который попользовался ею и вернул опять же ему, Бруну.
Это свое желание Бруну и удовлетворил. Адрес любовника Лейи давно уже сообщили ему добрые люди.
Ралфа Бруну вытащил из постели, где он прохлаждался с какой-то бабенкой, и как следует отдул. На секунду ему стало легче, а потом еще гаже и хуже.
- Кто этот сумасшедший? – испуганно спросила Сузана.
Не отвечая на вопрос, Ралф, прикладывая к лицу холодной полотенце, бормотал:
- Ну погоди! Я еще с тобой рассчитаюсь…
После консультации Жеремиас вернулся домой в прекрасном настроении. Во всяком случае, он это всячески демонстрировал.
На вопрос Мариеты, что сказали врачи, он ответил:
- Сердце, сказали, как новое. Лет десять проживу спокойно, а если найду занятие, то и двадцать протяну!
- И какое же вы придумали занятие? – спросила, невольно улыбаясь бодрящему старику, Мариета.
- Представь себе, придумал! У Медзенга, оказывается, действительно куча денег…
- Больше, чем у вас? – спросила племянница.
- Не думаю. Но я хочу утереть им нос, уж больно он кичится своими быками. Я не я буду, если через пять лет быков у меня будет больше, чем у него. А если нет, ты свидетельница, откажусь от славного имени Бердинацци!
Мариета расхохоталась.
Но не все их разговоры были такими веселыми. В один прекрасный день Валдир сообщил Жеремиасу, что машина с городским номером принадлежит Маркусу Медзенга.
В тот день Жеремиас яростно метался по дому, наводя на всех страх своим безудержным гневом и готовностью запустить в любого чем попало.
Жудити и Мариета невольно холодели, мечтая не попасться разбушевавшемуся старику на глаза.
- Что ж, племянница-то с Медзенгой здесь спали? – напрямую спросил старик Жудити, показывая комнату Мариеты.
- Да что вы! – ответила Жудити, помертвев.
То же самое спросил дядюшка и у племянницы, но Мариета, к собственному удивлению, ответила спокойно:
- Да, представьте себе, я виделась с Маркусом, но, разумеется, не здесь и, разумеется, не спала. Он поссорился с отцом и хотел по старой памяти остановиться у нас. Но я сказала, что вы не позволите. Хорошо я сказала?
- Ох, по-моему, ты мне врешь, девочка, - сказал Жеремиас, не отвечая на ее вопрос.
- Значит, нехорошо? Другое придумать? – с какой-то веселой отчаянностью осведомилась Мариета.
И Жеремиас только головой покрутил: ну и ну! А потом все-таки сказал:
- Заруби себе на носу – ничего из того, что ты от меня получишь, не должно осесть в руках семейства Медзенга. Влюбляйся в кого угодно, кроме Медзенга. Поняла?
Мариета кивнула.
А вскоре Молочный Король удостоился визита Мясного Короля и его сына.
Поразмыслив на досуге, Бруну решил постоять за права несчастной, всеми оставленной, скитающейся по белу свету девушки. Если им не суждено быть счастливыми, то он хотя бы вернет ей имя, а вместе с именем и деньги. И он рассказал Маркусу о новоявленной Мариете Бердинацци. Маркусу очень по душе пришлась мысль, что его Мариета вовсе не Мариета. Авантюризм возлюбленной его ничуть не смущал, наоборот, придавал ей еще больше очарования. А главным было то, что, окажись она самозванкой, препятствий к женитьбе больше не было.
- Посмотрю я в лицо дядюшке вору, - говорил Маркус отцу, сидя с ним рядом в машине, - когда он услышит, что есть вторая Мариета Бердинацци.
- Ни в коем случае не вылезай, - оборвал его отец. – Не осложняй мне дело.
Гостей встретила Мариета и успела шепнуть Маркусу:
- Дядюшка узнал о наших встречах. Был вне себя, но я придумала оправдание.
- Какое? – успел спросить Маркус, но ответа не получил, так как вошел Жермиас.
- Мы приехали не с войной, а с миром, - начал Бруну.
- Что ж, посмотрим, что Медзенга называет миром, - процедил Бердинацци.
Он провел гостей в кабинет, усадил и приготовился слушать.
- Нам от вас ничего не нужно, - начал Бруну, и старик посмотрел на него недоверчиво, словно бы говоря: «То-то вы ко мне пожаловали!» - Да, не нужно, - повторил Бруну, - и я готов позабыть старые обиды, если только вы восстановите в правах одну Бердинацци, которую тоже зовут Мариета.
Мариета невольно вздрогнула, а Жеремиас стал слушать внимательнее. Похоже, теперь он всерьез заинтересовался.
Бруну в нескольких словах передал историю Луаны: падение с грузовика, потеря родителей, больница, амнезия, странствия с безземельными, затем жизнь у них в имении и случайная вспышка памяти – она Бердинацци!
Взволнованная Мариета не отрывала глаз от Маркуса: что? Что он думает об этой истории?!..
- Привезите ко мне эту девушку, - попросил Жеремиас. – Я хочу взглянуть на ее документы.
- Но у нее нет никаких документов и быть не может, - вступил в разговор Маркус.
- Все равно привезите мне ее, - решил старик. – Мы с ней потолкуем.
- Но нам придется еще искать ее, - со вздохом сказал Бруну. – Узнав, что мы Медзенга, она ушла.
Что ж, основной разговор был закончен, и хозяин пригласил гостей разделить с ним трапезу. Впервые за долгие годы Бердинацци и Медзенга сидели за одним столом, взволнованные, обеспокоенные, каждый со своими мыслями.
- Что случилось с Мариетой, моей матерью? – внезапно спросил Жеремиас. – И с моей сестрой Джованной?
- Обе умерли в нищете, - проклиная тебя, - ответил Бруну.
После этого трудно было надеяться на возобновление дружеского разговора.
Улучив миг после обеда, Мариета тихо спросила Маркуса:
- Вы приехали для того, чтобы меня погубить?
- Ты не Бердинацци? – напрямую спросил Маркус, мечтая получить отрицательный ответ и уехать с уверенностью в своем будущем счастье.
- Бердинацци, - твердо ответила Мариета. – Тем более что еще ничего не доказано.
Маркус вздохнул. Вскоре гости простились и уехали.
- Ну что, племянница, что ты об этом думаешь? – спросил Мариету старик после отъезда гостей.
- Не знаю, что и думать – отвечала Мариета. – Вообще-то я рассказывала свою жизнь Маркусу. Так что, мне кажется, они просто охотятся за вашим состоянием. И привезут к нам сюда какую-то проходимку.
- Что ж, может быть и такое, племянница, может быть и такое, - задумчиво отозвался старик.
- А может быть и другое тоже. Ваш брат Бруну Бердинацци мог нажит вам в Италии наследника, - внезапно сказала Мариета.
Жеремиас досадливо отмахнулся, словно бы говоря: что за чушь? При чем тут это? А про себя он думал: «Луана… Луана… Неужели кто-то еще прочитал бумаги Олегариу?..» А в слух сказал:
- Я с тобой согласен, Медзенги только и способны, что на всякие авантюры. Я не сомневаюсь, что настоящая моя наследница ты.
Дядюшка вышел из комнаты, а Жудити тихонько сказала Мариете:
- А я слышала, как Фаусту называл тебя Рафаэлой. Может, ты сама его и убила…
- Никого я не убивала, - рассердилась Мариета. – А Рафаэлой я назвалась, чтобы он и знать не знал, что я наследница такого большого состояния!
- Когда врешь, ври складнее, - недоверчиво бросила Жудити вслед уходящей Мариете.
Вернувшись от Жеремиаса, Бруну попросил Зе отправится на поиски Луаны.
- Ну как я найду ее а она со мной не поедет? Тогда что? – спросил дотошный Зе.
- Тогда я сам за ней поеду, - решительно сказал Бруну.
И видя взволнованное лицо отца, читая по нему, как по открытой книге, Маркус спросил:
- А ты уверен, что сможешь с ней расстаться?
Понурившись, Бруну ничего не ответил.
Пока Бруну восстанавливал справедливость, борясь за наследство для Луаны, Лейя опять вела двойную жизнь. Однако скрывалась она теперь не столько от мужа, который и знать ее не хотел, сколько от детей. Лейя понимала, что дети не одобрят, а может и не простят присутствия Ралфа в ее жизни. Однако Ралф нисколько не считался с ее просьбами вести себя поосторожнее.
Он воспрял духом после возвращения Лейи в дом Мясного Короля. А после того, как Бруну отколотил его, решил, что Король дорожит своей женой куда больше, чем ему, Ралфу, казалось, и, значит, шансы на получение миллионов опять увеличиваются. И он опять почувствовал прилив страстной и вполне искренней влюбленности в Лейю. Он ей звонил, назначал свидания, расписывал их будущую совместную жизнь, которую предлагал начать немедленно, продав яхту. На эти деньги они откроют свое дело – агентство по продаже недвижимости, снимут особняк. Особняк Ралф обставлял уже на деньги Бруну. А Лейя видела себя обаятельной и энергичной деловой женщиной. Оба витали в облаках, а в доме тем временем назревал очередной скандал, потому что Маркус видел, как его мать, будто последняя шлюха, входила со своим альфонсом Ралфом в отель, что вызвало у него приступ гневного удушья.
А Лия испытывала крайнее раздражение, устав отвечать на телефонные звонки Ралфа.
Глава 14
Зе ду Арагвайя примерно представлял себе, где расположился лагерем Режину. И не ошибся. Но когда он стал расспрашивать о Луане, никто не знал девушку с таким именем. Когда ему то же самое сказал Режину, Зе рассвирепел.
- Ты лжешь! – рявкнул он. – Отвечай, где она! Я здесь по поручению Мясного Короля!
- И много скота у твоего хозяина? – спросил, с любопытством глядя на Зе, Режину.
- Тебе что за дело? – сердито отвечал Зе.
- Ты, наверное, тоже из его стада, - с издевкой предположил Режину. – Мы здесь свободные люди, и нам твой Король не хозяин.
Между тем Жасира побежала к Луане и сказала ей, что Мясной Король прислал за ней.
- Неужели не поедешь? – спросила она, убедившись, что Луана рассказала им о себе правду. – Ну хотя бы поговори.
- Пожалуй, - согласилась Луана.
Увидев Зе, молодая женщина обрадовалась: и Зе, и Донана всегда были к ней добры! Она расспросила о новостях в имении, но возвращаться отказалась наотрез.
- Не имеет смысла. Я – Бердинацци, - объяснила она, - Бруну скоро и думать обо мне забудет.
- Нет, - твердо ответил Зе. – И потом, раз ты Бердинацци, значит, наследница старого Жеремиаса. Неужели допустишь, чтобы какая-то самозванка увела у тебя из-под носа миллионы?
Луана нахмурилась:
- Наследство это проклятое. Если оно причина твоего приезда, то ты напрасно бил ноги. Я никуда не поеду!
Зе видел, что девчонку не уговоришь, силой тоже не увезешь, так что придется возвращаться ни с чем.
- Пусть хозяин сам с тобой разговаривает, - в сердцах бросил он.
- Если Бруну сюда приедет, он меня не найдет, я уйду отсюда, так ему и передай!
Зе только плюнул на такое упрямство. И уехал.
- Ты что, в самом деле можешь получить миллионы? – с удивлением спросила Жасира.
- Нет, не могу, потому что мой отец ненавидел своего собственного брата. И вообще, я уже отдала это наследство.
- Кому? – все с большим удивлением продолжала свои расспросы Жасира.
- Понятия не имею, - устало ответила Луана. – Давай не будем больше об этом.
Она и впрямь не хотела никакого состояния и проблем, которые всегда связаны с деньгами. Она не хотела унаследовать вместе с деньгами ненависть, зависть и все прочие беды, которые погубили ее семейство.
«У меня есть руки и голова, и я всегда сумею прокормить себя и малыша. Я никому не позволю вмешиваться в нашу судьбу!» - таково было ее решение, и было оно твердо и непреложно.
Со своими нерадостными известиями Зе подоспел не слишком вовремя. Бруну и так находился в страшном раздражении. Он обнаружил, что Лия не ночует дома. Встретив ее на рассвете у двери, когда она все-таки возвращалась к себе он учинил ей настоящий допрос. И Лия не стала запираться.
- Ты что же, не девушка? – потрясенный, спросил Бруну.
- И уже давно, - последовал ответ дочери.
- Ну попляшет у меня этот твой негодяй! – спета его последняя песенка, - пробормотал Бруну, сжимая кулаки.
- Не стоит, папочка, он у меня не первый, - ответила Лия. – И вообще, мне кажется, что тебе не стоит читать мне нотации, спал же ты с Луаной, а она, кажется, досталась тебе девушкой… И что? «С ней покончено, она – Бердинацци» - ты ведь так сказал, папочка? – И Лия закрыла за собой дверь.
Тяжело дыша, Бруну сжимал и разжимал кулаки – Лия ударила его в самое больное место, хоть он и не сомневался, что рано или поздно ему этот удар нанесут.
А теперь Луана нанесла ему еще один, отказавшись от его забот. Болея душой за возлюбленную, он простил и дочь. Ему было нестерпимо оставаться с ней в ссоре.
- Наверное, я стал слишком стар. Я из тех времен, когда девушки блюли себя до замужества. Живи как хочешь. Раз это твоя жизнь, - сказал он Лие.
- Ненависть никогда не была гарантией счастья, - со вздохом ответила ему дочь.
Внутренне он согласился на свадьбу дочери с этим Светлячком. По понятием Бруну иного исхода подобные отношения иметь не могли. Но для начала он должен был удостовериться, что этот ветропрах хотя бы любит и ценит его дочь!
Он явился на городскую квартиру, где с недавних пор поселила своих подопечных Лия, и тут же в лоб спросил Светлячка:
- Ты любишь мою дочь?
Поскольку Светлячок мог ожидать каких угодно последствий от такого лобового начала, он не стал церемониться с Бруну и нахально заявил:
- Раз для сватовства мне не хватает десяти тысяч бычков, пока я с ней просто сплю!
Кулик, услышав подобную наглость, онемел. По лицу Бруну прошла грозная тень. Было видно, какого труда ему стоит не вышвырнуть парня в окно, но он сдержался. И молча вышел. Ему все было ясно. За всю свою жизнь он не потерял ни одного бычка. Жена и дочь были единственными, за кем он не уследил, кто отбился от его стада.
- Ты связалась с проходимцем, - сказал он дочери. – Больше чтобы я о нем не слышал!
С этого дня на вилле Медзенга было запрещено интересоваться делами Лии и как-то упоминать о ней. Лурдинья нарушила запрет, пытаясь образумить хозяина и защитить барышню, но тут же была уволена. Она не огорчилась – ей давным-давно нравился Кулик, и она словно птичка полетела к молодым людям и весело осведомилась:
- Стряпуха не нужна?
Молодые люди переглянулись. В общем, они не возражали, чтобы в их творческой студии кто-то наконец занялся хозяйством.
Лия страдала не столько из-за ссоры с отцом – она знала, что по натуре он прямодушен и справедлив, и не сомневалась, что рано или поздно одумается, - гораздо больше страданий причиняла ей мать. Лия считала, что матери от Ралфа ничего хорошего ждать нечего. И была права.
Пока Лейя мечтала о своих успехах в деловом мире, Ралф продал яхту и все деньги перевел на свой счет.
Появившейся у него на квартире Сузане, которая не скрывала своего недовольства его исчезновением, он объяснил:
- Видишь ли, бизнес, которым я начал заниматься два года назад и считал безнадежным, неожиданно начал приносить прибыль. Так что я занят выше головы.
- И что же это за бизнес, интересно узнать? – недоверчиво спросила Сузана. – И куда же ты вкладываешь свой капитал?
- В любовь красоток, недовольных своей семейной жизнью, - совершенно искренне ответил Ралф.
- Мне кажется, что наша матушка безнадежна, - сказала Лия брату. – Лично я умываю руки. Мне больше до нее и дела нет. Сколько мы потратили сил чтобы как-то помирить их с отцом, а она опять живет со своим подонком!
- И не говори! – негодующе подхватил Маркус. – Попадись мне этот мерзавец, я ему не спущу!
- А ты знаешь, что в нашей квартире в Рио-де-Жанейро будет жить Лилиана? У нее не вышло со стипендией в Штатах, а уехать куда-то надо. Она сказала, что будет любить тебя до гроба.
Маркус вздохнул и ничего не ответил. В гробу он видел Лилиану! У него хватало неприятностей и без нее. Когда в последний раз он приехал на условленное место в имение Жеремиаса, то вместо Мариеты встретил инспектора Валдира.
- Мой тебе совет, парень, - сказал ему инспектор, - уезжай отсюда и не появляйся больше!
У Валдира были основания для подобных советов. Он знал горячий характер старого Жеремиаса и его тяжелую руку. У него со стариком только что состоялся весьма примечательный разговор.
- Я пришел к выводу, что этот Фаусту убил Олегариу, - сообщил Валдир.
- А кто убил Фаусту? – спросил Жеремиас. – Дрянной был человечишко, жалеть о нем некому…
- А вы знаете кто? – подхватил Валдир.
- Понятия не имею, - ответил Жеремиас.
А возвращавшийся из имения Жеремиаса домой Маркус увидел и Мариету. Она ехала в машине с каким-то красавчиком и превесело смеялась. Чтобы это значило? Дозвонится Мариете он никак не мог – подходила все не она, а если вдруг она, то говорила: «Вы не туда попали» - и вешала трубку. И это после того, что было…
Маркус просто с ума сходил и не видел из создавшейся ситуации никакого выхода. Только что он был счастлив, только надеялся на еще большее счастье… А на него обрушилось горе, огромное, нестерпимое…
Красивым молодым человеком, которого Маркус видел в машине с Мариетой, был Отавинью, сын Олегариу. Он окончил свою учебу в Штатах и вернулся домой.
С глубокой скорбью сообщил ему Жеремиас о смерти его отца.
- Он был болен? – воскликнул потрясенный Отавинью. – Почему я не знал? Вы должны были мне сообщить!
- Его убили сынок!
Старик уговорил юношу пожить у него в имении. Он хотел, чтобы тот пришел в себя, оправился, осмотрелся и, возможно, принял его предложение – стать управляющим вместо отца. Специальностью Отавинью была агрономия и ветеринария.
- Сделай все от тебя зависящее, чтобы он остался с нами, - попросил Жеремиас Мариету.
Жеремиас всерьез занялся производством бычков и повел новое хозяйство на широкую ногу, оснастив его самой современной техникой и применяя самые передовые методы.
Мариета сама ознакомила Отавинью с вновь заведенным хозяйством, и тот высоко оценил его. Понравилось Отавинью и молочное хозяйство старого Бердинацци – оно было образцовым. Недаром его прозвали Молочным Королем.
- Молочное хозяйство мы осваивали с твоим отцом, - любовно сказал Жеремиас Отавинью и печально вздохнул.
Прожив в имении с неделю, Отавинью согласился остаться и на более длительное время.
- В Штатах меня никто не ждет, а здесь у меня дорогая могила, - грустно сказал он. – Но я, наверное, все-таки уехал бы, если бы не ты… - прибавил он.
Лицо его, обращенное к Мариете, говорило о многом.
Мариета про себя улыбнулась: дядюшка может быть доволен, она выполнила его просьбу. Что при этом она думала сама, сказать было трудно. Своими мыслями она ни с кем не делилась. Чаще всего замкнутая, сдержанная, она все время держалась будто настороже и ни с кем не откровенничала. Вполне возможно, так и должна была вести себя наследница такого большого состояния.
Да и что она могла ответить на вопрос, который так часто невольно задавал ей Отавинью:
- Кто же такой был этот доктор Фаусту? И какие у него были причины, чтобы убить моего отца? А потом убили и Фаусту. Кто же и почему?
Жудити не могла похвастаться такой же выдержкой. Вот уже несколько дней она не находила себе места от беспокойства. Да и не только от беспокойства. По ночам ее мучили кошмары, она просыпалась в холодном поту и часами лежала без сна. «Неужели? – думала она. – Неужели?»
И вот, вконец измучившись, она поделилась с Мариетой:
- Когда я убиралась в комнате твоего дяди, у него под кроватью я нашла пистолет. Представляешь?
- Ну и что? – недоуменно спросила Мариета.
- Я сразу подумала о докторе Фаусту, - призналась Жудити.
- Ты считаешь, что доктора Фаусту застрелил дядя? – совершенно хладнокровно переспросила Мариета. – Какая чушь! Выброси это из головы! – решительно сказала она.
«Легко сказать – выброси! – думала Жудити. – А если мне по ночам кошмары сняться?»
Громкий телефонный звонок заставил ее нервно вздрогнуть. Она подняла трубку. Мужской голос попросил Мариету. Жудити узнала Маркуса Медзенгу!
- Вы просто сумасшедший, если звоните к нам сюда, Маркус! – не удержалась она. – Вы видите, что даже я вас узнала!
- С кем Мариета ездила в город? – настойчиво стал допытываться Маркус. Предупреждения он, казалось, не слышал.
- Мариета нашла себе хорошую компанию. Больше не звоните нам, - резко сказала Жудити и повесила трубку.
Как бы там ни было, ей было жаль молодого человека.
А вот как относиться к Мариете-Рафаэле, она так и не знала. Кто она, эта девушка?..
Маркус некоторое время вертел в руках трубку, которая занудно и надсадно гудела: п-и-ип, п-и-ип…
«Что ж, придется опять лезть в окно!» - решил он.
- Как вы думаете, дядюшка, привезут Медзенги вторую Мариету? – спросила вечером племянница старого Жеремиаса.
- Я думаю, нет, - ответил старик.
Поделиться102011-06-07 20:33:45
- Звезда форума
- Зарегистрирован: 2010-03-12
- Сообщений: 1054
- Уважение: +156
- Пол: Женский
- Возраст: 40 [1984-01-27]
- Провел на форуме:
6 дней 19 часов - Последний визит:
2013-06-03 18:24:43
ГЛАВА 15
Лия невольно сравнивала отца и мать и не могла отдать должное отцу – отец был человеком сильным, цельным. И действовал всегда из лучших побуждений. Хотя ничего хорошего из этого как правило не получалось. Похоже, он действительно разбирался только в быках. Поэтому Лие было жаль его.
Мама – совсем другое дело: она словно бы и не повзрослела и эгоистично цеплялась за уходящую молодость, ничего не видя вокруг. Так что можно было понять Маркуса, когда он злился на нее. В чем то они с братом стали старше своей не слишком-то счастливой и удачливой мамочки. И ей можно было только посочувствовать. Да и отцу тоже.
Услышав однажды, как отец, ужиная в столовой за большим столом один-одинешенек, пожаловался Жудити: «Работаешь, как каторжный, чтобы создать семью, оставить наследство, а кончается тем, что даже ешь в одиночестве…» - Лия невольно стала проводить больше времени дома.
Светлячок занервничал: ему показалось, что он теряет Лию. Неужели отец перетянул ее на свою сторону? А она должна была бы хоть порадоваться успеху своей деятельности – их дуэт записал отличный диск, с успехом прошла передача на радио, которая получила множество хороших откликов.
- О каких глупостях ты думаешь, - досадливо сказала Лия Светлячку в ответ на его жалобы. – Мне же нужно наладить отношения с отцом! Пока он ходит по дому как тень и мучается, мне самой не живется.
Лия пошла характером в отца, и ей всегда по душе был прямой разговор, а не выжидания и утайки. Поэтому она и спросила Бруну откровенно:
- Скажи, тебе было бы легче не знать, что я сплю со Светлячком? Да, отец?
- Да, дочка, мне было бы легче, - ответил так же откровенно Бруну.
- И что, ты хотел бы, чтобы я тебе врала?
- Нет, ну что ты! – тут же отозвался Бруну.
- Ну а тогда мне бы так хотелось смотреть тебе прямо в глаза и не чувствовать себя виноватой, - горячо сказала Лия. – Ты же знаешь, как я люблю тебя! И как хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями!
- Мне все это не просто, - честно признался Бруну, - но я попробую, потому что, поверь, все, что я делаю, я делаю из любви к тебе – даже злюсь. Но я устал злиться и очень без тебя соскучился.
Разговор их прервал телефонный звонок, прервал, в общем, вовремя, потому что они сказали друг другу самое главное.
Бруну звонил старый друг сенатор.
- Слышал, слышал, - весело закричал в трубку Бруну. – Будешь выставлять свою кандидатуру на пост президента республики, рассчитывай на поддержку моих бычков! Что? Не так все просто? Нет, сам я, к сожалению, приехать не смогу, но сейчас же вышлю за тобой самолет!
Лия помахала рукой отцу и заторопилась из дома. Теперь, уладив свои проблемы, оба они могли заняться проблемами других, и она побежала по делам Кулика и Светляка.
А Бруну спустя несколько часов сидел у себя в кабинете со своим другом сенатором и обсуждал его проблемы. О том, что политическая игра – дело сложное, он знал давным-давно, но теперь выслушивал конкретные сложности, касающиеся его друга. По словам сенатора, выходило, что, став президентом, он окажется пешкой в руках одной из двух крупных партий, которым принадлежит реальная власть в стране. Обе они заинтересованы именно в нем, поскольку он ни в чем себя пока не скомпрометировал. Но стоит ему только связаться с одной из них, как на него тут же начнут оказывать давление и он будет служить не своей стране, а партийным и частным интересам тех лиц, которым отдаст предпочтение.
- Поэтому я вообще решил покинуть политическую арену, - подвел итог своим размышлениям вслух сенатор и вопросительно посмотрел на своего друга.
- Ну что ж, и в этом случае можешь рассчитывать на моих бычков, - смеясь, сказал ему Бруну. – Ты рассуждаешь и справедливо и трезво. И если впредь хочешь оставаться честным человеком, тебе действительно стоит уйти.
- Я знал, что ты поймешь меня, - с облегчением сказал сенатор. – Скажу тебе откровенно, чувствуя за спиной поддержку, мне легче оставаться честным, даже если твоя поддержка мне и не понадобится.
Оба расхохотались.
Когда сенатор вернулся домой, его ждали несколько телефонограмм, и очень срочных. Роза с нетерпением ждала, что решит муж. Близость президентского кресла бесконечно волновала ее. Теперь она была благодарна Лилиане, которая отговаривала ее начинать бракоразводный процесс. А она ведь уже готова была затеять его из-за Шакиты.
- Послушайся меня, - сказала Лилиана, - у отца и без тебя забот хватает. Не стоит его нервировать.
Да, нервировать его не стоило. Не стоило и портить вдруг ставшую блестящей карьеру.
Но несколько Роза была взволнована полученными ею телефонограммами, которые уже непосредственно обещали ее мужу президентское кресло, настолько сенатор остался к ним равнодушен.
- Ну что? Что ты решил? – приставала к нему жена.
- Решил, что первая леди страны из тебя выйдет никудышная, и поэтому ухожу из политики.
На секунду Роза онемела. Потом натянуто спросила:
- Шутка обидная, но все-таки шутка. Что же ты все-таки решил?
- Вернуться к преподаванию, - с великим облегчением сказал сеньор Кашиас, который вдруг почувствовал, что вместе с концом депутатского срока наконец-то кончится для него и каторга, на которую он пошел добровольно с грузом самых разнообразных иллюзий и которая принесла ему одни разочарования.
- Чтобы мы умерли с голоду? Я тебя правильно поняла? – продолжала свой допрос Роза.
- Нет, я буду читать лекции сразу в трех институтах, и мы умрем от ожирения.
- Перестань валять дурака! – истерически закричала Роза. - С тобой невозможно разговаривать!
- И не разговаривай, сделай одолжение, - все с той же блаженной улыбкой ответил разъяренной жене Кашиас.
Пока у него было слишком много дел и обязанностей, но скоро… Скоро… И вот тогда он займется Розой, Лилианой, да и самим собой тоже…
Лилиана с большим аппетитом поедала все, что ставила на стол экономка Марта.
- И на каком же вы месяце? – проницательно глядя на нее, спросила экономка, умудренная годами и опытом.
- А что, очень заметно? – спросила Лилиана.
- Еще не очень, но заметно, - отозвалась Марта. – А вы что, от отца прячетесь?
- От отца ребенка, - уточнила Лилиана, - а потом уж и от всех остальных.
- А родится ребенок, что будете делать?
- Сделаю вид, что ничего не произошло, - насмешливо ответила Лилиана, которой было не по душе настырность Марты.
А Марта всерьез перепугалась и через несколько дней сказала своей молодой хозяйке:
- Вы знаете, я мола бы вам порекомендовать одну очень симпатичную пару, которая с удовольствием взяла бы ребеночка.
- Какого? – не сразу поняла Лилиана.
- Да вашего. Вы же сами говорили…
- Я говорила глупости и ничего больше, - отрезала Лилиана и уткнулась в книгу.
А Марта сочувственно подумала: «Вон ей все время мать звонит. А ну как навестить соберется, и как-то она посмотрит на ее живот?!»
Маркус думал только о Мариете, и на все предупреждения ему было наплевать. Свидание с ней было для него вопросом жизни и смерти. Как всегда, он оставил машину неподалеку от имения, пробрался в комнату Мариеты, затаился и стал ждать.
А Мариета переживала не самые приятные мгновения своей жизни. Отавинью все расспрашивал об обстоятельствах гибели своего отца, интересовался, почему к этому времени он уже не занимался делами имения.
- А чем он занимался? – спрашивал молодой человек Жеремиаса. – Или все-таки он был болен?
Жеремиас взглянул на Мариету и увел молодого человека в свою кабинет.
- Я сказал ему все, как было, - спустя полчаса объявил старик племяннице.
И вот теперь Маркус услышал разговор Мариеты и Отавинью.
- Почему мой отец не доверял тебе? – спрашивал молодой человек.
- Когда я сюда приехала, я не знала, что дядя – миллионер, - ответила Мариета. – Я приехала не за деньгами, а к своему единственному родственнику. Доктор Фаусту доказал, что я вдобавок наследница. Сеньор Олегариу сомневался. Естественно, что они были не в ладах…
«Действительно, почему Олегариу в ней усомнился? Что он нашел?» - задал себе вопрос и Маркус, но тут же забыл о нем, увидев перед собой Мариету. Мариета хотела было рассердиться, но не успела – все растопил поцелуй.
Оказавшись друг у друга в объятиях, они забыли обо всем, и это было лучшее, что они могли сделать, потому что новый день готовил им новые неприятности. Ну если не Мариете, то уж Маркусу точно.
Когда он на рассвете, зябко поеживаясь, шел к своей машине, то никакой машины на месте не обнаружил. «Ах, черт! А я и страховку не возобновил!» - досадливо вспомнил Маркус.
Когда он сообщил о пропаже отцу, тот все-таки посоветовал ему заявить о краже в полицию.
- А куда ты ездил? – поинтересовался он.
- К Мариете. Она поклялась, что настоящая Бердинацци – она. И потом, ты же сам понимаешь, что Жеремиас совсем не ...!
«А кто же такая Луана?» - задумался Бруну, тут же позабыв о машине.
О краже машины Маркуса Медзенги Жеремиасу сообщил инспектор Валдир.
- Она была украдена неподалеку от вашего имения, - прибавил он.
- Ах, вот как? – только и сказал Жеремиас, но после отъезда Валдира тут же позвонил одному из своих рабочих.
- Машину спрячь у своего брата, - распорядился он. – Да-да, ту самую машину.
- Какую машину? – заинтересовалась входившая Жудити.
- А какую машину? – переспросил Жеремиас с самым искренним недоумением. – Кто-то говорил про машину? – И, увидев входящую следом за Жудити Мариету, сказал: - Машину украли у Маркуса Медзенги, и украли неподалеку от нас.
- Он что, был здесь? – спросила Мариета, стараясь говорить как можно непринужденнее.
- Об этом я тебя и хотел спросить, племянница, - довольно грозно сказал старик.
- Если и был, то мне не докладывал, - внутренне содрогнувшись, ответила Мариета. – И вообще, мне кажется, что он сумасшедший. – И вот это признание прозвучало у нее необыкновенно искренне.
- Оставь мне свою машину, - попросил Маркус отца, узнав, что тот отправляется в очередную инспекционную поездку по имениям.
- Оставлю с единственным условием: ты не поедешь на ней в Минас-Жерайс, - ответил Бруну, и Маркус охотно согласился, хотя на уме у него было одно: он должен украсть Мариету. Украсть, и дело с концом.
Зазвонил телефон, звонила Лейя. Она сообщила, что собирается открыть собственное дело и нуждается в поручительстве.
- Я думаю, что поручителем мог бы стать Бруну, поговори с ним, - попросила она сына.
- Непременно, как только отец вернется, - согласился Маркус.
«Что ж, на это она имеет право, - подумал он, - как-никак, ей принадлежит и часть нашего состояния. Хотя в ее деловые качества я не верю. Какая муха ее укусила?»
Деловитость Лейи оказалась такой же неожиданностью и для Ралфа. Особняк для конторы по продаже недвижимости она собиралась арендовать на свое имя, и нашла очень симпатичный – старый, добротный, с маленьким садиком и небольшой площадкой для парковки машин.
- Пусть скромный, но зато по средствам, - заявила она.
- Что ж, я постараюсь как можно скорее открыть нашу фирму, - пообещал Ралф.
- Не стоит стараться, я сама ее открою, - вдруг твердо объявила Лейя.
- Но разве мы не компаньоны? – изумился Ралф.
- Нет, - жестоко ответила Лейя. – Но ты можешь им стать, если внесешь половину капитала наличными.
- По-моему ты сошла с ума, - растеряно сказал Ралф.
- А по-моему, я никогда еще не была в уме более здравом, - парировала Лейя. – Внеси свою долю, и мы станем компаньонами.
- Интересно, а какова же, по твоим расчетам, доля?
- По моим расчетам, - медленно проговорила Лейя, прищурившись, - она равна сумме, которую ты у меня украл, продав яхту!
Она нанесла ответный удар и наслаждалась местью. Ей не составило труда узнать о мошенничестве Ралфа, и поначалу она едва не заболела от боли, злобы и бессилия. Но, как часто бывает, оказавшись в безвыходном положении, люди не дают растоптать себя окончательно, а, напротив, начинают выбираться из ямы. Ралф устраивал Лейю как любовник.
- В постели ты само совершенство, - как-то призналась она ему.
И расставаться с ним она не хотела. Но все остальное решила взять в свои руки. И, уж во всяком случае, собиралась вернуть свои деньги. Иначе навсегда бы перестала себя уважать.
Лейя думала, что Ралфа потрясет нанесенный ему удар, что он смутится, будет просить у нее прощения или еще как-то попытается сгладить чувство вины перед ней. Но он нашелся на удивление быстро.
- Я хотел сделать тебе сюрприз, - тут же заявил он. – И радовать тебя деньгами всегда, как только они тебе понадобятся.
- Так вот: они нужны мне сейчас, - холодно произнесла Лейя. – Иначе я немедленно звоню в полицию.
Ралф застыл, соображая, способна ли Лейя, которая всегда только нюнила и ныла, на такой шаг. И решил, что, пожалуй, он ее недооценивал – Лейя, которая стояла перед ним, была способна и на это, и на многое другое…
«Если бы я была способна его забыть, - думала в этот миг Лейя. – Ведь он негодяй, отъявленный негодяй…»
Глава 16
Зе ду Арагвайя хорошо изучил своего хозяина. Он видел, что у того тяжело на сердце. Зе знал даже и причину, но ничем не мог помочь и сожалел об этом. На вопрос хозяина: «Как идут дела?» - он ответил: «Хорошо. Быки здоровы, и река все на том же месте…»
Будь Бруну в другом настроении, он бы непременно улыбнулся, но теперь только рассеяно сказал:
- Да-да, конечно…
Он и не слышал, что сказал ему управляющий. Здесь все напоминало ему о Луане. При каждом стуке двери он ждал ее легких шагов, готов был увидеть ее сияющие глаза, светлые волосы, улыбку… Но входил кто-то другой, и Бруну невольно чувствовал раздражение: чего им тут всем нужно? Чего они ходят туда-сюда?! И тут же понимал, как несправедливо его раздражение. И раздражался уже на самого себя: кто, как не он, не мог его принять. Не мог решить, Бердинацци Луана или не Бердинацци? Не мог решить, важно ему это или нет? И что вообще важно? Если из-за Луаны даже работа, которая всегда доставляла ему радость, потеряла для него всякий вкус…
Надолго в имении Бруну не задержался. Сделал необходимые распоряжения и снова сел в самолет, хотя погода к вечеру явно испортилась.
Донана недовольно покачала головой, поглядывая на затянутое тучами небо, но хозяину не сказала ни слова. Она знала, что Бруну не из тех, кому можно перечить или советовать.
Вечером, сидя за ужином, Зе сказал жене:
- Это все из-за Луаны. Но мне кажется, что, объехав все фермы, он отправиться за ней. Только бы за это время она куда куда-нибудь не сбежала…
«Ну и люди, - думала, слушая мужа Донана, - так и норовят все испортить. Какая разница сеньору Бруну, кто такая Луана, если они крепко полюбили друг друга и им было хорошо в постели?...»
Да, хотя Лейя, несмотря ни на что, любила Ралфа и им было хорошо в постели, она мало-помалу освобождалась от магического влияния своего любовника. Чаша горечи начинала перевешивать чашу сладости. И вот чаша горечи перевесила окончательно: случай свел Лейю с Сузаной, и не где-нибудь, а в квартире Ралфа.
- Это что же, Бычья Королева? – насмешливо осведомилась хорошенькая, выхоленная незнакомка.
- Которая не желает иметь дела с Королевой Потаскушек, - не осталась в долгу Лейя и хлопнула дверью.
Теперь с Ралфом было покончено навсегда. Вот только она должна получить обратно свои деньги.
На следующий после отъезда отца в имение день Лия услышала по радио, что в районе Арагвайи пропал самолет. Встревоженная, она побежала к Маркусу, который, лежа на кровати, строил планы похищения Мариеты.
- Самолет? – переспросил он. – Погоди, не бей в большой колокол раньше времени.
Он подошел к телефону и набрал номер Перейра-Баррету, очередной фермы, куда полетел отец.
- Что, отец прилетел? – спросил он Маурити, тамошнего управляющего.
- Нет, не прилетел, - последовал ответ, и Маркус почувствовал, что щемящее беспокойство засосало и у него под ложечкой.
- Сейчас позвоню Зе, - сказал он как можно спокойнее.
Зе сразу же стал успокаивать его, и Маркус понял, что и сам Зе волнуется.
- Беспокоится рано, - говорил Зе, - пропавший самолет летел совсем не по тому курсу, по которому должен был лететь ваш отец. Наберемся терпения и будем ждать.
Последнюю фразу управляющего Маркус повторил и Лие. Совет был правильным, вот только следовать ему было трудно. Терпения не было главной добродетелью Лии.
Куда легче было терпеливо ждать Донане. Она зажгла свечку перед статуэткой Пресвятой Девы Марии и горячо молилась о том, чтобы Господь спас и помиловал Бруну.
- Может, он полетел за Луаной? – предположила она, встревожено глядя на вошедшего в комнату мужа.
- На самолете есть рация. Он бы сообщил, - грустно ответил Зе.
Светлячок беспокоился о Лие. Ее не было уже два дня. Что могло произойти?
- А может, отец запретил ей встречаться с тобой? – предположил Кулик.
Светлячок досадливо отмахнулся – глупости! Никакими запретами его Лию не остановить! К тому же они с Бруну помирились. Нет, не отец был причиной исчезновения Лии. А что же тогда? Что?!
Светлячок рассеяно крутил ручку радиоприемника, ища музыку повеселее, и вдруг прислушался:
- Самолет, исчезнувший в районе Арагвайя, принадлежал сеньору Бруну Медзенге, известному в нашем городе Мясному Королю, - вещал бесстрастный голос диктора.
«Нет, похоже, что причина исчезновения Лии действительно в ее отце», - подумал встревоженный Светлячок.
Лия позвонила матери в Сан-Паулу и сообщила ей об исчезновении самолета.
- Сейчас я приеду, дочка, - пообещала Лейя. Ситуация была слишком серьезной, чтобы она могла оставаться вдали от своих детей. И ей предстояло о многом-многом подумать.
- Скоро приедет мама, - сообщила Лия брату.
- И что? – раздраженно спросил он. – Ты считаешь, что ради встречи с нашей мамочкой я должен отложить поиски отца?
Маркус собрался вылететь на вертолете и самолично заняться поисками. Он не мог больше оставаться в бездействии.
- Ты понимаешь, что с твоей стороны это эгоизм и больше ничего, - твердила ему сестра. – Я буду сходить с ума, думая о вас двоих, и в конце концов окажусь в сумасшедшем доме. Одумайся, прошу тебя!
Как ни тяжело было это признавать Маркусу, но сестра была права: он не был асом самолетного спорта и его личное участие в поисках мало чем могло помочь. Но сидеть сложа руки?
Все накопившееся в нем раздражение от собственной беспомощности он излил на приехавшую Лейю.
- На похороны приехала? – спросил он ее вместо приветствия и истерически заорал: - Отец не погиб! Слышите? Не погиб!
Лия, с неодобрением глядя на брата, обняла мать.
- Я нисколько не обижаюсь, дочка, - мягко сказала Лейя, - я прекрасно понимаю Маркуса.
Прошло две недели, и спустя эти две недели, которые не принесли никаких новостей, Маркус продолжал думать об одном и том же.
С каждым днем становился для него все дороже. Он чувствовал, что не способен принять на себя бремя ответственности, которое нес и с которым так хорошо справлялся отец. Поэтому он еще с большей судорожностью цеплялся за надежду.
Как-то, войдя в кабинет отца, Маркус застал Лейю за компьютером.
- Что ты делаешь? – недовольно спросил он.
- Пытаюсь разобраться в банковских делах отца, - ответила Лейя. – У него могли остаться задолженности, неоплаченные счета…
- А может, ты хочешь перевести деньги на какой-то еще счет? – злобно осведомился Маркус. – Вы мне не позволили искать отца, но имейте в виду: он вернется! Непременно вернется, и до этих пор не смей подходить к его компьютеру.
Лейя сочла за лучшее не спорить с Маркусом. Сейчас она во что бы то не стало должна была сохранять хорошие отношения с детьми. И хотя ей очень хотелось узнать, на что она может рассчитывать, оставшись вдовой Мясного Короля, она решила с этим не торопиться.
У Лейи изменилась даже походка, голос. Она больше не была провинившейся женой, которую терпят в доме из милости. Теперь она распоряжалась слугами и, похоже, была готова распорядится и всем богатством Бруну Медзенги.
- Выходит, хозяйкой-то у нас будет Лейя, - перешептывалась между собой прислуга и не знала, радоваться ей или печалиться. Слуги были привязаны к своему хозяину, но и к Лейи относились не плохо – никого из них она не обидела.
А Лейя все тверже чувствовала себя хозяйкой и понемногу набирала гонор.
Кроме Маркуса непоколебимую верность Бруну хранил Зе ду Арагвайя. На вопросы работников: «Правду ли говорят, что хозяин погиб?» - он отвечал:
- Мне лично ничего не сообщали. Вам что, задержали жалование? Нет? Тогда марш за работу!
Он и самому себе твердил каждое утро: ложь, ложь! Никто не погиб!
А Донана продолжала молиться, прося хозяину, живому или мертвому, спасения и милости.
Узнав о предполагаемой гибели друга, сенатор – а он был пока еще сенатором – был потрясен и приказал возобновить оставленные поиски.
На какой-то миг во всех любящих сердцах затеплилась надежда.
Но спустя несколько дней было объявлено, что и эти поиски ни к чему не привели. «Мясной Король скорее всего пасет своих быков на небесах», - как-то уж слишком развязано сообщил по радио диктор.
Лия, услышав это сообщение, заплакала, а Светлячок принялся ее утешать.
- Мы с Куликом отлично знаем этот район, - говорил он, - там полно никому не ведомых посадочных полос. Так что не отчаивайся, твой отец мог сесть на одну из них.
- А мне отец рассказывал, - говорила сквозь слезы Лия, - что, когда самолет падает в сельву, деревья смыкаются над ним и никто уже не может его отыскать. Как будто в море тонет…
- Но, может, Бог уберег твоего отца и он жив, - продолжал настаивать Светлячок.
- Но где же он тогда? Где? – рыдая, спрашивала Лия.
Светлячка так потрясло ее отчаяние, что он написал песню и назвал ее «Король быков».
Весть о смерти Мясного Короля дошла и до Луаны. И она почему-то сразу поверила. Может, потому, что сама распростилась с ним и давно уже вела себя так, будто его на свете не было. Хотя ни на одну секунду не забывала и вечерами молилась о нем. О нем и о ребенке, который должен был от него родиться. Но, как оказалось, жизненные силы она черпала из сознания того, что Бруну хотя и не рядом с ней, но все-таки существует. Узнав же, что его больше нет, Луана поняла, что и для нее больше нет жизни. Она не впала в безумие, не пыталась наложить на себя руки, потому что знала: она уже не принадлежит себе и должна заботиться о ребенке. Однако Луана чувствовала и в себе, и вокруг себя такую пустоту, что невольно удивлялась: как в один миг весь мир может потерять и вкус и цвет?
Какую радость все это время доставляло ей учение! Она делала огромные успехи, и Бия гордилась ею. Но теперь не могла учиться. Буквы вновь рассыпались и больше не хотели складываться в слова.
- Я ухожу от вас, - сказала Луана Бие, чувствуя, что только дорога, дорога в никуда, которую шаг за шагом она будет преодолевать, может притупить ее боль.
- Стоит ли? – попыталась отговорить ее Бия. – Ты подумала, что будет с твоим ребенком?
- Сын Мясного Короля станет Королем бродяг, - ответила Луана.
- Ты сильная и разумная женщина Луана, - не отступала Бия, - и ты не можешь хотеть такой страшной судьбы своему ребенку. Мы все собрались вместе, мы бьемся за другую жизнь для себя и для своих детей, а ты?! Если ты потеряла любимого человека, то тем больше твоя ответственность за того, кого он тебе оставил. Не слушай голос отчаяния, это всегда ведет к гибели!
Но Луане не хотелось возвращаться в мир разума, который призвал ее к ежечасным, ежеминутным усилиям…
И она просто застыла, растратив силы на взрыв отчаяния, толкавший ее на блуждание в пустоте. Сил не было ни на то, чтобы отстоять принятое решение, ни на то, чтобы согласиться на новое. Во всяком случае, Луана не ушла.
О пропаже самолета и возможной гибели Медзенги-старшего Лилиана услышала по радио. И услыхав, уже не могла успокоится. Она сожалела о Бруну, который так хотел видеть ее своей невесткой и делал для этого все возможное… Сожалела и о том, что ему еже не увидеть внука, которому он бы порадовался… Одна мысль приводила другую, и вот они тянулись бесконечной цепочкой. Пожалев Маркуса, которому особенно трудно приходилось в эти дни, а потом и Лию, она подумала, сколько им предстоит хлопот с наследством. А потом подумала, что часть этого наследства причитается и ей, вернее ее будущему ребенку. Эта мысль взбудоражила ее.
Звонок матери был как нельзя кстати. Роза собиралась приехать ее навестить, и Лилиана не стала возражать против этого.
Роза тоже была взбудоражена новостями. Но совсем другими. Она сообщила дочери о безумном решении отца, который надумал бросить политику и пустить их по миру.
- Вот увидишь, нам еще предстоят черные деньки, - твердила Роза. – Мы еще с тобой наголодаемся! А вот Лейя, которая доставила Бруну столько неприятностей, будет теперь купаться в роскоши! У меня это в голове не укладывается! – И тут же, переведя глаза на дочь, которая, уютно устроившись в глубоком кресле, едва виднелась из него, прибавила: - Но я все-таки рада, что у вас с Маркусом все позади. Мне никогда не нравилось это семейство. Представляю, как они обойдутся с наследством – пустят на ветер, да и все!
- А знаешь, мама, я решила вернуться домой. У меня тут было время поразмыслить, и я поняла, что мне пора всерьез подумать о своем будущем, - внезапно сказала Лилиана.
- Очень рада, доченька, - обрадовалась Роза.
- Мы обсудим все позже, вместе с папой, - прибавила Лилиана.
- Конечно, конечно, дорогая, поговорим и о твоем будущем, и о том, что будущее сулит нам всем, - не могла не съязвить Роза. Она была настолько поглощена своими тревогами, что не заметила никаких перемен в своей Лилиане.
Правда, Лилиана приложила немало усилий, чтобы мать их не заметила, и была очень довольна, что ей это удалось. О своей беременности она собиралась сообщить тогда, когда решит, как ей следует себя вести и чего она хочет.